Плата за молчание

ВОЕННЫЙ МИНИСТР И ДЕВИЦА ИЗ КАБАРЕ

Лондонская газета «таймс» 10 июля 1810 года сообщала: «Когда обе осужденные женщины достигли позорного столба на Сент-Джемской площади, их едва можно было узнать - так опухли их лица от ударов, нанесенных кулаками возмущенных лондонцев, и так сильно были они измазаны грязью, которой забрасывали их всю дорогу. Под улюлюканье тысяч зрителей их подтащили к позорному столбу и приковали. 50 женщин из низших слоев общества получили разрешение швырять в них дохлыми кошками, тухлыми яйцами, гнилым картофелем и прочими нечистотами…»

Это сообщение о довольно обычном для Англии тех лет заклеймении было связано с громким скандалом, вызвавшим бурное негодование непреклонных лондонских пуритан. Осужденные были повинны в грубом нарушении нравственности: под разными предлогами заманивали они в Лондон юных деревенских красавиц и, обучив их искусству любви, за высокую цену поставляли для тайных оргий господ из высшего общества и титулованных дворян.

В подробном отчете «Таймса» не упомянуто, однако, о том, были ли приговорены к позорному столбу также и участники оргий - господа из высшего общества и титулованные дворяне, разрешено ли было и их забрасывать дохлыми кошками, тухлыми яйцами и гнилым картофелем. Мы едва ли ошибемся, предположив, что уже в то время таких господ из уважения к их высокому общественному положению избавляли от гласного суда перед лицом возмущенного народа.

Год 1963-й ознаменовался аналогичным скандалом, вызвавшим исключительно сильное возмущение не только в Лондоне, но во всей Англии. Как и 153 года назад, некий доверенный высшего дворянства, не скупясь на обещания, заманивал в Лондон красивых провинциальных девушек, обучал их искусству любви и умению вести себя в высшем обществе, а затем вводил в тесный круг аристократов, дипломатов, министров и киноактеров.

Самому громкому в Англии после осуждения Оскара Уайльда процессу о нарушении нравственности предшествовали следующие события.

14 декабря 1962 года в 16 часов 21 минуту в самом фешенебельном предместье Лондона Регент-парке перед домом № 17 на Вимпол-Мьюс остановилось лондонское такси. Из него вышел элегантно одетый молодой негр. Подождав, пока такси отъедет, он перешел на другую сторону улицы и отсюда стал наблюдать за домом № 17. Только через 10 минут, когда в дом вошел посыльный из какого-то магазина, он поспешно пересек улицу и последовал за вошедшим. Он явно ждал такого случая: он хотел попасть в дом без звонка. В парадном негр переждал, пока лифт с посыльным не уехал. Только после этого он стал медленно подниматься по лестнице на третий этаж. Прежде чем позвонить в дверь с табличкой «Д-р Стивн Уорд», он достал из заднего кармана брюк пистолет, снял его с предохранителя и переложил в правый карман своего пальто из верблюжьей шерсти.

На третий звонок дверь отворил хозяин квартиры Стивн Уорд, стройный мужчина, выглядевший значительно моложе своих пятидесяти с небольшим лет. Ни слова не говоря, негр вставил ногу в образовавшуюся щель и приготовился ворваться в квартиру. Правую руку он держал в кармане пальто.

Уорд узнал посетителя, но, желая выиграть время, протяжно спросил:

- Джонни, вы? - Одновременно он попытался незаметно закрыть дверь.

Молодой негр коленом придержал ее и сдавленным голосом произнес:

- Я должен поговорить с Кристиной, сэр. Пустите меня!

Уорд заслонил собой вход, не давая негру заглянуть в квартиру.

- Сейчас это невозможно, Джонни. Вы не можете повидать ее. Я передам ей, что вы хотели с ней поговорить.

Но негр не дал себя выпроводить.

- Она у вас! Пустите меня! - взволнованно воскликнул он и толкнул дверь.

Выпустив ее, Стив Уорд попытался обеими руками удержать негра.

- Вы ставите меня в неловкое положение, Джонни. Зайдите в другой раз!

Неожиданно из глубины квартиры донесся радостный женский смех. Негр одно мгновенье прислушивался, затем выхватил из кармана пистолет, оттолкнул перепуганного Уорда и ворвался в квартиру.

- Это Мэнди, не Кристина! - делая последнюю тщетную попытку удержать его, крикнул ему вдогонку Уорд.

В самом конце коридора негр столкнулся с юной подвыпившей блондинкой.

- Джонни, дорогой! - весело воскликнула она, радушно протягивая ему до половины наполненный стакан виски.

В следующую секунду стакан полетел на пол, а блондинка наскочила на ширму. Оттолкнув женщину, молодой человек как бешеный помчался дальше, заглядывая поочередно в каждую из пяти комнат квартиры.

В будуаре перед спальней он, тяжело дыша, остановился. Уставленная дорогой мягкой мебелью и античным столом комната производила странное впечатление. На креслах в беспорядке были разбросаны предметы женского туалета: юбка, пуловер, нейлоновые чулки, черный корсаж. Только на одном стуле аккуратно, точно в прусской казарме перед смотром, была разложена мужская одежда.

