Порочная преданность

2

ГАБРИЭЛЬ

От вида того, как один из людей Игоря хватает Беллу, чтобы поднять ее с пола, и как она вздрагивает от его прикосновений, моя кровь стынет, а потом становится горячей, и во мне просыпается ярость. Я сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в ладони, и не двигаюсь с места, мысли бегут.

Я вижу, как исчезает все то, над чем мы с ней вместе работали, как еще один мужчина накладывает на нее грубые руки. Все те моменты, когда я помогал ей заменить страх и травму новыми воспоминаниями — воспоминаниями о задыхающемся дыхании и нежных руках, о желании и удовольствии, о том, как мы оба отдавали столько, сколько хотели, — все эти моменты стираются, а Белла возвращается к тому, от чего пыталась исцелиться.

Я не могу позволить себе представить, что Игорь сделает с ней. Если я это сделаю, то выйду из себя, и все вокруг будут страдать.

Я должен быть терпеливым. Я должен сохранять спокойствие и стратегию перед лицом того, что, как я всегда боялся, однажды может произойти, но никогда по-настоящему не верил, что произойдет. Белла доверяет мне, в попытке ее освобождения. И что бы Игорь ни сделал с ней, я помогу ей исцелиться и от этого. Я никогда не позволю ей страдать, если смогу помочь.

Я смотрю, как она уходит, моя грудь адски болит, а зубы стиснуты так сильно, что болит челюсть. Я жду того момента, когда Игорь прикажет убить нас всех, потому что ему я тоже не доверяю. Я не верю, что Беллы будет достаточно. Но я понимаю, почему она это делает — это была проигрышная игра. Если бы она не пошла, мы бы все умерли, кроме нее. И он забрал бы ее, несмотря ни на что, а я знаю, что она бы предпочла смерть.

Я просто не могу вынести того, что буду тем, кто отдает ее.

Каждый мускул в моем теле на мгновение замирает, когда Игорь приказывает своим людям следовать за ним. Я немедленно поворачиваюсь, помогая Агнес подняться с пола, одной рукой обхватывая пожилую женщину за талию, а другой усаживая ее обратно в кресло. У нее разбита губа, куда ее ударил один из мужчин, и во мне горит свежий гнев.

— Не беспокойся обо мне. — Она безрезультатно толкает меня в грудь, ее голос слегка дрожит. — Позаботься о детях.

Сесилия уже встала со стула и бежит ко мне. Она обхватывает меня за талию, и я подхватываю ее на руки, одной рукой обхватываю ее за голову, прижимаю ее лицо к своему плечу и обнимаю ее. Она дрожит и плачет, а я глажу ее волосы рукой, напевая ей слова, которые даже не осознаю, что говорю. Пытаясь успокоить ее.

— Белла… — скулит она. — С Беллой все будет хорошо?

Я тяжело сглатываю, бросая взгляд на Дэнни, который все еще сидит на стуле, обхватив руками колени и прижавшись к ним лбом, как будто он может спрятаться от всего, что происходит вокруг него. Как будто от того, что он этого не видит, все исчезнет. Мое сердце разрывается в груди, когда я вижу своего сына в таком состоянии, и я подхожу к нему, осторожно кладу руку ему на плечо, а другой рукой обнимаю Сесилию.

Дэнни вскакивает и плачет.

— Все в порядке. Это всего лишь я. — Я очерчиваю, поглаживая рукой круг на его спине, поглядывая на Агнес, которая медленно встает.

— Папа. С Беллой все будет в порядке? — Сесилия спрашивает снова, более настойчиво, и я не знаю, что ответить. Я не хочу лгать своей дочери, но в то же время не могу смириться с мыслью, что нужно сказать ей правду. Что с Беллой почти наверняка не все будет в порядке. Что, если она выживет после того, что запланировал для нее Игорь, она может пожалеть, что не умерла, и что я не знаю, смогу ли я спасти ее, не подвергая опасности свою семью.

