Порочная преданность

25

БЕЛЛА

Когда я просыпаюсь, одуревшая от снотворного и с опухшими от слез глазами, я стараюсь не думать о том, что сегодня Габриэль будет продавать поместье. О том, что после сегодняшнего дня вся надежда на то, что мы останемся, исчезнет.

Не знаю, почему я вообще питала эту надежду. Почему я вообще думала, что есть шанс, что мы можем остаться, что у нас с Габриэлем здесь есть будущее. Он никогда не говорил об этом, никогда не упоминал. С самого начала разговоры всегда сводились к тому, когда мы вернемся домой. И с самого начала брака он не оставил мне выхода.

Я надеялась, что он скажет мне, что это для его блага, а не для моего. Но он уехал в Рим продавать поместье, и когда он вернется завтра, мы снова поедем в Нью-Йорк. Это будет конец. Конец нашему короткому браку, конец пути, на который мы встали, не подозревая, насколько сложным он окажется.

Но есть еще один ответ, который мне нужен до нашего отъезда.

К счастью, Альдо отвел Сесилию и Дэнни в конюшню, чтобы они еще раз прокатились по поместью, прежде чем мы уедем. Они уже достаточно освоились с верховой ездой, чтобы покидать конюшни с проводником, и Альдо уверяет меня, что Габриэль дал ему разрешение перед отъездом. Осталось сделать совсем немного, кроме как собрать вещи, и я все утро уклонялась от Агнес, не желая иметь дело с вопросами. Не сомневаюсь, что она легко поймет, о чем я беспокоюсь, если уделит мне минутку.

Я придумываю отговорку, что мне нужно закончить собирать вещи, и поднимаюсь наверх. Оказавшись в спальне Габриэля, я все еще не могу позволить себе думать о том, что она наша, я закрываю дверь и проскальзываю в ванную.

Коробочка с тестами на беременность спрятана в моей косметичке, к которой я не прикасалась с тех пор, как приехала сюда, разве что спрятала туда тесты. Я достаю их дрожащими пальцами, каждая частичка меня сопротивляется этому. Я не знаю, хочу ли я знать ответ. Какая-то часть меня предпочла бы просто не знать. Потому что независимо от того, положительный он или отрицательный, какая-то часть моих чувств по этому поводу будет болеть.

Либо я не беременна, и мне незачем оставаться. Либо я беременна, и мне придется выяснять, как завести ребенка с мужчиной, который либо не любит меня, либо не может заставить себя сказать об этом вслух.

Мои пальцы дрожат так сильно, что мне требуется минута, чтобы открыть коробку. Я достаю один из тестов и читаю инструкцию. С каждой секундой я все ближе к тому, чтобы узнать правду, и мое сердце бешено колотится, когда я сажусь за стол.

Как только тест оказывается на столе, я поворачиваюсь к нему спиной и опускаюсь на кафельный пол, устанавливая таймер на своем телефоне. Я кладу его рядом с собой и наблюдаю, как тикают цифры, пока я сижу в тишине.

Не то чтобы я не думала, что буду хорошей матерью. Время, когда я работала у Габриэля, заботилась о Сесилии и Дэнни, показало мне, что я умею обращаться с детьми. Я была бы хорошей матерью, если бы они у меня были. Если бы я хотела их для себя, а не потому, что мне сказали, что я должна.

Проблема в том, что у меня никогда не было возможности решить это. И сейчас я не могу представить себя с ребенком. Я даже не могу представить, на что это будет похоже. Я даже еще не до конца уверена, что я в безопасности от всего того, что было в моем прошлом и продолжает преследовать меня.

С каждой секундой в моей груди становится все теснее и теснее. Таймер на моем телефоне срабатывает, и я чувствую, как мой желудок подкатывает тошнота, хуже которой я не испытывала за последние дни.

На мгновение я не могу заставить себя встать. Пока я сижу здесь на полу, мне не нужно знать, так или иначе. Но я не могу прятаться от этого вечно.

В конце концов, я не встаю. Вместо этого я тянусь вверх, чтобы взять тест с прилавка, глаза закрыты. Я держу его несколько долгих секунд, вдыхая и выдыхая, пытаясь успокоить себя. Говорю себе, что, каким бы ни был ответ, я справлялась и с более сложными вещами. Если ответ положительный, то из него выйдет что-то хорошее — мы с Габриэлем в этом убедимся. Я знаю, что он хороший человек. Он хороший отец. И что бы это ни значило для наших отношений, мы разберемся с этим.

А если результат отрицательный — тогда ничего не изменится. Я буду жить дальше, как и планировала.

Не знаю, почему это заставляет мое сердце болеть по-другому. Я медленно открываю глаза. И мое сердце падает в желудок, когда я вижу две розовые линии в маленьком окошке.