Молодой негр был слишком взволнован, чтобы оценить этот натюрморт. Он лишь не сводил пристального взгляда с разбросанных женских вещей. Пуловер и юбка, нейлоновые чулки и черный корсаж - все это было ему слишком хорошо знакомо. Все эти вещи принадлежали его невесте Кристине, с которой он так жаждал поговорить. В этот момент ему едва ли могло быть известно, что сложенная с солдатской аккуратностью мужская одежда принадлежит английскому военному министру и главнокомандующему всеми вооруженными силами Великобритании 46-летнему Джону Денису Профюмо. Знай он, что в постели с его милой Кристиной находился Джон Профюмо, член правительства Макмиллана, пятый барон бывшего королевства Сардинии, третий барон объединенного королевства Италии, носитель почетного титула Privy Councillor ¹ [¹ Тайный советник (англ.). (Примеч. перев.)] и - что не менее важно - обладатель миллионного состояния, главный акционер крупнейшего английского страхового общества, он наверняка был бы осмотрительнее.

Кинув взгляд на застекленную раздвижную дверь, отделявшую будуар от спальни, он не поверил собственным глазам. Эту дверь, рассчитанную на иных, чем сей ревнивый молодой человек, посетителей, хозяин квартиры устроил очень хитро. Для тех, кто находился в спальне, она служила зеркалом; из будуара же можно было, оставаясь незамеченным, видеть все, что происходит за этой дверью.

Еще раз удостоверившись, что пистолет в порядке, негр с силой рванул дверь. Но подоспевший в этот момент хозяин квартиры повис у него на руке. Помешать охваченному яростью молодому человеку открыть стрельбу Уорд уже не смог, однако все шесть пуль прошили только дорогие шелковые обои спальни.

Военный министр ее величества королевы Англии, нашедший спасительное укрытие под широкой французской кроватью, снова вылез на свет божий, только когда ревнивца уже и след простыл. Встревоженный Стивн Уорд убедил его во имя бога и королевы покинуть квартиру, прежде чем сюда явится полиция.

Однако никакие старания полиции, правосудия и правительства Англии не могли уже помешать скандалу. Во-первых, потому, что в тихом Регент-парке стрельба среди бела дня не осталась не услышанной, а во-вторых, потому, что Кристина сообщила подоспевшим полицейским имя и адрес стрелявшего раньше, чем дальновидный доктор Уорд успел объяснить ей, какие последствия это за собой повлечет.

Уже в тот самый день 24-летний ямайский негр Джонни Эджкомб был задержан Скотланд-ярдом по обвинению в покушении на убийство двух человек. В этой ситуации молодого негра мало заботил авторитет английского правительства. Чтобы объяснить содеянное и смягчить свою вину, он выложил все, что знал о сладкой жизни британского высшего общества.

Джонни Эджкомб, способный музыкант, в течение ряда лет играл с джазом на бесчисленных вечерах так называемого лучшего английского общества и собственными глазами наблюдал, как эксцентрично развлекаются в своих замках и поместьях лорды и дипломаты, миллионеры и министры, актеры и куртизанки. Джаз Джонни Эджкомба был своего рода домашней капеллой и в поместье лорда Билли Астора, чьи празднества приобрели печальную известность в ходе скандала Профюмо.

Предки родившегося в 1909 году лорда Астора были скромными немецкими мясниками в городке Вальдорф под Гейдельбергом. Только когда Иоганнес Астор, отправившись в 1783 году в Америку, начал строить Нью-Йорк и с помощью земельных спекуляций и торговли мехами сделался одним из первых десяти богачей Америки, у семьи Астор оказалось достаточно денег, чтобы купить своим потомкам титул английского дворянства. Миллиарды прадеда позволили лорду Билли даже стать владельцем замка Кливден, одного из чудеснейших поместий в Англии. Расположенный в непосредственной близости от Виндзора - летней резиденции английского королевского дома - Кливден стал в послевоенные годы центром общественной жизни Англии. Рядом с бывшим премьером Уинстоном Черчиллем и жизнерадостным супругом королевы Елизаветы принцем Филиппом, рядом с военным министром Профюмо и такими знаменитыми артистами, как Дуглас Фэрбенкс-младший, Марлон Брандо, сэр Лоу-ренс Оливье и сэр Алек Гинее, в книге посетителей лорда Астора увековечено бесчисленное множество других занимающих видное положение в политике, в деловых сферах и в искусстве лиц.

Джонни Эджкомбу доставляло удовольствие поражать сотрудников Скотланд-ярда именами знаменитостей, посещавших вечера лорда Астора. Он не заставил также долго просить себя рассказать о пикантных подробностях этих увеселений - например, о вечерах, на которых каждый прибывший гость должен был прыгнуть в наполненный шампанским мраморный бассейн, а затем скинуть с себя промокшую насквозь одежду.

На одном из этих пикантных вечеров молодой музыкант и познакомился с девушкой, которую позднее хотел из ревности застрелить. В то время она была еще одной из многих безымянных «герлс», призванных скрашивать ночные часы знатных гостей лорда Астора. Как ее зовут, откуда она - никого не интересовало. Достаточно было того, что она молода, хороша собой и весела. Только после совершенного на нее цветным музыкантом Джонни

Эджкомбом покушения имя ее - Кристина Килер - стало печататься крупным шрифтом на первых полосах газет и приобрело такую же известность, как имена кинозвезд. Когда разразился скандал, издатели стали предлагать ей шестизначные суммы за мемуары, кинокомпании обещали миллионы за исполнение главной роли в фильме о ее жизни.

Кристина Килер - рыжеватая, бесспорно, очень привлекательная блондинка - происходила из бедной семьи. Она родилась 22 февраля 1942 г. в местечке Врэйсбери, в 15 милях от Лондона. Ее отец бросил семью на произвол судьбы и снова вспомнил о своей младшей дочери, лишь когда имя Кристины запестрело на страницах газет и стало известно, что к ней привалило богатство.