— Я не знаю, — тихо говорю я, выбирая что-то среднее. Не ложь, но и не совсем правда. — Но мне нужно оставить вас здесь с Агнес на некоторое время, хорошо? Она отведет вас наверх и приведет в порядок. А мне нужно найти Альдо и кое-что проверить.

— Нет… — Сесилия снова зарывается лицом в мое плечо, еще один всхлип сотрясает ее узкие плечи. — Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

— Ничего не случится, — обещаю я ей, чувствуя себя уверенно, по крайней мере, в том, что могу это сказать. — Я вернусь раньше, чем вы приведете себя в порядок.

Сесилия цепляется за меня, но отпускает, когда я ставлю ее на землю. Агнес обхватывает девочку руками, прижимая к себе, и смотрит на меня.

— Ты будешь в порядке, здесь, с ними? — Тихо спрашиваю я. Не думаю, что Агнес получила какие-то серьезные травмы, но я также не знаю, как на нее подействовал шок. Я уверен, что ей никогда раньше не приходилось сталкиваться с подобным.

— Со мной все будет в порядке, — твердо говорит Агнес. — Просто найди Альдо, ладно? — В ее глазах светится беспокойство, складки вокруг них глубже, чем обычно, и я могу сказать, что она волнуется за мужа, которого она обожает и который обожает ее, но она старается не подавать виду, из-за Сесилии и Дэнни. — Верни его сюда, чтобы я знала, что он в безопасности. А я позабочусь о детях.

Конечно, она ничего не сможет сделать, если Братва вернется. Но я уверен, что они не вернутся, раз у Игоря есть Белла. Она — то, что он хотел, и у него нет причин возвращаться, чтобы причинить еще большее зло моей семье. Если только я не отправлюсь за ней.

Не думай об этом сейчас. В данный момент я никак не могу помочь Белле. Поэтому я жду, пока Агнес и дети доберутся до лестницы, а затем выхожу через заднюю дверь на территорию дома, чтобы разыскать свою охрану.

Я нахожу Альдо в старом сарае, расположенном в глубине участка. Он сидит на табурете в дальнем углу, с белым лицом, руки сцеплены на коленях. Он чуть не выпрыгивает из кожи, когда я распахиваю дверь, и смотрит на меня с тревогой, за мгновение до того, как понимает, что это я.

— Габриэль. — Он выдыхает мое имя, с облегчением произнося это слово. — Где Агнес? Она в безопасности? Я слышал выстрелы, видел, как мимо проходили люди, и не был уверен, что смогу подняться в дом. Не без…

Я вижу стыд в глубине его глаз, за беспокойством, и ободряюще смотрю на него.

— Ты поступил правильно — говорю я ему. — Агнес в безопасности. Братва ушла. И я собираюсь вытащить нас всех отсюда. Только сначала мне нужно узнать, где остальные мои люди.

Альдо кивает, тяжело сглатывая. Я знаю, о чем он думает — о том, что он должен был что-то сделать. Что он должен был пойти за теми людьми или подняться в дом. Но я правда имел в виду, когда говорил, что он сделал правильный выбор. Альдо — пожилой человек, сторож, а не боец. Если я не справился с тем количеством людей, которое привел с собой Игорь, то Альдо точно не справился бы. Он оказался бы в опасности или был бы убит.

— Агнес будет рада, что ты в безопасности — говорю я ему. — Она беспокоится о тебе. Если ты пойдешь в дом, она должна быть наверху с детьми. Иди и дай ей знать, что с тобой все в порядке.

Альдо снова кивает и идет мимо меня медленно, почти не останавливаясь, как будто прошедший час состарил его. Мне кажется, что он состарил и меня. Как будто я чувствую, как гнев, страх и ужасное чувство беспомощности разъедают меня до костей.

Я выхожу из сарая и иду дальше по тропинке через поместье. Вскоре я нахожу свою охрану.

Я нахожу первое тело, распростертое на земле, окровавленная трава вокруг него еще влажная. Еще один лежит неподалеку. Остальные трое тоже мертвы. Все застрелены, пули Братвы изрешетили их тела. Ярость захлестывает меня, руки скручиваются в кулаки, когда я смотрю на них.

