Порочная преданность

5

БЕЛЛА

На мгновение, когда рот Габриэля касается моего, весь мой страх перед последствиями моего спасения улетучивается. Я не могу дышать. Я не могу думать ни о чем, кроме того, как это хорошо, как правильно, его руки скользят по мне, словно ему нужно доказать самому себе, что я настоящая, что я в безопасности, что я здесь. Никто из нас никогда не говорил вслух о том, что мы можем чувствовать друг к другу. Из всех границ, которые мы пересекали, эта была тщательно вычерчена на песке. Но сейчас…

После того, как Игорь забрал меня, после того, как ко мне прикасались охранники и доктор Маглин, я подумала, не вернусь ли я к тому, что было до того, как мы с Габриэлем начали решать мои проблемы с прикосновениями. Но за считанные мгновения я убедилась, что Габриэль — единственный мужчина на земле, который может безапелляционно прикасаться ко мне. За этот короткий промежуток времени во мне не осталось ни капли страха, только отчаянное желание потерять себя в нем, позволить всему плохому, всему, чего я боюсь, смыться в приливе ощущений. Его рот, твердый, горячий и голодный, его руки, уверенно обхватывают мою грудь, и все мое тело словно загорается изнутри, разливая удовольствие, о котором я даже не подозревала, что могу испытывать.

Мы обещали, что больше не будем этого делать. Мы должны остановиться. Я знаю, что мы должны остановиться. Особенно после того, что произошло, зная, что из-за меня он оказался в такой опасности, я должна напомнить ему о нашем уговоре. Что после той единственной ночи мы больше никогда так не поступим.

Но я слаба. Я слишком сильно хочу его. Я хочу, чтобы он стер все руки, которые касались меня с той ночи до сегодняшнего дня, заменил их новыми воспоминаниями. От него исходит жар, голод, который я чувствую, умоляя о большем, мое тело выгибается в его руках, когда он прижимает меня спиной к стене спальни, его язык проникает в мой рот, и я чувствую, как его твердый член упирается в мое бедро.

На мгновение мне кажется, что он продолжит. Его рука скользит по моей талии, словно заново запоминая мои изгибы, сжимает мое бедро, когда он наклоняется ко мне и стонет. Я чувствую, как он пульсирует у моего бедра, и вжимаюсь в него бедрами, когда его пальцы проскальзывают между нами, а мое дыхание становится коротким и резким. Я не хочу, чтобы он останавливался. Потому что, пока мы занимаемся этим, я не думаю ни о чем, кроме того, что чувствую. Я не думаю о том, что Игорь сейчас обрушит на всех нас адский дождь, или о том, что Габриэль никогда, никогда не должен был приходить за мной. Весь мир сужается до этого: до его языка, скользящего по моей нижней губе, до его рта, скользящего по моему, до тяжелого, мускулистого прижатия его тела ко мне, заливающего меня жаром и ощущениями вытесняющими все остальное.

Я хочу его прямо здесь, у стены. Как в то утро в спортзале, но на этот раз я хочу пройти весь путь. Я хочу…

Габриэль разрывает поцелуй, отступает назад, освобождая пространство между нами, пытаясь отдышаться. Его грудь вздымается, лицо раскраснелось, а глаза темнеют от нужды, когда он смотрит на меня. Его взгляд блуждает по мне от лба до пальцев ног и снова вверх, словно он хочет поглотить меня целиком.

— Мне жаль — говорит он, и я на мгновение застываю в непонимании.

— Что? — Мне кажется, что мой мозг заикается, что на мгновение все становится бессмысленным. Я плыву на волне ощущений, и мое тело и я физически словно сопротивляются возвращению в реальный мир, где нам придется столкнуться с последствиями происходящего.

Но меня все равно втягивают обратно.

— Ты… ты прошла через все это с Игорем, и в тот момент, когда мы остались одни, я просто… — Он опускает взгляд на свои руки, как будто ему непонятно, что он только что прикоснулся ко мне так, как прикоснулся. В моей груди словно вспыхивает острая боль, когда я вижу, как он сожалеет об этом. Меньше всего мне хотелось, чтобы Габриэль жалел о том, что мы сделали вместе. И до этого момента я не видела даже намека на это.

