Праведники

ГЛАВА 8

Среда, 15:13, штат Вашингтон

Перелет был недолгим, но малоприятным. Самолет немилосердно трясло, и Уиллу оставалось лишь благодарить Бога за то, что тот надоумил его отказаться от ленча перед вылетом. Зато поездка на машине из Спокана почти вернула ему хорошее расположение духа. Горы по обеим сторонам от дороги были фантастически красивы. Каждую из вершин венчала аккуратная снежная шапка, делая ее похожей на ванильный кекс. Лес, подступавший к самой обочине, был прямым, ровным и таким густым, что сквозь кроны почти не проглядывало солнце.

Он ехал на восток — передвигаясь по краешку гигантского перста, указующего в сторону Канады, — и вскоре пересек административную границу с Айдахо. Позади остался Керр-д’Ален — услышав это название, — многие жители Юга представляли себе какой-нибудь живописный горнолыжный курорт в швейцарских Альпах. На самом деле это была негласная столица анархистского движения «Арийские нации», Уилл как-то видел в еженедельном приложении к «Нью-Йорк таймс» фотографии, сделанные в этом городишке. Бритые затылки, черная униформа с квазинацистскими нашивками, табличка «Только для белых» на въезде. Пожалуй, здесь можно было найти то, что понравилось бы начальству. Но у Уилла был другой план.

Его путь лежал в западную часть Монтаны. Дороги здесь были плохие, но Уилл этого будто не замечал. Он обожал путешествовать по Америке на колесах. Ему нравилось рассматривать рекламные щиты, установленные посреди пустыни и предлагавшие посетить мебельный магазин, который находился на расстоянии сорока — пятидесяти миль. Еще ему нравилось читать забавные наклейки на бамперах проезжавших мимо машин — одни призывали верить в Христа, другие — держаться подальше от политики, попадались даже и такие: «Перед тобой настоящий жеребец, малышка! Посигналь — и мы найдем о чем поболтать!»

Он предварительно договорился по телефону о встрече с Бобом Хиллом. Тот — полностью подтверждая карикатурный образ «бдительного милиционера» — потребовал от Уилла захватить с собой удостоверение личности, а для начала продиктовать номер карточки социального страхования.

— А иначе как я узнаю, что ты — это действительно ты, а не какой-нибудь переодетый федерал?

Уилл задумчиво смотрел на дорогу, пытаясь понять, какая реакция будет у Боба, когда он наведет справки о визитере. Во-первых, он узнает, что Уилл не американец, а англичанин. Ну что ж, это его не огорчит. Американцы традиционно недолюбливают европейцев, но на жителей Британских островов это не распространяется. Англичане считаются как бы предками американцев, и поэтому им можно доверять. Скорее всего Боб узнает и то, что отец Уилла — федеральный судья. Вот это уже хуже. «Милиционеры» терпеть не могли любых представителей органов государственной власти. Но, на счастье Уилла, судей они презирали меньше, чем всех остальных. Некоторые из них даже были «защитниками свободы», вставая на пути зарвавшихся политиканов и нарушая их планы тотального порабощения населения США. Но тут уж как карта ляжет… Если Боб копнет чуть глубже, он легко отыщет в послужном списке Уильяма Монро-старшего такие вещи, которые ему вряд ли понравятся. Оставалось лишь надеяться, что он не станет играть в следователя контрразведки…

Так, что еще? Родители в разводе. Это нехорошо. Это его может обозлить. «Милиционеры», прямо скажем, мало походили на консервативных католиков, осуждавших разводы, но поддерживали некоторые идеи последних, во всяком случае, свято чтили семейные узы.

От этих размышлений Уилла отвлек дорожный знаке надписью: «Добро пожаловать в Ноксон! Население — 230 человек». Он сверился со своей шпаргалкой, составленной со слов Боба. Так, теперь ему нужно было свернуть налево у заправки и ехать по грунтовой дороге. Машину сильно раскачивало на ухабах…

«Ну ничего, они мне за это заплатят…» — подумал Уилл.

Вскоре впереди показалась деревянная калитка. Таблички с номером дома, конечно же, нигде не было видно. Да и самого дома, если уж на то пошло. Уилл собрался было набрать номер Боба, как они договаривались, но вдруг увидел его самого, приближавшегося к машине, и вышел ему навстречу. Хилл оказался пожилым джентльменом в линялых джинсах, высоких ковбойских сапогах и стареньком, затертом до белизны кожаном пиджачке. Лицо его казалось крайне суровым. На нем не было и тени гостеприимной улыбки.