Я беременна.

У меня кружится голова. Пальцы немеют, и я роняю тест, как раз в тот момент, когда слышу громкий стук, который на мгновение приводит меня в замешательство. Звук удара пластика о плитку не мог быть таким громким… Еще один стук. На этот раз я узнаю его, и моя кровь стынет в жилах, а все мысли о тесте улетучиваются в одно мгновение.

Я знаю этот звук, потому что уже слышала его раньше. В церкви с зарешеченной дверью, вперемешку с криками и железным запахом крови.

Игорь нашел нас. А Габриэля здесь нет.

Дети снаружи. Первая моя реакция — облегчение, вторая — страх, что Братва заполонила не только дом, но и территорию. Я вскакиваю с пола, мысли мечутся, пытаясь понять, что делать. Я не могу оставаться в ловушке в этой комнате. Но если я попытаюсь бежать, они найдут меня.

Дыши, Белла. Постарайся подумать. Я плотно зажмуриваю глаза, прикрывая рот рукой, чтобы подавить крик, когда раздается очередной выстрел и резкий треск нескольких ответных выстрелов.

Оказаться здесь в ловушке — это хуже, чем любой другой исход. Мне кажется, что я не могу дышать, что все ужасы того дня, когда несколько месяцев назад меня вытащили из церкви и заперли в гостиничном номере, ожидая нападения и насилия, нахлынули разом. Я чувствую себя задушенной, трясущейся, как будто все мои швы распутались, и я вот-вот развалюсь на куски на полу.

Я должна быть сильнее, если хочу выбраться из этого.

Медленно я иду к двери. Прижимаю к ней ухо, прислушиваясь к шагам в коридоре, чтобы хоть как-то понимать, что на этом этаже кто-то есть. Раздается еще одна серия выстрелов, звук сильно ударившегося об пол тела и приглушенный крик, но все это, похоже, доносится снизу.

Чтобы выбраться наружу, мне придется пройти через первый этаж. Но если мне удастся незаметно спуститься в одну из комнат первого этажа и выскользнуть через одно из окон…

Сердце колотится в груди, когда я медленно открываю дверь. Заглянув в щель, я вижу пустой коридор и выскальзываю наружу, прижимаясь к стене.

Здесь звуки громче. Каждый крик, каждый вопль боли, каждый выстрел словно когтями впивается в кожу, заставляя зубы скрежетать, грозя отбросить меня в тот момент, когда я не могла контролировать происходящее, когда я оказалась в ловушке, стала жертвой и заложницей.

Но на этот раз меня еще не забрали. Сейчас я все еще могу контролировать ситуацию. У меня все еще есть шанс.

Я скольжу вдоль стены, направляясь к лестнице. Звуки внизу становятся все громче, но, похоже, они еще не добрались до верхних этажей. Я приседаю, вздрагивая от каждого звука, дрожа так сильно, что мне кажется, будто в любую секунду я могу поскользнуться и упасть. На мгновение я замираю, прислушиваясь, и закрываю рот рукой при звуке разбивающегося окна, очередного выстрела, грохота, похожего на падение очередного предмета мебели.

— Где все, мать вашу? — Кричит кто-то с русским акцентом снизу, и я чувствую прилив облегчения, понимая, что они, должно быть, еще не нашли никого из семьи. Я испугалась за Агнес, но она, должно быть, убежала, как только услышала шум, — возможно, в конюшню, где должны быть Альдо и дети.

Я должна добраться до них.

Раздается еще один выстрел, и я слышу голос Джио, который произносит на итальянском языке целую череду ругательств. Я приостанавливаюсь, когда дохожу до лестницы на второй этаж, и снова начинаю двигаться к ступенькам.

Я ступаю на вторую ступеньку, смотрю вверх, ко мне приближается мужчина с пистолетом в одной руке. Он тоже смотрит вверх, встречаясь с моими глазами, и на долю секунды мы оба испытываем шок, когда он открывает рот, чтобы крикнуть остальным.

Времени на размышления о том, что делать, нет. Я наношу удар без раздумий, реагируя так, как учил меня Габриэль на уроках бокса в подвальном спортзале, целясь в нос мужчины. Мой кулак врезается в его лицо, сильно, с размаху, и он издает ошеломленный стон, откидываясь назад и хватаясь за лицо.

Он карабкается, пытаясь удержаться от падения, и на краткий миг мне кажется, что все вокруг замедляется, когда я наблюдаю, как он падает назад по лестнице, тяжело падая, а его пистолет скользит по деревянному полу.

