Праведники

ГЛАВА 9

Среда, 18:51, Мизула, штат Монтана

Он опоздал: рабочий день у судмедэкспертов уже закончился, и на двери лаборатории висел замок. Уилл некоторое время препирался с охранником через переговорное устройство, но безрезультатно — весь персонал уже разошелся по домам, и, как ни крути, раньше следующего утра порог данного заведения ему переступить не удастся. Это означало, что Уиллу придется провести ночь в Мизуле.

Его изрядно повеселила вывеска одного из местных отельчиков — «Остановись на постой!», — но завернуть туда он не решился. Вместо этого снял комнату в старом добром «Холидей-Инн», где его ждал сытный ужин, телевизор с исправным пультом дистанционного управления и работающий междугородный телефон.

— По-моему, ты придаешь этой истории преувеличенное значение. Не ищи сложностей там, где их может и не быть, — посоветовала ему Бет, которой он тут же позвонил.

— Они есть, Бет, я в этом уверен. Его не просто убили. Ему перед этим ввели наркоз и скорее всего удалили почку.

— Я бы посоветовала тебе почитать медицинскую карточку этого… э-э…

— Бакстера.

— Да, Бакстера. Может быть, у него была почечная недостаточность. Может быть, он находился на гемодиализе. Ну, что-нибудь такое. Прежде чем искать фантастические объяснения, попробуй исключить все рациональные.

Уилл молчал.

— Уилл? Только не говори мне, что я разрушила интригу твоей будущей статьи!

— С одной стороны, речь идет об убийстве. И не так важно, кто был убит — человек с почечной недостаточностью или жертва похитителей человеческих органов. Другое дело, что версия с похитителями, конечно, пикантнее…

Уилл обрадовался тому, что они с Бет вновь болтали друг с другом как ни в чем не бывало. Словно и не было той ссоры, душевные шрамы от которой, похоже, у Бет потихоньку затягивались.

Четверг, 10:02, Мизула, штат Монтана

Уилл вошел в кабинет доктора Рассела. В глаза ему сразу бросился висевший на стене диплом со знакомой эмблемой: увенчанная двумя коронами раскрытая книга.

— Так вы тоже, значит, окончили Оксфорд? Как давно, позвольте узнать?

— Боюсь, на несколько столетий раньше вас, дружище Монро.

— Что ж, вы неплохо сохранились, доктор Рассел.

— Зовите меня Алан.

Уилл не мог не отметить про себя, что с этим человеком ему будет беседовать приятнее, чем с Хиллом.

— Знаете, Алан, я, честно сказать, еще не уверен, что буду писать об этом случае, но дело Бакстера не лишено интересных подробностей. Вы не находите?

— М-м-м, ну что ж, давайте посмотрим, — проговорил Рассел, открыв какую-то таблицу в своем компьютере. — Так, нашел. Проникающие огнестрельные ранения, обширное внутреннее кровотечение, несовместимые с жизнью поражения внутренних органов, в особенности печени и кишечника.

— Посмотрите-ка в графе «Прочее».

— Так-так… След от укола на правом бедре, следы сильного анестетика в организме.

— Какой давности, Алан? — как можно равнодушнее спросил Уилл.

— Насколько я могу судить, укол был произведен непосредственно перед наступлением смерти.

Уилл мысленно ему зааплодировал.

— Вот видите? Это любопытно, не правда ли? Зачем, спрашивается, колоть мистера Бакстера, а затем убивать?

— Возможно, убийца пытался тем самым облегчить его страдания…

— Вы читали хоть про одного убийцу, который поступал со своими жертвами подобным образом? Это же нонсенс!

— А если предположить, что убийца был не вполне вменяемым человеком, и к тому же врачом по профессии? Вводить наркоз пациентам стало для него привычной процедурой, которую он автоматически проделывает всякий раз, прежде чем произвести какие-то болезненные манипуляции.

— Алан, вы фантазируете.

— Я строю предположения, хотя это и не моя работа, а следователей. А что вы думаете по этому поводу?

