КАЖДЫЕ 47 МИНУТ УБИЙСТВО


750 000 человек убито в Америке в текущем столетии - больше, чем потеряли американцы на полях сражений во всех происшедших до настоящего времени войнах. 23,7 %, т. е. 177 750 убийств, остались нераскрытыми…

«Ньюсуик», 23 октября 1967 г.


К числу 750 000 убийств, совершившихся в Америке в текущем столетии, о которых сообщает издающийся в США журнал «Ньюсуик», относится и убийство, совершенное во вторник 10 октября 1967 года в Манхэттене, в Нью-Йорке. И, как 177 750 убийств до этого, оно и по сей день остается нераскрытым.

В 21 час с несколькими минутами 23-летняя Эрика Бунне покинула элегантные апартаменты на Парк-авеню, 37. В манто из белой аляскинской норки села она в такси, вызванное для нее швейцаром, и велела шоферу отвезти ее в изысканный ночной бар на Бродвее. С этой минуты Эрика Бунне, такси и шофер бесследно исчезли.

Только 17 октября прокурор по делам об убийствах и исчезновениях Раймонд Б. Грюневальд сделал сообщение представителям печати. В нескольких словах, как о чем-то несущественном, заявил он полицейским репортерам, прибывшим, как всегда, за свежими новостями:

- Я думаю, что исчезнувшая похищена и убита по поручению гангстерского синдиката. Вероятнее всего, это сделано с целью предотвратить возможные разоблачения с ее стороны на предстоящем процессе торговцев наркотиками. Она исчезла накануне явки в прокуратуру для дачи показаний на предварительном следствии. Надеюсь, этих сведений будет достаточно для вашего сообщения.

Несмотря на предельную краткость этого заявления, репортеры не задали прокурору ни одного вопроса, должно быть, потому, что ежедневным сообщениям об убийствах газеты уделяют каких-нибудь пять строк. По статистическим данным, в Америке каждые 47 минут совершается убийство, что составляет 31 убийство в сутки, или более 11 тысяч убийств в год. И это на протяжении 67 лет. Естественно, что интерес читателей к убийствам притупился. После того как за последний год моряк Ричард Шпек в Чикаго, в спальне общежития училища медицинских сестер, убил восемь девушек, студент Чарльз Уит-мэн с крыши техасского университета в Остине ради забавы из спортивного ружья перестрелял, как зайцев, 16 человек, а 18-летний школьник Роберт Смит в Мезе (штат Аризона) штурмовал парикмахерскую и из армейского пистолета застрелил пятерых ожидавших холодной завивки женщин, сообщения о единичных убийствах не даются под кричащими заголовками на первых полосах газет.

Так и о смерти 23-летней Эрики Бунне и о скрывающихся за этим гангстерах американская общественность узнала только из лаконичного заявления, сделанного прокурором Грюневальдом. И едва ли кто обратил на это внимание: преступления синдикатов гангстеров, кроме как в детективных фильмах, никогда не раскрывались. Сообщение конечно же не достигло бы Европы, если бы репортер западногерманского агентства печати не предпринял по собственной инициативе определенных действий. И взял он на себя этот труд только потому, что убитая была немкой и сообщение о случившемся могло заинтересовать некоторые западногерманские газеты.

Эрика Бунне происходила из Варендорфа, из почтенной буржуазной семьи, получила соответствующее воспитание, успешно закончила коммерческое училище и впервые заставила заговорить о себе, когда в 19 лет, проводя отпуск на Северном море, завоевала на конкурсе красоты звание «мисс Нордерней». Один почтенный член жюри, взяв на себя заботу о ней, пообещал устроить ее манекенщицей и после совместно проведенного двухнедельного отпуска действительно обеспечил ей контракт.

Она участвовала в выставках мод в Дюссельдорфе, Кёльне и Франкфурте. Последовали две-три связи с влиятельными в этой области лицами, а в награду - тысячедолларовый контракт за турне в Америку для демонстрации западногерманских мод в Новом Свете. Однако в Нью-Йорке местом показа был избран ночной клуб, а моделью, которую Эрике Бунне предстояло демонстрировать, должно было явиться ее собственное покрытое коричневым загаром тело с тремя сверкающими аппликациями на интимных местах. 19-летняя девушка, не настолько еще в то время испорченная, отказалась от подобной карьеры, храбро отвергнув тысячедолларовый месячный заработок в наивной надежде работой воспитательницы или экономки достигнуть в Америке благосостояния и богатства. Но после полугода плохо оплачиваемой и унизительной случайной работы она преодолела свою стыдливость и уже очень скоро без всякого стеснения стала позировать для определенного рода фотографий в журналах для мужчин.

За какой-нибудь год Эрика Бунне из маленького Варендорфа поднялась на головокружительно опасную высоту и обосновалась на двадцатом этаже сверкающего зеркальными окнами небоскреба самой дорогой и аристократической Парк-авеню в Манхэттене. Одна лишь плата за роскошную квартиру с прославленным на весь мир видом на Нью-Йорк «с птичьего полета» составила 2 тысячи долларов в месяц. Еще несколько десятков тысяч ушло на подобающую для этой квартиры обстановку, на драгоценные меха и бриллианты, приобретенные Эрикой Бунне. Таких денег работа натурщицы дать не могла, они были добыты другим путем. В сообщении западногерманского агентства печати по этому поводу говорилось следующее: «Квартира Эрики Бунне, совершенно очевидно, служила «перевалочным пунктом» одной из самых могущественных в Америке банд торговцев наркотиками. Бывшей манекенщице и натурщице были слишком хорошо известны масштабы проворачиваемых здесь операций, размеры доходов, участники заключаемых сделок. Но еще хуже то, что она не сумела сохранить в тайне эти смертельно опасные сведения, чем сама подписала себе приговор…»

Мать Эрики Марта Бунне заявила репортерам: «Смерть моей дочери на совести ФБР! Американская федеративная полиция вынудила ее стать шпионкой ФБР. Сначала она отказывалась, но ей пригрозили обвинением в продаже наркотиков и десятью годами тюремного заключения. Так они заставили ее согласиться и безжалостно поставили на карту ее жизнь. Единственная вина Эрики в том, что она любила человека, причастного к торговле наркотиками, о делах которого она не подозревала, пока ФБР ей о них не сообщило. В начале 1967 года я навестила Эрику в Нью-Йорке, и она излила передо мной свою душу. Она находилась в полнейшей растерянности и уже тогда опасалась за свою жизнь. Когда я предложила ей вместе со мной вернуться домой, она сказала, что будет арестована при первой же попытке покинуть Америку. Я обратилась за помощью в немецкое посольство в Вашингтоне. Ответа на свое письмо я не получила. Против воли я была вынуждена оставить Эрику в Нью-Йорке, так как моя просьба о продлении мне визы была отклонена американскими властями…»

Матери убитой можно извинить такое противоречащее действительности представление о невинном образе жизни ее дочери в Нью-Йорке. Эрика Бунне не была, конечно, ни о чем не подозревающей возлюбленной торговца наркотиками. Верно, однако, то, что ФБР заставило ее стать осведомительницей. Это было подтверждено на процессе, состоявшемся в суде присяжных в одном из кварталов Нью-Йорка - Бруклине, где Эрика должна была выступить как главная свидетельница.

Обвиняемым был 59-летний Джозеф Бонанно, один из восьми крупнейших гангстерских боссов, заправляющих преступлениями в Америке и оказывающих на политическую и хозяйственную жизнь страны большее влияние, чем иные министры в Вашингтоне. За несколько недель до начала процесса американская телевизионная компания Эн-би-си сделала сенсационное сообщение: «Возглавляемые этими восемью гангстерами преступные организации, называются ли они «коза ностра», «мафия» или «синдикат», представляют собой главнейшую финансовую силу США. Ежегодный доход от продажи наркотиков, от недозволенных азартных игр, от проституции достигает 50 миллиардов долларов, превосходя прибыли гигантских автоконцернов и стоимость всех продаваемых на нью-йоркской бирже акций». В сообщении Эн-би-си говорится и о том, почему могущество гангстерских заправил остается непоколебимым: «По сведениям, добытым сенатской комиссией по борьбе с организованными преступлениями, 9 миллиардов долларов выплачивается в виде взяток сенаторам, министрам, мэрам, профсоюзным лидерам; на один лишь подкуп полиции идет 4,5 миллиарда - больше, чем выплачивает правительство всем полицейским страны».


Гордо выставляя напоказ свою власть, Джозеф Бонан-но, игриво именуемый в печати Банановым Джо, явился в суд в сопровождении четверых самых дорогих и продувных адвокатов Америки. Они добились освобождения его из-под ареста под залог в 2 миллиона долларов. К зданию суда гангстерский босс демонстративно подкатил в бронированном черном лимузине марки «Линкольн», точно таком, какой предоставлен в распоряжение президента Соединенных Штатов. С добродушной улыбкой выслушал он предъявленное ему прокурором обвинение в подстрекательстве к убийствам, торговле наркотиками, попыткам подкупа и т.п.