Свои юные годы Кристина Килер провела в вагончике, сколоченном из досок ее отчимом, не имевшим средств снять нормальное жилье. А если ему и удавалось иногда подработать, он охотнее нес деньги в трактир, чем домой. Через Врэйсбери с давних пор пролегала дорога Б-376, по которой в конце недели проносились к находившимся милях в пяти отсюда замкам Виндзор и Кливден элегантные «роллс-ройсы» и стройные спортивные «ягуары». Иногда они даже останавливались во Врэйсбери, если водителю требовались сигареты или бензин. На дороге Б-376 Кристина Килер лет в 13 - 14 начала грезить об огромном, прекрасном и ярком мире; здесь она завела первые знакомства с владельцами машин, не без удовольствия посматривавшими на красивую, рано созревшую девушку. Однако свой путь вверх - или вниз, кто как считает, - она проделала не в быстроходном «ягуаре», мчавшемся прямо в замок Кливден. Ей пришлось, начиная с азов, обучаться своему ремеслу.

По соседству с Врэйсбери находился военный аэродром с расквартированной на нем эскадрильей американских бомбардировщиков. Здесь Кристина впервые узнала, что с помощью красивого личика, хорошей фигурки и приветливого обхождения с мужчинами можно за один вечер заработать больше, чем если целую неделю копать и грузить гравий в карьерах Врэйсбери. К тому времени, когда мать сообразила, откуда у Кристины модные ботинки, дорогие нейлоновые чулки и черное белье, где проводит она вечера, а иногда и ночи, упреки и побои были уже бессильны что-либо изменить. 15-летняя Кристина не соглашалась больше сойти с избранного пути, открывавшего для нее единственный выход из нищеты и нужды ее детства. Она готова была следовать этим путем до конца и, уйдя из дома, обосновалась в лондонском Сохо в качестве одной из «герлс» третьесортного кабаре с пивным баром. В 16 лет она была девицей легкого поведения, доступной для каждого, кто был готов уплатить два фунта за проведенную с ней ночь.

Когда ей исполнилось 17 лет, произошло событие, которое могло бы, пожалуй, изменить ее жизнь. У нее родился ребенок. Имени его отца она не знала. Возможно, забота об этом недоношенном младенце и материнское чувство к нему дали бы ей силы начать жить по-иному. Однако маленький Питер умер, когда ему было всего шесть дней. Вызванное этим разочарование ожесточило Кристину и, завершив формирование ее характера, окончательно определило дальнейший жизненный путь. В том же году произошло еще одно важное для нее событие. Ее открыл фотограф, снимавший хорошеньких девушек для соответствующих журналов. Один такой лондонский журнал даже поместил ее цветное фото на обложке.

Для Кристины Килер это явилось следующей ступенью к восхождению. Ее привлекательное, многообещающее лицо обратило на себя внимание людей, рассматривающих такие снимки с коммерческой точки зрения. Она получила предложение от нескольких почтенных лондонских клубов и приняла самое выгодное из них. За 15 фунтов в неделю она поступила в кабаре при широко известном клубе «Мюррей» на Бик-стрит. В воздушном, украшенном блестками наряде она проделывала на маленькой сцене несколько ритмических движений, после чего по приглашению кого-нибудь из посетителей подсаживалась к его столику.

Однажды обер-кельнер передал ей такое предложение от Петера Рахманна. Обычно в этих случаях он говорил девушке несколько слов о материальном положении посетителя. Когда Кристина ворчливо спросила, что представляет собой этот Рахманн, обер-кельнер коротко ответил:

- Я был бы рад получить десятую долю той суммы, на которую он раскошелится, если ты сумеешь ему понравиться.

Он не преувеличивал. Петер Рахманн был одним из самых богатых и одновременно самых темных лондонских дельцов. 16 лет назад он прибыл беженцем в Англию, не имея ни подданства, ни денег. Откуда он явился - этого никто так и не узнал. Вначале он работал простым истопником в одной из лондонских трущоб, но уже очень скоро занял место управляющего, а за каких-нибудь несколько лет умудрился спекуляцией и ростовщичеством почти незаметно нажить миллионное состояние. Счастье улыбнулось ему, когда в 1957 году консервативное британское правительство отменило закон о защите прав квартиросъемщиков, а с ним и все ограничения в оплате квартир в старых и ветхих домах. Кое-как прибрав нежилые подвалы, Рахманн стал за высокую почасовую оплату сдавать их внаем проституткам. Полученную от этого прибыль он пустил в оборот для дел более крупного масштаба. Весьма на руку ему явился чудовищный жилищный кризис в Лондоне. Под лицемерным предлогом оказания социальной помощи Рахманн улучшал жилищные условия какой-нибудь одной семье, а в освободившуюся квартиру помещал различных деклассированных субъектов с заданием любым путем выжить из дома других квартиросъемщиков. На это, конечно, требовалось время, но рано или поздно добропорядочные жильцы не выдерживали постоянного шума и скандалов, учиняемых вновь прибывшими. Так, мало-помалу освобождая один дом за другим, Рахманн сдавал их за огромные деньги содержателям притонов и всевозможным «джентльменам удачи», обделывающим в Сохо свои преступные делишки. А на прибыль от этого он покупал новый квартал таких же домов и повторял с ним аналогичную операцию, постепенно превращая прежние жилища бедняков в цитадели порока. Так он и стал за несколько лет одним из крупнейших лондонских землевладельцев, обладателем многих миллионов - наглядное доказательство того, что «Трехгрошовая опера» Брехта далеко не история и что социально-критические романы Чарлза Диккенса не утеряли своей актуальности и поныне!