Желание заставить Игоря заплатить пульсирует в моих венах, непрекращающееся и требовательное. К этому примешивается желание преследовать Беллу, осознание того, что даже одна ночь под контролем Игоря может означать, что с ней произойдут вещи, которые она никогда не должна была пережить, от которых она никогда не оправится.

Но сначала я должен убедиться, что моя семья в безопасности.

У меня есть связи, к которым я никогда не обращался, услуги, которые мне никогда не требовалось использовать. Сейчас я обращусь к одному из них — мне нужен чистильщик, чтобы разобраться с телами на моей территории. У меня нет опыта в этом деле, но я знаю людей, которые этим занимаются. А сейчас мне больше всего на свете нужно вернуться к своим детям.

Агнес и Альдо стоят у подножия лестницы, когда я вхожу, и тихо разговаривают друг с другом. Они поднимают глаза, когда я вхожу, и я вижу, что Агнес все еще бледна, ее лицо более худое, чем обычно. Она выглядит хрупкой, и моя грудь сжимается, во мне поднимается потребность защитить ее — защитить их всех.

Она была с моей семьей всю мою жизнь. Они оба. Я должен доставить их и своих детей в безопасное место, прежде чем делать что-либо еще.

— Соберите все, что вам нужно для долгого путешествия. — Я смотрю между ними. — Я увожу всех вас отсюда.

Глаза Агнес расширяются.

— И куда именно мы направляемся, Габриэль?

В ее голосе звучат командные нотки. Ее глаза сужаются, и я выдыхаю.

— Мы едем в семейное поместье. В Италии. У меня там есть дела. Там будет безопасно, пока все не успокоится. И… — Я засунул руки в карманы и заскрипел зубами, пытаясь успокоиться. — Сесилии и Дэнни будет полезно увидеть, откуда они родом.

— Ты же не уедешь без Беллы? — Агнес выглядит потрясенной этой идеей, а я покачиваюсь на пятках, пытаясь спокойно объяснить. Я все еще чувствую, как во мне бурлит адреналин, как будто мне нужно двигаться, что-то делать, и у меня уходит все, чтобы делать все это размеренно и осторожно. — Ты не можешь оставить ее с ними, Габриэль.

— Не оставлю. Но я должен убедиться, что вы все в безопасности. А это значит, что мы не можем оставаться здесь. Я собираюсь пойти и поговорить с ее отцом, а пока отвезу вас всех в хорошо охраняемый отель. Как только я решу, что делать с Беллой, мы уедем.

Агнес выглядит успокоенной.

— Я поднимусь наверх и начну собирать вещи детей — говорит она, и я качаю головой.

— Я сделаю это. Я все равно хочу проведать их. А тебе нужно отдохнуть. Альдо, вы двое идите и отдохните. Я скоро спущусь и найду вас.

Агнес выглядит так, будто хочет возразить, она никогда не умела признать, что ей нужен перерыв, но Альдо что-то тихо ей шепчет, и она позволяет ему увести себя в гостиную. Я делаю два шага за раз, торопясь в комнату Дэнни.

Они с Сесилией оба там. Дэнни гоняет игрушечную машинку по треку туда-сюда, сосредоточенно, словно это единственное, что не дает ему развалиться на части. Так оно и есть. Сесилия держит в руках свою куклу, не ту, которую она так хотела, а темноволосую, в викторианском платье, которую, как она сказала любит Белла.

— Что происходит? — Спрашивает Сесилия, поднимая на меня глаза и явно улавливая взволнованное выражение моего лица. Я пытаюсь сгладить его, не желая пугать никого из них, но не получается сделать так, чтобы все было хорошо, как мне хотелось бы. Весь дом находится в напряженном ожидании того, что произойдет дальше.

— Мы отправляемся в путешествие, — спокойно говорю я ей. — Нас не будет некоторое время, так что собирай все, что хочешь. Одежда, твои куклы, их одежда — ты можешь взять с собой столько, сколько захочешь. Я помогу Дэнни собрать вещи, а потом приду проведать тебя, хорошо?

