Плата за молчание

СЛЕД ВЕДЕТ В МЕКСИКУ

Полицейская облава, проведенная 14 октября 1963 года в 18-м участке алжирского квартала Парижа, была первой за много месяцев, однако не представляла собой ничего необычного. Во время разгоревшейся в Алжире борьбы за свободу и независимость в этом квартале чуть ли не ежедневно гудели полицейские сирены и ходуном ходили резиновые дубинки. В последние годы облавы стали реже; теперь их устраивали только после очередного покушения на президента республики де Голля или перед ожидаемым приездом какого-нибудь высокого иностранного гостя. В этих случаях тайная полиция задерживала по соображениям безопасности сотни две мужчин и женщин, которых через несколько дней снова отпускала, если при проверке случайно не обнаруживалось, что тот или иной из задержанных разыскивается за какое-либо преступление.

Так же протекала облава и 14 ноября 1963 года. Несколько десятков полицейских в допотопных французских стальных шлемах сгоняли в одно место население дома, проверяли паспорта, обшаривали наугад чью-нибудь убогую квартирку и шли в следующий дом. Ни проверяемые, ни сами полицейские не знали, что поводом к облаве послужил анонимный телефонный звонок в политическую полицию. Какой-то неизвестный сообщил, что в алжирском квартале скрываются шестеро прибывших из Африки агентов, замышляющих покушение на де Голля. Это ничем не подтвержденное и, как позднее выяснилось, преследовавшее совсем иную цель сообщение подняло на ноги 200 полицейских и несколько десятков шпиков, которые перерыли весь квартал, но безуспешно. Только в трактире на рю Лепеврер произошел инцидент, однако он, казалось, не имел к облаве никакого отношения. Какой-то пьяный матрос отказался предъявить документы полицейскому Журдену. Не желая поднимать шум, Журден примирительно положил матросу руку на плечо и сказал, что не помешает ему веселиться - пусть только покажет свои бумаги. Без всякого злого умысла он потянулся затем к нагрудному карману моряка за паспортом. Но тут моряк неожиданно ударил его по руке. В тот же миг двое других полицейских кинулись Журдену на помощь и заломили моряку руки за спину. Журден взял его паспорт и стал ощупывать карманы, проверяя, нет ли оружия. При этом он наткнулся на привязанный к ноге моряка плотно набитый мешочек и, сразу заподозрив, что там может быть, спросил:

- Снег? ¹ [¹ Порошок наркотика.]

Моряк скорчил обиженную мину. Журден неторопливо развязал мешочек и указательным пальцем зачерпнул немного порошка. Кончик пальца сразу побелел, точно покрылся свежим снегом. Журден понюхал палец, осторожно лизнул и с удовлетворением кивнул: несомненно, наркотик!

- Кокаин или героин?

Моряк не ответил.

- Ну, в лаборатории это живо выяснят, - проворчал полицейский и подал своим товарищам знак увести матроса.

Тот неожиданно легко подчинился, став вдруг покорным как овечка. С его губ не сорвалось даже намека на ругательство. Более того, он с улыбкой позволил усадить себя в стоявший наготове полицейский автомобиль, точно только того и ждал, чтобы попасть с поличным в руки представителей власти.

Торговля наркотиками доставляла парижской полиции больше всего хлопот и по своим масштабам могла сравниться только с продажей на «черном рынке» сигарет во время второй мировой войны и сразу после нее. Поэтому неудивительно, что руководитель отдела по борьбе с продажей наркотиков комиссар Монтро обрадовался, когда к нему привели задержанного. Мелкие торговцы сигаретами, набитыми марихуаной и кокаином, ежедневно попадали в сети Сюртэ, но от них было мало проку. Они лишь засоряли собой тюремные камеры, но не могли навести на след поставщиков наркотиков и помочь выловить всю шайку контрабандистов. Дело у этих преступников было поставлено и законспирировано не хуже, чем у шпионов. Никто из мелких торговцев не знал своего поставщика не только по имени, но даже в лицо. А о главе всего предприятия было известно не больше, чем о конструкторе французской атомной бомбы. Поэтому задержание одного из посредников в торговле наркотиками было уже крупным успехом.

Комиссар Монтро, едва достигший 30-летнего возраста, всего несколько месяцев работал на набережной дез Орфевр, в главном здании парижской сыскной полиции. Чем он занимался до этого, никто из его нынешних коллег толком не знал. Поговаривали, что он был офицером разведки или контрразведки в иностранном легионе. Ходили также слухи, будто он служил в личной охране президента. Но в одном все сходились: Монтро, выражаясь полицейским жаргоном, был одним из способнейших «гончих псов». Впрочем, с прославленным героем Жоржа Сименона - добродушно-приветливым Мегрэ - его роднило лишь одинаковое полицейское звание.

Однако с сидевшим напротив него матросом Монтро поначалу попробовал обходиться бережно. Он даже заговорил с ним на «вы» и предупредительно пододвинул пачку сигарет.

- Зами Кхоури - это ваше настоящее имя или паспорт липовый?