Кристину Килер эти не слишком почтенные дела Петера Рахманна беспокоить не могли. Сам он давно уже жил не в трущобах, а в роскошной вилле в квартале Регент-парка. Почти сорокалетнюю разницу в возрасте между собой и Кристиной и свою малопривлекательную наружность - Рахманн был низеньким, толстым и уродливым, как сказочный гном, - он постарался компенсировать весьма щедрыми подарками. Он снял для Кристины превосходную квартиру, по соседству с собственной виллой, купил ей норковое манто, драгоценности, наряды и, конечно, быстроходный спортивный автомобиль.

И все же Кристина только несколько месяцев терпела связь с выскочкой-миллионером, а затем отослала ему ключи от квартиры и от машины, драгоценности, норку и наряды. Вся роскошь, какой он ее окружил, не могла изменить того факта, что он всего лишь король трущоб, человек низкого общественного положения. Она же мечтала о социальном взлете, и для этого ей требовалось иное общество.

В это время в жизнь ее вошел Стивн Уорд. Однажды вечером он появился в кабаре клуба «Мюррей» в сопровождении суперсветловолосой киноактрисы Клэр Гордон, которую англичане противопоставляют Брижит Бардо. Приглашение от Стивна Уорда Кристина Килер получила обычным путем, через обер-кельнера, но несколько написанных на визитной карточке слов - «Я хотел бы поговорить с Вами по делу» - показывали, что Уорд предлагает ей не обычное приключение. А когда Кристина подошла к его столику, он без долгих околичностей предложил:

- Здесь не место для вас. Если хотите, я помогу вам достигнуть большего. Если вы доверитесь мне, я введу вас в высшие круги английского общества.

Этот Стивн Уорд - он называл себя доктором, хотя никаких прав на это звание не имел, - являлся одной из самых удивительных фигур английского society ¹ [¹ Здесь: высший свет (англ.). (Примеч. перев.)]. Девицы, которых он, как и Кристину Килер, чаще всего вербовал в ночных ресторанах, считали его обычным повесой. Он был недурен собой, имел хорошие манеры, деньги, белый спортивный автомобиль и действительно водил близкое знакомство с великим множеством титулованных и знатных особ, называвших его своим другом. Однако, когда разразился скандал, грозивший свалить правительство Макмиллана, высокопоставленные друзья Стивна Уорда сделали его мальчиком для битья, посадили на скамью подсудимых в высшем английском суде Олд-Бэйли, назвали аморальной личностью и заклеймили как отвратительного сводника и сутенера.

Кем был Стивн Томас Уорд в действительности? Он родился в 1912 году и был вторым сыном настоятеля собора в Рочестере. Потомок английских священнослужителей, он не испытывал, однако, желания самому стать священником. Земные утехи уже в колледже занимали его больше, нежели мысли о вечном спасении души. Не закончив школу, он в 17 лет уехал в Америку, так как Новый Свет представлялся ему более многообещающим, чем чопорно-консервативная Великобритания.

Уорд работал в США мойщиком посуды, продавцом газет, рассыльным в отеле, страховым агентом. Состояния он, однако, не нажил. Единственным его приобретением было весьма сомнительное врачебное свидетельство, полученное в нью-йоркской частной школе, в которой он прошел краткий курс обучения массажу. Это искусство, которым Уорд, очевидно, отлично овладел, помогло ему, как это ни странно, войти в высшее общество. Склонность к ожирению и мышечная слабость - типичные для нашего цивилизованного века недуги - в равной мере поражали министров, лордов и звезд экрана, что позволило скромному массажисту из Рочестера близко сойтись с самыми известными персонами королевства Великобритании. Человеком, открывшим его и протежировавшим ему, к ужасу всех англичан, оказался сэр Уинстон Черчилль. Он уже в последние годы войны пользовался услугами Уорда как массажиста, а в 1947 году помог ему стать членом «королевского британского общества хиропрактиков». Так Уорд сделался придворным королевским массажистом.

Уинстон Черчилль, страстный художник-любитель, открыл у Стивна Томаса Уорда еще один талант - умение с редкостной быстротой и поразительным сходством рисовать портреты. По ходатайству сэра Уинстона, первым позировавшего Уорду, тот получил в дальнейшем возможность украсить свою тетрадь портретами членов королевской семьи и членов правительства, аристократов и знаменитых артистов, благодаря чему он завязал с ними личные контакты. Близкая дружба с владельцем замка Кливден началась у Уорда с несчастного случая, происшедшего с лордом Астором во время верховой езды в 1959 году. Полгода массировал Уорд его спину и так понравился благородному лорду, что тот предоставил ему в своем парке уютный домик в викторианском стиле за символическую плату - один фунт стерлингов в год.

Постоянное пребывание Уорда в замке Кливден привело к тому, что он познакомился с друзьями владельца замка, стал делать массаж и им и в конце концов превратился в их наперсника.

Таким образом, обещая Кристине Килер ввести ее в высшие круги английского общества, Уорд сулил ей отнюдь не воздушные замки. И она это почувствовала. В этот же вечер, отказавшись от ангажемента в кабаре, она, выполняя желание массажиста, переехала к нему на квартиру.

Самым, пожалуй, удивительным в их отношениях было то, что повеса не прикоснулся к рыжеватой врэйсбе-рийской красавице, не сделал ее своей любовницей, хотя она несколько месяцев жила у него. Подобно тому как профессор Хиггинс в «Пигмалионе» Бернарда Шоу превращал цветочницу Элизу Дулитл в даму из общества, Уорд обучал Кристину Килер светским манерам; бился над ее речью, пока она окончательно не избавилась от своего ужасающего акцента кокни ¹ [¹ Простонародный говор жителей Ист-Энда. (Примеч. перев.)]; точно театральный режиссер, проходил с ней роль, которую ей предстояло играть на празднествах в замке Кливден. Это была всего лишь роль девицы легкого поведения, но Кристина должна была добиться в ней такого же совершенства, как актриса, которой предстоит сыграть Марию Стюарт.