Сесилия поджимает губы, жует нижнюю, глаза расширены.

— Где Агнес?

— Она внизу с Альдо, отдыхает. Это был долгий день. Но она тоже поедет с нами.

— А Белла? — Сесилия бросает на меня узкий взгляд, словно подозревая, что ответ может быть не таким, как ей хочется. И снова я не могу заставить себя солгать ей.

Мне не нравится, что она так сильно выросла за считанные часы. Что перед ней открылись уродливые стороны мира, о которых она, возможно, никогда бы не узнала. Что сейчас, сегодня, с ней произошло нечто такое, что останется с ней навсегда.

— Я сделаю все возможное, чтобы она поехала с нами, — тихо говорю я Сесилии. Рядом с ней Дэнни останавливается, толкая свою машину. Он не поднимает на меня глаз, и мое сердце сжимается в груди.

Я вижу, как много Белла для них значит. Как плавно и идеально она вписалась в их жизнь, в нашу, за то короткое время, что она здесь.

Я не могу позволить Игорю причинить ей вред.

Сесилия кивает, поднимается с пола и, пройдя мимо меня, выходит в коридор, чтобы отправиться в свою комнату. Я достаю чемодан из шкафа Дэнни и ставлю его на темно-синее одеяло его кровати. Я открываю его и начинаю передвигаться по комнате, доставая вещи из ящиков и спрашивая, нужны ли они ему. Он несколько раз кивает, не глядя, и только после этого я кладу стопку рубашек на пол и опускаюсь на колени рядом с ним.

— Дэнни?

— Я испугался. — Он снова толкает машину. — Я хотел быть храбрым. Как Бэтмен. — Он поднимает игрушечную фигурку, лежащую рядом с машиной, и роняет ее. — Но мне было страшно.

— О, Дэнни. — Я обхватываю его рукой, притягивая к своей груди. — Бэтмен — взрослый человек. Ты не должен быть таким храбрым. Пока я храбрый за тебя. Хорошо? Вот почему мы уезжаем на некоторое время, как бы мне ни хотелось остаться здесь, чтобы ты и твоя сестра, Агнес и Альдо были в безопасности.

Он кивает, снова всхлипывая.

— А Белла?

Дэнни очень молод. Слишком мал, чтобы говорить ему правду в данном случае. Сесилия уже достаточно взрослая, чтобы понять, если я ей солгу, но, держа в руках хрупкую фигуру сына, плачущего оттого, что он не смог сделать больше, чтобы защитить тех, кого любит, я просто киваю.

— И Белла, — обещаю я.

Я сделаю все возможное, чтобы сдержать это обещание, прежде чем мы уедем.

Прежде чем отправиться в особняк Масео, я отвожу детей, Агнес и Альдо в отель. Отель, который я выбрал, имеет верхние этажи, доступные только по карточкам, с отдельным лифтом и охраной, охраняющей входы и проверяющей карточки у всех, кто хочет получить доступ. Я получаю номер — один для детей и меня, другой для Агнес и Альдо, разделенный большой гостиной, где они могут отдохнуть и поиграть. Я оставляю их там с указанием заказать обслуживание в номер, если они проголодаются, и не выходить из комнаты, а затем отправляюсь вниз, где меня ждет Джейсон. Сегодня он должен был быть свободен, и я рад, потому что это означает, что его не было рядом, когда произошло нападение. Он ответил, как только я позвонил, и теперь сидит, напряженный и бледный, на водительском сиденье, пока я даю ему указания ехать в дом Масео Д'Амелио.

По дороге он молчит, и я его не виню. В моем доме никогда не было постоянной угрозы опасности, но всегда существовала возможность насилия или возмездия. Я тщательно следил за своими деловыми отношениями, чтобы не завязывать связей, где соперничество может обернуться для меня бедой. Я сохранял нейтралитет, сотрудничая с различными организациями, всегда придерживаясь только бизнеса и ничего больше.