— Боб Хилл? Я Уилл Монро.

— Ну как, быстро добрался?

Уилл тут же поблагодарил Боба за то, что он так подробно описал ему дорогу. Он откровенно льстил старику, пытаясь растопить лед в его глазах. Боб только неопределенно хмыкнул в ответ, провел Уилла за калитку и, кивнув ему, направился в сторону лесной опушки. Вскоре показался дом. Точнее, хижина, весьма искусно укрытая еловыми ветвями со всех сторон и особенно сверху, чтобы ее нельзя было увидеть с вертолета. В узком оконце тускло желтел свет.

Боб долго выбирал подходящий ключ из толстой связки, болтавшейся у него на поясе. Наконец они переступили порог скромного жилища.

— Вот там кресло. Садись, располагайся. Я тебе сейчас кое-чего покажу!

Уилл быстро огляделся по сторонам. На одной из стен висела смятая жестяная табличка с каким-то гербом. Он присмотрелся: ага, «Милиция Монтаны». Справа и слева от нее тянулись фотографии под стеклом и в рамках. На одной из них был изображен хозяин, державший за рога голову оленя. На металлических стеллажах теснились пачки брошюр. Уилл прочитал один из заголовков: «Новый мировой порядок. Операция „Захват“».

— Возьми себе, почитай.

Уилл резко обернулся. Боб Хилл стоял прямо у него за спиной. Бывший морской пехотинец, ветеран Вьетнама, — разумеется, ему не составило бы никакого труда подкрасться неслышно к любому штатскому вроде Уилла.

— Пожалуй… Спасибо… — неуверенно произнес Уилл.

— Говорю, бери. Это я сам написал. Кстати, в соавторстве с покойным Бакстером.

— Так он, выходит, и впрямь был активистом вашего… э-э… движения?

— Я же говорил тебе во время нашего телефонного разговора: он был истинным патриотом. Готовым пойти на все ради защиты свободы нации, даже если сама оболваненная нация и не просила его об этом.

— Оболваненная?

— А как же! Голливуд и политиканы задурили народу голову. Народ не понимает, что его свобода под угрозой!

— И мистер Бакстер, стало быть, готов был защищать эту свободу… любыми средствами?

— Всеми, которые казались ему необходимыми и достаточными, Монро. Ты знаешь, кому принадлежит этот афоризм? Или ты еще слишком молод?

— Боюсь, я еще слишком молод, но мне известно, что так говорили «Черные пантеры»[5].

— Молодец, верно. И если этот афоризм помогал им в борьбе с «белой державой», то нам он поможет в борьбе за нашу свободу.

— Каким образом вы собираетесь бороться? Вы уповаете на силу оружия?

— Давай-ка не будем забегать вперед. У тебя много вопросов. Но у меня на каждый есть ответы. Торопиться нам некуда, мы все обсудим по порядку. Но для начала я хотел бы показать тебе одну штуку. Надеюсь, высоколобых ребят из «Нью-Йорк таймс» она заинтересует.

Хилл уже сидел на шаткой раскладной табуретке перед низеньким металлическим столом, который вполне уместно смотрелся бы в какой-нибудь армейской палатке. Порывшись в бумагах, он извлек два листочка, скрепленных между собой, и передал их Уиллу.

Тот машинально взял документы и тупо уставился в них. Лишь спустя несколько секунд до него дошло, что перед его глазами — медицинское заключение о вскрытии трупа Бакстера.

— Получил сегодня утром из Мизулы.

— А что тут?

— Сам прочтешь, пусть это станет для тебя сюрпризом.

Уилл пробежал глазами рукописные строчки. Это был первый подобный документ, который он видел в своей жизни. Уилла всегда бесила абракадабра, на которой общались между собой врачи и фармацевты. Все слова вроде знакомы, но до смысла докопаться практически невозможно.

Уилл вздохнул и наконец сел в предложенное ему кресло. Лишь с пятого прочтения до него понемногу стало доходить, что было написано в первых двух абзацах. Патологоанатом сообщал в своем свидетельстве, что покойный был застрелен, что пули вызвали обильное внутреннее кровотечение и разворотили Бакстеру кишки. Внизу, в графе «Прочее», имелась скромная приписка: «…на правом бедре обнаружен след от укола, в организме найдены следы сильного анестетика…»

— Его застрелили… — проговорил вслух Уилл. — А еще ему ввели наркоз. Перед тем как застрелить? — Он растерянно посмотрел на Боба. — Довольно странно, не находите?