— Наркоз обычно вводят перед хирургическими операциями, не так ли? А если предположить, что убийца оперировал Бакстера перед тем, как с ним покончить?

— Оперировал? И по какому же поводу?

— Вы сами отметили в своем отчете, что у трупа была только одна почка, доктор.

Рассел еще несколько секунд недоуменно смотрел на Уилла, а потом вдруг громко расхохотался — да так, что не сразу смог успокоиться и еще долго потом всхлипывал, смахивая кончиками пальцев выступившие на глазах слезы.

— Понимаю… Понимаю, любезный Уилл, к чему вы клоните, — наконец, отдышавшись, проговорил он. — Скажите, дружище, вы когда-нибудь видели вблизи покойника?

Уилл тут же вспомнил труп Говарда Макрея, накрытый шерстяным одеялом с ног до головы.

— Разумеется, — подчеркнуто холодно ответил он. — При моей профессии это неизбежно.

— Тогда за мной!

В морге было вовсе не так холодно, как ожидал Уилл. Ему казалось, что морг похож на гигантский холодильник, где все подернуто инеем и зуб на зуб не попадает. Оказалось — ничего подобного. Во всяком случае, этот скорее походил на обычную больничную палату.

Одна часть комнаты была завешена плотной шторой. Без тени колебания Алан отдернул ее и подтолкнул Уилла вперед.

Тот с трудом сдержал внезапный позыв к рвоте. Труп отливал неестественными бликами и казался желто-зеленым. Запах был тошнотворным. Поначалу Уилл решил, что сможет привыкнуть к нему через минуту, но ошибся. Сглотнув очередной комок в горле, он тут же чувствовал приближение другого. Уилл держался лишь из страха опозориться перед доктором Расселом.

— Прошу прощения, — проговорил тот, заметив, как побледнел его спутник. — Все время забываю, что не все люди такие же толстокожие, как я. Ну а теперь посмотрите на него повнимательнее.

Уилл заставил себя сделать шаг вперед. Крючковатый палец Рассела был направлен в область распотрошенного живота покойника, но Уилл не сразу смог оторвать глаза от лица Пэта Бакстера. Раньше он видел его только в выпусках новостей и к тому же на фотографии плохого качества. Теперь же он лежал перед ним всего в метре. Обветренные скулы, почерневшей от следов разложения подбородок, запавший тонкогубый рот… Встретив такого на улице, Уилл, пожалуй, подал бы ему милостыню. Бакстер походил на классического, но еще не спившегося нищего. Его не спасала даже небольшая, отчасти изящная, бородка. Уилл немало повидал таких бездомных бродяг, ночующих на лавках в городских парках и в мусорных баках в темных переулках.

— Уилл, смотрите сюда!

Палец Рассела едва не погрузился во вскрытое чрево покойника. Уилл наклонился и увидел тонкую полоску, пробегавшую по бугристой бледной плоти.

— Что вы видите?

— Шрам… как будто. Здесь была вторая почка?

— Точно.

— И вы хотите сказать, что шрам давнишний?

— Ему как минимум год.

Рассел резко закрыл тело покойника зеленой простыней, вышел из-за шторки и принялся тщательно мыть руки под краном. Он, очевидно, получал удовольствие от этого занятия.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Как я уже сказал, этому шраму как минимум год. А то и два.

Сердце у Уилла упало.

— Значит, его убили не из-за почки. Значит, убийцы не изымали у него эту чертову почку…

— Боюсь, вы правы. У вас такое расстроенное лицо. Прошу прощения, Уилл, если испортил вам статью. Я не хотел.

«Ты не хотел, но, дьявол тебя побери, испортил! Значит, все эти рыскания по владениям лесных „милиционеров“ были впустую. И вся командировка псу под хвост!»

Он вдруг вспомнил вчерашний разговоре Бет.

— А у вас есть медицинская карта Бакстера?

