Праведники

ГЛАВА 13

Пятница, 14:14, Бруклин

— Они блефуют.

— Папа, ты говоришь это уже в третий раз — что от этого меняется? Лучше скажи, что мне теперь делать? Что?! Может быть, все-таки предложить им деньги? Скажи хоть что-нибудь дельное, я прошу тебя!

— Уилл, не кричи. Извини, но я снова вынужден повторить: успокойся, не паникуй! Если мы хотим вернуть Бет, нам необходимо сохранять ясный рассудок.

— Если?! — задохнулся Уилл.

Отец только развел руками и тяжело вздохнул. Они сидели в квартире Уилла и Бет. Следов взлома, кстати, не было обнаружено. Все вещи лежали на своих обычных местах. Квартира выглядела точно так же, как когда он уезжал в командировку. И только атмосфера в ней неуловимо переменилась. В ней ощущалась пустота. Вакуум.

— Давай еще раз уточним, что нам известно. Нам известно, что их единственное требование на настоящий момент — не сообщать о похищении в полицию. Так. Нам также известно, что деньги им не нужны. С другой стороны, если им не нужны деньги, какова цель похищения Бет? Я не могу представить себе никакой иной цели, Уилл. Вывод: они блефуют. Деньги им нужны, и вопрос лишь в сумме. Рано или поздно они ее озвучат. Теперь. Они связались с тобой по электронной почте. Кто может знать адрес твоего личного почтового ящика?

— Ты смеешься надо мной? Я служу не в ФБР, а в «Нью-Йорк таймс». Мой адрес известен всем! Всем! А тем, кому он неизвестен, не составит никакого труда его узнать!

Зазвонил телефон. Уилл рывком выдернул аппарат из кармана брюк и стал лихорадочно нажимать на кнопку приема вызова. Звонки продолжались. Бросив на чертыхающегося сына хладнокровный взгляд, отец достал свой мобильный и принял звонок.

— А ничего не надо делать, — понизив голос, произнес он в трубку и вышел в другую комнату.

Уилл проводил его неприязненным взглядом. Он понял, что на помощь отца рассчитывать вряд ли приходится. То, что он предлагал, никуда не вело… А что, собственно, он предлагал? Успокоиться и ждать! И что? Уилл не мог успокоиться. Не мог он и ждать. Он вновь пожалел о том, что рядом нет матери. Впервые за долгое-долгое время он по-настоящему соскучился по ней. Женитьба на Бет отдалила их друг от друга, но сейчас, оставшись один, он вновь вспомнил о ней.

В Англии они всегда были вместе. Их объединяло, как он теперь понимал, чувство одиночества. У матери не было мужа, у Уилла не было отца. Мама всегда говорила, что отец их бросил. Просто бросил на произвол судьбы. Существовали, впрочем, и другие версии, исходившие из иных источников. Но Уилл так и не знал наверняка, что же в действительности произошло между родителями.

Согласно одной из альтернативных версий, Монро-старший в какой-то момент встал перед дилеммой; семья или карьера. И выбрал последнюю. Необходимость работать от зари до зари разрушила непрочный еще тогда брачный союз. По другой версии, мать Уилла не представляла себе жизни вне Англии, а Монро-старший отказался покинуть Америку. Бабушка Уилла по матери, седовласая гэмпширская леди с суровым лицом, напугавшим мальчика до полусмерти в их самую первую встречу, туманно намекала на то, что всему виной была некая «другая страсть» отца. Когда же Уилл подрос и потребовал подробностей, бабушка только отмахнулась.

Сам Уилл толком вспомнить ничего не мог. Ему не исполнилось и семи лет, когда отец и мать стали жить порознь. Он смутно помнил лишь сцены нескольких последних ссор. Как-то разъяренный отец выбежал из дома, едва не сорвав дверь с петель. В другой раз маленький Уилл застал маму в ванной, где она приводила себя в порядок после особенно бурной семейной сцены — красная, заплаканная, с сорванным от крика голосом. А однажды Уилл проснулся среди ночи и услышал из соседней комнаты приглушенный и умоляющий голос отца, который говорил: «Я просто хочу иметь право делать то, что считаю нужным!» Уилл тогда вскочил с постели и на цыпочках приблизился к приотворенной двери своей спальни. И в тот самый момент родители перестали говорить шепотом и перешли на свой обычный крик. Причем у матери было классическое английское произношение, а у отца — американское, Тогда Уилл подумал, что его родители не могут любить друг друга именно из-за этого — у них разный акцент.

А потом они с матерью уехали в Англию. Уиллу она ничего не объяснила. И он чувствовал, что лучше ее не расспрашивать, иначе мама заведется и снова начнет кричать и плакать. Уиллу не хотелось видеть ее в таком состоянии. В Англии они почти не говорили об отце. Лишь иногда мать вдруг сообщала сыну, что Монро-старший «стал совсем другим человеком, абсолютно другим». Однажды на Рождество маму прорвало. Уиллу тогда было уже тринадцать, но он довольно смутно помнил, о чем она говорила. Память сохранила лишь одну реплику матери: «Это он во всем виноват!» Из контекста явствовало, что речь идет не об отце, а о некоем другом человеке. Уилл так и не рискнул спросить тогда, кто этот «он». Праздничный ужин закончился тем, что мама впала в истерику и ушла бродить по ночным улицам. На следующее утро она стала прежней. Уилл поклялся себе тогда, что никогда — ни словом, ни намеком — не будет при ней вспоминать отца.

