Порочная преданность

11

БЕЛЛА

Невозможно не заметить, как напряжен Габриэль. С того момента, как он подошел к тому мужчине в магазине джелато, который представился, как Антонио, и заговорил со мной, находиться рядом с ним, все равно что держать под напряжением провод, гудящий рядом со мной. Я чувствую, как от него исходит напряжение. Я вижу, как его руки сжимают руль, как он держит челюсть. Кажется, он где-то далеко, не слышит болтовни Сесилии и Дэнни позади нас, не смотрит на меня.

Я ничего не говорю. Я ничего не могу сказать, когда на заднем сиденье сидят дети. В моей голове слишком много мыслей, чтобы я могла быть уверена в том, что может вырваться из моих уст. Я не хочу сказать что-то не то, пока не буду уверена в своих чувствах.

Весь ужин я молчу. Мы возвращаемся в дом и выгружаем покупки: Сесилия, Дэнни и я несем свои сумки наверх, а Габриэль заносит продукты в дом Агнес. Немного погодя мы снова собираемся за обеденным столом, где нас ждет блюдо из курицы с начинкой из брускетты, поджаренной закваски и винегрета. Вино, как обычно, тоже есть, но я просто потягиваю из своего бокала, мои мысли все еще заняты реакцией Габриэля на то, что я разговаривала с кем-то другим.

Антонио меня даже не интересовал. Внимание любого мужчины, кроме Габриэля, по-прежнему вызывает у меня настороженность, но я хотела попробовать. Прошло много времени с тех пор, как я чувствовала себя достаточно безопасно, чтобы даже завести разговор с незнакомым мужчиной, и вся цель того, что мы с Габриэлем делали вместе, заключалась в том, чтобы я почувствовала себя достаточно безопасно, чтобы со временем сделать именно это и даже больше. Я хотела проверить, смогу ли я сделать это, не паникуя. Не потому, что я думаю, что когда-нибудь снова увижу Антонио, а потому, что я хотела знать это сама. Я хотела знать, насколько далеко назад меня отбросили угрозы Игоря.

К моему удивлению, я смогла нормально с ним поговорить. Даже немного посмеяться над его шуткой. Сейчас я даже не помню, что он сказал, но это не главное. Главное, что это помогло мне почувствовать себя немного нормальнее. Немного больше похожей на себя.

Как только ужин закончен, я встаю и помогаю Агнес отнести тарелки на кухню, по крайней мере, пытаюсь.

— Ты сегодня не работаешь, девочка — говорит она, когда я беру блюдо с курицей, и машет мне рукой. — Иди и наслаждайся вечером. Он тебе нужен.

Мне хочется возразить, но я знаю, что лучше не пытаться. Она просто будет отталкивать меня, пока я не уйду, поэтому я выхожу из столовой и направляюсь в библиотеку, прежде чем Габриэль успевает мне что-то сказать. Я все еще не готова к разговору с ним, особенно если он собирается расспрашивать о том, что произошло.

В библиотеке темно и прохладно, пахнет пылью, старым деревом и книгами. Это не плохой запах, и я вдыхаю его, когда включаю свет и осматриваю помещение. Оно нуждается в ремонте не меньше, чем весь остальной дом. Мы с Агнес вчера сняли пыльные чехлы с мебели. Я обвожу взглядом комнату: коричневый кожаный диван вдоль одной стены, мягкие кресла у камина, стулья в стиле сетти из бархата и кожи возле книжных полок. Все стены, кроме самой задней, занимают книжные полки от пола до потолка. У левой стены между стеллажами есть уголок, где большое окно выходит на поместье, закрытое тяжелыми бархатными портьерами, а за ними стоит мягкая скамья.

Книги настолько запылились, что потребуется целый день, чтобы протереть корешки, а еще больше, чтобы вынуть их все и тщательно вычистить полки. Я не ждала этого занятия с нетерпением, но сейчас одиночество и повторяемость кажутся не такими уж плохими. Я подхожу к одной полке и провожу пальцами по корешку издания «Отверженных», края которого истерлись. Некоторые книги в лучшем состоянии, чем другие.