Рассел тут же прочел ему целую лекцию о врачебной тайне и доверительных отношениях, возникающих между докторами и их пациентами. Но Уилл был настойчив, и Алан вскоре уступил. Вернувшись в кабинет, он вновь сел за свой компьютер и спросил:

— Итак, что мы ищем?

— Упоминание об операции по удалению почки.

Рассел погрузился в молчание и лишь щелкал компьютерной мышью. Наконец он поднял глаза на Уилла.

— Очень и очень странно. Такого упоминания здесь нет.

В глазах Уилла блеснул азартный огонек.

— Может быть, что-нибудь связанное с почечной недостаточностью? С диализом?

Рассел вновь надолго замолчал, а потом громко хмыкнул.

— Еще одно очко в вашу пользу, Уилл. Тут нет ни одной подобной записи.

В эту минуту Уилл готов был расцеловать доктора Алана. Тот наконец разделил его интерес к делу об убийстве Пэта Бакстера.

— А чем он вообще болел?

— Так, всякая чепуха. Разрыв связок на лодыжке был, кое-какие царапины с Вьетнама остались… Да и, собственно, все. Честно признаюсь, Уилл, еще пять минут назад я готов был биться об заклад, что наш покойный друг страдал тяжелым недугом, и почка была удалена у него по медицинским показаниям. И врач обязан был оставить об этом подробный отчет в истории болезни. А тут… я не нахожу ничего даже отдаленно похожего. Черт бы меня побрал, если мой неизвестный коллега не поставил меня этим в тупик.

В дверь легонько постучали, и Рассел крикнул, чтобы вошли. Порог кабинета переступила миниатюрная женщина, которую доктор представил как специалиста по связям с общественностью.

— Прошу прощения, что прерываю вашу беседу, Алан. Но у меня телефон раскалился от звонков с вопросами о Бакстере. Насколько мне удалось узнать, кто-то из друзей покойного только что выступил по радио и заявил, что Пэт Бакстер стал жертвой похитителей человеческих органов…

«Боб Хилл, кто же еще, — машинально отметил про себя Уилл. — Стало быть, мое эксклюзивное расследование утратило всю свою эксклюзивность. Вот ведь мерзавец…»

— Я забегу к вам через минуту, — пообещал ей доктор Рассел, переглянувшись с Уиллом. На лице его впервые промелькнула растерянность.

Когда дверь за женщиной закрылась, Уилл поинтересовался у доктора, что именно тот собирается заявить прессе.

— Как ни прискорбно, но мы не можем опровергнуть только что прозвучавшую версию, — развел Рассел руками. — У нас нет никаких данных, подтверждающих, что у покойного были больные почки. Нет, в самом деле дьявольщина какая-то… Ну ничего, что-нибудь придумаем.

Проклинавший все на свете, и в первую очередь Боба Хилла, Уилл как раз выруливал с территории лаборатории судмедэкспертизы, как вдруг кто-то ожесточенно забарабанил в боковое окно его машины. Уилл заглушил мотор и опустил стекло. Это был Рассел — без галстука, с распахнутым воротом рубахи и явно запыхавшийся.

— Она мне только что позвонила. Хочет поговорить с вами насчет Бакстера.

И, больше ничего не объясняя, Рассел передал Уиллу свой мобильный.

— Мистер Монро? Меня зовут Женевьева Хантли. Я хирург, работаю в шведском медицинском центре в Сиэтле. Только что увидела в новостях сюжет о мистере Бакстере. Алан уже передал мне, что вы думаете по этому поводу. Полагаю, я должна вам кое-что объяснить.

— Буду рад вас выслушать, — ответил Уилл, свободной рукой раскрывая на коленях блокнот.

— Но прежде, мистер Монро, я бы хотела взять с вас обещание… Нет, не молчать. Я с большим уважением отношусь к «Нью-Йорк таймс» и, как мне кажется, вправе рассчитывать на ответное уважение к тому, что сейчас расскажу. Сказать по правде, я не планировала распространяться об этом где бы то ни было, и меньше всего — через газету. Но обстоятельства складываются таким образом, что молчать только хуже. Уж не знаю, кто ввел в моду истории о похитителях человеческих органов, но они сейчас весьма популярны. Меня это огорчает, и я собираюсь внести свою лепту в опровержение досужих сказок.