Но теперь, после того, что сделал Игорь…

Я не могу не думать, что у него есть причины сожалеть об этом. В этом был бы смысл, если бы он это сделал. Возможно, он обдумывает мои слова и думает, стоило ли вообще вызволять меня оттуда.

— Мы не должны были делать это снова, — продолжает он. — Мы договорились. Я должен был остановить себя. Я не должен был целовать тебя.

Я прикусываю губу, пытаясь дышать нормально, чтобы хотя бы начать отвечать.

— Все в порядке, — наконец удается мне, а сердце все еще хаотично колотится в груди. Я не могу придумать, что еще сказать, в моей голове все еще мутно и туманно. Я все еще хочу, чтобы он вернулся, чтобы снова прикоснулся ко мне, чтобы поцеловал меня, как минуту назад. Я хочу забыть обо всем, что произошло с того ужасного дня на его кухне, и его руки на мне позволяют мне сделать именно это.

— Я тоже этого хотела, — тихо шепчу я, надеясь, что он передумает. Что он бросит осторожность на ветер. Что мы можем отбросить все, о чем нужно беспокоиться прямо сейчас, и просто…

— Мы должны сосредоточиться на том, что происходит, — осторожно говорит Габриэль, как будто слышит мои мысли. Он делает еще несколько шагов назад, словно ему нужно пространство, и у меня замирает сердце. Я хочу протянуть к нему руку, но мне кажется, что он ясно дал понять, что думает по этому поводу, по крайней мере, сейчас.

— Хорошо, — тихо говорю я, прикусив губу. — Ты сказал, что мы едем в Италию? — В голове у меня все бурлит, страх снова нахлынул, как только момент с Габриэлем отошел на второй план. Италия кажется очень далекой, но достаточно ли она далека? Достаточно ли далека, чтобы скрыться от Игоря и его угроз?

Габриэль кивает.

— Да. — Он колеблется и опускается на край кресла слева от меня, его руки потирают колени. Я не могу не заметить, как его взгляд скользит по кровати, а затем снова опускается на пол, прежде чем он снова смотрит на меня. — Что случилось там у тебя с Игорем, Белла?

— Нам обязательно говорить об этом? — Я шепчу, мой голос тихий. Мои колени затекли, сначала от поцелуев Габриэля, прижавшего меня к стене, а теперь от страха, который пробирает меня до костей, когда я вспоминаю Игоря, его особняк и все то, чего, как я думала, мне не удастся избежать. Все, чем он угрожал, если бы я пыталась сопротивляться.

Габриэль качает головой.

— Нет, — тихо говорит он. — Я не буду заставлять тебя говорить о том, к чему ты не готова. Думаю, ты это уже знаешь. Но я думаю… — Он снова прерывается, и я делаю вдох, а грудь сжимается.

— Тебе было бы полезно знать, раз уж ты тоже в это втянут, — уныло бормочу я. Мои руки скручиваются в беспокойные кулаки, а ногти впиваются в ладони. Ничего этого не было бы, если бы я никогда не пошла к нему на работу. Ничего этого не было бы сейчас, что еще хуже, если бы он не приехал за мной. Я не хочу возвращаться, не хочу оказаться в ловушке с Игорем в его особняке, не хочу быть его женой. Я не знаю, как бы я пережила все это, и все же… Габриэль не должен быть тем, кто заплатит за это, когда Игорь придет за мной. Он и его семья — те люди, кроме Клары, которые мне дороже всего на свете.

Габриэль медленно кивает.

— Мне было бы полезно знать, с чем мы столкнулись. Что именно Игорь хотел от тебя, что он планировал. Но я даже представить себе не могу, как тяжело будет пережить все это, рассказывая об этом, особенно когда это произошло так недавно. И особенно после… — Он коротко поджимает губы, его рот превращается в тонкую линию. — После того, что случилось раньше.