- Обвинить можно во многом, но необходимо это доказать! - заявил он при входе в суд представителям прессы и добавил: - Примите во внимание, господа, что сегодня я в 14-й раз предстаю перед судом присяжных. 13 раз я выходил из него свободным, незапятнанным человеком. Думаете ли вы, что на этот раз будет иначе?

И те самые репортеры, которые до начала процесса писали, что, будь все свидетели преступных деяний Бонанно живы и имей они мужество высказаться, его вина, по меньшей мере, в тысяче убийств была бы доказана, сейчас весело смеялись и одобрительно похлопывали его по плечу.

То загадочное обстоятельство, что до сих пор ни одно из инспирированных Бонанно убийств не было доказано, нашло свое объяснение в удивительной публикации, сделанной американским иллюстрированным журналом «Лайф» и западногерманским «Штерн». Среди прочего там говорилось, что Бонанно нашел единственный в своем роде способ решения самой трудной проблемы, неизбежно связанной с каждым убийством, - проблемы сокрытия трупа. Он купил похоронное бюро и применил невиданные доселе гробы, изготовляемые в созданной им для этого специальной мастерской. Каждый такой гроб состоял из двух отделений. В верхнем отделении лежал умерший естественной смертью человек, на погребение которого было выдано разрешение в установленном законом порядке. В нижнем - помещали убитого бонанновскими головорезами бывшего его сообщника, ставшего ему поперек дороги и заработавшего лишь право на бесплатные похороны.

В свете этих чудовищных разоблачений становится понятным, почему нью-йоркский прокурор Грюневальд приложил так мало усилий к расследованию обстоятельств исчезновения Эрики Бунне. Чтобы вскрыть могилы всех мирно почивших после ее исчезновения и похороненных ведомством Джозефа Бонанно американских граждан, необходимо было получить специальное судебное постановление об эксгумации и согласие близких умершего. Но кто позволит подобным скандальным образом тревожить последний покой дорогого усопшего? Уже по одному этому Грюневальд вынужден был отказаться от попыток разыскать труп Эрики Бунне, если у него вообще имелось такое намерение.

Натурщица с Парк-авеню была не единственной жертвой «чистки», предшествовавшей процессу над боссом нью-йоркских гангстеров. «Гамбургер абендблатт» 17 октября 1967 года по этому поводу писала: «Как стало известно, за последние месяцы при загадочных обстоятельствах погибли многие, связанные с этой бандой люди. Среди них помимо членов банды также и некоторые агенты федерального ведомства по делам о наркотиках».

Весьма красочно и со всеми подробностями описывали нью-йоркские газеты самое изощренное из этой серии преступлений двойное убийство. В середине сентября в Бруклине был найден упакованный в мешок из-под сахара труп мужчины. Голова и кисти рук отсутствовали, отрубленные, видимо, для того, чтобы сделать невозможным опознание убитого. Однако убийца, как сообщали газеты, допустил роковую ошибку. На левом предплечье покойного имелась хорошо знакомая уголовной полиции татуировка - изображение китайского дракона, столь редкостное по качеству исполнения. Эта «особая примета» имелась только у одного зарегистрированного полицией преступника. Таким образом, отсутствие головы и кистей рук не слишком затруднило опознание убитого. Им оказался Билли Кэрр, один из 800 находившихся в подчинении у Джозефа Бонанно гангстеров. Обстоятельства весьма благоприятствовали раскрытию этого убийства, писали нью-йоркские газеты. Нашелся свидетель, который видел, как некий дородный мужчина в пальто из верблюжьей шерсти доставил на «крайслере» этот самый мешок с трупом. Свидетель даже запомнил номер лимузина. Не прошло и двух часов, как владелец «крайслера» - он же убийца Билли Кэрра - был разыскан. Звали его Роджер Шпильсбери. Ему было 48 лет, и его имя постоянно фигурировало в полицейских донесениях о делах Джозефа Бонанно.

«Убийство Билли Кэрра было совершено выстрелом из «кольта-48», который Шпильсбери постоянно держал наготове в кармане брюк, как другие люди держат зажигалку. Когда сотрудники уголовной полиции настигли его в одном из маленьких нью-йоркских отелей и хотели задержать, он встретил их градом пуль. В последовавшем затем огнестрельном бою он пал от руки одного из сыщиков» - в таком бойком фельетонном стиле излагала раскрытие убийства Билли Кэрра одна вечерняя газета. Более серьезная «Нью-Йорк таймс» по-деловому сообщала: «Следы содержащего свинец сурика, обнаруженные как на мешке из-под сахара, так и на пальто убитого в перестрелке Роджера Шпильсбери, оказались идентичными и не оставляют сомнений в том, что именно Шпильсбери устранил Кэрра. Однако выяснить участие в этом убийстве подстрекателей или сообщников из числа других представителей гангстерских кругов уже не удастся».

Как бы то ни было, по меньшей мере трое из ближайшего окружения Джозефа Бонанно, и, несомненно, осведомленных о его делах, не могли больше повредить ему на процессе.

Прокурор Кимбел в первые дни судебного следствия не производил впечатления человека, уверенного в успехе обвинения. Он вызвал 16 свидетелей, охотно и многословно показавших, что обвиняемый оплачивал дорогие апартаменты исчезнувшей Эрики Бунне на Парк-авеню, что он более года постоянно бывал у нее, принимал участие в происходивших по нескольку раз в неделю вечеринках и вообще поддерживал с прибывшей из Западной Германии молодой дамой самые близкие отношения. На Бонанно все эти показания не производили ни малейшего впечатления. Пока прокурор обстоятельно и дотошно выспрашивал одного за другим жильцов дома, Бонанно читал газеты, переговаривался со своими адвокатами или спал, в связи с чем судья время от времени тревожил его предупреждением, что он будет оштрафован на 100 долларов за неуважение к суду. При этом все четверо адвокатов каждый раз поднимали крик, ссылаясь на предусмотренное законом право американца перед судом говорить или молчать, плакать или смеяться, а значит, и спать. Защитники так горячились, словно их доверитель обвинялся не в убийствах, торговле наркотиками и подкупе должностных лиц, а исключительно в том, что позволил себе спать в суде.

Джозеф Бонанно окончательно проснулся только тогда, когда прокурор обратился к присяжным:

- Для чего этому человеку, которому в будущем году стукнет 60 лет, у которого уже трое внуков, понадобилось снимать дорогую квартиру для молодой девушки? Чтобы иметь гнездышко для тайной любви? Ничего подобного, дамы и господа! У этого человека есть в нашей стране сотни публичных домов, которые он может бесплатно посещать. Он не стал бы разоряться на такую роскошь. Вы слышали здесь показания хозяина дома, управляющего, горничной. Ни одному из них он не дал и цента чаевых, - так трясется он над своими деньгами. Мы не можем поверить и в то, что он по-особому относился к этой девушке, что он воспылал к ней горячей любовью, той поздней последней страстью, за которую цепляется иногда мужчина на пороге старости, чувствуя, что силы его начинают уже угасать. Возможно, он станет уверять вас в этом, но здесь не будет ни слова правды, потому что эту девушку он любил ни на йоту сильнее, чем всех других, которым одновременно оплачивал столь же дорогие квартиры в 12 городах Америки с единственной целью - обделывать в этих апартаментах свои преступные махинации с наркотиками. Для этой цели служила и квартира Эрики Бунне на Парк-авеню.

Отнюдь не как дед троих внуков, силы которого начинают уже угасать, вскочил Бонанно с места и громовым голосом заорал:

- Вы хотите изобразить меня жалким старикашкой, дряхлым дедушкой? И суд это допускает? Высокий суд, я требую лишить прокурора слова и сделать ему замечание!

Зал реагировал на эти слова бурной веселостью, заразившей даже судью и присяжных и не оставлявшей места для мысли, что одного из опаснейших преступников Америки может ожидать электрический стул.

Новая вспышка веселого оживления разразилась в зале, когда на свидетельское место был приглашен священнослужитель одной из церковных сект. Он должен был показать, что Бонанно ежемесячно платил ему и 12 другим священникам взятки в размере 5 тысяч долларов за то, чтобы они в своих проповедях не обличали контролируемую им азартную игру числовое лото. Как во времена «сухого закона» была запрещена продажа спиртных напитков, так и поныне запрещены в США все виды азартных игр, даже лото и тотализатор. И как прежде гангстеры тайно удовлетворяли тягу своих соотечественников к спиртному, так и ныне удовлетворяют они их страсть к азартным играм. Существующее во всей стране тайное числовое лото является третьим по величине источником дохода для гангстерских боссов. 80 миллионов американцев играют в числовое лото и в конце каждой недели вносят от 150 до 200 миллионов долларов на нелегальные приемные пункты в газетных киосках, парикмахерских и аптеках, хорошо зная, что половина этих денег попадает в карман преступников. Деньги, которые выплачивают преступники проповедникам, служат своего рода косвенной агитацией.