Неудивительно, что в тот единственный раз, когда я позволил этому стать личным, когда я пренебрег своими инстинктами и здравым смыслом и пошел вперед, потому что мне так захотелось, все пошло прахом. И все же, вспоминая тот момент, когда Белла столкнулась со мной в коридоре, тот первый момент, когда я встретил ее, растрепанную и в слезах, я не могу ни о чем жалеть. Не тогда, когда последовало столько воспоминаний о том, что она счастлива, процветает, исцеляется от своего прошлого еще до того, как мы стали чем-то большим, чем просто босс и его подчиненная.

В тот день она убегала от отца. От его требований и настойчивого желания, чтобы она была дочерью, которую он ожидал от нее, независимо от того, было ли это лучше для нее или нет. Я помог спасти ее от этого. И теперь Масео Д'Амелио собирается отплатить мне за это тем, что снова поможет мне спасти его дочь.

Как и ожидалось, он в своем кабинете. Я прохожу по коридору и, толкнув тяжелую деревянную дверь, обнаруживаю его сидящим за письменным столом из красного дерева и перебирающим несколько листов бумаги. С такого расстояния это выглядит как контракт. Возможно, это какое-то деловое соглашение, но сейчас мне совершенно безразлично, что там написано.

— Масео. — Мой голос разносится по комнате, когда я позволяю двери захлопнуться, и он резко поднимает голову.

— Мистер Эспозито. — После нашей последней встречи формальное обращение меня не удивляет. Как и ледяной тон его голоса. Мы по-прежнему деловые партнеры, но не более того. Дружеские отношения между нами давно разрушились после того, как я постепенно узнал о его обращении с дочерью. Его отсутствие заботы о ней. — Я совершенно уверен, что у нас не назначена встреча. И, как ты мне недавно сказал, я бы предпочел, чтобы ты не приходил без…

— Беллу похитили, — категорично заявляю я, подходя к его столу и не решаясь сесть. — Игорь Ласилов ворвался в мой дом сегодня, угрожал моей семье и забрал ее.

К его чести, лицо Масео слегка бледнеет. Он откидывается в кресле и настороженно смотрит на меня.

— Я благодарен тебе за то, что ты пришел сообщить мне о местонахождении моей дочери…

— Я здесь, чтобы разработать план по ее возвращению. И узнать, сколько твоих людей ты сможешь выделить для этого.

Столько, сколько тебе нужно, — таков должен быть ответ. Но Масео всегда был готов продать Беллу тому, кто больше заплатит, и я не уверен, чем он готов рискнуть, чтобы вернуть ее, и сохранить ее в безопасности.

Глаза Масео слегка расширяются.

— Думаешь, кто-то из нас сможет выступить против Игоря Ласилова и остаться в живых?

Ничем.

Вот чем он готов рискнуть. Ярость вспыхивает в моих венах, и я чувствую, как мои руки сжимаются в кулаки.

— Она твоя дочь, — рычу я. — Ты не хуже меня знаешь, что он с ней сделает. Ты готов оставить ее в его руках ради чего? Ради своей уверенности в безопасности?

Губы Масео сжались. Видно, что он недоволен тем, что я продолжаю спорить.

— У вас есть семья, мистер Эспозито. Я полагаю, вы наняли мою дочь, чтобы она помогала заботиться об этой семье. По крайней мере, это было вашим предлогом для ее найма. Но, учитывая тот факт, что я не видел никаких недавних поступлений на мои счета за ее работу, и учитывая вашу реакцию на мой приход к ней в ваш дом, мне пришло в голову, что, возможно, моя дочь для вас нечто большее, чем просто няня для ваших детей. — Его рот подергивается, а руки плотно складываются на столе. — В таком случае, мистер Эспозито, я считаю, что мне необходимо узнать о невинности моей дочери, скажем так. Потому что мне кажется, что вместо того, чтобы поощрять ее к выполнению той роли, которая ей предназначена, как вы сначала сказали, что можете выполнить эту работу, вы вместо этого подрываете мой авторитет.

Ярость, которую я испытываю, глядя на него, пугает меня.