Он прав. Мы отправляемся в другую страну, чтобы отдалить Игоря от семьи Габриэля, и Габриэль должен знать, что задумал Игорь. Но от одной мысли об этом мне кажется, что мои ноги больше не могут меня держать, и я опускаюсь на пол, обхватывая руками колени и прижимая их к груди. На мгновение мне кажется, что я сейчас разрыдаюсь, но я борюсь с этим.

— Он сказал, что сначала хотел отдать меня своим людям. — Я смотрю в пол, пока говорю, мне невыносимо видеть выражение лица Габриэля, когда я объясняю. — Но ему понравилось мое неповиновение. Он сказал, что я ответственна за то, что случилось с Петром, из-за того, что устроила и сделала моя семья, и что, поскольку все это лишило его наследника, он получит нового от меня. Поэтому он планировал жениться на мне. Он готовился к свадьбе, когда ты… — Я медленно вдыхаю, пытаясь напомнить себе, что я сейчас здесь, что я свободна, и Игорь не может добраться до меня здесь. По крайней мере, не в этот момент. С тем, что случится позже, мне придется смириться, но сейчас я, по крайней мере, в безопасности. — Когда ты спас меня.

Когда я поднимаю глаза, выражение лица Габриэля напряженное и злобное — отголосок того, что я видела в ту ночь, когда рассказала ему о том, что случилось на моей свадьбе с Петром, той ярости, которую я увидела, когда он вошел в дом и увидел Игоря, держащего меня и его семью на мушке. Его руки сжаты в кулаки на коленях, и я вижу, как румянец ползет по его горлу, а глаза темнеют от ярости.

— Он… — Он не закончил фразу и едва успел произнести два слова, как я покачала головой.

— Нет, — быстро говорю я ему. — Он сказал, что не будет прикасаться ко мне до нашей брачной ночи. Он относился к этому как… — Я тяжело сглотнула. — Как будто он делает мне одолжение. Но он сказал, что будет соблюдать приличия, даже если я уже не девственница.

Лицо Габриэля становится пепельным, губы плотно сжаты, челюсть стиснута.

— Черт, — вздохнул он. — Боже, прости меня, Белла. То, что я, что мы… все могло быть намного хуже для тебя, потому что ты больше не… — Ясно, что он не может до конца выговорить слова, его голос густой от гнева, и я быстро качаю головой. Мне невыносима мысль о том, что он хотел бы вернуть все назад. Только не ту ночь — волшебную ночь, о которой я никогда не думала, что мне удастся провести с кем-то.

— Но это не так. — Я наклоняюсь вперед, часть меня хочет пойти к нему, а часть нуждается в пространстве в этот конкретный момент, когда все воспоминания нахлынули на меня. Я одновременно и не хочу, чтобы ко мне прикасались, и хочу, чтобы он обнимал меня, и это самое странное, что я когда-либо испытывала. — Это было не хуже.

— Как он узнал? — Выражение лица Габриэля выглядит страдальческим. — Он заставил тебя рассказать ему о…

Я качаю головой.

— Он попросил врача осмотреть меня. — Я немного задыхаюсь, мое горло сжимается при воспоминании о руках доктора Маглина на мне. Я вздрагиваю, кожа покрывается колючками. — Доктор был профессионалом в этом деле. Но это все равно было…

— Блядь, Белла. — Габриэль начинает вставать, как будто собирается подойти ко мне, но затем опускается обратно, выражение его лица обиженное и растерянное. Ясно, что он хочет утешить меня, но не уверен, как именно. В том, кем мы являемся друг для друга сейчас, так много слоев, когда-то он знал, что не должен прикасаться ко мне вообще. Потом это изменилось. Но теперь мы больше не любовники, и после того, что произошло, я знаю, что он задается вопросом, не вскрылось ли все то, что нам удалось залечить, снова, как швы из раны.

— Не могу поверить, что он мог так поступить, — тихо говорит Габриэль, опустив руки на колени. Он смотрит на них, как будто там есть какой-то ответ, что-то, что может все это исправить. — Но я могу. Я знаю, на что способны такие мужчины, как он. Но я не позволю ему снова добраться до тебя, Белла. — Он резко поднимает на меня глаза, выражение его лица твердое. — Я позабочусь о том, чтобы ты была под защитой.