Патер Митчелл, читающий воскресные проповеди не только в своем приходе, но и в четырех из четырнадцати или пятнадцати телевизионных программ Нью-Йорка и призывающий свою паству к богоугодному образу жизни, за 1966 и 1967 годы получил из этого фонда 90 тысяч долларов, не обложенных налогом. За это он не только ни одним словом не задел игру в числовое лото, но даже намеками предсказывал своим слушателям счастливые числа.

- И от кого же вы получали этот гонорар? - спросил прокурор Кимбел в предвкушении желанного ответа.

Маленький седовласый человечек в строгом черном одеянии со стоячим воротником сначала с некоторым смущением поглядел на носы своих батинок и только затем ответил:

- От Бонанно, сэр!

Один из защитников немедленно поднялся:

- Что же, подсудимый приходил к вам в церковь, приносил деньги и брал у вас расписку?

Свидетель сначала посмотрел на прокурора, словно извиняясь перед ним за свой неточный ответ:

- Нет, этого не было. Сам он не приходил, для этого он стоит слишком высоко. Я полагаю, что он вообще не посещает церкви…

- Кто же тогда приходил? - прервал адвокат поток его словоизвержений.

- Один из его людей, - ответил свидетель.

- Откуда же вы в таком случае знаете, что это был человек Бонанно? Он сам вам это говорил? Как его вообще зовут? - Защитник перешел к перекрестному допросу.

Седой человек в раздумье поднял руку:

- Он мне не представлялся. Но я знал, что он приходил от Бонанно. В Бруклине все знают, что такие люди приходят от Бонанно.

Адвокат встретил этот ответ довольной улыбкой:

- Значит, все это знали. Хорошо. Благодарю вас, господин свидетель. В таком случае у меня нет больше вопросов.

Прокурор Кимбел постарался насколько возможно спасти положение:

- Итак, господин свидетель, вы подтверждаете под присягой, что всем в городе был известен факт дачи взяток подсудимым Бонанно?

Для свидетеля вопрос этот был явно тягостным. Он смущенно потеребил указательным пальцем свой воротник, но затем, храбро кивнув, ответил:

- Да, полагаю, что все это знали. И в газетах частенько об этом писалось. Если не ошибаюсь, вы и сами недавно говорили об этом по телевизору…

Явно стремясь вызвать симпатии присутствующих репортеров к священнослужителю, судья спросил его:

- А что, собственно, вы делали с такими большими деньгами, патер Митчелл? Тратили их на себя?

Свидетель испуганно возвел руки к небу:

- Конечно же нет, ваша честь! Ни цента, присягаю в этом! Я использовал их для помощи нуждающимся. Мои прихожане - бедняки, безработные, многодетные и лентяи. Только люди, надеющиеся, что бог улучшит их земное существование, посещают мою церковь. И я понемногу поддерживал их. Только поэтому я и брал деньги. Попытайся я требовать, чтобы мои прихожане не играли в числовое лото, я проповедовал бы на ветер. Ведь играют они потому, что каждый раз надеются на крупный выигрыш.

Патер был отпущен с миром. Ему предстояло еще раз отвечать перед судом, но только за сокрытие доходов от налога, и, конечно, он мог быть уверен, что отделается небольшим штрафом. Гнева гангстерского босса ему нечего было, однако, опасаться. Его показания никак не способствовали отправке Джозефа Бонанно на электрический стул.

И все же, когда обвинению уже грозило полностью обернуться фарсом, этот безнадежный процесс принял неожиданный сенсационный поворот. Уже чрезвычайные меры, принятые по охране здания Бруклинского суда на седьмой день судебного процесса, предвещали нечто необычное. На крыше суда заняли посты снайперы, площадь перед входом в него была оцеплена почти сотней полицейских, пропускавших лишь тех, кто предъявлял специальное удостоверение на право входа в зал заседаний. Незадолго до начала судебного заседания случилось небольшое происшествие. Подвыпивший молодой человек с футляром от скрипки под мышкой внезапно попытался проникнуть через установленный заслон. Футляр от скрипки с давних пор рассматривается в Америке как особо подозрительный предмет. По крайней мере, в детективных фильмах в нем, как правило, оказывается автомат. Так, видимо, подумали и полицейские, которые искусным приемом немедленно обезоружили подозрительного прохожего. Однако произведенная тут же проверка дала поразительный результат: в футляре, вопреки всем ожиданиям, действительно оказалась самая настоящая скрипка. И принадлежала она музыканту, зарабатывающему себе на хлеб игрой в расположенном поблизости ночном баре. Только для того, чтобы сократить себе путь домой, и пытался он проникнуть через полицейские посты.

Это случайное происшествие отвлекло внимание окружающих от подлинной сенсации дня. Почти незамеченным подъехал к зданию суда бронированный полицейский автомобиль. Из него вышли несколько испуганных мужчин, на которых не было ни тюремной одежды, ни наручников и весь вид которых никак не вязался с таинственностью, сопровождавшей их появление. Сомкнувшиеся вокруг вновь прибывших сыщики заслонили их от взоров любопытных и быстро проводили в здание суда.

В зале нарастала тем временем нервозность, вызванная задержкой начала заседания. Бонанно беспокойно перешептывался со своими адвокатами, прокурор беспрерывно мерял шагами зал. Сам председательствующий, находившийся в неведении, не раз уже осведомлялся у прокурора, когда же можно будет наконец продолжать процесс. Только когда один из судебных чиновников подал Кимбелу знак, тот занял свое место:

- Ваша честь, я прошу извинить меня за задержку сегодняшнего заседания и разрешить мне вызвать двух свидетелей, имена и существование которых я вынужден был до сих пор скрывать от высокого суда в целях обеспечения безопасности этих лиц. Речь идет о Билли Кэрре и Роджере Шпильсбери.

Джозеф Бонанно и его адвокаты не успели еще оправиться от испуга, как в дверях появились тщательно охраняемые от возможного нападения человек, обезглавленный труп которого, по сообщениям американских газет, был найден в мешке из-под сахара, и его значившийся погибшим в перестрелке с полицией убийца.

Представители прессы, лишенные из-за осадного положения зала суда возможности немедленно штурмовать телефоны и передать в свои редакции сенсационную новость, взволнованно зашумели. Прокурор Кимбел обратился к журналистам с призывом понять необходимость принятых мер и дружески извинился не только за то, что не дает им возможности выйти из зала, но и за ложное сообщение об убийстве Билли Кэрра и гибели Роджера Шпильсбери. Затем он обратился к присяжным:

- Я прошу и вас, дамы и господа, извинить мое не обычное, возможно непозволительное, поведение. Однако я был вынужден действовать подобным образом хотя бы для того, чтобы дать вам возможность вынести наконец этому обвиняемому справедливый и заслуженный при говор.

Четверо адвокатов неподвижно застыли на своих стульях. Бонанно за их спинами сгорбился и забился в угол широкой скамьи.

Роджер Шпильсбери первым занял свидетельское место рядом с судьей, положил руку на библию и произнес присягу, поклявшись говорить суду правду, и одну только правду. Затем прокурор Кимбел начал допрос:

- Верно ли, господин свидетель, что в сентябре этого года вы позвонили мне на работу? И когда именно это было?

- Это было 12 сентября около четырех часов пополудни, - Шпильсбери отвечал неуверенно, запинаясь и избегая смотреть на кого-либо, кроме прокурора.

- Почему вы мне позвонили?

- Я хотел просить вас о встрече в каком-нибудь ней тральном месте за пределами Нью-Йорка.

- Почему вы хотели встретиться со мной в нейтральном месте, а не у меня на службе?

- Я боялся, что за нами могут наблюдать.

- Ну и как, состоялась эта встреча?

- Да, в тот же вечер, около 21 часа.

- Что вы мне тогда рассказали?

Шпильсбери помедлил с ответом, потянулся за стака-ком воды, чтобы смочить пересохший рот, и только затем произнес:

- Я сделал вам заявление.

- Против кого же это заявление было направлено?


- Против Бананового Джо.

- Вы имеете в виду подсудимого Джозефа Бонанно? - перевел прокурор жаргон гангстерского подручного.

Шпильсбери кивнул.

- А в чем состояла суть вашего заявления?