- Настоящее. Паспорт подлинный. Я родился в Джиджелли, в Алжире, 26 декабря 1929 года. Вы легко можете это проверить. Моя семья и сейчас живет в Джиджелли.

Комиссар захлопнул паспорт и равнодушно отложил его в сторону. В данный момент его не так уж интересовало, как на самом деле зовут матроса и подлинный ли у него паспорт. Пусть этот человек будет кем угодно, лишь бы побольше рассказал о заправилах торговли наркотиками.

Между тем именно готовность алжирского матроса выложить все о членах шайки должна была бы показаться подозрительной молодому комиссару полиции. Работай Монтро дольше в отделе по борьбе с торговлей наркотиками, он знал бы, что имена и адреса, которые Зами Кхоури так охотно сообщал и которые, как очень быстро подтвердилось, были правильными, попросту не могут быть известны рядовому посреднику. Ни одна гангстерская банда, как бы плохо ни была она организована, не посвящает своих рядовых членов в такие жизненно важные секреты, если только по каким-то причинам не ставит своей целью довести их до сведения полиции.

Как бы то ни было, с помощью задержанного моряка комиссару Монтро удалось за каких-нибудь несколько часов отправить за решетку тридцать шесть членов одной из опаснейших преступных банд Франции. Это был величайший успех, когда-либо достигнутый таким молодым комиссаром полиции. Только главарь всей банды оставался еще на свободе.

Зами Кхоури был готов помочь комиссару и в этом. Имя гангстерского босса, сказал он, ему неизвестно, но он может показать, где тот живет.

- Почему показать? - с некоторым недоверием спросил Монтро. - Разве вы не знаете адреса?

- В прошлую ночь я впервые был у него дома, - объяснил матрос. - Меня отвезли туда на машине. Спрашивать адреса я не мог да и не хотел, чтобы не вызвать подозрений. Но я убежден, что сумею найти дом, если вы повезете меня той же дорогой.

Монтро уже потянулся к телефону, чтобы вызвать машину, но моряк неожиданно положил руку на рычаг.

- Минуточку, комиссар! Прежде чем вы поднимете тревогу, я хотел бы уладить с вами один частный вопрос.

Комиссар покорно положил трубку. Зами взял из лежавшей на столе пачки сигарету и закурил. Монтро терпеливо ждал. Наконец, алжирец снова заговорил:

- Я хотел бы иметь гарантию, что потом меня отпустят на все четыре стороны, комиссар. Полагаю, что уж эту маленькую услугу вы должны мне оказать.

Монтро осторожно кивнул, но промолчал, ожидая, чтобы алжирец высказался подробнее. Тот, глубоко затянувшись, прибавил:

- Это мое условие. Боюсь, если вы его не примете, я не сумею найти нужный дом.

В ответ на это недвусмысленное требование Монтро снова только молча кивнул. Зами стало не по себе.

- Если вы надеетесь узнать что-нибудь от других арестованных, - сказал он, - то напрасно. Они даже меня не знают.

- А вам-то, собственно, откуда может быть известен главарь? - с оттенком высокомерия усмехнулся Монтро. - Вы ведь не такая уж крупная фигура в шайке или?…

Явно нервничая, Зами швырнул на пол свою сигарету и растер ее ногой. Затем, избегая прямого ответа на вопрос комиссара, сказал:

- Вы ведь ничем не рискуете. Если бы я даже решил вас надуть, вы успеете схватить меня раньше, чем я покину Францию.

В этот момент разговор их был прерван. В кабинет вошел сотрудник технического отдела, чтобы передать комиссару готовый анализ отобранного у алжирца порошка. Монтро эти данные сейчас не интересовали.

- Оставь, я потом посмотрю. Сейчас у меня нет времени. Ну что там? Кокаин, а? Это я и раньше знал. - И он нетерпеливым жестом предложил своему коллеге удалиться.

Но молодой человек в белом халате нерешительно потоптался, кивком головы указал на Кхоури, покашлял и наконец сказал:

- Прочтите лучше сразу. Там есть кое-что важное.

Монтро быстро пробежал глазами содержание тоненькой папки. Зами потянулся за новой сигаретой, ни на секунду не выпуская комиссара из поля зрения. Тот с равнодушным видом захлопнул папку и отпустил сотрудника. Затем, ни словом не обмолвившись о результатах экспертизы, приветливо поглядел на алжирца.

- Дальше, Зами, рассказывайте дальше.

Матрос испуганно вздрогнул, чувствуя, что перестал быть хозяином положения.

- Что еще?… Мне нечего больше рассказывать. Теперь ваше дело решать, поедем мы или нет. Дайте слово, что отпустите меня, и мы можем ехать, комиссар.