— Он придет за мной. — Краткий миг безопасности исчезает, и я смотрю на него, снова холодея. — Габриэль, то, чем он угрожал… — Я должна рассказать ему и об этом, но не могу заставить себя произнести это вслух. Горло сжимается при каждой попытке, и я чувствую, как дрожу все сильнее. — Он не оставит это так. Он не просто свалит все на меня, он не собирается снова отпускать вас всех, и…

Габриэль резко поднимает глаза.

— Я могу защитить тебя, Белла. Мне нужно, чтобы ты доверилась мне в этом. Пожалуйста. — Его глаза темные и напряженные, они смотрят на меня, и я чувствую, как по позвоночнику пробегает дрожь. — Пожалуйста, доверься мне.

Я медленно выдыхаю, прикусывая губу крепче сжимая руки вокруг коленей.

— Ты сказал, что мы едем в Италию, — наконец пробормотала я. — Расскажи мне об этом поподробнее.

Габриэль слабо улыбается, явно испытывая облегчение от того, что я пока оставила эту тему.

— Мы едем в поместье моей семьи — говорит он, и я удивленно поднимаю глаза. Он смеется. — Не думал, что ты будешь так застигнута врасплох.

— Ты никогда раньше не упоминал о поместье в Италии. — Это вырывается прежде, чем я успеваю задуматься о последствиях такого заявления, у него нет причин упоминать об этом, если только он просто не хотел поговорить об этом. В конце концов, независимо от того, что еще произошло между нами, я работаю на Габриэля. Сейчас, после всего, что произошло за последние несколько дней, обстоятельства складываются странно, но я все равно всего лишь няня его детей, женщина, которую он нанял для выполнения работы. Недолго мы были кем-то большим, но мы никогда не были вместе, не совсем. Напоминание об этом причиняет боль, чего я никак не ожидала, и я опускаю глаза, не в силах встретиться с ним взглядом.

Я не могу сказать, уловил ли он мои мысли, но его голос тих, когда он отвечает.

— Я и не думал упоминать об этом. Я давно не возвращался. Много лет, с тех пор, как Сесилия была маленькой. Я возвращаюсь только сейчас, потому что… — Он вздохнул. — Ну, это не так уж важно. Но важно то, что здесь должно быть относительно безопасно. Это далеко от крупных городов, небольшой городок, но он находится в сельской местности. Если Игорь пошлет сюда людей, чтобы они все разнюхали, это будет заметно.

— А что, если он это сделает? — Я тяжело сглатываю, руки обхватывают колени. Страх сковывает меня, в голове стучит мысль, что неважно, как далеко мы убежим и какие планы строит Габриэль. Игорь никогда этого не оставит.

— Я организую охрану, — обещает Габриэль. — Сколько именно, будет зависеть от того, что скажет мне здешняя разведка. Я старался держаться подальше от более смертоносных частей мафиозного бизнеса, но у меня есть кое-какие контакты — говорит он, слабо улыбаясь. — Я буду следить за ситуацией издалека. И буду подстраиваться соответственно. — Он видит мое выражение лица и вздыхает. — Я понял, Белла. Раньше я не понимал, насколько смертельно опасной может быть ситуация. На этот раз я постараюсь его не недооценивать.

— Что представляет собой поместье? — Я пытаюсь найти тему для разговора, что-то, что могло бы отвлечь меня, что позволило бы мне не думать о том, что все безнадежно. Я не могу отменить спасение Габриэля, и в глубине души не могу сказать, что хочу этого, как бы виновата я себя ни чувствовала. Но в то же время я не могу не чувствовать, что теперь мы все будем страдать, хотя могла бы только я. — Я никогда раньше не выезжала за пределы страны. Я вообще-то никогда не летала, — добавляю я с небольшим принужденным смешком.

