Последний Паладин. Том 11

Глава 16

Никита Никитич Горемыка сидел в своем броневике и размышлял правильно ли он поступил.

Информация, которую он собрал и передал Маркусу была конфиденциальной. Нет, не так. Она была КОНФИДЕНЦИАЛЬНОЙ! С большой буквы «К». Во времена Императора за разглашение подобных тайн Дворца казнили бы не задумываясь.

Но, во-первых, времена Императора прошли триста двадцать три года назад. А во-вторых, по какой-то причине, Горемыка был уверен, что встреть Император Борис III Маркуса в свое время, то открыл бы ему доступ и не к таким тайнам.

Никита Никитич Горемыка не мог рационально объяснить почему это происходит.

Дело в его харизме?

Уверенности?

Или в иррациональном чувстве спокойствия, которое само появляется когда смотришь на Маркуса?

Даже исток этого чувства Наместник не мог самому себе объяснить. Это была не магия. Не стихия. Не внушение, нет. Просто, глядя на этого человека, казалось, что все будет хорошо. Что все находится под контролем. И даже если все вокруг горит в адском пламени, почему-то кажется, что так и нужно.

Опасное чувство. Ведь без колоссального уровня доверия к такому человеку легко потеряться и сбиться с пути.

Однако Маркусу Горемыка верил. По крайней мере, тот еще ни разу не давал повода этого не делать, в отличие от подавляющего большинства высокопоставленных людей, которых за свою не самую короткую жизнь Горемыка успел повстречать немало. Особенно аристократов.

Впрочем, Маркуса полковник аристократом и не воспринимал. Для него это все еще был странный, самоуверенный наглец, что заявился к нему в кабинет за коммуникатором несколько недель назад. И что самое забавное, Маркусу было совершенно наплевать, что пусть и Наместник, но по факту простолюдин, так общается с целым Князем Великого Клана.

От несоответствия образа Маркуса с вышеназванным титулом полковнику стало смешно, и он с улыбкой покачал головой.

И ведь ладно он сам ведет себя так, так еще и на других влияет подобным образом!

С этими мыслями Горемыка бросил взгляд на разложенные перед ним личные дела пяти крайне необычных людей. Дела, среди которых была действующая Княгиня Клана Природы. По высоте своего положения, титулу и всем аристократическим законам, Виктория Луговская должна сейчас находиться в столице, а не бегать по передовой с кинжалами наперевес, и уж точно она не должна лежать в военном лазарете простолюдинов! Причем она пришла сюда по своей воле! Одна! Без кортежа! Без сопровождения! Без гвардии! Словно не Княгиня, а… Горемыка даже слов подобрать не мог, как кто. Но он точно знал, что без влияния Маркуса Виктории бы тут точно не было!

А Максим Яркий? Силу этого талантливого одаренного Наместник лицезрел воочию. И даже когда этот совсем молодой мальчишка с одного удара уничтожил портальную тварь «В+»-класса с иммунитетом к Молнии, Горемыке показалось, что это была не вся его сила. Нет. Полковник с высоты своего опыта обращения с Рекрутами, которых через него прошли тысячи, был абсолютно уверен, что Максим Яркий по какой-то причине скрывает свою истинную силу. О талантах этого парнишки давно ходили разные слухи. В основном из-за постоянного нахождения рядом с ним астральной девицы по имени Диана. Многих удивляло, что подобная уникальная помощница есть у него, но нет у Князя Молнии. На этот счет в высших кругах ходили разные мнения, главным из которых считалось, что Максим просто смазливый ставленник Князя Молнии, через которого тот поддерживает связь с Кланом Астрала, своими негласными союзниками. Это косвенно подтверждали и действия самого Максима Яркого, который игнорировал политику и всегда находился в стороне от столичных интриг и политических интересов. Однако последнее время Максим стал играть куда более заметную роль в Клане, перестал отсиживаться в тени, а своим поведением и успехами затмил самого Князя Молнии. И, вот сюрприз, эта кардинальная перемена в его поведении совпала с появлением в столице Маркуса. День в день!