Щелчок открывающейся двери заставляет меня подпрыгнуть. Я поворачиваюсь и вижу, как Габриэль входит в комнату, закрывая за собой дверь, и мое сердце подскакивает к горлу. Не задумываясь, я протягиваю руку вверх, прижимая пальцы к неглубоко бьющемуся в пустоте пульсу.

— Что такое? — Мой вопрос прозвучал резче, чем я предполагала, и Габриэль поднимает бровь.

— Я хотел проверить, как ты, — мягко говорит он, проходя дальше в комнату. — Ты была такой тихой за ужином. И ты практически сбежала из-за стола, как только мы все закончили.

— Я хотела побыть одна. У меня сегодня выходной. — Это прозвучало защитно, и я вижу, как Габриэль делает паузу, прислонившись к одной из полок глядя на меня.

— Ты чем-то расстроена. — В его голосе звучит озабоченность, но в моем нынешнем настроении это все равно задевает меня не на шутку.

— Ты сегодня ревновал. — Я отворачиваюсь от него, изучая корешки стоящих передо мной книг, но не видя их. — Я просто разговаривала с тем мужчиной, а ты…

— Я не ревновал.

Я резко поворачиваюсь и смотрю на него. Это вопиющая ложь. Даже я, человек, который так мало знает об отношениях, понимаю, что это ложь.

— Ты лжешь мне специально или просто не отдаешь себе в этом отчета?

Я никогда раньше не говорила с ним так. Возможно, дело в интимности того, чем мы делились друг с другом, и в том, что после того, что сделал Игорь, и того, что он еще может сделать, после того, как я уехала через океан в другую страну и моя жизнь перевернулась с ног на голову большее количество раз, чем я могу сосчитать, я просто не могу заставить себя прикусить язык.

Я жду, что он разозлится, но он не злится.

— Я не ревновал, — повторяет он, и эти слова раздражают меня.

— Тогда почему ты был груб? Ты проигнорировал его, как будто его там и не было. Ты не представился. Ты просто прошел мимо него и игнорировал его, пока он не ушел. — Даже произнося эти слова, я не знаю, почему я так активно спорю. Может быть, мне нужна ссора, чтобы выплеснуть напряжение и тревогу, которые словно сворачиваются внутри меня с каждым днем все туже и туже. Может, я просто хочу, чтобы Габриэль признал, что ревновал.

Может быть, даже если это только усложнит ситуацию для нас обоих, я хочу, чтобы он признал, что хочет меня.

— Мне нужно разговаривать с каждым незнакомцем, мимо которого я прохожу? Или только с теми, с кем ты флиртуешь? — Его голос резкий и режущий, он хлещет по моей коже и жалит, когда я резко смотрю на него.

— Я не флиртовала.

Габриэль закатывает глаза, и я почти смеюсь. Уверена, что такой жест он счел бы ниже своего достоинства, будь он в здравом уме. Но это не так, и его пылкая реакция только сильнее разгорячает мою кровь, заставляя меня хотеть дать отпор. Может быть, это то, что нужно нам обоим.

— Я знаю, как выглядит флирт, Белла. Не оскорбляй мой интеллект.

— Значит, ты ревновал. — Я поднимаю бровь, скрещивая руки на груди, и его взгляд темнеет. — Почему ты просто не признаешь это? — Я надавливаю, подходя к нему ближе. — Просто признай, что тебе не понравилось, что я разговариваю с другим мужчиной, а потом скажи мне…

Габриэль кружится, да так быстро, что я неуверенно отступаю назад и оказываюсь прижатой спиной к одной из книжных полок. При любых других обстоятельствах я бы испугалась, но, несмотря на то что он навис надо мной, его взгляд темный и напряженный, когда он смотрит на меня сверху вниз, я не боюсь. Прилив крови, дикий стук сердца — все это происходит совсем по другой причине.

