Последний идальго

Глава 3

3. Муту′

Вокруг пылал огонь, истошно вопили люди, ржали лошади. От звона металла закладывало уши, а Муту стоял посреди пожарища и не мог пошевелиться. Прямо на него правил коня всадник в блестящем шлеме и латных доспехах. Его лицо скрывали непроглядные тени, но Муту и так знал его имя.

Удары копыт сотрясали землю все ближе и ближе, выбивая слова молитвы с онемевшего языка. Жар не давал дышать. Огонь сомкнулся кольцом и в кругу пламени остались двое: он и Эль Горро, демон смерти из берберских легенд.

Небрежным движением, демон осадил коня и спрыгнул наземь. Земля вздрогнула под его ногами. Он снял шлем и на Муту взглянуло знакомое лицо старика.

– Ты будешь служить мне, мавр?

Муту резко сел на кровати. В ушах звенело. Он огляделся. Тесная комнатка в квартире, которую он делил с братьями из Марокко. Вокруг ни пожарищ, ни резни, только отсветы фар из открытого окна и настойчивый стук в дверь квартиры.

– Кого еще принесло? – пробормотал Муту.

Через тонкую стену между комнатами донеслась перебранка Саида с Дакимом. Судя по крепости ругательств, открывать собирался старший брат. Послышалось шлепанье босых ног, щелкнул выключатель, и в комнату проник свет из коридора. Стало видно, как раздуло колено после ночной погони.

– Ничего, расходится, – Муту медленно встал с кровати и похромал в коридор.

У двери мялся Даким.

– Кто там? – спросил он на арабском, не торопясь открывать.

– Свои! – раздался из-за двери знакомый голос.

«Гаджи? – удивился Муту, узнав голос напарника по неудачному ограблению, – очухался и сразу ко мне решил заявиться?»

Даким бросил на него беспокойный взгляд. Муту кивну. Дверь распахнулась, и в квартиру ввалился Гаджи.

– Какого хрена ты меня бросил в парке? – с порога заявил он, не обращая внимания на марокканца.

Следом вошли двое крепких парней. Один чернокожий, с короткой армейской стрижкой, второй араб, килограмм под сто в тесно облегающей майке. Оба из команды местного бандита Аруджу. Муту не раз видел, как они обходили уличных торговцев и не припоминал, чтобы им перечили.

Гаджи ухмыльнулся, заметив куда он смотрит.

– Вот знал же, что не будет с тебя толку, и зачем взял на дело? Видно, добрая у меня душа! Че стоишь? Тащи мобилу, баран!

Тон Гаджи удивил еще больше, чем его появление среди ночи.

– Нет у меня никакой мобилы, – ответил Муту, совершенно не понимая, о чем разговор.

– Решил своих кинуть? – Гаджи двинулся к нему, вихляя задом, точно пьяный танцор. – Думаешь позволю тебе умыкнуть аппарат? Эта сука за него полторашник вывалила, сам видел! – он подошел вплотную и ткнул указательным пальцем в грудь Муту, – Так знай, баран, мобила не твоя и не моя. Я Аруджу уже пообещал!

– Убери руку, – угрожающе произнес Муту.

Логику таких, как Гаджи и Аруджи, он хорошо знал. Сейчас на него повесят полторы тысячи долга, и всем было наплевать, взял он мобилу или никогда ее в глаза не видел.

Бойцы лениво наблюдали. Из комнаты выглянул Саид, младший из братьев. Число зрителей увеличилось. Муту кивнул Дакиму, и тот быстро увел Саида обратно.

Гаджи сплюнул на пол.

– Тащи мобилу, баран бестолковый! А то… – он потянулся снова ткнуть, но Муту схватил его кисть и сжал. Хрустнули кости.

– Ты че! – взвизгнул Гаджи, отдернув руку.

Бойцы, словно по сигналу, двинулись вперед. Муту отступил в комнату, оставив перед собой узкий дверной проем. Пусть входят по одному, а там, как карта ляжет!