Кристина Килер оказалась способной ученицей, доказательством чего служат многие знатные любовники, плененные ею в последующие годы. Сюда относятся лорд Астор, киноартисты Дуглас Фэрбенкс-младший, Алек Гинее, Марлон Брандо и, наконец, британский военный Джон Денис Профюмо.

В своих мемуарах «Исповедь Кристины Килер», проданных английским скандальным газеткам, она, не смущаясь высокого положения своего последнего любовника, предала гласности многие постыдные детали этой связи:

«Он сходил с ума по мне, как никто другой из многих мужчин, с которыми познакомил меня Уорд за все годы моего пребывания в замке Кливден. Мы познакомились довольно необычным образом в жаркую июльскую ночь 1961 года на одном из эксцентричных приемов лорда Астора. Мы, девушки, бегали по саду - кто совсем голышом, кто с повязкой на бедрах - или купались в плавательном бассейне, стоившем лорду Астору почти 300 тысяч фунтов.

Я лежала обнаженная на воздушном матрасе в бассейне, наблюдая за прибывавшими гостями. Очень немногие были мне до того незнакомы. Одним из таких был Профюмо - военный министр, как я позднее узнала от Стивна. В то время Стивн был еще занят приготовлениями, связанными с программой ночи, т. е. по возможности незаметно указывал каждому из гостей предназначенную ему девушку. Я видела, как он отвел в сторону мужчину, о котором он на другой день сообщил мне, что тот является важным после премьер-министра Мак-миллана лицом в правительстве и получает 60 тысяч фунтов в год, тратя их, однако, на карманные расходы, так как сам он - миллионер, и указал ему на меня, а затем украдкой подал мне знак: на эту ночь ты принадлежишь ему. Позже Профюмо подошел к краю бассейна и протянул мне бокал шампанского. Чокаясь с ним, я разглядела его и нашла довольно привлекательным. Он был моложе большинства гостей - ему не было еще и пятидесяти - и выглядел в своем хорошо сшитом смокинге вполне сносно. Я была благодарна Стивну за это. Заговорив со мной, Профюмо сказал, что ему было бы весьма неудобно лезть в воду и было бы хорошо, если бы я сама вышла к нему. Он подал мне руку и помог выбраться из бассейна. Я, правда, заметила, как он окинул меня оценивающим взглядом с головы до ног. Но вообще он обращался со мной как с настоящей дамой. Вскоре мы покинули замок. Профюмо сказал, что мы заедем еще в какой-то клуб, однако повез меня на свою виллу в Регент-парке. В холле, снимая с меня накидку, он сразу признался мне, что женат на бывшей актрисе Валерии Гобсон и что впредь, если я не откажусь снова встретиться с ним, нам придется найти для этого другое место, так как его жена всего на несколько дней уехала к родителям в деревню…»

В своих мемуарах Кристина Килер со всеми подробностями и неподражаемым бесстыдством разбирает достоинства бывшего британского военного министра как любовника, после чего весьма неумело пытается изобразить наивность:

«В общем и целом я должна сказать, что если я когда-нибудь искренне любила мужчину, то этим мужчиной был Профюмо. И мне очень жаль, что своей любовью я погубила его карьеру. Я этого не хотела. Моим единственным желанием было доставлять ему радость. Мне хотелось бы, чтобы он мог простить меня».

Ну, Кристина Килер может утешиться. Не она со своей «любовью» погубила карьеру Профюмо. Молодой, необузданный оркестрант, с которым Кристина познакомилась в замке Кливден и которому вскружила голову, доведя его в конце концов до безрассудной канонады в квартире Стивна Уорда, дал толчок к вспышке долго назревавшего в Англии общественного скандала.

Крайне досадные откровения арестованного Джонни Эджкомба не должны были стать достоянием гласности. Однако полицейские репортеры, проведавшие о стрельбе в квартире Уорда, желали знать, в кого и по каким мотивам стрелял негр. Скотланд-ярд отказывался сообщать какие-либо сведения на этот счет и был вправе так поступать, потому что следствие не было еще закончено. В результате репортеры начали собственное расследование. Они заинтересовались Кристиной Килер и ее «антрепренером» Стивном Уордом, выяснили, какую роль играли оба в замке Кливден, узнали от посетителей замка, надеявшихся такой «любезной откровенностью» оградить самих себя от неприятных разоблачений, об эксцентричных сборищах с голыми девицами в бассейне, а под строгим секретом - и о высокопоставленных участниках этих сборищ.

В бульварных газетенках появились первые заметки с попыткой выяснить тайные причины покушения Джонни Эджкомба на убийство. Имя Профюмо называлось еще неуверенно и со знаком вопроса. Ни одна газета не решалась пока выдавать скандальных подробностей. Недоставало доказательств. Однако парламентская оппозиция использовала циркулировавшие слухи, и в нижней палате правительству Макмиллана был сделан запрос: «Верно ли, что достопочтенный военный министр участвовал в сборищах, происходивших в замке Кливден, и свел там близкое знакомство с девицей весьма сомнительной репутации, замешанной в настоящее время в деле об убийстве?»