— Прекрасно, — процедил он сквозь зубы, одной рукой упираясь в полку рядом с моей головой, когда наклонился ближе. — Я ревновал. Ты счастлива?

Это уже другой Габриэль, тот, которого я раньше видела лишь мельком и который никогда не был направлен на меня. Я чувствую, как все едва сдерживаемые эмоции трепещут в нем, и меня внезапно охватывает темное, извращенное желание, которого я никогда раньше не испытывала.

Я хочу знать, что произойдет, если я надавлю. Что произойдет, если вся эта сдержанность ослабнет, и Габриэль потеряет контроль над собой. Я хочу знать, что он чувствует на самом деле. Чего он хочет на самом деле. Что скрывается за осторожными словами и прикосновениями, за тем, как по-джентльменски он всегда ведет себя со мной.

Я знаю, что могу доверять ему. Я знаю, что он никогда не причинит мне вреда. Но теперь я хочу чего-то еще. Я хочу знать, что еще есть.

Я наклоняю подбородок вверх, встречаясь с его потемневшими зелеными глазами.

— В конце концов, у меня будет будущее с кем-то другим. Если тебе удастся уберечь меня…

Он вздрагивает, и я понимаю, что это был слишком глубокий удар, тычок в еще не заживший синяк. Я не умею играть в такие игры, и это немного выбивает из меня дух. Я отворачиваюсь, поворачивая лицо в другую сторону.

— Я должна была знать лучше, — шепчу я, чувствуя поражение, которое сменяется возбужденным вызовом, нахлынувшим на меня мгновение назад. — Мне следовало подождать, чтобы найти кого-то другого, кому я могла бы доверить быть первым. Кого-то, с кем все было бы не так сложно. Переспав с тобой, мы всегда могли испортить отношения, и…

Пальцы Габриэля сжимают мой подбородок, заставляя меня задыхаться, когда он снова поворачивает мое лицо к себе. Он почти никогда не прикасается ко мне без спроса, никогда просто не хватает меня. Это не пугает меня, а наоборот, вызывает прилив жара, пульс снова замирает в горле, дыхание перехватывает.

— Никогда так не говори, — тихо рычит он, и я вижу, как распутываются нити сдержанности, чувствую, как они понемногу расходятся, когда он смотрит на меня сверху вниз. Он так близко ко мне, в дюйме от того, чтобы прижаться всем своим твердым, мужественным телом к моему, и я хочу, чтобы он прильнул ко мне, чтобы я снова почувствовала его. Я хочу, чтобы он был твердым, горячим и нужным, таким, каким мы были вместе раньше, и это желание настолько сильно, что у меня перехватывает дыхание.

— Я не хочу думать о том, что кто-то другой был бы твоим первым, — грубо пробормотал он, проводя большим пальцем по краешку моей нижней губы. — Я был твоим первым.

Я киваю, теряя дар речи. Сейчас я не смогла бы вымолвить ни слова, если бы от этого зависела моя жизнь. Все, о чем я могу думать, это то, как близко он ко мне, аромат специй, апельсинов и мужского возбуждения наполняет мои чувства, а легкое прикосновение к губам сводит с ума.

Сдержанность немного ослабевает, и он прижимает подушечку большого пальца к моим губам.

— Я был твоим первым поцелуем, — бормочет он, его потемневшие глаза опускаются к моему рту. — Мои руки были первые, которые ты хотела видеть на своем теле.

Его рука касается моей талии, скользит по ней, поднимаясь к изгибу груди. Его ладонь нащупывает ее вес, большой палец проводит по соску, и я дергаюсь под его прикосновениями, издавая крик удовольствия, когда мой рот открывается.

Он просовывает кончик большого пальца в мой открытый рот, поверх языка, и мои губы рефлекторно смыкаются вокруг него. Он стонет низким, глубоким, тихим звуком, который, кажется, до сих пор отдается в тишине библиотеки.

Другая его рука касается разреза моего платья, его пальцы скользят по гладкой коже бедра, и я слышу, как хнычу, выгибаясь навстречу его прикосновениям.