Бросив неуверенный взгляд в сторону подсудимого, свидетель выпалил:

- Банановый Джо поручил мне убрать Билли Кэрра.

- Что вы понимаете под словом «убрать»? Вы хотите сказать, что должны были убить Билли Кэрра?

Прежде чем Шпильсбери успел ответить, один из защитников потребовал слова:

- Ваша честь, я протестую. Господин прокурор задает вопросы, не относящиеся к предмету данного процесса.

Судья дружелюбно посмотрел на адвоката.

- Минуточку, господин защитник. - Затем он обратился к прокурору: - Верно ли, что обвинение намерено обсуждать факты, не относящиеся к предмету судебного разбирательства?

Прокурор Кимбел в знак извинения поднял правую руку.

- Ваша честь, я снимаю свой вопрос, - сказал он и стал листать свои заметки, словно собираясь спросить свидетеля о чем-то другом. На самом же деле он подыскивал искусную формулировку, против которой у защитников не нашлось бы возражений и которая вместе с тем позволила бы свидетелю дать желаемый ответ.

Судья между тем велел судебному стенографу вычеркнуть из протокола вопрос прокурора. Затем Кимбе-лу было предложено продолжать допрос.

- Господин свидетель, верно ли, что вы получили вызов для дачи показаний на предварительном следствии по настоящему делу?

Шпильсбери, заранее ознакомленный Кимбелом с тактическими тонкостями судебного допроса, послушно кивнул:

- Да, это верно.

- И что же, явились вы по этому вызову?

- Нет, не явился.

- Почему же вы не явились?

Шпильсбери неуверенно поглядел на Кимбела, будто спрашивая, должен ли он говорить.

- Вы находитесь под присягой, свидетель. Вы обязаны говорить правду. Итак, прошу вас ответить, почему вы не явились для дачи показаний?

- Потому что вы мне так посоветовали, - храбро сказал Шпильсбери.

Бурный протест защитников. Беспокойство среди публики. Значит, обвинительная власть воспрепятствовала нормальному ведению предварительного следствия, без чего невозможно и вынесение справедливого приговора. В пространных, многословных заявлениях адвокаты потребовали отложить слушание дела.

- Ваша честь, - поднялся прокурор, - позвольте мне дать разъяснение в доказательство того, что обвинение не воспрепятствовало вынесению справедливого при говора, а, напротив, сделало его возможным.

Защитники снова запротестовали, но судья предоставил Кимбелу слово. Теперь тот получил возможность беспрепятственно разъяснить присяжным, для чего полиция прибегла к инсценировке убийства Билли Кэрра и гибели его «убийцы» Шпильсбери.

Шпильсбери, несомненно, получил от Бонанно приказ уничтожить Билли Кэрра до начала процесса.

Однако он с полным основанием подозревал, что и он сам, как опасный свидетель, будет потом устранен, и поэтому попытался спасти свою шкуру даже с риском быть наказанным за собственные преступления. Рассчитав, что для прокурора неизмеримо важнее осуждение гангстерского босса, нежели наказание его незначительного подручного, он обратился к Кимбелу. Кимбел же, в течение ряда лет одержимый стремлением покончить с гангстеризмом, ухватился за представившуюся возможность заполучить коронного свидетеля обвинения против Бонанно и для осуществления своего плана прибег к экстраординарным средствам. Он без труда доказал Билли Кэрру, обреченному стать жертвой убийства, что мнимая смерть предпочтительнее пусть даже бесплатного и красиво оформленного погребения в бонанновском двойном гробу, и убедил ради его собственной безопасности согласиться на взятие под стражу. А пока Кэрр проводил свои вынужденные каникулы в армейском арсенале, охраняемом вооруженными до зубов солдатами, Кимбел принял меры к тому, чтобы будущего свидетеля сочли убитым. Зная, что Бонанно повсюду имеет своих осведомителей и постоянно получает информацию о всех действиях полиции, Кимбел не удовлетворился простым сообщением в газеты об убийстве Кэрра. Он обставил все так, как если бы преступление было совершено в действительности. При этом он обеспечил себя «сообщниками», на которых мог положиться больше, чем Бонанно на своих подручных. Начальник бруклинского морга предоставил в его распоряжение должным образом расчлененный труп неизвестного мужчины с необходимой татуировкой. Роджер Шпильсбери отвез этот труп на своем «крайслере» на заранее условленное место и по телефону известил Бонанно о выполнении порученного задания. По указанию босса гангстеров Шпильсбери переменил место жительства и поселился в третьеразрядной гарлемской гостинице, не преминув тут же сообщить прокурору Кимбелу свой адрес.

Тем временем замаскированный под разносчика молока один из сотрудников Кимбела «обнаружил» мешок с трупом и дал знать об этом в полицию, указав номер «крайслера». Сообщение тут же было передано в комиссию по расследованию убийств, немедленно явились фоторепортеры, и дальше все пошло так, как об этом сообщалось в газетах. А Роджер Шпильсбери в плохонькой гарлемской гостинице в течение шести бесконечно долгих часов дрожал за свою жизнь. Кто первым постучит в дверь его номера - бонанновские головорезы, чтобы прикончить его, или люди Кимбела, чтобы открыть стрельбу холостыми патронами? Особенно тревожило его то, что такими же холостыми патронами был заряжен и его собственный пистолет. Он знал, правда, что снаружи под видом постояльцев гостиницы и обслуживающего персонала дежурят приставленные специально для его охраны сотрудники уголовной полиции, но кто мог гарантировать ему, что бандиты Бонанно не окажутся проворнее? Шесть часов, проведенные Шпильсбери в этом томительном ожидании, показались ему самыми долгими в его жизни.

Вскоре после 16 часов в дверь постучали, и незнакомый голос приказал:

- Откройте, полиция!

Последние часы Шпильсбери провел лежа. Теперь он присел на край кровати и взял с ночного столика пистолет, ожидая, что дверь сейчас затрещит. Он ошибся: не шесть часов, проведенных в полуобморочном состоянии, были самыми тяжелыми, а эти последние секунды. Не просчитался ли он, согласившись на эту сумасшедшую затею? Существует ли в целой Америке прокурор, действительно способный отправить Бонанно на электрический стул? Те, кто раньше уже пытался сделать это, были не глупее Кимбела, но ничего не достигли. Не впутался ли он в совершенно безнадежное предприятие? Не изобрел ли Бонанно какой-нибудь особенно хитроумный способ отправить его на тот свет?

Все, что он за последние дни говорил, слышал и делал, казалось ему теперь лишенным всякого смысла.

Дверь все еще не трещала. Он удивленно поднял голову и крепче сжал пистолет. Снаружи не было слышно ни звука. Совершенно бесшумно повернулась медная дверная ручка, и дверь неожиданно, без малейшего скрипа, приотворилась. Шпильсбери в своем паническом страхе забыл запереть ее. В комнату просунулась полицейская фуражка, показалось добродушное круглое краснощекое лицо, вежливый голос осведомился:

- Мистер Шпильсбери?

Шпильсбери, лишившийся дара речи, кивнул и встал, как встают при появлении гостя. Дверь полностью отворилась. Двое в полицейской форме и двое в непромокаемых пальто нерешительно вошли в комнату. Все четверо держали пистолеты дулом вниз. В прихожей, позади вошедших, никого не было видно. Шпильсбери, стоя у кровати, и четверо мужчин, выстроясь полукругом у дверей, смотрели друг на друга, но никто не произносил ни слова. Ни один, казалось, не знал, что же следует делать дальше.

«Когда они скажут: «Уголовная полиция. Вы арестованы!» - вы начнете стрелять», - инструктировал его Кимбел. И Шпильсбери ожидал, пока кто-нибудь из вошедших произнесет эти слова.

- Знаете ли вы Билли Кэрра? - спросил наконец один из штатских и, когда Шпильсбери кивнул, прибавил: - Тогда вам придется пойти с нами!

Хотя пароль был произнесен неверно, Шпильсбери поднял свой пистолет, расстрелял все имеющиеся в нем холостые патроны и подождал, пока сотрудники уголовной полиции, как было условлено, отстреляются. Потом он потрогал свой живот, убеждаясь, что на самом деле не ранен, и, наконец успокоенный, опустился на потертый ковер.

Когда за дверью послышались голоса и шаги привлеченных выстрелами любопытных и испуганных обитателей гостиницы, оба полицейских вышли в коридор.

Лежа на спине с закрытыми глазами, Шпильсбери слышал, как они там распоряжаются и убеждают всех разойтись по своим номерам. Неожиданно кто-то, склонившись над ним, сказал:

- Вам надо повернуться, сэр! Вы должны лечь ничком, иначе по вашему лицу можно заметить, что вы живы.

Шпильсбери открыл глаза, перевернулся на ковре, немного подтянув ноги и прижав обе руки к животу.