Однако парни не торопились. О чем-то посовещавшись, араб подхватил деревянный стул, который стоял в прихожей, и развернул его ножками к Муту. Чернокожий боец встал за напарником, и они двинулся вперед, выставив стул точно таран. Гаджи шустро отошел с дороги, нянча покалеченную руку.

Муту перенес вес тела на здоровую ногу, развернулся правым боком к противникам и поднял плечо, закрывая подбородок. Не отрываясь, он смотрел как приближаются деревянные ножки. И ни одной мысли, как отбиваться. Разве что отломать ножку от стула и употребить как дубину?

Два метра, один. Муту подобрался и вдруг бойцы остановились, будто разгадали его план.

– Эй, друг, а что за татуировка у тебя на плече? – крикнул чернокожий парень из-за спины широкоплечего араба.

«Хрен твоя уловка сработает!» – Муту ждал внезапную атаку, ждал, что они вот-вот рванут вперед.

Но никто не нападал. Чернокожий боец поднял руки, показывая, что в них ничего нет и шагнул к навстречу. Затем повернулся боком и задрал рукав своей футболки. Скрещенный топор и плеть, обвитые цепью. Муту смотрел на точно такое же клеймо, какое носил с пятнадцати лет.

– Тигры – вперед! – засмеялся парень.

Только сейчас до Муту дошло, что все это время парень говорил с ним на его родном диалекте.

***

Они сидели на крохотной кухне втроем. Пили чай. Земляка Муту звали Жаби, его напарником был марокканец по имени Хайдар. Смотрел он недобро, но вслух ничего не говорил. Зато Жаби не скрывал радости от встречи с соплеменником и рот не закрывал.

– Давно ты здесь? – допытывался он, после того как выяснил, как Муту добирался в Испанию и из какой деревни он родом.

– Год уже, – из-за недосыпа мозги соображали плохо, и пришлось вспоминать, какой сейчас месяц.

– Вот черт, как же мы раньше не встретились? – искренне огорчился Жаби, – А я уже почти три года тут. Мне повезло, сразу к Аруджу попал, вот этот бычара меня привел! – он хлопнул напарника по плечу, и тот едва не разлил остывший чай.

Все это время разговор шел на берберском, и Хайдар зевал и клевал носом. Удар приятеля разбудил его. Он поднялся, попрощался на арабском и ушел. А вот Жаби никуда уходить не собирался.

Муту понял, что в кровать попадет не скоро. Вздохнул, подпер щеку ладонью и стал слушать россказни Жаби.

Тот оказался на два года младше, а в бригаду Берберских Тигров он попал, как и Муту, в пятнадцать лет. После лагеря подготовки успел повоевать, пока не схлопотал пулю в плечо. Повалялся в госпитале, многого насмотрелся. К тому времени Жаби уже стукнуло двадцать лет.

– Гляди, – он задрал футболку, показывая рану, – несколько сантиметров в сторону и все, закопали бы и имя не спросили! А госпиталь! – вспоминая прошлое, парень разошелся, его взгляд горел, – Там раненых раз, два и обчелся! Все больше больные да инфекционные всякие. И дохли, как мухи, каждый день! Но ты же знаешь, на войне быстро умнеешь. Я сгреб все деньги, что оставались, и доктору отнес. Так мне хоть уколы ставили. Ну а как только рана затянулась, я сразу и дернул оттуда! Правда перед этим заглянул ночью к своему докторюге. Все вернул, еще и с процентами, – он усмехнулся, – Хватило рассчитаться с контрабандистами!

Жаби встал, налил в чайник воды и включил газ.

– Добрался до деревни, и ты думаешь, что я там увидел? Пока я воевал в долине, наш вождь грабил похлеще правительства! Долбанные мародёры!

– Знаю, – тихо сказал Муту.