— Твой первый оргазм — мой. — Его рука тянется выше, между моих ног, и я чувствую, как кончики его пальцев прижимаются к передней части моих трусиков. Я чувствую дрожь, которая проходит через него, когда он понимает, что только его близость, только эти несколько прикосновений заставили меня пропитать их до нитки. — Первый, который ты не дала себе сама.

Дрожь возбуждения охватывает меня, когда я вспоминаю, как несколько ночей назад ласкала себя в своей комнате, пока слышала его шаги за дверью. Мое лицо пылает от желания узнать, услышал ли он мой стон, задержался ли, желая услышать больше.

— Габриэль… — шепчу я его имя, мой голос трещит от нужды, и он внезапно отдергивает руку, другой рукой все еще хватаясь за мой подбородок, и резко подается вперед, его рот надвигается на мой. Его тело прижимается ко мне, твердое и горячее, и я чувствую толстый гребень его члена сквозь джинсы, когда он откидывает мою юбку в сторону и толкает себя ко мне. Шов его джинсов, твердая линия его члена скрежещут по мне, когда он грубо целует меня, а влажные кружева трусиков трутся о мой набухший клитор.

Я издаю звук, наполовину похожий на хныканье, наполовину на стон, и Габриэль присасывается к моей нижней губе, продолжая качаться на мне.

— Я был первым мужчиной, которого ты коснулась, — рычит он, и слова вибрируют у меня во рту, когда он проводит языком по моим губам, проникая в мой рот, а его бедра бьются о мои, в ритме, который возвращает воспоминания о нем внутри меня с горячим приливом. — Первым мужчиной, который когда-либо трахал тебя…

Он снова целует меня, язык переплетается с моим, рука упирается в книжную полку, а другая обвивает мои волосы, его пальцы обвиваются вокруг моего затылка. Я выгибаюсь навстречу ему, ощущая, как его джинсы и кружево трусиков терзают мой клитор, это удивительное, грубое, почти болезненное удовольствие, и я вскрикиваю, задыхаясь, когда бьюсь о его бедра, догоняя оргазм.

— Не останавливайся, — хнычу я ему в губы, выгибаясь сильнее, чувствуя, как нарастает удовольствие. — Пожалуйста, не останавливайся.

— Попроси меня заставить тебя кончить. — Его голос — требовательное рычание, а губы не покидают моих. Он прижимается ко мне, и я чувствую, как он пульсирует, твердый, как железный прут, за молнией его джинсов.

Я хочу, чтобы он трахнул меня. Я так ясно вижу, как он поднимает меня, обхватывает моими ногами свою талию, расстегивает молнию, сдергивает с меня трусики и вводит в меня всю эту твердую, горячую длину. Я стону в поцелуе, отчаянно желая большего, и пытаюсь протиснуться между нами.

Его рука обхватывает мое запястье и прижимает его к полке. Не настолько сильно, чтобы причинить боль, но достаточно сильно, чтобы напомнить мне, кто здесь главный, и удовольствие расцветает в моих венах.

— Попроси меня, — хрипит он, и я испускаю всхлипывающий стон. Я так близко. Его толчки замедлились, но твердый гребень его члена все еще трется об меня, и сейчас я чувствую, что готова на все, чтобы кончить. Что угодно, лишь бы перелиться через край освобождения, к которому я так близка.

— Пожалуйста, — шепчу я, откидывая голову назад, к позвоночнику, и закрывая глаза, напрягаясь в его руках. — Пожалуйста, заставь меня кончить, Габриэль, пожалуйста…

Его рот опускается к моему горлу, губы проводят горячую линию по моему плечу, когда он стягивает одну лямку, его губы оставляют твердый, сосущий укус на моем плече, когда он вгрызается в меня. Я забываю, что нас может услышать кто-то за пределами библиотеки, что нас могут поймать, что мы вообще не должны делать этого в ослепительном жаре удовольствия, затопляющего меня. Одна нога обхватывает его, я выгибаюсь на нем и выкрикиваю его имя, когда он отрывает свой рот от моего плеча и прижимается к моему.