Последним в списке «золотой» троицы благородных, шел Альберт Чугунский. Действующий Ратник Империи, которого не без причины называют одним из сильнейших. Горемыка лично обучал его, когда тот еще был зеленым новобранцем, но из-за своего буйного нрава, развивающийся по молодости семимильными шагами Альберт, быстро уперся в свой потолок. И пусть потолок этот куда выше, чем другие одаренные могут взять даже в мечтах, Горемыка видел, что, с таким безбашенным подходом и дурным характером, Альберт рискует прожить весьма короткую жизнь и никогда не преодолеть тот потолок, в который уперся. Отчасти Альберту удалось преодолеть свои недостатки за пять лет службы телохранителем принцессы Виктории, но по-настоящему он раскрылся, когда попал под крыло Маркусу. Альберт Чугунский, которого знал Горемыка раньше, и Альберт Чугунский сейчас, это словно совершенно разные люди. Он стал собран, спокоен, предан и стал думать перед тем, как делать, что поднимало его и так немалый потенциал до невероятных высот.

Четвертым членом этого чудного отряда был безымянный, более известный в узких кругах как «ужас теней». Этот непревзойденный убийца теневого квартала находится в официальном розыске во всех соседних государствах, да и внутри Империи бы тоже находился, не покрывай его дела Клан Света, чьи задания, по слухам, тот и исполнял. Но это было раньше. Теперь этот матерый убийца служит простым водителем у Маркуса, и судя по тому, что успел узнать Горемыка, делает это с удовольствием, воспользовавшись шансом на искупление.

Пролистав эти дела еще раз, Горемыка тяжело вздохнул, сложил их воедино и его взгляд скользнул на последнюю, пятую папку. Папку, в которой было личное дело Маркуса. Искры огня вспыхнули на короткий миг, спустя который от пяти существующих лишь в единственном экземпляре папок остался лишь пепел.

Стряхнув его, полковник нажал на кнопку селектора.

— Что делаем? — раздался голос его заместителя.

— Продолжайте наблюдение. Деликатно, без лишнего давления. Если объектам потребуется какая-либо помощь, оказать без вхождения в контакт. Помочь получить им все необходимое. Безвозмездно и тихо, — дал приказ Горемыка.

— Уверены? Они и сами вроде как способны за себя постоять, — уточнил голос помощника.

— Может и способны, но если мы можем хоть как-то облегчить им работу здесь и помочь, мы обязаны это сделать. Документально ничего не фиксировать, все отчеты лично мне. Выполнять.

— Есть!

— Вот и хорошо, — отпустив кнопку селектора, произнес вслух Горемыка, и со спокойной душой дал водителю приказ покинуть Форт-Хелл.

В лазарете Ганс оторвался по полной. Найдя Альберта, тот высказал ему все, что накипело. Ганс кричал, Ганс ругался, Ганс злился и ворчал. И несмотря на то, что Альберт все это время молча лежал на больничной койке и мерно посапывал, Гансу стало легче, когда он смог, наконец, выговориться.

Изначально он планировал вывалить все накопившиеся претензии на Маркуса.

Как лидер — лидеру.

Даже специально подвыпил для храбрости и целых два дня копил эмоции и ярость, чтобы все выплеснуть, однако, когда встреча с Маркусом произошла, план провалился. Возможностей было масса, но Ганс не воспользовался ни одной из них. По какой-то причине, рядом с этим странным одаренным не хотелось жаловаться и уж точно не хотелось на него кричать.

Эмоции, которые вызывал Маркус, было сложно описать. Но если попробовать, то это странная помесь из страха, спокойствия и… уважения?

Нет, скорее даже подчинения.