- Так лучше? - спросил он.

Сыщик немного подправил положение его тела, по-другому переложил пистолет и удовлетворенно заметил:

- Вот теперь это выглядит уже натуральнее. - За тем, подойдя к двери, громко, чтобы было слышно по всему этажу, крикнул ожидавшим снаружи полицейским: - Он мертв. Вызовите катафалк!

Полчаса спустя двое могучего вида мужчин в серых рабочих комбинезонах, распространяя специфический «дезинфекционный» запах, втащили в комнату нечто вроде цинкового гроба. За ними следовал фоторепортер, но его в комнату не впустили. Ему позволили только сделать несколько снимков из коридора, после чего захлопнули у него перед носом дверь.

Принять мало-мальски удобное положение в этом цинковом ящике оказалось совсем не так просто для Шпильсбери.

- Согните ноги в коленях, - посоветовал один из «гробовщиков».

Совет оказался правильным. Шпильсбери кое-как устроился и опять закрыл глаза. «Гробовщики» выкурили по сигарете и подняли крышку, намереваясь закрыть гроб. Сыщик поспешно сказал Шпильсбери:

- Вдохните поглубже, потом вам туго придется!

Один из «гробовщиков» успокоил его:

- В машине мы снова снимем крышку, иначе мы, чего доброго, и на самом деле привезем труп.

Роджер Шпильсбери благополучно прибыл в бруклинский морг, откуда его вскоре выпустили через котельную. На машине, доставляющей белье в прачечную, укрыв от пуль грудой грязных рубах и простынь, прокурор Кимбел лично отвез его в армейский арсенал, где ему вместе с Билли Кэрром предстояло скрываться до начала процесса, чтобы избежать угрожавшей им смертельной опасности.

Письменные показания, данные Кэрром и Шпильсбери за эти недели обо всех известных им преступлениях Джозефа Бонанно, заняли 420 листов. Однако этот единственный в своем роде документ был лишен для прокурора Кимбела какой-либо ценности, пока свидетели устно и под присягой не подтвердили сволх показаний перед судом. Что Бонанно и его адвокаты всеми средствами постараются воспрепятствовать этому, Кимбелу стало ясно уже на седьмой день процесса, едва он закончил свое объяснение.

Джозеф Бонанно вдруг весь поник, свесил голову на грудь и страшно захрипел. Судье волей-неволей пришлось прервать заседание и вызвать тюремного врача. Один из адвокатов тут же заявил, что в этом нет нужды, он сам по профессии врач и может оказать необходимую помощь подсудимому.

Прокурор выразил по этому поводу протест:

- Ваша честь, в настоящий момент дело приняло такой оборот, что и сам подсудимый, и его защитники могут стремиться только к тому, чтобы воспрепятствовать допросу Шпильсбери. Невозможность для подсудимого присутствовать на судебном заседании явилась бы, конечно, таким препятствием, поскольку по нашим законам свидетель может быть допрошен судом лишь в присутствии обвиняемого. Никто между тем не станет оспаривать, что столь удивительно своевременное болезненное состояние с успехом может быть вызвано приемом соответствующих медикаментов. Каждому читателю газет и журналов известно, что современная фармацевтика располагает бесчисленным множеством препаратов, с помощью которых у самого здорового человека можно имитировать сердечный приступ, остановку дыхания, расстройство сознания и другие болезненные симптомы. Известно это и господам защитникам!

Прокурор Кимбел не кончил еще излагать перед судьей и присяжными все коварные способы затянуть процесс, как адвокаты Бонанно перешли уже к их практическому осуществлению. Двое из них, отвлекая внимание на себя, принялись с возмущением протестовать против оскорбительных и клеветнических выпадов обвинения и подняли такую бучу, что судья вообще не мог принять какое-либо решение. А тем временем остальные защитники подсудимого, исполняя роль сердобольных самаритян, хлопотали вокруг своего, казалось, умирающего уже клиента. Они уложили его на скамью. Один снял с него пиджак и подложил ему под голову, другой протянул стакан воды и две пилюли, вынутые из коробочки, надписи на которой никто не успел разглядеть. Бесчувственное состояние не помешало гангстерскому боссу поспешно проглотить лекарство.

В ту самую минуту судья наконец объявил:

- Протест обвинения принимается. Необходимая помощь подсудимому должна быть оказана только доверенным судебным врачом.

Бонанно встал со своей скамьи, вытер носовым платком лицо и страдальческим голосом обратился к судье:

- Весьма благодарен, ваша честь. Думаю, врач не понадобится. Мне уже лучше. Немного свежего воздуха - и я снова смогу участвовать в процессе.

Шаркающей походкой он направился к двери, но внезапно остановился, повернул к судье побледневшее лицо и сказал:

- У меня снова закружилась голова, ваша часть. Пожалуй, вызовите все же врача. - Он схватился левой рукой за грудь, царапая пальцами свой пиджак, и начал судорожно ловить ртом воздух. Двое стоявших у дверей полицейских бросились к нему, но не успели помешать ему упасть.

Судебный врач констатировал коллапс и предписал немедленное помещение Бонанно в больницу для снятия электрокардиограммы и проведения всех необходимых мероприятий.

Судья спросил:

- Можете ли вы сказать, сэр, что это - действительно болезнь или только симуляция?

Врач, не подозревавший о происшедших только что в зале суда событиях, недоверчиво переспросил:

- Симуляция? Симуляция такого тяжелого сердечного приступа? Это полностью исключается, ваша честь. Пульс и кровяное давление не подчиняются воле человека.

- Можно ли вызвать коллапс приемом определенных препаратов? - вмешался Кимбел, проталкиваясь через толпу окруживших Бонанно и врача фоторепортеров.

Не давая врачу ответить, судья укоризненно заметил Кимбелу:

- У меня имеются еще вопросы, сэр.

- Прошу прощения, ваша честь, - вынужден был извиниться прокурор.

Судья, однако, задал врачу тот же вопрос. Не вполне осознавая значение и смысл его, врач все же подтвердил:

- Такая возможность не исключена, ваша честь.

- А можно ли сейчас установить, имел ли место прием таких лекарств?

- С помощью анализов крови и мочи - безусловно, - ответил молодой врач.

Поскольку у судьи больше вопросов не было, Кимбел заявил ходатайство:

- Ваша честь, я прошу снова взять подсудимого под стражу и произвести все необходимые исследования в закрытом отделении полицейского госпиталя. Не исключена

возможность, что подсудимый намеренно вызвал у себя коллапс с целью затянуть процесс и помешать важнейшим свидетельским показаниям.

Забыв о все еще лежавшем на полу бездыханном гангстерском боссе, адвокаты подняли шум, протестуя против этого предложения и взволнованно требуя ради сохранения здоровья их доверителя поместить его в частную клинику.

Судья быстро прекратил этот спор.

- Судебный врач только что удостоверил невозможность для подсудимого дальнейшего участия в процессе. Поэтому процесс откладывается, по крайней мере, на не

делю. Ходатайство же, заявленное обвинителем, может быть рассмотрено лишь по возобновлении процесса. - И, повернувшись к прокурору, добавил: - Постановление о взятии под стражу все равно не могло бы быть вынесено, сэр. До сих пор в ходе судебного следствия не выявлено новых обстоятельств, существенно меняющих положение дела.

В точном соответствии с буквой американского судопроизводства слушание дела по обвинению Джозефа Бонанно было приостановлено в самый критический для подсудимого момент. Адвокаты получили возможность беспрепятственно водворить своего подзащитного в частную клинику его домашнего врача, диагноз и лечение которого не могли быть контролируемы обвинительной властью. При таком положении вещей невозможно было предсказать, сколько времени продлится болезнь Джозефа Бонанно - несколько дней, несколько недель или несколько лет.


Следовало ли считать это новым поражением прокурора Кимбела в его борьбе с гангстеризмом? Перед репортерами, осаждавшими его вопросами, он еще выражал уверенность в победе.

- Это всего лишь отсрочка. Шпильсбери и Кэрр и через неделю покажут то, что им не позволили показать сегодня, и тогда никакой сердечный приступ и никакая другая уловка не спасут Бонанно от электрического стула, - невозмутимо объявил он.

Но мог ли Кимбел в действительности и дальше полагаться на своих коронных свидетелей? Когда представители прессы удалились, а Бонанно увезли, Кэрр и Шпильсбери с унылыми бледными лицами приблизились к прокурорскому столу.

- Не волнуйтесь, ребята. Через неделю дело будет продолжено, и тогда настанет ваш черед. Такую штуку, как сегодняшняя, Бонанно не сможет слишком часто повторять, иначе он и вправду погибнет, - оптимистически улыбаясь, попытался подбодрить их Кимбел.