Жаби вылил остывший чай в раковину, помыл кружки. Видно немного успокоился, потому что продолжил уже спокойней.

– Помнишь этого жирного урода, Короля долины Ясан–Ани? Король Долины хренов!

Жаби выпятил живот и, подражая тому, проговорил: «Тигры, вы мои лучшие солдаты! Вся добыча с поля боя – ваша!»

Он швырнул на стол полотенце, которым вытирал руки.

– Да чем можно поживиться у этих голодранцев, которых нанимает правительство?

Видя, что парень вновь стал заводиться, Муту сменил тему.

– Как ты попал к здешнему царьку, ну, к Аруджу?

– Он требует, чтобы его называли «вождь», – Жаби улыбнулся. – Как-то само вышло, такие, как мы с тобой, всегда нужны. Ты видел, как местные дерутся? Еще та умора! Кричат, руками размахивают, и никто никого не бьет!

Затем улыбки исчезла с лица парня, и он уже с сожалением продолжил:

– Прости, это же я к Аруджу твоего приятеля привел. Гаджи тоже из долины, земляк вроде как, – он помолчал, – а теперь мне и самому от него покоя нет. Знаешь, вождь совсем не дурак, но нравится ему окружать себя лизоблюдами.

Задребезжала крышка на чайнике, из носика стал подниматься пар. Муту выключил газ и принялся заваривать чай. В кухню заглянул Саид.

– Садись Муту, я сам все сделаю, – он достал чистые кружки, – кушать хотите?

– Нет, спасибо, – отказались Муту и Жаби.

Саид по-хозяйски разобрался с чаем, затем достал пачку печенья, ссыпал в блюдце и поставил на стол.

– Вы тут потише, нам на работу скоро, – попросил он, – хотелось поспать хоть немного, и так ночь вон какая вышла.

Саид ушел. Его шаги стихли и Муту решился спросить.

– Жаби, ты много встречал белых, говорящих на нашем диалекте?

Тот задумался.

– Инструктор у нас был, Жан. Француз вроде. Ближний бой, холодное оружие. Говорил хорошо, но акцент… – Жаби потер висок – Тот еще ублюдок. Слышал, он зарезал новобранца прямо перед строем. Тот вроде хохмил, когда Жан показывал, как с ножом обращаться. Да ты этого француза должен знать, он давно прислуживает Королю Долины.

Муту кивнул.

– Этого помню. Был я там, когда он парню в горло нож всадил. Мы даже сразу не поняли, что произошло. – Муту подул на горячий чай, – и труп запретил убирать, пока занятие не закончилось. Еще час нам что-то рассказывал. А я уже и не слышал ничего, стоял и смотрел на мертвого парня.

Они посидели пару минут молча. Муту глянул в окно. На улице уже серело, еще час и рассветет.

– А остался еще в охране у Ясан-Ани такой, лысый крепыш, с глазами маленькими, как у свиньи? Немец, вроде, – спросил он.

– Феликс-Палач, что ли? Командует охраной. Никогда не слышал, чтобы он говорил по-нашему, – Жаби пожал плечами.

– Еще как говорит, – процедил Муту.

– Ну, выходит знаю двоих. А почему ты спросил, дружище?

Муту замялся на секунду, думая, стоит ли говорить.

– Вчера в парке нарвался на одного такого.

В воздухе повисла тишина.

– Здесь, в городе? – голос Жаби стал глухим, – и хорошо балакал на нашем наречии?

– Не хуже, чем мой дедушка, – Муту безостановочно размешивал ложечкой чай, будто стоило ему остановиться, и на поверхности возникнет силуэт Эль Горро, – я пока лицо не увидел, был уверен, что он с долины.

– И что?

– Работу мне предложил.

– А ты?

– А что я? – Муту отодвинул кружку и встал. – Поздно уже, поспать надо.

Жаби тоже поднялся.

– Знаешь, что я тебе скажу, дружище? Держись от него подальше!