— Тоже заметил? Ну, читай дальше, и все поймешь.

Уилл снова принялся сосредоточенно читать заключение.

Ну и язык… Да еще написано от руки… Да еще факсовая распечатка…

— Ты переверни страницу! Смотри графу «Видимые повреждения».

— «Повреждения сердца и почек (одной) — незначительные, печени и кишечника — сильные», — прочитал Уилл вслух.

— Ну?

— Что? — непонимающе переспросил тот.

— Как что? Тебя в этой записи ничего не цепляет? Какое-нибудь слово?

Уилл нахмурился и вновь пробежал глазами последнюю запись.

— Одна почка?

— Точно! Правду говорят, стало быть, что в Оксфорд болванов не берут! — воскликнул Хилл, желая показать, что имеет полную информацию о госте, и подмигнул Уиллу. — Ты прав, приятель. Одна почка! Что скажешь? На какие мысли тебя наводит эта запись и еще та, что была раньше? А, Монро? Подумай хорошенько! А впрочем, ладно, я сам тебе скажу.

Уилл с облегчением вздохнул. Манера Боба говорить загадками его уже порядком раздражала.

— Ну так вот, дружище. Что мы знаем? Мы знаем, что Пэту дали наркоз, а потом убили. А когда обнаружили труп, то у него была только одна почка. Ну, теперь понял?

— Убийца удалил у него почку?

— Он не просто удалил у него почку, он убил его именно из-за того, что ему потребовалась его почка! А внешне все было разыграно недурно. Убийство при попытке ограбления. Так, кажется, говорят твои друзья репортеры в криминальной хронике по телевизору? Но это только ширма! Все, что им было нужно от Пэта, — это его почка! И они ее взяли, будь спокоен.

— Но зачем?!

— Господи, Монро, да открой же наконец свои глаза! Ты что, никогда не слышал про эксперименты федерального правительства в области создания биочипов? Ты никогда не слышал про датчики, которые вживляют людям под кожу?

— Зачем правительству вживлять людям датчики под кожу?

— А затем, чтобы следить за каждым их шагом! Между прочим, господин любознательный журналист, есть надежные свидетельства того, что опыты проводятся уже в роддомах на роженицах и младенцах. Хитрая задумка, ничего не скажешь: клеймить отдельных особей в человеческом стаде и следить за ними, начиная с момента их появления на свет и заканчивая моментом кончины!

— Хорошо, оставим пока младенцев. При чем тут Пэт Бакстер? И зачем им было его убивать?

— Зачем убивать? Пути федералов неисповедимы, Монро. Может быть, они хотели что-то ему вживить, но действие наркоза закончилось раньше времени, и он оказал сопротивление. А может, они, наоборот, хотели забрать из его организма то, что было вживлено много лет назад. Кто теперь скажет точно? Может, они хотели изучить его ДНК и понять, чем она отличается от ДНК обывателя? Может, они хотели обнаружить ген диссидентства и вывести его под корень! Что, не слыхал про такой? Газеты читать надо!

— Вы знаете, мистер Хилл, все это звучит весьма неправдоподобно…

— Это тебе так кажется, потому что ты привык жить окруженным коконом лжи и не замечаешь ничего вокруг себя! Ты слыхал когда-нибудь о промывании мозгов? Только не пропагандистском, а самом настоящем — медицинском? Да будет тебе известно, что у федералов есть целый институт, который занимается этой проблемой уже несколько десятков лет. В Пентагоне давно проводятся опыты с медиумами, которые могут убить подопытное животное, не прикасаясь к нему, — одним взглядом. Надо уметь отличать неправдоподобное от невозможного.

Так они говорили еще примерно с полчаса, прежде чем Уиллу удалось повернуть беседу в более практическое русло и заставить Боба вспомнить конкретные детали биографии покойного Бакстера. Выяснилось, что отец Пэта вернулся со Второй мировой без обеих рук. Семья вынуждена была жить на одну скромную солдатскую пенсию. Лишившись работы и достойных жизненных перспектив, Бакстер-старший впал в отчаяние и затаил обиду на федеральное правительство, которое отправило его на войну, а впоследствии фактически отвернулось от него. У Пэта отцовская обида превратилась в ненависть, которая вспыхнула в его душе еще сильнее после того, как эта история в точности повторилась с ним самим в годы войны во Вьетнаме.