Медленно, с видом, не предвещавшим ничего доброго, Монтро встал, перегнулся через стол и, схватив перепуганного алжирца за отвороты куртки, зашипел ему в лицо:

- Дешевка несчастная!… Послушай теперь, что я тебе скажу… - И, все крепче сжимая пальцы, так что Зами почти начал задыхаться, без обиняков пояснил: - Если ты сейчас же не выложишь мне всей правды, я брошу тебя в камеру к твоим приятелям и расскажу им, что ты их предал. Уж они сделают из тебя отбивную, милый мой Зами! - Он так стиснул ворот алжирца, что у того побагровело лицо. - Ты заплатишь мне за свою ложь! В твоем мешочке была обыкновенная морская соль! Ровно 99,6 грамма. Только сверху для маскировки насыпано 0,4 грамма кокаина. И ты смеешь уверять меня, будто знаешь главаря всей банды!…

Зами Кхоури почти укоризненно покачал головой.

- Я не привозил этого мешочка в Париж. Я только вчера вечером получил его на той самой квартире, которую хочу вам показать.

- А зачем тебе его дали, э-э? Может быть, ты мне объяснишь?

- Охотно. С этим мешочком я должен был попасть в руки полиции, чтобы меня приняли за поставщика наркотиков. Люди, давшие мне это задание, откуда-то знали о предстоящей облаве. Поэтому они и послали меня в алжирский квартал, и поэтому я сделал так, чтобы ваши меня задержали…

Теперь уже комиссару стало не хватать воздуха.

- Ты… у тебя было задание? Значит… значит, это была подставка, - заключил он на языке, понятном только полицейским и их постоянным клиентам. - Ну что ж, меня и это устраивает.

Монтро уже понял цель всего спектакля, разыгранного с помощью алжирского моряка Зами Кхоури. Одна гангстерская шайка решила, вероятно, из соображений конкуренции выдать другую шайку полиции. А этот авантюрный обходный путь она избрала, опасаясь, что простой анонимный донос не будет иметь успеха. Во-первых, потому, что анонимные письма поступают в полицию целыми пачками и в большинстве случаев прямиком отправляются в корзину для бумаг, а во-вторых, потому, что все гангстерские банды имеют среди полицейских своих людей, от которых заблаговременно узнают о готовящихся против них операциях. Неясно комиссару было только одно: что побудило или вынудило алжирца взять на себя небезопасную роль провокатора.

- Зами, ты действительно уверен, что я сдержу слово и отпущу тебя, когда ты покажешь мне эту квартиру?

- Разумеется, комиссар! Уж на ваше слово я могу положиться, не так ли? А кроме того, что вы можете мне предъявить? Ведь наркотика вы у меня не нашли…

- Однако что-то другое у тебя на совести есть, Зами. Что-то такое, из-за чего тебя смогли шантажировать и заставить взяться за это поручение.

Со скромной улыбкой Зами не без иронии возразил:

- И все же, господин комиссар, как бы скверно вы обо мне ни думали, я только мелкая рыбешка по сравнению с человеком, которого вы сможете заполучить, если согласитесь на мои условия. И вы очень хорошо это знаете!

Монтро некоторое время испытующе глядел на алжирца, точно решая, кто для него ценнее: этот матрос или главарь банды. Однако в душе он уже знал, что у него нет выбора. Все было рассчитано точно: он был вынужден принять поставленные условия. Он знал, что не в силах обезвредить всех преступников Франции, а раз так, то не так уж важно, останется их на свободе на несколько больше или на несколько меньше. Куда важнее было захватить крупную дичь. А что человек, которого Кхоури предлагал в качестве выкупа за себя, действительно является крупной дичью, Монтро после всех событий этого дня почти не сомневался. Преодолевая последние колебания, он через стол протянул алжирцу руку:

- Договорились, Зами! Мы сейчас едем туда, и, как только найдем то, что ищем, ты сможешь исчезнуть. Даю тебе слово!

Зами с чувством пожал протянутую комиссаром руку, и тот решил, что вопрос улажен.

Однако алжирец вдруг заколебался.

- Мне очень жаль, комиссар! Я не хочу, чтобы вы подумали, будто я не верю вашему честному слову. Но я человек робкий и хотел бы предложить вам менее рискованный план… - Он сделал паузу, а затем, указав на папку с заключением экспертизы, невинным тоном прибавил: - Здесь ведь черным по белому написано, что я вовсе не поставщик наркотиков и что, следовательно, меня можно отпустить. Сделайте это сейчас, комиссар!

Через полчаса я по телефону сообщу вам нужный адрес. Я его только что как раз вспомнил.

Монтро подавил готовое сорваться с губ проклятие. Сказав «а», он должен был сказать и «б». Поэтому он только поглядел на свои ручные часы и не слишком дружелюбно заметил:

- Ладно! Сейчас ровно полночь. Если в ноль часов тридцать минут не раздастся телефонный звонок, я пущу по твоему следу все сыскные машины Парижа.

Алжирец патетически воздел руки кверху:

- Комиссар, если я говорю, что позвоню через полчаса, можете не сомневаться, что так оно и будет. Но для полного вашего спокойствия я уже сейчас дам вам один важнейший намек: человек, которого вы ищете, в настоящее время отсутствует. Он находится в служебной командировке в Африке. В Париж он вернется в среду вечерним самолетом из Туниса. Итак, у вас есть достаточно времени, чтобы раздобыть нужные вам доказательства.

Впрочем, я и тут укажу вам кратчайший путь: поищите за деревянными панелями в библиотеке.