Звук заглушается хаосом на первом этаже, но кто-то увидит меня в любую секунду. У меня нет времени размышлять о том, насколько серьезно он ранен, и делать что-либо, кроме как бежать. Босиком я бросаюсь вниз по лестнице, хватаясь за пистолет, который мужчина выронил, когда упал на пол. Я не умею стрелять, но попытка прицелиться и нажать на курок — это лучше, чем вообще ничего.

— Женщина там! — Кричит кто-то у меня за спиной, когда я вбегаю в первую комнату слева. Я упираюсь плечом в дверь, вожусь с ручкой, и как только она открывается, чувствую, что кто-то схватил меня за руку.

И снова я действую исключительно на инстинктах. Я разворачиваюсь, направляю пистолет на человека, который пытался меня схватить, и нажимаю на курок.

Удар отбрасывает меня назад в дверь, на короткую секунду выводя из равновесия. Голова кружится, пальцы сжимают пистолет так крепко, что начинают неметь, а я не могу смотреть на тело перед собой. Я не могу смотреть на то, что осталось от его лица.

Очередной грохот выстрелов выводит меня из состояния шока.

Бежать!

Это слово эхом отдается у меня в голове, когда я вбегаю в комнату, пинком закрываю за собой дверь и бросаюсь к окну в дальнем конце. Снаружи никого нет, и я хватаюсь за створку, толкая окно вверх, и начинаю выползать наружу.

Я чувствую, как край подоконника царапает мою ногу, но боль почти не ощущается. Я вываливаюсь на траву и, вскочив на ноги, бегу через двор туда, где, как я знаю, припаркованы машины. Из задней двери еще никто не вышел, но через большие окна, выходящие на кухню, я вижу, как один из наших охранников стреляет из своего оружия, и брызги крови разлетаются по стеклу.

Мой желудок бурлит, угрожая взбунтоваться, но у меня нет времени на то, чтобы болеть. У меня нет времени бояться. Я должна добраться до конюшни, узнать, где Агнес, Альдо и дети. Нам нужен план побега. Чтобы связаться с Габриэлем.

Один из новых «Лэнд Роверов» не заперт. Я открываю бардачок и вытряхиваю бумаги на пол в поисках запасного ключа. Пальцы дрожат так сильно, что я чуть не роняю его, каждый нерв на пределе, ожидая, что кто-то откроет дверь, схватит меня и вытащит наружу. Я так близка к тому, чтобы сбежать, но если кто-то увидит меня, то мне конец.

Я лучше умру, чем вернусь к Игорю.

Мне удается вставить ключ в замок зажигания, отчаянно пытаясь вспомнить все, чему Габриэль успел научить меня за те несколько коротких уроков. Машина с грохотом оживает, и я включаю передачу, благодарная за то, что она хотя бы автоматическая. Я не имею ни малейшего представления о том, как управлять старой механической версией этой машины, которую предпочитает Габриэль.

Позади меня раздается хлопок задней двери, и я нажимаю на газ, паника охватывает меня. Машину трясет вперед по неровной дороге, меня чуть не бросает вперед на руль, но я не сдаюсь. За спиной слышны выстрелы, и я смутно осознаю, что по моему лицу начинают течь слезы, а страх грозит поглотить меня.

Мой телефон в кармане. Я дергаю руль, сворачивая на длинную дорожку, ведущую к конюшням, и нащупываю его: рука дрожит так сильно, что он чуть не проваливается между сиденьями.

— Позвони Габриэлю — кричу я в трубку, нажимая на кнопку, и роботизированный голос отвечает, а звонкий звук вызывает у меня приступ облегчения.

Но ответа нет. Машина трясется на неровном участке дороги, и телефон выпадает у меня из рук, когда я хватаюсь за руль и резко жму на тормоз. Я чувствую, что теряю контроль над машиной, и снова нажимаю на газ, пытаясь съехать с этого участка пути, пока машина не покатилась под откос.

Где-то позади меня, откликаясь эхом от дома, я слышу еще один грохот выстрелов. Это пугает меня, и я вскакиваю, нога соскальзывает и снова нажимает на тормоз, достаточно сильно, чтобы машина заскользила.

Я не могу вовремя исправить ситуацию. Я чувствую, что отклоняюсь от курса, машина, кажется, вот-вот опрокинется, и я снова дергаю руль, пытаясь исправить положение.

Я не замечаю дерево, пока не становится слишком поздно, пока я не сворачиваю и не могу вовремя остановиться. Я вижу, как оно проносится передо мной, готовлюсь к удару, и последняя моя мысль, прежде чем я ударяюсь лбом о руль, — о Габриэле.

О его голосе, тихо шепчущем рядом со мной, что я не должна уезжать.

А потом все вокруг погружается во тьму.