Но они покачали головами, и Шпильсбери сказал:

- Сэр, мы решили отказаться от своих показаний. Наши расчеты были ошибочными. Вы и сами могли уже убедиться, что Бананового Джо вам не одолеть. Отпустите нас, нам самим придется теперь спасать свою шкуру.

Кимбел принялся сладкоречиво уговаривать их ничего не бояться: они ведь защищены от Бонанно надежнее, чем любой другой американец.

- Сколько же вы собираетесь прятать нас в армии, сэр, уж не до конца ли наших дней?

- До тех пор, пока Бонанно не будет осужден. А это случится на будущей неделе, как только вы дадите свои показания.

Оба снова недоверчиво покачали головами,

- Даже если вам удастся отправить Бананового Джо на электрический стул, останется еще тысяча других, которые отомстят нам. Когда-нибудь они все же узнают, где вы нас прячете, и, если уж им никак не удастся вытащить нас из арсенала, они сделают так, что он взлетит на воздух вместе с нами.

Они были непоколебимы в своем решении не давать показаний против Бонанно.

- Прикажите отвезти нас в вашем бронированном автомобиле сотни за две миль отсюда, и мы сможем исчезнуть. А когда Банановый Джо поймет, что мы для него больше не опасны, он и сам оставит нас в покое.

Кимбел, придумавший уже новый шахматный ход, неожиданно для обоих согласился:

- Ну что ж, насильно держать вас я не могу. Если вы непременно хотите улизнуть, машина отвезет вас за 50 миль от Нью-Йорка.

Оба гангстера были очень удивлены и, конечно, обрадованы столь быстро достигнутым успехом. Будь они умнее, они отнеслись бы к Кимбелу с большим недоверием. Он сказал неправду, будто не может задержать их силой. В его сейфе хранился ими написанный и подписанный документ на 420 листах - бесспорное доказательство их осведомленности о преступлениях Бонанно. Откажись они теперь подтвердить это перед судом, Кимбел мог выдвинуть против них обвинение в пособничестве и укрывательстве.

Поэтому Шпильсбери и Кэрра не вывезли за пятьдесят миль от Нью-Йорка, чтобы помочь им скрыться, а доставили в полицейскую тюрьму. Уже на другое утро им с соблюдением закона было предъявлено постановление об аресте. Итак, они очутились между двух огней. Продолжай они и дальше отказываться выступать свидетелями обвинения против Бонанно, их оставили бы в полицейской тюрьме, где длинная рука гангстерского босса легко могла бы до них дотянуться. А вырази они желание снова оказаться под защитой армии, им пришлось бы немедленно заявить о своем согласии дать показания на процессе. Так, по крайней мере, обрисовал им положение прокурор Кимбел.

А затем все повернулось по-другому. На третье утро к Кимбелу явились двое сотрудников армейской секретной службы Си-ай-эй, предъявили вместе со своими служебными удостоверениями постановление верховного федерального судьи США Уоррена и забрали с собой Роджера Шпильсбери и Билли Кэрра, даже не сообщив прокурору, где тот, когда понадобится, сумеет найти своих столь необходимых коронных свидетелей. Когда Кимбел вежливо поинтересовался, что же это за дело, в которое вмешался сам верховный федеральный судья, господа из Си-ай-эй ответили, что это государственная тайна. Затем они под большим секретом все же рассказали Кимбелу, что оба. арестованных замешаны в крупнейшей афере, связанной с печатанием фальшивых денег. Некая гангстерская банда выпустила стодолларовые банкноты, едва ли не превосходящие по качеству те, что выпускаются государственным банком, и притом в количестве, ставящем под угрозу всю валютную систему США, а значит, и общее экономическое положение страны. Поэтому-то расследование и поручено Си-ай-эй, а все прочие полицейские интересы отступают, естественно, на задний план.

Ошибаетесь, если думаете, что фальшивыми были не стодолларовые банкноты, а оба сотрудника Си-ай-эй и врученное ими Кимбелу постановление верховного федерального судьи Уоррена в отношении Шпильсбери и Кэрра. В это самое время действительно началась одна из крупнейших гангстерских афер по печатанию фальшивых денег. Организациям, которые должны были распространять их, было уже передано таких фальшивых стодолларовых кредитных билетов на общую сумму 50 миллионов долларов. А запланировано было выпустить их еще на 5 миллиардов.

И все же, если вы заподозрили в этом руку Джозефа Бонанно, вы правы!

Чтобы спасти свою голову, лишив прокурора Кимбела возможности использовать Шпильсбери и Кэрра в качестве свидетелей обвинения, Джозеф Бонанно, как предполагает американская печать, пожертвовал затеянной им самим или, по меньшей мере, под его контролем аферой с печатанием фальшивых денег и через своих связных сообщил о ней секретной службе. Нескольких пачек фальшивых кредиток, спрятанных на квартирах Шпильсбери и Кэрра, оказалось достаточно, чтобы ими заинтересовалась Си-ай-эй. Многие газеты писали об этом: «У такого человека, как Бонанно, даже в Си-ай-эй есть свои люди, которые за подобное сообщение (имеется в виду выдача аферы по печатанию фальшивых денег) с готовностью согласились избавить его от обоих опасных свидетелей обвинения».

Как всегда, «сотрудничество» между гангстерами и секретной службой оказалось весьма плодотворным. Едва лишь Си-ай-эй убрала с дороги Шпильсбери и Кэрра, как чуть ли не на другой же день Джозеф Бонанно оправился от тяжелого сердечного приступа. Раньше, чем предполагалось, - всего лишь после четырехдневного перерыва - суд присяжных смог возобновить свои заседания. Только опростоволосившийся прокурор Кимбел угрюмо смотрел на пустое свидетельское место: повестка о явке в суд до его свидетелей не дошла.

21 декабря 1967 года был объявлен вердикт присяжных: not guilty - невиновен!

Три недели спустя, 12 января 1968 года, представитель секретной службы Си-ай-эй на пресс-конференции в Нью-Йорке так сообщил о раскрытии крупнейшей в истории Америки аферы по изготовлению фальшивых денег:

- На аэродроме Кеннеди в Нью-Йорке детективам Си-ай-эй удалось задержать адвоката Джоеля Ли из Майами-Бич с 4,7 миллиона фальшивых долларов в тот самый момент, когда он собирался вывезти их за границу! Другие члены банды уже арестованы. В общей сложности удалось захватить 50 миллионов фальшивых долларов и предотвратить огромный ущерб, который мог быть нанесен государству.

Рука руку моет…

Оправдательный приговор, вынесенный Джозефу Бонанно, был не первым поражением прокурора Кимбела в его на редкость упорной борьбе с гангстеризмом. За четыре года до этого, осенью 1963 года, ему пришлось пережить значительно большее разочарование, несмотря на то, что он сумел собрать доказательства, с помощью которых можно было бы покончить со всеми крупнейшими заправилами преступного мира. Это было «дело Валачи», надолго приковавшее к себе внимание всей американской общественности, - дело, для расследования которого была создана специальная правительственная комиссия, поднявшая такую шумиху, точно на этот раз гангстеризм действительно должен был быть полностью искоренен.

Предыстория этого дела началась в мае 1962 года при строительстве автотрассы в штате Джорджия, в 10 милях от Гриффина. Маленькое сельское кладбище, на котором уже более десяти лет не производилось захоронений, подлежало переносу на другое место. И тут в склепе одной вымершей 15 лет назад семьи неожиданно обнаружили труп мужчины лет 60 в арестантской одежде. Отчетливо видимые повреждения черепа свидетельствовали о насильственном характере смерти. Судебные медики установили, что убийство произошло около полугода назад. Указания на личность убитого отсутствовали. Номерной знак с куртки заключенного был оторван. Опознать покойного по внешнему виду или по отпечаткам пальцев не представлялось возможным из-за далеко зашедшего процесса разложения.

Для производства дальнейших, в сущности бесперспективных, следственных действий материал о находке трупа был передан в гриффинскую прокуратуру. Исполнявшим обязанности окружного прокурора был совсем еще в то время молодой, только что окончивший курс наук Генри Кимбел. Загадочные обстоятельства обнаружения трупа, сообщенные местными газетами и привлекшие внимание падких на сенсации американцев, получили отголосок и в широкой прессе. Таким образом, убийца уже через несколько дней мог знать, что его преступление раскрыто, и принять необходимые меры предосторожности.

Прокурору Кимбелу с самого начала не повезло. Из всех мест заключения в стране он получил на свои запросы один и тот же ответ: никто из заключенных не значится пропавшим. Все, кто бежал из тюрем в период времени, относящийся к убийству, пойманы и водворены на свои места. Пришлось отказаться и от попытки установить что-либо по сохранившемуся частично костюму, так как и форма и материал арестантской одежды были однородными по всей стране.