Монтро молча протянул алжирцу паспорт. Только когда моряк был уже у двери, он крикнул вдогонку:

- Но смотри не выкинь какого-нибудь номера, Зами! Патрульные машины немедленно получат приказ схватить тебя, если ты мне не позвонишь.

Матрос весело улыбнулся, подмигнул и исчез. Слово свое он сдержал. Телефон зазвонил даже раньше, чем через полчаса.

- Записывайте, комиссар: рю Лемерсье, 17, третий этаж, левая сторона. Фамилия владельца квартиры - Феррати.

Прежде чем Монтро дописал последнее слово, Зами повесил трубку. Ясно, что он хотел помешать комиссару нарушить данное им обещание: при более длительном разговоре Монтро мог бы установить местонахождение телефонной будки, из которой звонил Зами.

Комиссар, впрочем, о нем и не думал: он уже вызывал две машины специального назначения, и через несколько минут те, выехав со двора полицейского управления, помчались в направлении Люксембургского сада. Поблизости от него находится и аристократическая рю Лемерсье. Здесь живут только люди, которые в состоянии выложить за квартиру 100 тысяч франков.

Консьержка дома № 17 не успела еще подняться с постели, когда комиссар Монтро с дюжиной вооруженных до зубов полицейских влетел по покрытой ковром лестнице на третий этаж. Пока один из полицейских нажимал кнопку звонка, другой, искушенный в обращении с различного рода запорами, возился с автоматическим замком. Когда он открыл массивную, обитую внутри железом дверь, на лестничной площадке появилась консьержка в старомодном пышном пеньюаре и в ужасе всплеснула руками. Она сразу напустилась на комиссара и объявила ему, что мосье Феррати, без сомнения, пожалуется президенту республики на этот бандитский ночной налет. Из ее возгласов Монтро стало ясно, что Феррати занимает высокий пост и в данное время отбыл в Африку.

Монтро с удовлетворением кивнул: полученные от Зами Кхоури сведения пока в точности подтверждались. Известие о высоком служебном положении Феррати не смутило комиссара, который из повседневного опыта знал, что гангстерские боссы не ночуют под парижскими мостами. Заверив женщину, что операция проводится в соответствии с установленным порядком и по предписанию самого президента, он отпустил ее и, сняв с предохранителя пистолет, ринулся на штурм шестикомнатной квартиры. Впрочем, его интересовала лишь библиотека, и, оставив в других комнатах по одному полицейскому, он прошел прямо туда.

Ряды книг в кожаных переплетах простирались до самого потолка, а там, где не было книг, виднелись панели из ценного дерева. Бегло окинув взглядом роскошное помещение, Монтро стволом пистолета указал на эти панели и приказал стоящим позади полицейским ломать их. С нелегким сердцем принялись люди ломать прекрасное темное дерево.

Кровь, однако, застыла в их жилах, когда от стены отлетел первый большой кусок панели: в открывшейся нише, как в Музее восковых фигур мадам Тюссо, стояла, уставившись на них неподвижным взглядом, красивая молодая женщина. Только внимательно присмотревшись к ней, можно было увидеть, что она сделана не из воска. Сам Монтро в первый момент испугался, когда этот хорошо сохранившийся женский труп стал медленно падать прямо к нему в руки.

Умершая, как на другой же день установили судебные медики, была набальзамирована особым составом, содержащим парафин. Благодаря этому вид ее сохранил известную свежесть, хотя, по заключению специалистов, со времени смерти прошло никак не меньше двух лет.

Обручальное кольцо свидетельствовало о том, что покойная была замужем, а обвивавший ее шею нейлоновый чулок не оставлял сомнений в насильственном характере смерти.

Хотя Монтро быстро оправился от испуга, неожиданное открытие вовсе его не обрадовало. Несмотря на самые тщательные поиски, его сотрудники не обнаружили за панелями ни грамма наркотика. Комиссар начал опасаться, что придется передать дело в комиссию по расследованию убийств. Только если в течение 48 часов удалось бы доказать непосредственную связь между этим убийством и торговлей наркотиками, Монтро мог сохранить дело за собой. И он не стал терять времени.

Некоторые обстоятельства помогли ему. Так, предметы, находившиеся в сумочке убитой, позволили быстро установить ее личность. Здесь имелись водительские права с ее фотографией, выданные на имя 24-летней Камиллы Яинской. Счет из косметического кабинета и маленький карманный календарь дали возможность уточнить время и место убийства. Счет был от 21 августа 1961 года, а в календаре та же дата была помечена крестиком с весьма существенной припиской: «22 часа - Поль Ф.», что, несомненно, означало Поль Феррати.

Комиссар внимательно изучил календарь. Все дни, за исключением воскресений, были помечены аналогичным образом, причем имена, как правило, повторялись через определенные промежутки. Например, имя Поля Ф. встречалось регулярно раз в неделю. Будь в календаре не только мужские имена и будь убитая старше, Монтро принял бы ее за приходящую прислугу. Но так… Последние сомнения рассеивала торчавшая за обложкой календаря контрольная карточка полиции нравов! Камилла Яинская была проституткой, а Поль Ф., Жан П., Марсель Д. и все прочие - ее клиентами, регулярно обслуживаемыми на дому.