— Оно прекрасно. — Габриэль проводит рукой по волосам, и я вижу, что он все еще взволнован. — Там есть действующий виноградник. Это то, что приносит большую часть дохода поместью. И скаковые лошади тоже. Это другая, меньшая часть. Мой отец любил их, хотя прибыль часто была сомнительной, лошадей, особенно таких, дорого содержать и тренировать. Но они были его гордостью и радостью. — На его лице появляется слабая улыбка при воспоминании. — Там есть и другой домашний скот, который, я уверен, понравится Сесилии и Дэнни. Козы, овцы. Ягнята, в это время года. Они никогда их не видели, я уже говорил, Сесилия была совсем маленькой, когда я был там в последний раз. Я собирался поехать один, по делам, но… Он осекается, понимая, что ему не нужно заканчивать фразу и подробно объяснять, почему мы все едем вместе с ним.

— Это показалось мне лучшим вариантом, чтобы обезопасить всех — говорит он наконец. — Я откладывал поездку на некоторое время, потому что не хотел оставлять Сесилию и Дэнни. Я вообще-то собирался вернуться домой пораньше… в тот день… чтобы сказать тебе, что поеду в поездку, раз уж ты так хорошо приспособилась заботиться о них.

И потому что тебе нужно было побыть подальше от меня. Я вижу, как в его глазах мелькает чувство вины, как он быстро отводит взгляд. Он планировал отправиться в поездку, чтобы оставить между нами пространство, дать вещам остыть, чтобы мы могли вернуться к тому, что было раньше, до того, как мы переспали, до того, как я подарила ему свою девственность.

— Но ты вернулся домой и застал нас под дулом пистолета. — Мой голос надломился, а на глаза навернулись слезы. — Мне жаль — говорю я, поднимая глаза и снова встречаясь с его взглядом. — Мне жаль, что я свалила все это на тебя…

— Не за что извиняться. — Голос Габриэля, как нож, рассекает воздух между нами. — Это не твоя вина, Белла, и я не хочу, чтобы ты когда-либо думала, что это так.

— Если бы я не согласилась на эту работу или если бы я сказала тебе раньше… — Слова выплескиваются наружу, и я не могу их остановить, чувство вины давит на меня. — А теперь Игорь будет в еще большей ярости, и… — Мой голос ломается, непролитые слезы горят за веками.

— Белла. — На этот раз он встает, пересекает пространство между нами и опускается на пол рядом со мной. Его ноги почти касаются моих, когда он протягивает ко мне руки, его пальцы обхватывают мои ладони. — Я хотел помочь тебе с того момента, как ты столкнулась со мной в коридоре. Я бы хотел помочь тебе, несмотря ни на что. Я недооценил угрозу, которую представлял Игорь, но это моя вина, а не твоя. Как только ты открылась мне той ночью, я понял, что есть риск, и решил его принять. Это не твоя вина.

Он повторяет это снова, твердо, и я смотрю на него слезящимися глазами.

— Хорошо, — шепчу я, хотя и не знаю, верю ли я в это. Я не уверена, как он может. Объективно верно, что если бы я никогда не приняла его предложение о работе, если бы меня никогда не было в его жизни, то это никогда бы не коснулось его и его семьи. Я не знаю, как он может говорить, что это не имеет значения, что он не винит меня, и при этом говорить серьезно. Особенно когда все еще далеко не закончилось.

Его взгляд встречается с моим, и я чувствую, как напряжение снова проносится в воздухе, распространяясь по мне. Мне хочется его, даже просто ощутить его близость, но я чувствую, как на меня наваливается усталость, весь страх и неуверенность последних дней в сочетании с адреналином нашего побега. Но есть одна вещь, которую я точно знаю, что хочу.

— Ты можешь побыть со мной, пока я сплю? — Мягко спрашиваю я, сжимая пальцы на его руке. — Мои таблетки у тебя дома. И…

— Я взял их для тебя. — Габриэль встает, указывая на сумку у двери, которую я раньше не замечала, но теперь узнаю, что это стеганый тканевый чемодан, принадлежащий мне. Красивый голубой принт как-то подбадривает меня, намек на что-то знакомое во всей этой неопределенной местности. — Я привез и некоторые твои вещи. Я всегда планировал приехать за тобой, Белла, — мягко добавляет он. — Я не собирался оставлять тебя там.