Достопочтенный министр Джон Денис Профюмо с негодованием отверг факт посещения подобных сборищ, а тем более возможность знакомства с девицей сомнительной репутации. Пост британского военного министра был слишком высок, чтобы кто-нибудь посмел усомниться в правдивости его официального разъяснения. Угроза скандала была, казалось, предотвращена. Газетные сообщения были основаны всего лишь на слухах, а показаний обвиняемого в покушении на убийство и находившегося в тюрьме ямайского негра английскому военному министру нечего было опасаться. Их нетрудно было счесть злобными выпадами взбесившегося иностранца против государственных устоев Англии. Опасность угрожала Профюмо лишь со стороны Кристины Килер, которая в предстоящем процессе против Джонни Эджкомба должна была выступить в качестве свидетельницы обвинения и которую прокурор, несомненно, намеревался допрашивать о мотивах преступного замысла. У Профюмо не было уверенности, что торжественная присяга, которую ей придется принести, не вынудит ее сказать правду и назвать имя мужчины, находившегося вместе с ней в спальне, когда раздались выстрелы.

За две недели до начала процесса против Джонни Эджкомба Кристина Килер внезапно исчезла из Лондона, и, хотя прокуратура разыскивала ее как главную свидетельницу обвинения по всей стране, найти ее так и не удалось. О том, куда она скрылась и кто все это подстроил, английские власти узнали только полгода спустя из иллюстрированного журнала, которому Кристина Килер продала свои откровенные мемуары.

«Я была самым настоящим образом похищена. Автогонщик Пол Манн, близкий друг лорда Астора, увез меня на своей спортивной машине под предлогом того, что Профюмо необходимо срочно встретиться со мной за пределами Лондона, чтобы побеседовать о предстоящем процессе. На самом деле Пол отвез меня в Саутгемптон и заставил подняться с фальшивым паспортом на борт испанского парохода, который через полчаса покинул Англию. В Испании мне пришлось провести шесть недель на «Коста Брава». И все это время Пол Манн, точно агент тайной полиции, не спускал с меня глаз. Только на обратном пути он рассказал мне, что это путешествие было организовано и оплачено Профюмо, обеспечившим также фальшивый паспорт, и что целью его было помешать моему участию в процессе против Джонни Эджкомба, где я могла бы проговориться о нашей связи».

Однако этот тайный маневр британского военного министра не предотвратил, а лишь отсрочил его падение. Процесс против Джонни Эджкомба, осужденного на семь лет лишения свободы, прошел без дальнейших разоблачений, касающихся интимной жизни Профюмо; возмездие же настигло его благодаря совершенно нелепой случайности.

Когда никто уже больше не опасался скандала, 19-летняя подруга Кристины Килер - Мэрилин Райе Дэвис, или Мэнди, была задержана полицией за превышение скорости при проезде через лондонский Трафальгар-сквер. Водительские права ее оказались подделанными, и ее, невзирая на красивое личико, препроводили в место предварительного заключения.

Происхождение фальшивого документа выяснилось очень быстро. Когда Мэнди было только 15 лет, она стала преемницей Кристины у короля трущоб Петера Рахман-на и вместе с хорошенькой квартиркой унаследовала также автомобиль своей предшественницы. Так как разрешения водить машину по улицам Лондона Мэнди в ее юном возрасте получить не могла, но непременно желала этого, Рахманн через одного из своих темных компаньонов раздобыл ей фальшивое удостоверение.

В мрачной, затхлой камере женской тюрьмы у развеселой девицы, привыкшей спать на виллах миллионеров, кутаться в меха и утолять жажду шампанским, быстро сдали нервы. Любой ценой стремилась она вырваться из-за решетки. В надежде смягчить полицейских и снискать их расположение она изъявила готовность назвать того, кто находился в спальне Стивна Уорда, когда Джонни Эджкомб пытался застрелить Кристину Килер.

Пятнадцать страниц занял протокол показаний Мэнди о развлечениях в замке Кливден, о военном министре, о Стивне Уорде, лорде Асторе и всем аристократическом обществе, с которым она у него познакомилась.

Простодушный полицейский чиновник краснел до ушей, печатая ее рассказ, а когда она кончила, покачал головой:

- Неужели же все это правда? Подумайте, что с вами будет, если вы просто выдумали эту историю. Такого ведь на самом деле быть не может!

Курносая маленькая крашеная блондинка подскочила от негодования:

- Я вам не сказки рассказываю! Спросите Стивна Уорда, Кристину или других девушек. Они подтвердят вам, что я не лгу. Если хотите знать, я вообще ни разу в своей жизни не лгала.

Внезапно умолкнув, она на миг задумалась, а потом потребовала сумочку, отнятую у нее при заключении в тюрьму.

- Сейчас я вам докажу, что говорила правду, - с торжеством объявила она вахмистру и сердито на него посмотрела: как это он осмелился поставить под сомнение ее честность?

Несколько минут спустя другой полицейский принес прелестную сумку из крокодиловой кожи. Сообщив обоим полицейским, что эта сумка привезена ей лордом Астором из Парижа, Мэнди вынула пачку фотографий, разложила их на столе и с гордостью ткнула пальцем в одну из них:

- Вот эти двое, которые голыми танцуют твист, - это моя подруга Кристина и военный министр Профюмо! Один из кельнеров незаметно сфотографировал их!

5 июня 1963 года достопочтенный военный министр Джон Денис Профюмо на бурном заседании нижней палаты сложил с себя свои высокие полномочия. Теперь он вынужден был признать, что поддерживал, как он неопределенно выразился, с названными прессой личностями отношения, несовместимые с достоинством члена кабинета ее величества. Извинившись за то, что не отважился сразу честно ответить на запрос оппозиции, он под крики и свист высокого собрания покинул здание парламента.

Охватившая Англию буря негодования угрожала свалить консервативное правительство Макмиллана. Газеты продолжали делать дальнейшие, еще худшие разоблачения и предсказывали, что Профюмо окажется не единственным консервативным министром, которому из-за неслыханного нарушения морали придется покинуть кабинет. Поговаривали, что семь министров так или иначе замешаны в этой позорной истории.