— Понимаю вас.

— Допустим, хоть я и не уверена, что вы, журналист, понимаете меня, врача, до конца. Как бы то ни было… Я попрошу вас отнестись серьезно и с уважением ко всему, что я скажу. Ибо оно того стоит, мистер Монро, поверьте. Мне будет очень обидно и… стыдно за вашу газету, если я потом прочитаю в ней очередную «сенсационную историю», основанную на моей информации.

— Я постараюсь не обижать вас, мисс Хантли.

— Хорошо. Мистер Бакстер настаивал на полной конфиденциальности и, я бы даже сказала, анонимности. Это единственное, что он хотел получить в обмен, на то, что сделал.

Уилл весь превратился в слух.

— Около двух лет назад Пэт Бакстер обратился в наш медицинский центр с весьма странным предложением. Как мы потом выяснили, он ради этого приехал издалека. А когда появился на пороге приемного покоя, наши медсестры поначалу решили, что он пришел попросить еду и ночлег. Выглядел он, прямо скажем, неважно. Откровенно говоря, ничем не отличался от обычного городского бездомного. Однако сам Пэт Бакстер заверил, что обладает отменным физическим здоровьем, и потребовал проводить его в отделение трансплантологии. Когда меня вызвали к нему, он заявил, что хотел бы пожертвовать свою почку…

Я спросила: кому она должна была предназначаться? Больной матери или жене? Или, может быть, ребенку? «Нет, — ответил он. — Я просто хочу пожертвовать свою почку тому, кто в ней нуждается». Мы с коллегами, чего уж там, решили было, что перед нами душевнобольной. В истории медицины почти не отмечено случаев, когда человек добровольно жертвовал свои органы во имя сохранения жизни и здоровья других, совершенно незнакомых ему людей. Во всяком случае, в практике нашего медцентра это был первый подобный случай.

Разумеется, я выставила мистера Бакстера за дверь. И на прощание посоветовала ему принять успокоительное. Но он вернулся. Я выгнала его снова. Он вернулся в третий раз, и тогда нам пришлось поговорить. Он рассказал, что с детства мечтал стать богатым. И знаете почему? Тогда у него была бы возможность ежедневно — это его слова — давать нуждающимся деньги. Много денег. Он сказал, что у него сжимается сердце всякий раз, когда он видит человека, страдающего от бедности. «Вы знаете, что означает слово „филантропия“, доктор? — спросил он меня. — Любовь к ближнему. Но почему лишь у богатых есть возможность и привилегия любить ближних? Я тоже хочу и всегда хотел быть филантропом». Он сказал, что долго и мучительно пытался придумать иной, не связанный с деньгами, способ оказания помощи людям. И в какой-то момент подумал о собственных внутренних органах.

Я не сразу во все это поверила, мистер Монро. Я человек трезвомыслящий и очень практичный. Я долго пыталась отыскать «двойное дно» во всех этих словесных излияниях мистера Бакстера. Но в какой-то момент вдруг поняла, что он говорит совершенно искренно. Мы обследовали его и увидели, что он сказал чистую правду и о своем здоровье. Он был в отменной форме. В конце концов я договорилась с коллегами, и мы устроили ему тщательную психиатрическую экспертизу. Он оказался более чем вменяемым, полностью способным принимать решения и отвечать за свои поступки.

Самое удивительное, что он ничего не просил взамен. Ни денег, ни каких-то социальных или налоговых льгот. У него было лишь одно условие — он настаивал на полной конфиденциальности. Человек, которому досталась бы его почка, не должен был знать имени донора. Он настаивал на этом. Он не хотел, чтобы спасенный был ему чем-то обязан. И еще он взял с нас клятву, что мы никогда не расскажем об этом в прессе. Сказал, что слава ему не нужна.