Я прикусываю губу и киваю, стараясь показать только благодарность, а не разочарование или томительный страх, пока он расстегивает карман на сумке и достает маленький оранжевый флакон с тразодоном.

— Но, — добавляет он, переведя взгляд на меня, — конечно, я останусь, Белла, если ты все еще хочешь этого.

Меня охватывает облегчение.

— Да, — тихо говорю я, поднимаюсь на ноги и тянусь за бутылкой. — По крайней мере, пока я не засну.

Габриэль опускается на край кровати, когда я исчезаю в маленькой ванной. Я чувствую себя не в своей тарелке и хватаюсь за края узкой раковины, пытаясь сориентироваться. Я никогда раньше не летала на самолете, и это смущает: стоять в обычной, пусть и маленькой ванной комнате, находясь при этом в тысячах футов в воздухе. Роскошь частного самолета не удивляет, просто я никогда не представляла себе такого, и это кажется много, посреди всего этого хаоса. А еще это похоже на то, что я могу зацепиться за странное ощущение, которое не сопровождается целым рядом других чувств.

Я умываюсь и переодеваюсь во что-нибудь для сна, радуясь тому, что избавилась от одежды, которую дал мне Игорь. Я пихаю ее в кучу в углу, мысленно помечая, что не хочу больше никогда ее надевать, и говорю об этом Габриэлю.

Одежда, лежащая на прилавке, моя одежда, свидетельствует о том, насколько Габриэль заботлив, как он знал, что после этого у меня могут снова проявиться все симптомы посттравматического стрессового расстройства, и предвидел это. Здесь есть пара длинных розово-белых полосатых штанов для сна и розовая рубашка с длинными рукавами, мягкие и уютные. Я влезаю в них и сразу же ощущаю комфорт.

Быстро проглотив таблетку, я возвращаюсь в спальню. Габриэль снял ботинки и переоделся в черные пижамные штаны и серую футболку, его волосы слегка вьются от дождя и влажности. Он выглядит моложе, красивее и по мальчишески, несмотря на синяк на лице, и желание расцветает во мне, когда я смотрю на него, мягкого и теплого.

Но я знаю, что лучше.

Даже если бы мы оба хотели сделать это снова, а я больше не уверена, что он хочет, сегодня не время. Не сейчас, когда эмоции так высоки, а мы оба так измотаны, не сейчас, когда так много осталось недосказанным. Но я не могу не хотеть его, глядя на него и вспоминая, каково это, когда его руки скользят по мне, а его рот на моей коже…

— Белла. — Габриэль придвигается, похлопывая по кровати, и я иду к нему, мой пульс учащается, хотя я знаю, что ничего не произойдет. Я забираюсь под одеяло, и он скользит рядом со мной, его тело изгибается вокруг моего, и он кладет руку мне на талию.

— Не думала, что кровать окажется такой удобной, — сонно шепчу я, снотворное уже начало действовать, и Габриэль тихонько хихикает.

— Я миллиардер, Белла. Это частный самолет. Неужели ты думала, что у меня будет надувной матрас в спальне?

Я хихикаю, несмотря на себя, погружаясь в его тепло, прижимаясь к нему, наслаждаясь ощущением того, что он так близко. Это нормально, по крайней мере на эту единственную ночь, когда он обнимает меня без лишних вопросов, без сложностей о том, что это может означать или не означать.

— Я вообще об этом не думала, — признаюсь я. — Я никогда не задавалась вопросом, есть ли он у тебя. И мы бежали, спасая свои жизни, когда ты мне сказал, так что…

— Это справедливо. — Он прижимает мягкий поцелуй к моим волосам, и по позвоночнику пробегает дрожь. — Спи, Белла. Я рядом.

В этот момент страх снова отступает, всего на секунду. И все, о чем я могу думать, это то, что я хочу, чтобы он оставался рядом как можно дольше.