— О, черт… — простонал он, опуская руку на мое бедро, и впился в меня, все его тело содрогнулось, когда я распласталась на нем. — О Боже, Белла, блядь…

На мгновение никто из нас не двигается. Я прижата к книжной полке, его тело удерживает меня, а его лоб прижат к моему, наше дыхание сбивается на резкие, горячие вздохи. Я чувствую, как он пульсирует во мне, его бедра все еще подергиваются, когда он пытается перевести дыхание, и ошеломленно понимаю, что только что произошло.

Он заставил меня кончить, но и я заставила его кончить. При этом никто из нас не раздевался.

От осознания этого по моей коже прокатывается поток свежего желания. Габриэль, похоже, отреагировал иначе: он отстранился от меня, одной рукой все еще держась за полку рядом со мной, а другой натягивая мое платье на место.

— Блядь, — вздыхает он, отстраняясь от меня. — Боже, Белла, я…

На его лице появляется румянец, который, если мне нужно угадать, означает смущение.

— Не извиняйся — говорю я, и мой голос звучит густо. — Я не думаю, что выдержу, если ты извинишься передо мной прямо сейчас, Габриэль.

— Я снова чувствую себя гребаным подростком, — бормочет он, все еще не в силах встретиться с моими глазами. — Кончать вот так…

— Это была одна из самых горячих вещей, которые ты когда-либо делал со мной. — Мне удается немного выпрямиться, хотя я не совсем уверена, что мои колени не подведут меня. — Как будто ты даже не мог подождать. Ты потерял контроль, и это было…

— Непростительно?

— Так чертовски сексуально возбуждающе.

Мы произносим это одновременно, и глаза Габриэля расширяются, а затем сужаются.

— Я схватил тебя, Белла. Я делал вещи, которые, как я знаю, ты не…

— Все в порядке. — Я опускаю руки под юбку, не зная, что еще с ними сейчас делать. — Я знаю, что ты никогда не причинишь мне вреда. Поэтому все хорошо. Все было замечательно. Я не знала, что так будет, пока это не случилось, но…

Мы долго смотрим друг на друга. Я хочу попросить его отнести меня наверх, в постель. Забраться под одеяло и снять с нас всю одежду, целоваться и трогать, пока он снова не станет твердым, чтобы он мог войти в меня так, как я так сильно хотела мгновение назад. Но я также знаю все причины, по которым мы не должны этого делать. Все причины, по которым все должно было закончиться в то утро, когда Габриэль лишил меня девственности.

Все эти причины все еще существуют. Это не меняет ни одной из них.

— Мы вернулись к тому, с чего начали, — шепчу я, вспоминая ту ночь у бассейна, когда он рассказал мне, как ласкать себя для него. О том первом утре в спортзале, когда он заставил меня кончить, прикасаясь только к моей груди, а я впервые прикоснулась к нему. — Мы не можем повторить все это снова.

Габриэль поднимает взгляд, чтобы встретиться с моим, но я вижу в его глазах покорность. В них есть и разочарование, и от этого у меня в груди становится тесно.

Я говорила себе, что, возможно, он больше не хочет меня, раз у нас была одна ночь вместе. Что я выдумываю напряжение между нами. Что его поцелуй в самолете, это просто адреналин и желание кого-то, не обязательно меня. Но то, что только что произошло между нами, убедило меня в том, что ничего не изменилось. Он хочет меня так же сильно, как и раньше. Так же сильно, как и я хочу его.

И от этого становится еще больнее, когда он кивает.

— Ты права, — тихо говорит он. — Мы договорились. Это не должно повториться.

Его взгляд задерживается на мне на долгий миг, и мое сердце учащенно бьется в груди, каждая частичка меня уже жаждет, чтобы он снова прикоснулся ко мне. Тот факт, что мы только что договорились, что это не должно повториться, как-то еще больше усложняет задачу не тянуться к нему, не говорить, что я была не права, и умолять его о большем. Это делает его еще более манящим, чем раньше.