Стоило заглянуть в его обманчиво спокойные глаза, как помимо воли хотелось преклонить колено. И не потому, что Маркус аристократ или Князь, вовсе нет. Все дело в силе, что таилась у него глубоко внутри. Обывателям ее было практически не видно за беззаботным лицом, улыбкой и человеческим лицом Маркуса, но стоило всмотреться чуть глубже, и на тебя словно смотрела сама бездна. Безграничная подчиняющая Тьма, что вселяла ужас и отчаяние даже в такого опытного Ратника как Ганс, который на своем веку повидал немало, в том числе в Порталах «S»-класса.

Альберт же в этом плане был идеальным «собеседником». Его глаза не только не содержали этой дикой пугающей силы, они вообще были закрыты. И оставались такими, чтобы бы Ганс ни говорил, или ни делал.

А пытался делать он всякое.

Он обливал Альберта водой, рисовал чернилами ему по доспеху, накрасил ему ресницы, обвел забрало взятой у медсестер помадой и исполнил еще десятка два шалостей, ни одна из которых не пробудила здоровяка ни на процент. Восприняв это как вызов, Ганс даже позвонил Ульху, и по видеосвязи хотел на камеру снять шлем с Альберта, но вовремя остановился, поняв, что это уже перебор.

Хотя Альберт даже от попыток снять его шлем не проснулся. А ведь когда-то они едва не сдохли в Портале «А+»-класса, попав в окружение лавовых кабанов. Тогда Альберт даже в отключке и находясь при смерти бил каждого, кто пытался касаться его шлема.

Это работало как рефлекс, да и его бессознательные удары были чуть ли не мощнее, чем Берти наносил, будучи в сознании. Собственно этот рефлекс и спас жизнь отряду, который выбрался оттуда в итоге без потерь. Ганс с Ульхом просто взяли Альберта под руки, как марионетку, и подставляли его шлем под клыки кабанов, которых тот убивал с одного удара, даже не приходя в сознание.

— Эх, хорошие были времена, — ностальгически протянул Ганс и окинул лежащего перед ним на койке здоровяка обиженным взглядом, — а теперь даже на веселуху не позвал, засранец жестяной. И что же с тобой там произошло? — вздохнул тот, уже в десятый раз прощупав пульс Альберта, чтобы убедиться, что он не помер.

После чего Ганс перевел взгляд на еще двух лежащих тут пациентов, которые выглядели ничуть не лучше. Это была девушка, в которой он легко узнал Викторию. И незнакомый ему лысый чувак. Доктора сказали у них всех просто истощение, и их велено не трогать, но Ганс то видел, что в них сейчас находится так много дикой стихийной энергии, что их тела в попытке это все переварить буквально борются за жизнь.

И только проведя в палате час, Ганс смог самолично убедиться в том, что доза стихии у них хоть и гигантская, но не смертельная. Словно кто-то смог точно рассчитать для каждого точную дозу вплоть до каждой лишней крупицы энергии.

Поняв, что до утра тут ловить нечего, Ганс принес к каждой из коек бутылку холодной целебной воды. В том числе оставил бутылку у четвертой койки, единственной в общей палате, которая пустовала.

— Удивительно, что нашелся тот, кто оклемался раньше, чем ты, здоровяк, — напоследок хлопнул Ганс по разукрашенному маркером доспеху старого друга и, оставив на его тумбе записку, ушел.

Молодой блондин в белой больничной одежде сидел на крыше и смотрел на закатное небо. Сегодня оно было особенно красивым, и Максим искренне наслаждался видом, несмотря на довольно паршивое самочувствие.

Голова кружилась, взгляд с трудом фокусировался, все мышцы ломило, а внутренности словно перекручивало в мясорубке. Боль била в мозг дикой пульсацией, но вот сознание при всем при этом было ясным, и с тех пор, как Максим проснулся в палате, сна не было ни в одном глазу.

Конечно, можно было «усыпить» себя принудительно легким стихийным воздействием и переждать разрывающую тело агонию, но Макс никогда в своей жизни не выбирал легкие пути. Хотя, его невеста бы с этим, разумеется, не согласилась.