Только с помощью испытанного парламентского трюка премьеру Макмиллану удалось предотвратить немедленное падение кабинета. Он распорядился провести строжайшее расследование, чтобы все виновные, невзирая на лица и на занимаемое положение, понесли заслуженное наказание. Он заверил также нацию, что без малейших колебаний сложит с себя все полномочия, если будет доказано, что в скандале замешан еще кто-нибудь из членов возглавляемого им кабинета.

Ведение этого расследования Макмиллан поручил высшему третейскому судье страны лорду Деннингу, о котором правительственная пресса с почтением отозвалась как о человеке «со строгими моральными и политическими воззрениями, преисполненном принципов неподкупной объективности британского правосудия».

Оппозиционные же газеты сразу заподозрили, что «все следственные действия лорда Деннинга в большей или меньшей мере будут направлены на то, чтобы замять дело, так как едва ли можно представить, что его строгие политические и моральные воззрения позволят ему публично опорочить политику правительства и мораль того сословия, к которому он сам принадлежит».

Мнение английского народа, высказываемое на улицах, было таким же, но выражалось лаконичнее и определеннее: «Лорд лорду глаз не выклюет!» Так оно на самом деле и вышло.

Из всех замешанных в скандале лиц только массажист Стивн Томас Уорд после отставки Профюмо был арестован и обвинен в сводничестве, сутенерстве и побуждении несовершеннолетних к разврату. Ни один министр, ни один лорд, ни один известный киноартист - никто из представителей высшего света, из года в год предававшихся в замке Кливден разврату с теми самыми несовершеннолетними, с которыми сводил их Уорд, не последовал за ним в тюрьму. Все происходило, как и 153 года назад: мелкого поставщика выставили на позор, вина же его высоких заказчиков была заботливо замята.

Только методы за истекшее время стали несколько более утонченными. Стивна Уорда не приковали к позорному столбу на Сент-Джемской площади, в него не швыряли дохлыми кошками, тухлыми яйцами и гнилым картофелем. Нет, его с соблюдением всех британских законоположений посадили на скамью подсудимых высшего и известнейшего английского суда Олд-Бэйли.

Сенсационный процесс по делу Уорда начался в понедельник, 22 июля 1963 года. Хотя серьезные воскресные газеты предупреждали, что в суде, несомненно, будет перебираться самое грязное белье, какое когда-либо видели в Англии, и что не следует поэтому уделять процессу большего внимания, чем он заслуживает, у стороннего наблюдателя создавалось впечатление, что в почтенном старинном здании суда происходит событие первостепенной важности. Ежегодный выезд королевы на открытие парламента никогда не привлекал такого количества зрителей, как прибытие в суд скандально-знаменитых свидетельниц: Кристины Килер, Мэрилин Райе Дэвис, Паулы Гамильтон, Ким Проктор, Викки Баррет, Ронны Рикардо и других участниц оргий в замке Кливден.

Лондонская газета «Дэйли миррор» так комментировала процесс: «Лондонские театры до сего времени подчиняются строгой цензуре королевского гофмаршала, бдительно надзирающего за нравственностью спектаклей. Его красный карандаш неумолимо вычеркивает все, что хоть отдаленно напоминает о порнографии. Но ни одному маршалу не поручена цензура грандиозного порнографического спектакля, который день за днем разыгрывается сейчас в знаменитом суде Олд-Бэйли. Даже самый большой спортивный зал мира не вместил бы всех желающих присутствовать при слушании этих непристойностей. Судебный же зал вмещает немногим больше сотни зрителей. Так что десятки тысяч людей, не попавших в суд, ежедневно заполоняют прилегающие к нему улицы, чтобы видеть, по крайней мере, как приезжают и уезжают - ах какие интересные! - участники этой истории…»

Суд присяжных, заседавший в обшитом деревянными панелями зале, постарался придать процессу некое подобие достоинства. Судья Маршалл, в черно-красной мантии и традиционном напудренном парике, восседал, как на троне, в старинном кожаном кресле и строго следил за тем, чтобы все условности английского судопроизводства соблюдались даже самыми легкомысленными участниками процесса. Непочтительной Мэрилин Райе Дэвис он, например, многократно напоминал, что она должна говорить ему «милорд» или «ваша светлость», а никак не «дорогой сэр».

Однако даже прокурору сэру Гриффитс-Джонсу приходилось прилагать все усилия, чтобы сохранить подобающий тон. Стремясь искусно поставленными вопросами добиться от свидетелей все более порочащих обвиняемого показаний, он и сам часто оказывался в пре-неприятнейшем положении.

Безупречнее всех держался на процессе, несомненно, подсудимый. Он позаботился уже на второй день организовать особую сенсацию. Незадолго до начала процесса выпущенный под залог в две тысячи фунтов из тюрьмы, он арендовал по соседству со зданием суда маленький киоск, в котором во время двухчасового перерыва на второй день процесса открыл выставку-продажу сделанных им портретов знатных особ. Большая часть из этих 145 портретов с автографом Уорда была распродана уже через час и принесла Уорду круглым счетом 200 тысяч марок. Первым покупателем был, впрочем, посланец королевского дома, уплативший по 5 тысяч марок за каждый из 11 портретов членов королевской семьи. Так как еще 800 тысяч марок Уорд получил за свои мемуары и 100 тысяч марок за телевизионный фильм о его жизни, можно полагать, что процесс не слишком волновал его. К тому же он твердо рассчитывал, что старые друзья с их огромными связями помогут ему выпутаться из трудного положения. Как сильно он на этот счет заблуждался, ему пришлось уже очень скоро узнать. Все приглашенные им в качестве свидетелей защиты друзья, в том числе и лорд Астор, уклонились от явки в суд под тем малоубедительным предлогом, что не могут сообщить ничего непосредственно относящегося к существу дела. Следующее разочарование уготовили Уорду его «девушки», на чью поддержку он очень надеялся.