А когда, окончив Оксфорд, он уехал в Штаты, мамины родственники, и в особенности бабушка, с ходу заключили, что Уилл «предпочел» отныне жить с отцом. Кто-то еще предположил, что он, напротив, хочет отыскать способ помирить своих родителей. Сам Уилл тешил себя иллюзией, что это путешествие откроет ему наконец глаза на реальную причину давнего развода отца с матерью.

Но этого не случилось. Сейчас ему известно об этом ничуть не больше, чем тогда, когда он двадцатидвухлетним юношей ступил на американскую землю. Бесспорно, теперь Уилл знал своего отца гораздо лучше и даже в некотором смысле сблизился с ним. Он уважал отца, добившегося высокого положения и слывшего человеком с безупречной репутацией, но главная семейная тайна Уиллу так и не открылась. Пару раз, теплыми летними вечерами потягивая вино на открытой веранде отцовского дома в Саг-Харборе, они возвращались к геме развода, но лишь вскользь… Отец не рассказывал Уиллу ничего такого, чего бы тот уже не знал со слов матери.

— А может, никакой тайны и нет? — предположила как-то Бет.

Это было как раз в одну из тех летних ночей. Были выходные, и они гостили в отцовском доме. Уилл приехал с Бет, а отец встречал их со своей «коллегой» Линдой. Когда Уилл поднялся с веранды в их спальню, Бет лежала в постели и читала при тусклом желтом свете ночника. Уилл рассказал ей об очередном разговоре с отцом.

— В каком смысле — нет?

— В прямом. Просто встретились два человека и поженились, а спустя некоторое время поняли, что не подходят друг другу. Не сошлись характерами. Вот и вся тайна. Так бывает, и даже очень часто.

— А откуда же все эти истерики у матери? И эти туманные намеки бабушки?

— Они просто пытаются придумать серьезную причину. Убедительную. Может, им даже удобнее было думать, что он ушел не просто так, а что его увела другая женщина… Это дает им хороший повод поминать его недобрым словом и жаловаться на него знакомым.

— Бабушка говорила о некоей «другой страсти». Вовсе не обязательно, что она при этом имела в виду женщину. Мало ли какие страсти могут быть у человека.

— Ну хорошо, пусть не женщина. Это не важно. Важно, что должна быть причина. Она должна быть серьезной, даже драматичной. А если ее не изобрести, то останется голая и унылая правда: он просто взял и ушел.

Тогда Бет еще не была его женой. Но они уже жили вместе. Уилл посещал журналистские курсы при Колумбийском университете, а Бет проходила интернатуру в Нью-Йоркском пресвитерианском госпитале. Они познакомились в парке в один из выходных дней. И в тот же вечер он оставил ей то памятное приглашение на автоответчике.

Первые месяцы их знакомства казались теперь Уиллу одним длинным и ярким праздником. Он знал, конечно, что память способна проделывать с человеком еще и не такие штуки, но был уверен, что она ему не изменяет. Они познакомились в мае, когда Нью-Йорк утопал в свежей зелени и солнечных лучах. Каждое их свидание дарило радость и предвкушение чего-то большего. Они тогда много фотографировались, и на этих снимках их лица светились беззаботным счастьем.

…Уилл очнулся с мечтательной улыбкой. Впервые за последние несколько часов он вспомнил именно о Бет, а не о ее похищении. Впрочем, едва он поймал себя на этом, как весь шок и ужас произошедшего немедленно вернулся. Так, наверно, бывает с человеком, которому снится, что он носится по футбольному полю и забивает гол, а потом он вдруг просыпается… на больничной койке… и вспоминает, что попал в аварию и ему ампутировали ногу…

В комнату вернулся отец. До сознания Уилла не сразу дошло то, о чем он говорил. А он советовал сыну связаться с интернет-провайдером и попытаться навести справки о похитителях, общавшихся с ним по электронной почте. Уилл только поморщился в ответ. Нет-нет, этого делать нельзя. Любая попытка получить информацию у провайдера неизбежно обернется уведомлением полиции.

— Папа, мне нужно отдохнуть, — вдруг произнес Уилл и мягко стал подталкивать отца к выходу. — И побыть одному. Сейчас же.

— Уилл, все это понятно, но я не думаю, что ты можешь сейчас позволить себе отдыхать. Каждая минута дорога, как ты не…

Монро-старший вдруг запнулся, увидев в глазах сына, что тот уже принял решение и больше не собирается тратить время на разговоры. Он вздохнул, развел руками и вышел.

Когда за отцом закрылась дверь, Уилл вернулся к креслу, сел и неподвижным взглядом уставился на собственные ноги. Так он просидел около минуты, а потом понял, что больше ждать нельзя, пора действовать.

К тому времени он уже знал, к кому обратиться.