- Каждый день, кроме воскресенья… - пробурчал себе под нос комиссар и, быстро покончив с обыском квартиры Поля Феррати, вернулся в полицейское управление.

Здесь он без труда раздобыл недостающие сведения об убитой: она была одной из 29 тысяч официально зарегистрированных парижских проституток. 10 мая 1959 года она вышла замуж за 34-летнего лакировщика автомобилей Поля Яинского, а с 22 августа 1961 года значилась в полицейской картотеке «бесследно пропавшей (предположительно ставшей жертвой преступления)».

Неприятной неожиданностью была для Монтро толстая пачка протоколов, свидетельствовавшая о том, что комиссия по расследованию убийств уже занималась этим делом и пришла к определенному заключению. Среди прочего здесь говорилось:

«Крайне подозрителен в смысле совершения преступления муж разыскиваемой. Брак этот был, по существу, не чем иным, как замаскированным содержанием сутенера, и Яинская уже в течение ряда месяцев пыталась расторгнуть его. Она отказывалась отдавать мужу доходы от своего ремесла, которые он либо пропивал, либо тратил на других женщин. Непосредственно перед исчезновением Яинской между супругами все чаще повторялись ссоры, доходившие до рукоприкладства. 10 августа 1961 года Яинская окончательно ушла из дома, оставив мужа. Все говорит о том, что Поль Яинский выследил ее, а затем, когда она отказалась к нему вернуться, убил. В кругу своих приятелей он неоднократно высказывал такое намерение. По подозрению в убийстве он был арестован и три месяца содержался в следственной тюрьме. Как многократно судимый за различные правонарушения, он, однако, достаточно искушенный в подобных делах, категорически отрицал свою вину, пока не доказано, что Яинская действительно мертва. Его пришлось освободить из-под ареста, и дело, возбужденное против него, было следствием приостановлено. Все же комиссия по расследованию убийств продолжает придерживаться мнения, что преступление совершено им, и убеждена, что после обнаружения трупа вину подозреваемого Поля Яинского удастся доказать…»

- Черта с два удастся… - ругнулся про себя Мон-тро, кончив читать протоколы.

Он запер их в ящик письменного стола и торопливо покинул здание полицейского управления. Теперь он должен был действовать на собственный страх и риск, если не хотел, чтобы у него отобрали дело и чтобы на скамье подсудимых оказался не тот, кто надо. Он был убежден, что, если комиссии по расследованию убийств станет известно об обнаружении трупа, она сразу же арестует по подозрению в преступлении Поля Яинского. Пресса, конечно, растрезвонит об аресте по всему миру, и находящийся в Африке Феррати, который, как Монтро не сомневался, является действительным убийцей, будет таким образом предупрежден. Этому комиссар хотел во что бы то ни стало помешать. Он начал с того, что посетил супруга убитой.

Яинский, однако, был сильно пьян и вообще не мог сообщить комиссару ничего важного. Монтро рассчитывал, что Яинскому могут быть известны какие-нибудь сведения о Феррати. Но было совершенно очевидно, что Поль Яинский никогда не слышал этого имени. Видя, что ничего от него не добьется, комиссар удалился.

Предприятие, затеянное Монтро, могло при неудаче стоить ему не только службы, но и головы. В противоположность детективным романам, в которых сыщики буквально на каждом шагу пускаются по собственному усмотрению в рискованнейшие авантюры, в действительной жизни крайне редко бывает, чтобы подобные опасные операции осуществлялись одним человеком. И это понятно: ни одна полиция в мире не может допустить, чтобы самые ценные ее сотрудники легкомысленно, без крайней необходимости подставляли себя под удар. Ведь только в кинофильмах пули яростно стреляющих гангстеров почти никогда не причиняют вреда герою-сыщику, словно защищенному, как Зигфрид, незримым панцирем. А настоящие преступники и в Париже, и в Лондоне, и в Нью-Йорке превосходно умеют при стрельбе попадать в цель.

Операция началась с того, что Монтро вытребовал из института судебной медицины труп убитой Камиллы Яинской и отвез его назад на рю Лемерсье, 17. Сам Монтро вырядился подобно сутенерам, которые надзирают за своими дамами, промышляющими в районе Плас Пи-галь. В карманы он сунул два автоматических пистолета и миниатюрный магнитофон.

Снарядившись таким образом, комиссар отправился на квартиру высокопоставленного чиновника министерства по делам Африки, чтобы здесь дождаться его возвращения из служебной командировки. А чтобы консьержка каким-нибудь неосторожным замечанием не предупредила Феррати, Монтро заменил ее на время своей невестой.