Уилл перевел дух и спросил:

— И вы… сделали ему операцию?

— Да. Я лично. И должна вам сказать, мистер Монро, что никогда прежде у меня не было столь полного ощущения значимости того, что я делала. И коллеги рассказывали, что чувствовали то же самое. И анестезиолог, и операционная сестра. Все, кто при этом присутствовал и как-то в этом участвовал. Мы не только нерелигиозные, но, я бы даже сказала, довольно циничные люди. Профессия обязывает… Но в тот день в операционной царила непередаваемая атмосфера. Каждый из нас был буквально счастлив, что ему довелось стать причастным к тому, что совершил Пэт Бакстер.

— Операция прошла удачно?

— На редкость удачно. И забор почки, и пересадка. Мы спасли жизнь человеку, который был фактически обречен.

— А что это был за человек? Я имею в виду: молодой или старый, мужчина или женщина?

— Девушка, совсем юная. Извините, но имя я вам не назову.

— Не нужно. Значит, вы говорите, что все прошло хорошо? Разве можно пересаживать почку от пожилого человека совсем молодому?

— В принципе противопоказаний нет. Хотя, конечно, случаются разные осложнения. Но в данном случае, и меня это, признаюсь, тоже удивило, все прошло очень гладко. Почка прижилась и начала функционировать буквально сразу. И еще одна вещь меня поразила. Бакстер был немолод, но у него были почки двадцатилетнего юноши. Их функция была идеальной. Вы понимаете, идеальной!

— Девушка потом поправилась?

— Полностью. Мы были настолько воодушевлены этим, что решили устроить в честь Бакстера торжественный вечер. Прямо в клинике. И что вы думаете? Ничего из нашей затеи не вышло. Он исчез. Просто забрал свои вещи и ушел. Мы даже не успели попрощаться.

— И это был последний раз, когда вы о нем слышали?

— Нет. Несколько месяцев назад он снова обратился к нам. На сей раз совершенно по другому поводу.

— А именно?

— Он хотел отдать кое-какие распоряжения относительно своей кончины. Впрочем, это уже не так прямо относится к делу…

— Доктор Хантли, я прошу вас… Раз уж вы сами пожелали поговорить…

— Ну хорошо. Он вовсе не ждал смерти и не собирался ее приближать. Просто решил позаботиться обо всем заранее. Так сказать, на всякий случай. Он хотел передать в наше полное распоряжение свое тело. Сразу после смерти. — Хантли вдруг усмехнулась в трубку. — Вы не поверите, он даже спрашивал нас, каким именно образом ему было бы «предпочтительнее» умереть для того, чтобы от его органов была какая-то польза.

— Невероятно…

— И тем не менее. Например, он задал такой вопрос: «Как должен умереть человек, чтобы его сердце оказалось годным для пересадки?» Он очень боялся угодить в автомобильную аварию и делился со мной своими страхами: «У нас довольно заброшенные места. Бог знает сколько времени пройдет, прежде чем меня найдут».

— А убийства он не боялся?

— Нет, как мне показалось, он даже не рассматривал такой вариант.

— А нет ли у вас каких-нибудь мыслей…

— Нет, мистер Монро. Я ума не приложу, кому потребовалось его убивать. Полагаю, это жестокое преступление никак не связано с его «приготовлениями». Откровенно говоря, я просто не могу вообразить себе человека, у которого поднялась бы рука на мистера Бакстера.

Она замолчала, но Уилл стоически держал паузу. Еще давно он вычитал в каком-то учебнике, что умение делать и держать паузы — важнейший навык для журналистов и следователей. Потому что в конце концов собеседник не выдерживает и нарушает эти паузы самыми неожиданными признаниями. Уилл оказался прав. Через полминуты доктор Хантли чуть изменившимся голосом произнесла:

— Мы обсуждали это происшествие с коллегами и вспоминали мистера Бакстера. И в очередной раз пришли к выводу: то, что он сделал для той девушки… то, что он собирался сделать с собой после смерти… это был поступок праведника.