Так или иначе, блондин сидел на крыше лазарета, привалившись спиной к холодному ограждению, и с наслаждением вдыхал морозный воздух, от которого становилось чуточку легче.

— Было близко, — прошептал самому себе Макс и, выставив трясущуюся руку перед собой, со смешком покачал головой.

Парень понимал, что на этот раз перестарался и был в шаге от того, чтобы спалиться. Как минимум пару раз Макс точно чуть не выпустил свою реальную силу, чтобы выжить, но сдержался.

— Диана меня точно прикончит, — прикрыв глаза, прошептал блондин, вспомнив, что несмотря на все старания, один раз он все-таки не смог сдержаться.

Октавии удалось вывести его из себя. Ненадолго, но Макс потерял над собой контроль. Держать себя в руках при виде черноволосой суки, которая убила Аглаю оказалось куда сложнее, чем он себе представлял.

Более того, эта тварь назвала его по фамилии. По настоящей фамилии его предка! А значит, она знает.

— Похоже моя тайна, уже не такая уж и тайна, да, Первая? — вновь открыв свои голубые глаза, с легкой улыбкой произнес Макс.

От мыслей об Аглае, тело парня вновь тряхнуло волной подавленной ярости, а кулаки непроизвольно сжались. Только сейчас Максим понял, что все это время напрасно злился на Аглаю. Пусть он об этом никому не говорил, но блондин думал, что его подруга дала слабину. Расслабилась перед лицом дочери, и позволила той себя убить по собственной ошибке. Однако, встретив Октавию лично, он понял, что ошибался.

Понял, что Октавия опасна. Крайне опасна.

От мыслей об этой суке парень вновь начал закипать и смачно ударил себя по щекам, после чего пустил по телу заряд молнии, чтобы успокоиться. Это помогло отринуть лишние мысли и, взяв себя под контроль, Максим прислушался к своему телу.

Несмотря на отвратительное самочувствие, прогресс был, и регенерация работала на полную катушку, буквально забивая весь доступный поток «Пути Небес». Выйдя под открытое небо, Максим усилил его действие на пять процентов и постепенно ему становилось чуточку полегче.

И только сейчас он понял, что без своего Пути скорее всего бы подох, а значит Маркус точно это заметил. Не мог не заметить.

И едва парнишка об этом подумал, как со стороны двери, что вела на крышу, раздался стук.

Несколькими минутами ранее.

Я шел по лестнице и размышлял. Размышлял о сказке, которую мне рассказала Камилла. Сказке об Императоре и верной ему пятерке Воинов, что сражались с чудовищами Единым кулаком.

Члены Пятерки дополняли друг друга и их эффективность на поле боя была настолько невероятна, что их боготворили. А когда их стало шестеро, а потом и семеро, даже самые страшные чудовища начали бояться за свою жизнь.

Семерка Воинов и по отдельности были выдающимися героями, а вместе являлись абсолютной силой, не знающей поражений.

Но самым тяжелым испытанием на их пути стала «кровавая ночь», в которую земли их Империи заполонили полчища тварей. В этот страшный бой их повел сам Император и пал вместе с миллионами людей и двумя Воинами, но чудовища были побеждены и отброшены.

А когда пятеро оставшихся Воинов вернулись домой, то обнаружили, что все их семьи и близкие были убиты людьми, которых они защищали. В порыве ярости, Воины отправились мстить, и так разразилась столетняя гражданская война, что поглотила собой всю Империю.

Война, результатом которой героев нарекли предателями и уничтожили, а их имена прокляли и предали вечному забвению.

«Но покуда есть те, кто помнит эту сказку, могут быть живы и те, о ком она сложена» — это было последним, что с невинной улыбкой произнесла Камилла, перед тем как уйти.

Лестница, по которой я поднимался, закончилась стальной дверью, из-под которой с крыши завывал морозный ветер. Остановившись перед ней лишь на мгновение, я тактично покашлял и постучал.

— Входи, — раздался знакомый голос Макса.

И таким серьезным я его еще никогда не слышал.