Уилл бодро строчил в своем блокноте, радуясь удачной завязке сюжета. Он уже видел, как насытит свой материал живописной «ретроспективой», интригой, которой позавидовали бы многие писатели и голливудские сценаристы. Статья уже начала потихоньку оформляться в его голове.

Уилл попросил показать ему жилище покойного, и они отправились вверх по склону на его машине. Через пару километров впереди зажелтела лента полицейского кордона.

— Дальше не пустят, — предупредил Хилл. А увидев, что Уилл стал лихорадочно рыться в карманах, заметил: — Нью-йоркское удостоверение не откроет тебе здесь ни одной деревенской калитки, не то что полицейского заграждения. Здесь все опечатано.

Уилл выбрался из машины и, приблизившись к желтой ленте вплотную, как следует рассмотрел дом Бакстера. Убогая лачуга. Еще более убогая, чем у Хилла. Что-то вроде сарая, в которых состоятельные фермеры запасают на зиму дрова. Трудно было поверить, что здесь жили люди — и жили годами. Уилл попросил Боба описать ему внутреннюю обстановку.

— Нет ничего проще, — отозвался тот. — Железная койка, стул, стол, печка и радиоприемник.

— Все?

— Все.

— В тюремных камерах и то уютнее.

— Пэт пребывал в постоянной боеготовности. Он жил как солдат.

— Скорее как спартанец.

— Сути дела это не меняет.

Уилл спросил, с кем бы еще он мог пообщаться.

— «Милиция Монтаны» была его единственной семьей, — сурово отозвался Хилл. — Но даже мы знали его не слишком хорошо. К слову, я впервые побывал у него дома лишь вместе с полицией. Меня притащили сюда и спросили, мол, не пропало ли чего… Они всерьез думали, что убийцы были обычными грабителями.

— Убийцы?

— А ты думаешь, хирургическую операцию такой сложности можно произвести в одиночку? Нет, тут работала целая банда. Или как минимум двое — в распоряжении у каждого хирурга есть операционная сестра, это знает каждый школьник.

Уилл подвез Боба до его избушки. Что-то подсказывало ему, что Бакстер был тут главным спартанцем, ведь даже на фоне бедного жилища Хилла его лесная келья смотрелась монастырской ямой для отступников.

У калитки они распрощались, обменялись электронными адресами, и Уилл поехал дальше один. Боб Хилл, конечно, был немного не в себе. Один его рассказ про выявление гена диссидентства чего стоил. Но история с почкой и впрямь выглядела странно. А если предположить, что почку у Бакстера удалили раньше, зачем тогда ему было вводить наркоз перед умерщвлением?

На ближайшей заправке он залил полный бак и подкрепился сандвичем, который запил колой. Сидя у барной стойки придорожного ресторанчика, он по привычке смотрел по телевизору канал «Фокс ньюс».

Уилл пропустил несколько рекламных роликов, а когда вновь поднял глаза на экран, увидел на них затравленное лицо Гейвина Кертиса, который выбирался из машины у своего министерства, неловко закрываясь папкой от фотовспышек и окруживших его автомобиль репортеров.

Уилл жевал бутерброд и машинально конспектировал все услышанное в блокноте. Теперь шансы Кертиса занять кресло руководителя МВФ, конечно, практически равны нулю. Уилл рассеянно следил, как министр продирается сквозь толпу репортеров к парадной двери министерства, и задавался безмолвным вопросом: а почему у канцлера британского казначейства такая скромная машина? Кертис был третьим по рангу человеком в стране после королевы и премьера, а ездил на вполне банальном авто — из тех, что стоят в самых темных углах провинциальных автосалонов. Неужели все члены британского кабинета живут столь же скромно? Или это личная причуда мистера Кертиса?

Уилл не без труда дозвонился в офис шерифа округа Сандерс и узнал, что Бакстер никогда не был судим, а по делу анонимного Взрывателя проходил свидетелем. За ним действительно было установлено довольно плотное наблюдение, но ни на чем противозаконном его так и не поймали.

Решив, что отчаиваться еще рано, Уилл принялся просматривать собственные записи и наконец наткнулся на фамилию врача, производившего вскрытие: доктор Алан Рассел, отдел медицинской экспертизы, третья лаборатория. Что ж, может быть, он расскажет ему что-нибудь любопытное и заодно прольет свет на действительные причины устранения Пэта Бакстера?