Он делает шаг назад, как будто видит затаенное желание на моем лице. Мне кажется, я тоже вижу это на его лице. Но он поворачивается, стиснув челюсть, и уходит.

Звук закрывающейся за ним двери словно сотрясает меня до самых костей.

На следующий день я стараюсь сосредоточиться на доме и ни на чем другом. Габриэль оставил Агнес инструкции о том, что он хочет, чтобы мы сначала привели в порядок кухню и гостиную, и несколько заметок о вещах, которые он видел в доме и которые он хотел бы убрать или сохранить. Мне интересно, почему он проявляет интерес к тому, что мы с Агнес делаем с домом, хотя, казалось, он был готов отмахнуться от всего проекта, когда мы только приехали, но он отклоняет все мои вопросы об этом за завтраком. Я хочу надавить на него, но напряжение между нами останавливает меня.

С того момента, как я сажусь за стол для завтрака, я чувствую это напряжение, которого не было с тех пор, как меня забрали из особняка в Нью-Йорке. Я чувствую, как мои щеки вспыхивают, когда его глаза встречаются с моими, и я быстро опускаю взгляд, а мое сердце бьется в груди чуть быстрее. Я чувствую на себе взгляд Агнес, и могу только представить, о чем она думает. К счастью, она ничего не говорит об этом, пока мы начинаем убирать кухню после завтрака, но я не могу не задаваться этим вопросом. Она слишком проницательна, чтобы не догадаться о том, что между мной и Габриэлем что-то произошло.

После обеда Габриэль заходит за Сесилией и Дэнни и говорит, что берет их с собой погулять по поместью. На этот раз он не просит меня пойти с ним, но напряжение все еще сохраняется, давая мне понять, что утром я не воображала. Я остаюсь в дальней части гостиной, разбирая потрескавшиеся плинтусы, и поднимаю глаза, чтобы посмотреть на него. Когда я это делаю, и его глаза встречаются с моими, я чувствую, как меня охватывает жар, воспоминания о том, что произошло вчера в библиотеке, мы слишком близки для комфорта.

Я знаю, что мне не стоит выходить и искать их позже, когда мы с Агнес закончим с домом на сегодня, и она уйдет на кухню, чтобы заняться ужином. Мне следует просто переодеться в беговую одежду и пойти по тропинке, которую я нашла вокруг поместья, что я и собираюсь сделать. Но когда я пробегаю мимо хозяйственных построек на одной из сторон виноградников, я вижу вдалеке фигуру возле одного из загонов, и мои ноги сами собой замедляют шаг.

Не одну фигуру, а четыре — одна, которая, как я знаю, должна быть Габриэлем, и фигура маленького пони с ребенком на спине, второй ребенок цепляется за перила ограды, и я понимаю, что Габриэль, должно быть, взял Сесилию и Дэнни на уроки верховой езды. Вопреки здравому смыслу я начинаю бежать трусцой в том направлении, где они находятся.

Я знаю, что должна избегать Габриэля, создать как можно больше расстояния между ним и мной, чтобы между нами снова все утихло, не то чтобы это было особенно успешно. Но если я сейчас подойду к нему, это только усугубит ситуацию. И все же я не могу остановиться. Я бегу трусцой до самого края загона, где вижу, что это Сесилия сидит на краю перил и бьет ногами по дереву, наблюдая, как ее отец ведет Дэнни на пони.

— Привет, Белла, — весело зовет она, оглядываясь на меня, когда я замедляю шаг и останавливаюсь, чтобы прислониться к краю загона рядом с ней. — Папа дает нам уроки верховой езды. Я ездила на этой. — Она указывает на соседний загон, где более высокий, гладкий черный пони пьет из корыта воду. — Сейчас Дэнни получает свой урок.

Пони Дэнни удивительно меньше, примерно в два раза меньше того, на котором, по словам Сесилии, она ездила, с шерстью кремового цвета и длинными белыми гривой и хвостом. Он сидит в седле, которое, как я поняла, сделано в английском стиле, одна рука на попоне, а другая держит поводья. К поводьям пони прикреплен кожаный поводок, и Габриэль бормочет тихие указания, ведя их по кругу.