Предположение, что убитый был заключенным, уже само по себе сомнительно. Костюм мог быть надет на него, чтобы в случае обнаружения трупа затруднить опознание и направить розыски по ложному пути. Однако, следуя скорее инстинкту, чем логике, а может быть, просто чтобы иметь возможность хоть что-нибудь делать, Кимбел уцепился за теорию, что убийство было совершено во время перевозки заключенных и место убитого занял другой преступник, вероятно, с целью получить таким образом назначенный тому более короткий срок наказания. Газетные репортеры, которым Кимбел преподнес эту версию, с жадностью ловили каждое его слово, но не скрывали при этом недоверчивых улыбок.

- Заключенных при перевозке стерегут, и даже весь ма тщательно. Каким же образом кто-то из них мог быть незаметно убит и заменен другим?

Кимбел в ответ тоже улыбнулся:

- Охранники и сами могли принимать в этом участие. Возможно даже, что один из них за обещанное вознаграждение и совершил это убийство. Можете ли вы с уверенностью отрицать это?

- Но какой смысл человеку сесть за решетку вместо другого и получить назначенное тому наказание?

- Это мог быть шпион или кто-нибудь, кого разыскивали за убийство. В тюрьме он надежнее, чем где бы то ни было, мог спрятаться от преследований полиции. А через каких-нибудь два-три года, выйдя на свободу под чужим именем, он стал бы для всех совсем другим человеком.

- В документах арестованного имеются его фотографии. Самое позднее замена должна была бы обнаружиться при освобождении из места заключения.

- Бог мой, вы ведь знаете, как работают в таких учреждениях! Кто там станет разглядывать фотографию, если все вроде бы идет своим чередом? И как выглядит, по-вашему, человек, несколько лет проведший за решеткой?

- Но полагаться на это все же немыслимо, рискованно!

- Чтобы спастись от газовой камеры или электрического стула, приходится идти на риск.

- Ну хорошо, что же вы собираетесь предпринять, чтобы выяснить это дело?

- Я готов подвергнуть проверке всех заключенных, которых около полугода назад перевели из одной тюрьмы в другую.

Репортеров он не убедил, что, однако, не помешало им с удовольствием подхватить интересное сообщение. Кимбел на это именно и рассчитывал. Пусть как можно больше газет известит о его намерении проверить всех перевезенных с места на место арестантов. Может быть, убийцы, потеряв голову, выдадут себя каким-нибудь промахом.

Это случилось 22 июня 1962 года за несколько минут до 8 часов утра в столице Джорджии Атланте, в тюрьме штата. Построенные в шеренги несколько сот заключенных направлялись в рабочие мастерские. Они были уже недалеко от последнего контрольного пункта, где проверяли, нет ли у кого из них при себе недозволенных предметов, когда 60-летний Элмер Чисти вытащил из рукава кусок железной трубы в 40 см длиной, пробежал несколько шагов назад и нанес 30-летнему Сиднею Поттеру удар по голове. А когда Поттер упал, Чисти еще несколько раз ударил его, прежде чем был схвачен другими заключенными и передан подбежавшим стражникам. Сидней Поттер лежал мертвый на бетонной дорожке. Чисти без сопротивления позволил отвести себя к директору тюрьмы. По поводу содеянного он сказал только:

- Я ничего не знаю. Мною внезапно овладел приступ бешенства. Я должен был кого-нибудь убить… Это целиком овладело мною…

Кимбел узнал об убийстве из газет на следующее же утро. Ему потребовалась, однако, целая неделя, чтобы втолковать властям в Атланте, что происшествие в тюрьме штата может иметь отношение к обнаруженному на гриффинском кладбище трупу, и добиться разрешения на допрос Чисти.

Глава комиссии по расследованию убийств в Атланте на повторных многочасовых допросах тщетно пытался выведать у Чисти истинный мотив убийства.

- Либо он действительно сумасшедший, либо так хорошо играет свою роль, что сбить его с нее невозможно. Впрочем, попытайте счастья сами. У меня нет больше никакого желания снова выслушивать одно и то же: «Я ничего не знаю. Мной овладел приступ бешенства. Я должен был кого-нибудь убить». Вот уже целую неделю он твердит нам это день и ночь, будто граммофон, - таким малообнадеживающим сообщением глава комиссии по расследованию убийств встретил Кимбела.

- Как давно он в Атланте? - спросил тот.

- Семь месяцев. Ему дали год за взлом магазина в Олбани. Но тамошняя тюрьма была переполнена, и его перевели сюда… Такая бессмыслица! На рождество его должны были уже выпустить, а он вдруг совершает убийство!

- Он знал убитого?

- Откуда? Того перевели к нему в камеру за каких-нибудь полчаса до случившегося. Раньше же они находились в разных блоках и ни разу друг с другом не встречались.

В личном деле Чисти Кимбел нашел его опознавательную карту с отпечатками пальцев, фотографией и указанием на особую примету: «Операционный рубец длиной в 10 см в области слепой кишки».

- Вы проверяли эти данные?

Лейтенант из комиссии по расследованию убийств высоко поднял брови:

- Разумеется.

Кимбел потянулся за личным делом убитого Сиднея Поттера:

- И у этого тоже все о'кей?

Руководителя комиссии по расследованию убийств эти расспросы молодого прокурора стали постепенно выводить из терпения.

- Вам нет надобности еще раз контролировать нашу работу. Этим уже предостаточно занимались другие кабинетные стратеги.

Чтобы не раздражать лейтенанта, Кимбел воздержался пока от дальнейших вопросов и стал знакомиться с документами. Сидней Поттер был осужден на восемь лет тюремного заключения за убийство, совершенное в состоянии аффекта. Он убил сутенера во время ссоры в публичном доме. На полях директором тюрьмы была сделана пометка: «Во время процесса больше ничего доказать не удалось. Имеется, однако, подозрение, что Поттер являлся членом гангстерской банды и что убийство он совершил из-за отказа сутенера платить еженедельные поборы этой банде. Можно предполагать, что в период отбытия наказания Поттер установит контакт с лицами, по поручению которых он совершил преступление. При свиданиях разговоры подслушивать и фиксировать».

Вежливее прежнего Кимбел спросил:

- Прошу прощения, лейтенант. Сколько времени Поттер пробыл в заключении?

- Там ведь сказано - 18 месяцев.

- Без перерыва?

- Да.

- Переводили его из одного места заключения в другое?

- Да.

- Когда именно?

- За полчаса до того, как он отправился на тот свет. Из крыла «Б» в крыло «Ф», в камеру к Чисти.

Кимбел отважился все же продолжить свои вопросы:

- Вам известно, почему его перевели?

- Конечно.

- Почему же?

- Поттер наплел старшему надзирателю, что знает Чисти по армии и хотел бы сидеть вместе со старым знакомым.

- Поттеру было тридцать, а Чисти вдвое больше! Когда это они могли вместе служить в армии?

Лейтенант вздохнул:

- У старшего надзирателя тоже хватило ума додуматься до этого, сэр.

- Почему же он все-таки поместил Поттера к Чисти?

Лейтенант дошел до высшей степени накала.

- Послушайте! Целую неделю я вел бесконечные разговоры и переговоры с полунемым. Попасть после этого еще под набитую вопросами машину выше моих сил!… Его перевели в эту камеру по указанию директора. Тут ведь черным по белому написано, что желательно было узнать, сохранилась ли у Поттера связь с бандой!

Кимбел, несмотря ни на что, снова отважился:

- Значит, и Чисти был гангстером?

Тут терпение лейтенанта окончательно лопнуло:

- Ну, знаете ли, хватит! Спустя полчаса Поттер был мертв. Как мог он мне после этого рассказать, гангстер ли Чисти? Право, вы требуете слишком многого от посредственно оплачиваемого сотрудника уголовной полиции!

Исключительно от смущения Кимбел взял в руки обе опознавательные карты и уставился на фотографии Поттера и Чисти, точно мог таким образом узнать, нет ли среди них разыскиваемого им человека.

И тут кое-что его поразило.

Одна карта чем-то от другой отличалась. Характером ли поверхности, толщиной ли, весом ли - он сразу не понял, - но чем-то отличалась. Он стал сравнивать внимательнее, сложил обе карты вместе, перевернул… Он не ошибся. Карта Чисти была из более толстого картона, и цвет ее был чуть темнее. Чем дольше он всматривался, тем больше отмечал различий.

- Окажите мне еще одну, последнюю любезность, лейтенант, - дружелюбно попросил Кимбел. - Помогите мне установить, не является ли одна из этих карт фальшивой.