Еще раз подтвердилось, насколько верны сведения, полученные от алжирца Зами Кхоури. Вечерний самолет из Туниса по расписанию прибывал на аэродром Орли в 21 час. Ровно через полчаса к дому подъехало такси, а вскоре хлопнула входная дверь квартиры. Одна за другой вспыхивали электрические лампочки в прихожей, столовой, гостиной, кабинете. Только Монтро, спрятавшийся в библиотеке, продолжал сидеть в темноте. Хозяин квартиры не доставил ему удовольствия и не заглянул сюда. Он распаковал чемоданы, умылся, поговорил по телефону о чем-то и, явно не подозревая о приготовленном сюрпризе, собрался уходить. Но тут комиссар решил действовать. Он включил в библиотеке свет, ногой распахнул дверь настежь и крикнул:

- Погодите, Феррати! Я вас заждался.

Французский министр по делам Африки сделал бы, верно, большие глаза, если бы видел, с каким проворством почтенный чиновик возглавляемого им министерства выхватил из кармана и снял с предохранителя пистолет. Впрочем, Феррати не сразу решился пустить в ход оружие, предпочитая, видимо, без боя покинуть квартиру. Но Монтро остановил его:

- Идите сюда! Я хочу только поговорить с вами.

Феррати медленно приблизился к двери и остановился за шаг до порога. Отсюда ему хорошо была видна библиотека: валявшиеся на полу куски панели, открытая ниша в стене и труп Камиллы Яинской - бледный, восковой, зловещий.

Только какая-то доля секунды потребовалась Феррати, чтобы справиться с неожиданным потрясением и осознать угрожавшую ему опасность. Затем он поднял пистолет, просунул его в открытую дверь и стал наудачу стрелять. Он выпустил шесть пуль в различных направлениях, надеясь, должно быть, что одна из них поразит незнакомца.

А Монтро, спрятавшись за широкой резной колонной, подождал, пока Феррати расстреляет все патроны, и только после этого подал голос:

- Перестаньте палить, приятель! Вы всполошите полицию. Бросьте эту штуку на ковер и садитесь!

Когда Феррати бросил пистолет и опустился в кресло у камина, комиссар вышел из укрытия, быстро нагнулся, поднял оружие и выпрямился во весь рост, чтобы Феррати видел, с кем он, собственно, имеет дело. В своем щегольском костюме Монтро не показался чиновнику министерства по делам Африки особенно страшным.

Скорее сбитый с толку, чем испуганный, Феррати почти пренебрежительно спросил:

- Кто вы такой? Что вам от меня нужно?

Монтро стволом пистолета указал на восковую фигуру в стенной нише.

- Я желаю знать, как моя жена попала сюда, в вашу библиотеку. Я вот уже два года жду, когда она наконец вернется домой, так что вроде бы имею право получить разъяснения на этот счет.

Принятый комиссаром небрежный, почти иронический тон разрядил атмосферу. Феррати оглянулся на труп, затем перевел взгляд на посетителя и беззаветно спросил:

- Так вы ее муж? Но от вас она давно уже сбежала. Можете быть довольны…

- Она была не только моей женой, но и источником моего существования! Интересно, что запели бы вы, если бы я донес в полицию о вашей торговле кокаином и по губил вас.

Феррати почувствовал, что беседа продолжается не столь благодушно, как началась. Кинув взгляд на нацеленный прямо ему в грудь ствол пистолета, он с раздражением произнес:

- Скажите же наконец, чего вы хотите. Денег? Или ваша цель - выдать меня полиции? Вы не кажетесь таким глупым.

- Не спешите. Разберемся по порядку. Сначала расскажите мне, почему и как вы ее убили. Как вдовец, я имею право это узнать.

Комиссар незаметно приблизился к Феррати, чтобы записать дальнейшую беседу на магнитофон.

Мало-помалу Феррати, понукаемый пистолетом, рассказал, как в ночь с 21 на 22 августа 1961 года он нейлоновым чулком удушил спящую Камиллу Яинскую. За время их долголетней связи она слишком много узнала о его делах и пыталась его шантажировать. Способ сокрытия следов преступления он почерпнул из книги известного судебного медика, который со всей научной обстоятельностью описал метод консервации и надежного сокрытия трупов и привел примеры из истории криминалистики. Впрочем, бальзамирование и сокрытие трупа за деревянной обшивкой стен Феррати осуществил не сам - эту часть дела он перепоручил своему, как он полагал, вполне ему преданному камердинеру - алжирцу Зами Кхоури.

Наконец-то Монтро понял, откуда у Зами имеется столь исчерпывающая информация о частной жизни высокопоставленного чиновника министерства по делам Африки.

- За какой панелью, - спросил комиссар, - спрятан сам камердинер?

Феррати обиделся:

- Если вы не очень торопитесь, вы скоро сможете спросить об этом его самого. Пока я был в отъезде, он имел несколько дней отпуска, но завтра утром должен вернуться.