Уорд не знал одного: все свидетели защиты были, выражаясь полицейским языком, «обработаны» следственной комиссией лорда Деннинга. Кристина Килер, Мэнди, Паула, Ким - все они обвиняли Уорда. Единственную неожиданность преподнесла суду Ронна Рикардо, последняя подруга Уорда, за несколько месяцев до того родившая Уорду ребенка. Перед следственной комиссией она показала, что Уорд играл роль сводника между ней и другими мужчинами и присваивал полученные от них деньги. Однако в суде она отказалась от своих показаний, объяснив:

- Старший инспектор Герберт и сыщик сержант Бэр-роу угрожали отобрать у меня ребенка и поместить его в приют, если я не дам показаний против Стивна. Они говорили также, что и моя 13-летняя сестра будет отдана в воспитательный дом, если я не подпишу заранее составленного ими протокола допроса. После того как они целых двенадцать часов запугивали меня, я подписала все, что они от меня требовали, только чтобы меня наконец отпустили.

Среди свидетельниц обвинения были и другие, позволявшие судить о методах подготовки процесса против Уорда. Хотя у этих молодых дам и не хватало мужества прямо заявить об оказанном на них следственной комиссией давлении, но в их показаниях содержалась такая очевидная ложь, что о происхождении ее легко можно было догадаться.

С каждым днем становилось все яснее, что Уорд должен быть осужден, потому что после столь громкого скандала необходимо свалить на кого-то вину. Конечно, Уорд был мелким ничтожным сводником и сутенером, но, пока оставались безнаказанными те, кто побуждал его заниматься сводничеством, делать его с помощью запуганных и купленных свидетелей козлом отпущения было весьма подло.

Если кто-нибудь все еще не понимал тенденциозности этого процесса, он наверняка понял ее, услышав резюме председательствующего - его напутственное слово двенадцати присяжным.

Англосаксонское право отводит председательствующему в суде только роль посредника. Сам он не судит, его задача - лишь беспристрастно вести судебное следствие и следить за неукоснительным выполнением всех требований закона. Главное же - ему категорически запрещено тем или иным способом влиять на присяжных, которые одни только и должны решить, виновен ли подсудимый. Судья Маршалл совершенно неприкрыто нарушил это элементарнейшее положение британского права. Хотя присяжные только еще должны были приступить к обсуждению вердикта, каждому было ясно, к какому решению они придут. Председательствующий сказал им:

- Вы, несомненно, рады, что это дело близится к концу, и испытываете облегчение при мысли, что скоро вернетесь в чистую атмосферу своих квартир. Здесь были вскрыты отвратительнейшая похотливость и глубочайшая развращенность, безусловно заслуживающие самого тяжкого наказания. Даже с учетом всех сомнительных и не всегда корректных методов предшествовавшего этому процессу полицейского расследования мне все же представляется бесспорно доказанным, что по меньшей мере пять из заслушанных нами свидетельниц были использованы подсудимым в его целях и с материальной для него выгодой.

После этого недвусмысленного «наставления», сделанного присяжным, можно было уже не сомневаться, что Стивн Уорд будет приговорен к максимальной мере наказания, т. е. к 35 годам лишения свободы.

В ночь перед вынесением приговора Уорд принял смертельную дозу снотворного. Четыре дня спустя, в воскресенье, 3 августа 1963 года, он скончался, не приходя в сознание. В прощальном письме к своему адвокату он сообщал: «После того как я выслушал наставление судьи Маршалла присяжным, мне стало ясно, что жизнь - такая, какой она была дорога мне, - для меня окончена. Поэтому мне не оставалось ничего другого, как самому ускорить этот конец».

О том, насколько этот добровольный уход Стивна Уорда из жизни облегчил положение его бывших друзей, и в первую очередь правительства Макмиллана, свидетельствуют необычайно сердечные некрологи, посвященные ему в печати. Лорд Астор написал в «Обсервере»: «Стивн Уорд обладал исключительной способностью облегчать людские недуги. Те, кто имел счастье пользоваться его услугами, будут с огромной благодарностью вспоминать о нем. Его готовность облегчить боль каждого, кто в этом нуждался, забыть невозможно».

Кассандра, один из самых язвительных журналистов Англии, так прокомментировал в «Дэйли миррор» этот отзыв лорда Астора: «Где был лорд-миллионер, предоставивший Уорду свою виллу для создания публичного дома, в тот час, когда прежний товарищ его веселых ночей принял смертельную дозу снотворного? Ничто в этом гротескном, потрясающем, чудовищном случае не кажется мне столь заслуживающим внимания, как одиночество этого содержателя публичного дома в его предсмертный час».

Самое откровенное и меткое замечание по поводу смерти Стивна Уорда сделал, бесспорно, в своем выступлении по телевидению спасенный премьер-министр Мак-миллан. Он сказал, облегченно вздохнув:

- После самоубийства Уорда едва ли можно надеяться на полное раскрытие этого случая, наделавшего столько шуму в английском обществе…

Расследование лорда Деннинга, призванное выяснить и наказать всех виновных, невзирая на лица и на занимаемое в обществе положение, закончилось ничем. Вывод лорда Деннинга гласил: помимо вскрытых во время процесса Стивна Уорда заблуждений отдельных личностей, ничего сколько-нибудь существенного обнаружить не удалось. В частности, нет никаких указаний на то, что в этом происшествии были замешаны другие члены кабинета.