Опознавательные карты - это своего рода паспорта, составляемые на каждого заключенного и сопровождающие его при всех перемещениях до истечения срока наказания. Они имеют единую форму, изготовляются из одного и того же материала, печатаются в государственных типографиях и снабжаются особыми знаками. Поэтому не составляло никакого труда очень скоро установить, что карта Элмера Чисти фальшивая. О том, что человек с поддельной опознавательной картой, переведенный в тюрьму штата в Атланту, не является Элмером Чисти, свидетельствовали и материалы суда в Олбани, где ему был вынесен обвинительный приговор. Фотография и отпечатки пальцев Элмера Чисти, снятые при его аресте после совершенного им взлома магазина, не имели ничего общего с фотографией и отпечатками пальцев на опознавательной карте.

Отношение лейтенанта Дэвиса к Кимбелу сразу изменилось. Он стал гораздо приветливее.

- Ну погодите, теперь уж я возьмусь за этого типа! Он признается, кто убил Чисти и как оказалась здесь эта карта, хотя бы мне пришлось вырвать у него эти сведения прямо из глотки!

- Мне для начала было бы достаточно выяснить, кто он вообще такой. Тогда остальное само уже стало бы ясно, - попытался умерить пыл взбешенного полицейского офицера Кимбел.

Но у лейтенанта уже отказали нервы.

- Не прощу ему, что он обвел меня вокруг пальца. Целую неделю он разыгрывал передо мной помешанного, а потом вдруг выясняется такое! - и Дэвис, не переставая браниться, отправился допрашивать заключенного.

Пятнадцатичасовой, с применением не только дозволенных методов, допрос установил, что мнимый Элмер Чисти на самом деле Джозеф Валачи, гангстерский ветеран времен Эль-Капоне, выслужившийся или, точнее, по трупам поднявшийся от рядового бандита до советника по налоговым вопросам нынешних главарей преступного мира Вито Геновезе, Джозефа Бонанно, Сэма Джианкана, Карло Гамбино, Анджело Бруно, Стива Маггадино. Последние 20 лет он вел их бухгалтерские книги и избавлял их самих от опасности быть упрятанными в тюрьму ищейками министерства финансов. Полиции и прокуратуры крупные гангстеры никогда не имели оснований опасаться всерьез. От этого они были защищены коррупцией, убийствами и террором. Однако ежегодная финансовая проверка должна всегда подтверждать правильность уплаты подоходного налога: на этом твердо настаивает американское правительство. Так строги обычаи в благословенной богом свободной стране!

Джозеф Валачи пользовался неограниченным доверием своих хозяев. Он имел доступ в непроходимые джунгли их дел, знал все их доходы от преступлений, биржевых спекуляций, дивидендов и торговли наркотиками. Ему поручали они свои финансовые отчеты, которые он так аккуратно «причесывал», что они выдерживали самую придирчивую проверку налоговых инспекторов, а заправилы преступного мира выглядели благодаря этому честными гражданами. Они могли позволить себе жить в великолепных виллах самых фешенебельных пригородов огромного города, ездить в роскошных лимузинах и выглядеть в глазах общества в роли почтеннейших граждан Америки.

Ничего удивительного, что Валачи надоело вечно довольствоваться одними лишь, пусть и царски щедрыми, гонорарами за свои услуги. Он попытался сам организовать гангстерское предприятие и на склоне лет начал торговлю наркотиками. Но ему не хватало связей, денег и власти, чтобы обеспечить себе надежную поддержку полиции. ФБР раскрыло его махинации; он вынужден был исчезнуть, и его заочно приговорили к десяти годам тюремного заключения. Как разыскиваемый преступник, он теперь не только ничем не мог быть полезен своим хозяевам, но, напротив, представлял для них опасность. Вероятно, лишь долголетней дружбе с ними был он обязан тем, что его не ликвидировали сразу же, как всех других, кто слишком много знал. Даже убийцы поддаются иногда сентиментальным порывам, и, чтобы спасти его от розысков федеральной полиции, а себя - от опасных разоблачений, они помогли ему укрыться в тюрьму штата в Атланте вместо устраненного ими Элмера Чисти.

Но как только прокурор Кимбел начал распутывать этот хитроумно завязанный узел, час Валачи пробил. Привести в исполнение вынесенный ему «синдикатом» смертный приговор было поручено Сиднею Поттеру. Однако тот промешкал лишние полчаса. Валачи в тюрьме читал газеты и знал, что его ожидает. Он использовал эти подаренные ему полчаса, чтобы убить своего нового сокамерника ножкой от железной табуретки, которую он еще раньше предусмотрительно расшатал.

- Но как вы узнали, что Поттер прислан «синдикатом»? - спросил его прокурор Кимбел. - Вы ведь не были прежде знакомы с ним?

Валачи ответил:

- Я точно так же убил бы любого другого новичка, подсаженного ко мне в камеру. Я знал, что это будет человек, которому поручено убрать меня. Они не могли допустить, чтобы я живым попал в руки полиции.

Раскрытие совершенного в тюрьме Атланты убийства на несколько недель превратило Кимбела в самого популярного человека в Америке. Валачи откровенно рассказал ему все, что знал о своих хозяевах:

- Прежде чем они отправят меня в ад, я сам хоть разок посчитаюсь с ними.

Все газеты страны кричали о скором конце американского гангстеризма, все комментаторы единодушно провозглашали: «Наконец-то мы будем избавлены от нашего величайшего национального позора!»

Однако в дело вмешалось ФБР на том основании, что большинство преступлений гангстерских боссов предусмотрено федеральными законами и, значит, суд штата Джорджия неправомочен рассматривать их. Сразу после этого шум вокруг Валачи и гангстерских боссов стал затихать: умолкли разговоры о близком конце гангстеризма.

Газеты сообщили еще, что Валачи переведен для дальнейших допросов в военный форт Монмут, в пустынный район Небраски. Целый год ФБР вело эти допросы, но ни один из гангстерских главарей, о чьих преступлениях Валачи со всеми подробностями сообщил федеральной уголовной полиции, не был арестован. Напротив, из газет стало известно, что «заинтересованные круги» объявили награду в 100 тысяч долларов за труп Валачи.

Только в октябре 1963 года упоминания о «деле Валачи» опять появились в газетах. Но печатались не сообщения о массовых арестах, не репортажи из зала суда, а лишь объявления о небывалой и неповторимой передаче по американскому телевидению. Тогдашний министр юстиции Кеннеди поручил специально созданной для расследования организованных преступлений сенатской комиссии провести, вместо обычного суда присяжных, открытый допрос Джозефа Валачи в Белом доме в Вашингтоне перед камерами всех американских телевизионных станций.

Присуждение ежегодной премии Оскара самым популярным киноактерам никогда не привлекало к телевизионным экранам такого количества зрителей, как появление настоящего, живого гангстера. В газетных отчетах это число определяли от 80 до 120 миллионов. «Нью-Йорк таймс» саркастически замечала: «Вся Америка - от школьников до старых бабушек - собралась у телевизоров, чтобы наконец от сведущего человека услышать, как столь безмерно гордящийся своей ведущей ролью в мире народ на протяжении 40 лет терроризируется, развращается и позорится на весь свет двумя-тремя сотнями беззастенчивых преступников…»

Очень подтянутый, в темном, сшитом на заказ костюме, смахивающий немного на Жана Габена, немного на Фернанделя, появился Джозеф Валачи перед 16 телевизионными камерами. В зал набилось почти 300 человек, преимущественно репортеров, едва не наступавших на ноги членам сенатской комиссии и ее председателю министру юстиции Роберту Кеннеди.

Валачи уселся в кресло, пододвинутое ему министром. Драматически, словно в детективном фильме, хотя и плохо поставленным голосом, начал он свой рассказ:

- Я убивал для них всех, но это было тридцать лет назад.

Вообще все, о чем Валачи позволено было рассказать американскому народу на этом и на двух последующих транслируемых по телевидению заседаниях сенатской комиссии, касалось событий, имевших место 30 лет назад. Почти все это были преступления, о которых уже сотни раз писалось в газетах и сроки давности по которым давно уже истекли. Когда же один почтенный сенатор решился спросить, что может Валачи рассказать о преступлениях нынешних гангстерских главарей, допрашиваемый вынужден был извиниться: об этом он подробно сообщил ФБР; в интересах проводимого следствия он не может высказываться на этот счет публично.

Таким образом, иллюзорное расследование сенатской комиссией организованных преступлений явилось всего лишь маневром, направленным скорее на их затушевывание, чем на раскрытие. Следствие же, проводимое ФБР, и поныне остается незаконченным. Ни один из известных в Америке каждому ребенку гангстерских боссов не арестован, а об осуждении и говорить уже не приходится. Протоколы показаний Валачи на допросах в ФБР прочно захоронены в сейфах министерства юстиции.


Загрузка...