Монтро охотно сказал бы: ты еще удивишься, когда узнаешь, где и как провел свой отпуск твой преданный камердинер. Сейчас, однако, комиссар не мог позволить себе этого удовольствия. Впрочем, и вырвавшийся у него ехидный вопрос оказался мрачно пророческим. Через несколько часов, когда Монтро в своем кабинете на набережной дез Орфевр печатал на машинке донесение о задержании Феррати, поступило сообщение, что Зами Кхоури найден застреленным в последнем вагоне на конечной станции метро Шато де Венсан. Убийца бесследно исчез. Свидетелей преступления не оказалось. Но если для комиссии по расследованию убийств оно представлялось полнейшей загадкой, то Монтро смог сопоставить факты: банда, использовавшая Зами Кхоури для выдачи полиции другой банды, теперь поспешила убрать ставшего опасным сообщника. Зами совершил предательство, а значит, и новые хозяева не могли ему доверять: когда-нибудь он сможет предать и их. Раз так, то по законам преступного мира он должен был умереть.

Каким волнующим и таинственным ни был арест находящегося на государственной службе главаря гангстерской банды, какую сенсацию ни вызвало в обществе его разоблачение - все это поблекло, когда в результате длившегося несколько недель полицейского расследования стали известны подлинные масштабы преступлений банды Феррати. Ответственный чиновник министерства по делам Африки на протяжении целого десятилетия контролировал всю торговлю наркотиками между Танжером и Рио-де-Жанейро, между Римом и Нью-Йорком. Сколько миллионов он на этом заработал, остается неизвестным и поныне. В его квартире нашли на несколько миллионов долларов акций, облигаций и других ценных бумаг. Но можно с уверенностью сказать, что это лишь малая толика его действительного состояния. Никто никогда не узнает, в скольких иностранных банках он под вымышленными именами имел пакеты акций и счета и какое финансовое могущество продолжал сохранять, даже находясь в тюрьме.

О влиянии гангстеров типа Феррати на капиталистическое хозяйство солидная нью-йоркская газета «Уоллстрит джорнэл» писала: «Откуда поступает большая часть денег, обращающихся ныне в американской экономике? Основными источниками служат, конечно, банки, акционерные общества и страховые компании. Но правительство в Вашингтоне убеждено, что во главе этого списка стоит еще одна группа - мир гангстеров».

Начальник полиции Детройта Джордж Эдварде заявил в сенатской комиссии, занимавшейся вопросами преступности, что девяносто восемь предприятий Детройта, располагающих по меньшей мере 50 миллионами долларов, управляются гангстерами.

Перекликается с этим и заявление, сделанное в Нью-Йорке федеральным прокурором Робертом Моргентау: «Все более тревожной становится у нас проблема поступления в важнейшие предприятия средств из самых мутных источников…»

А Роберт Кеннеди в свою бытность министром юстиции признал в сенате: «Гангстеры принимают участие во всевозможных отраслях хозяйства - в банках так же, как в производстве автомобилей или станков».

Удручающая картина: босс французских гангстеров Феррати, сидя в тюрьме, господствует с помощью пакетов акций над банками, над производством автомобилей и станков!

То, что Феррати вообще попал в тюрьму, он должен был приписать лишь своей безмерной жадности и стремлению изыскивать все новые источники обогащения. Помимо контрабанды наркотиков, он занимался и торговлей живым товаром.

В истории криминалистики торговля наркотиками всегда шла рука об руку с торговлей женщинами. Самый крупный из американских торговцев наркотиками, теперь уже мирно почивший в Сицилии Лукки Лучано, на протяжении всей своей гангстерской карьеры имел побочный доход от проституции как промысла и нажил много миллионов на бесчисленных борделях, которыми владел в Северной и Южной Америке. Возможно, Феррати решил последовать его примеру. Во всяком случае, он занялся торговлей живым товаром и даже решил совершить в этой торговле переворот. До сих пор она шла под девизом «белый фрахт для заокеанских стран», и десятки преступных организаций в Европе старались различными посулами заманить молодых девушек за границу, чтобы затем продать их в публичные дома Южной Америки, Африки и Ближнего Востока. Феррати же взялся за дело с другого конца. Европейские девушки были цивилизованными, уверенными в себе и, если решались стать проститутками, знали себе цену. Затраты становились все больше, а доходы все меньше. К тому же затруднился и порядок выезда из европейских стран за границу.

В то же время в Европе, прежде всего в Западной Германии, находились сотни тысяч солдат американской оккупационной армии, изнывавших от скуки и готовых полновесными долларами оплачивать свои развлечения. Торговлю наркотиками в Северной Америке Феррати проворачивал через Мексику (мексиканские посредники провозили кокаин, героин и опиум через границу между

Мекси кой и США), а потому был хорошо знаком с порядком в этой стране и знал, как легко приобрести здесь за деньги молодых девушек для проституции. Мексиканское правительство радо было избавиться от безработных девушек, которых насчитывалось сотни тысяч, и не чинило ни малейших препятствий при выправлении выездных документов.

Пламенные мексиканки, благодаря стараниям Феррати появившиеся в гарнизонных городках Европы, весьма оживили деятельность публичных домов и ночных клубов. Но конкуренты обозлились, и их заговор погубил Феррати. Организаторов заговора парижская полиция так и не нашла.

Дело Феррати на этом закончено. Самый крупный из французских торговцев наркотиками осужден на пожизненное заключение в каторжной тюрьме. Проведет ли он действительно остаток своих дней за решеткой или со временем его помилуют, неизвестно. Сейчас, однако, необходимо рассказать о вскрывшихся в связи с делом Феррати чудовищных, невиданных доселе в истории криминалистики преступлениях.