— Я умею ездить без поводьев, — с гордостью объявляет Сесилия.

— Молодец. — Я улыбаюсь ей и бросаю короткий взгляд, прежде чем снова посмотреть на Габриэля. Он выглядит потрясающе красивым в джинсах и черной футболке, его загорелые, мускулистые руки обнажены, а темные волосы уложены вокруг лица. Все его внимание сосредоточено на Дэнни, и я наблюдаю, как он останавливает пони, двигаясь в сторону Дэнни, чтобы поправить ноги в стременах.

От этого зрелища у меня щемит в груди. Я никогда не видела человека, который был бы таким хорошим отцом, как Габриэль. Терпеливый, любящий, добрый, строгий, когда это необходимо, но никогда не перегибающий палку. Я снова чувствую волну сожаления, которую испытывала раньше, желая, чтобы Габриэль был тем мужчиной, с которым я была помолвлена, а не с Петром. Именно он мог бы показать мне все с самого начала, стать моим единственным опытом знакомства с мужчинами в этом мире. Я могла бы избежать всех травм и страданий, если бы меня отдали ему или кому-то, похожему на него.

Но я знаю, что таких, как он, в мире очень мало.

Он оглядывается, и я вижу, как он внезапно напрягается, когда видит меня, как напрягается его челюсть, как его глаза быстро окидывают меня, прежде чем он возвращает себе самообладание. Он ведет пони к тому месту, где я стою рядом с Сесилией, и я замечаю широкую улыбку на лице Дэнни. Видно, что обоим детям это нравится.

— Не ожидал увидеть тебя здесь. — Голос Габриэля холодный, ровный, ничего не выдающий. Но то, как слегка темнеют его глаза, как он смотрит на меня, говорит о том, о чем он думает. Так скоро после того, что произошло между нами, ему трудно скрыть свою реакцию на меня. Это знание вызывает у меня прилив удовольствия, пьянящее чувство власти, которое поражает меня. Точно так же, как мне нравилось чувствовать, как он теряет контроль над собой в библиотеке, мне приятно осознавать, что я влияю на него сейчас.

— Я вышла на пробежку и увидела вас. Мне захотелось рассмотреть все поближе. — Я понимаю, как звучат эти слова, как только они вылетают из моего рта, но не могу взять их обратно. Но мне даже жаль, что не могу, когда я вижу, как напряглись мышцы на челюсти Габриэля. Он уловил непреднамеренный намек, это уж точно.

— Я привел их сюда для уроков верховой езды. — Его голос по-прежнему прохладен и, кажется, не затронут, но я знаю лучше. Я вижу, как он держится за край перил рядом с тем местом, где он стоит, и тепло разливается по моей коже, когда я вспоминаю, как он держал книжную полку рядом с моей головой. Жесткие, ритмичные толчки его бедер о мои, то, как легко он отправил меня за грань. — У нас есть лошади побольше. Я могу научить и тебя, если хочешь.

Не думаю, что он хотел на что-то намекнуть, но, когда его глаза встречаются с моими, когда он говорит это, меня снова охватывает жар. Мой желудок скручивается, бабочки порхают по мне с пугающей скоростью, и я тяжело сглатываю.

— Наверное, сначала мне нужно научиться водить машину, — умудряюсь я, заставляя себя слабо улыбнуться. Мимо проносится ветерок, развевая мои волосы по лицу и поднимая пыль вокруг нас, и я вижу, как рука Габриэля дергается, а его взгляд переходит на клочья волос, прилипшие к моим щекам.

Я хочу, чтобы он прикоснулся ко мне. Если бы мы были одни, вряд ли он смог бы остановиться, и в моем воображении мгновенно промелькнула дюжина различных сценариев, каждый из которых был бы более призрачным, чем предыдущий.

И я не знаю, хочу ли я этого.