Она непреодолимая.

До сегодняшнего дня единственный раз, когда мне по-настоящему хотелось совершить насилие над мужчиной, был случай, когда Белла рассказала мне о том, что сделали с ней Петр Ласилов и его люди. Но сегодня я снова и снова ощущаю то же самое желание.

По отношению к Игорю.

К людям, которые держали на мушке моих детей, Беллу, и Агнес.

А теперь и к отцу Беллы.

Я бросаюсь вперед, прежде чем успеваю остановить себя, через стол, моя рука впивается в его рубашку. Почувствовав, что пуговица поддается, я рывком поднимаю его со стула и прижимаю к столу, прижимая кулак к его горлу.

— Белла — твоя дочь, — рычу я, мое лицо в дюйме от его лица. — Какие у меня с ней были, есть или могут быть отношения, не имеет ни малейшего значения. Важно то, что пахан гребаной Братвы забрал ее с собой, открыто заявив, блядь, вслух, что забирает ее, чтобы отомстить за то, что случилось с его сыном. Случившееся произошло потому, что ты согласился продать ее им в качестве невесты…

— Они заплатили за нее, — прохрипел Масео. — Вернее, Сальваторе заплатил столько, сколько должен был, еще до свадьбы. Так что, как я вижу…

Я сгибаю руку и дергаю его через стол, не обращая внимания на его крик боли. Масео пытается сопротивляться, но я сильнее его, и, перевернув стол, валю его на пол, одной ногой упираясь в его руку.

— Если хочешь, кричи и зови своих охранников — говорю я ему наотрез. — Но я сломаю тебе руку до того, как они придут. Кто знает, что еще я успею сделать за это время? Мы можем выяснить это вместе.

Я опускаю часть своего веса на эту ногу, вдавливая ботинок в кости его руки, и Масео издает придушенный звук.

— Как я вижу, — продолжаю я, — ты никчемный кусок дерьма, Масео, и в этот момент ты должен быть под моим ботинком. Твоя дочь в опасности. Лучшее, что может случиться с ней под крышей Игоря, — это смерть. — Мне требуется усилие, чтобы сохранить голос ровным, плоским, в котором сквозит только гнев. Мысль о том, что Белле причинят вред, будут мучить, убьют, заставляет меня разрываться на части. Но я не могу помочь ей таким образом.

— Никто не пойдет против Игоря Ласилова, — начинает говорить Масео, и я фыркаю.

— Я тебя умоляю. Дон пошел против него и убил две дюжины его людей и его сына. Именно так ты вернул Беллу. И он не будет этого ожидать, потому что знает, что у меня нет людей для этого, и знает, что ты трус. Но чего он не знает, так это того, что я готов убивать за людей, которые для меня что-то значат. Все эти годы я держал это под замком, чтобы люди вроде Игоря не видели во мне угрозы. Просто кто-то, с кем можно вести дела, обменивать драгоценные камни, наркотики и оружие на деньги. Но я это сделаю. И если ты не поможешь мне вернуть твою дочь, я начну с тебя.

Я чувствую, как кости его руки начинают поддаваться под моей ногой. Масео испускает беспомощное хныканье и кивает, его глаза блестят от боли.

— Хорошо. Хорошо! Но ты берешь людей, которых я тебе дам, и уходишь. Придумай с ними план. Я не буду принимать никакого участия в нападении на дом Игоря Ласилова. — Он корчится на полу, смотрит на меня, и я вижу страх в его глазах.

Это заставляет меня задуматься о том, какой женщиной была мать Беллы. Стальной хребет ей достался не от отца, это точно.

— Твоя дочь в сотни раз лучше тебя. — Я отстраняюсь от его руки, и он садится, прижимая ее к груди. — Позови столько своих людей, сколько сможешь выделить. Я рассчитываю на семерых, не меньше. Скажи им, чтобы они встретились со мной по этому адресу. — Я бросаю к его ногам визитную карточку с названием и адресом отеля. — Я ожидаю увидеть их там к вечеру.

И, не говоря больше ни слова, выхожу.