Полицейское расследование дела Феррати велось, как обычно, во всех направлениях, с изучением побочных линий, чтобы выявить возможно больше соучастников. Поскольку в данном случае эти побочные линии распространялись на половину земного шара, комиссар Монтро не мог сам расследовать их и был вынужден скрепя сердце передать дальнейшее ведение дела парижскому отделению Интернациональной уголовной полиции - Интерполу. Главная европейская штаб-квартира Интерпола находится в старинном дворце на рю Поль Валери, 37, меньше чем в пяти минутах ходьбы от знаменитых Елисейских полей.

Интерпол совсем не таков, каким изображают его в кинофильмах и детективной литературе. Это вовсе не какая-то окутанная тайной организация мужественных суперсыщиков, а вполне нормальное, самое прозаическое учреждение, сотрудники которого большую часть времени проводят за письменным столом и с волнующими перестрелками знакомы только по телевизионным детективным фильмам.

И в связи с делом Феррати никакой бравый комиссар Интерпола не поднялся на борт ближайшего скоростного самолета. Просто один из прилежных чиновников разослал во все концы земного шара соответствующие извещения. Так и в полицейское управление мексиканской столицы поступило письмо, из которого явствовало, что арестованный в Париже Поль Феррати имел, как установлено, пособниц в лице двух мексиканских гражданок, сестер де Хесус Гонсалес: Дельфины, 56 лет, и Марии, 42 лет. Согласно показаниям Феррати, они содержали в ряде мест публичные дома и продавали ему для европейских публичных домов несовершеннолетних проституток. Сестры принимали участие и в его контрабандной торговле наркотиками…

Вот это предельно прозаическое сообщение и послужило толчком к раскрытию самого крупного за послевоенные годы массового убийства. Получив сигнал Интерпола, мексиканская уголовная полиция быстро разыскала сестер Гонсалес на их ферме «Ангельское ранчо» в 400 километрах от столицы. Туда был отправлен отряд полиции, а уже через несколько часов по всему миру разнеслось потрясающее известие:

«Дом терпимости превратился в морг! В Мексике полиция напала на след преступной организации, на протяжении десяти лет использовавшей проституцию как промысел и, весьма вероятно, повинной в убийстве более сотни женщин, девушек и грудных младенцев. По всей стране начат розыск других участников преступного синдиката. Во главе его стояли связанные с европейской организацией по торговле девушками ныне арестованные владельцы публичных домов Дельфина и Мария де Хесус Гонсалес. На их «Ангельском ранчо» полиция обнаружила лагерь смерти проституток, которых мучили, убивали, а то и заживо сжигали за малейшую провинность или если они вследствие болезни, беременности либо по иным причинам становились непригодными для проституции. На своей ферме «дочери дьявола», как их уже прозвало возмущенное население, понуждали к разврату девушек из беднейших семей, за редким исключением не умеющих даже читать. Запертые по пять человек в маленькой грязной комнатушке, они лишь раз в день получали скудную еду, зато их регулярно снабжали алкоголем и наркотиками. Для их «профессиональной подготовки» сестры Гонсалес специально наняли двух «шоферов». Самых красивых и подходящих для данного «ремесла» девушек через несколько месяцев продавали в другие публичные дома или за границу. Цена колебалась от 200 до 500 марок за проститутку. Тех, кто оказывался непригодным для продажи на рынке рабынь, просто убивали. Полицией были эксгумированы трупы 30 девушек и грудных младенцев».

Невозможно во всех подробностях передать вскрытые следствием чудовищные преступления. Остается лишь добавить, что 17 октября 1964 года обе «дочери дьявола» были приговорены за 80 убийств к высшей мере наказания, предусмотренной мексиканским законом, - к 40 годам заключения в каторжной тюрьме. 19 сообщников злодеяний получили разные сроки лишения свободы - от одного года до тридцати пяти лет.

В своем приговоре мексиканский суд со всей определенностью заявил:

«Подсудимые смогли в течение десяти лет беспрепятственно совершать столь непостижимые злодеяния, потому что определенный процент от их дохода получали полицейские и правовые органы, призванные бороться с проституцией и торговлей живым товаром. Охрану публичных домов сестер Гонсалес за постоянный твердый оклад осуществляли армейский капитан Сунинга и пятеро солдат».

Остается последний вопрос: как подобные средневековые злодеяния оказались возможны в XX веке? Западногерманский журнал «Штерн» попытался дать этому объяснение: «Здесь были использованы нищета и беспросветная нужда огромной части населения. Мы побывали в имении сестер Гонсалес. Мы видели останки замученных девушек, сожженных младенцев. Мы выяснили, как такое стало возможным: офицеры, судьи, адвокаты за жалкие 200 песо в месяц покрывали и поощряли преступления работорговцев. И так не только в Мексике, так во всей Южной Америке. Миллионы людей вынуждены становиться ворами, преступниками, потаскушками и продажными чиновниками, чтобы не умереть с голоду».