Преследуй меня

Глава 8

НИКОЛАЙ

Тихий день, когда я захожу в галерею Софии, намереваясь удивить ее импровизированным визитом. Прошло шесть дней с тех пор, как я заставил ее сесть со мной за обеденный стол во время гала-концерта в Fairmont Copley Plaza. Служащая за стойкой регистрации пытается доложить обо мне, но я отмахиваюсь от нее и направляюсь в офис в задней части здания.

Дверь приоткрыта. София склонилась над своим столом, по полированной поверхности разбросаны таблицы. Ее плечи дрожат. Даже отсюда я замечаю блеск непролитых слез в ее глазах.

Моя челюсть сжимается. Кто-то стал причиной ее несчастья.

— София.

Она резко выпрямляется, поспешно вытирая глаза. — Николай! Я тебя не ждала... галерея закрыта на обед.

— Ясно. — Я захожу внутрь, просматривая финансовые документы, разложенные перед ней. Красные цифры бросаются в глаза как значительные убытки, несмотря на высокие показатели продаж. — Твои книги не сходятся.

— Ничего особенного. Просто временная проблема с поступлением наличных. Она пытается собрать бумаги, но я хватаю ее за запястье.

— Не лги мне. — Моя рука сжимается. — Выплаты за защиту?

Ее вздох подтверждает то, что я подозревал — местные банды нападают на успешные предприятия — как предсказуемо и утомительно.

— Я справлюсь с этим.

— А ты можешь? Потому что эти цифры говорят об обратном. — Я отпускаю ее запястье, чтобы взять электронную таблицу, изучая систематический отток средств. — Позволь мне помочь.

— Мне не нужно...

— Это не просьба, София. — Я откладываю бумаги и встречаюсь с ней взглядом. — У тебя есть два варианта. Прими мою помощь добровольно или все равно наблюдай, как я решаю эту проблему. В любом случае, эти выплаты прекратятся.

Заметный румянец окрашивает ее кожу. Причина не имеет значения — ее тело выдает гораздо более интересные истины в том, как дрожит ее рука, когда она тянется за бокалом Бордо, каждое движение отражает ее страх.

— Почему ты хочешь мне помочь?

— Потому что я так хочу. — Я вторгаюсь в ее личное пространство. — И потому что я защищаю то, что принадлежит мне.

— Я никому не принадлежу. — Подбородок Софии вздергивается, глаза горят вызовом. — И я не стану еще одним приобретением в твоей коллекции.

Улыбка растягивает мои губы. Какой огонь скрывается под этой отполированной внешностью. Мои пальцы чешутся прикоснуться к ней, посмотреть, горит ли ее кожа так же горячо, как ее дух.

— Это то, о чем ты думаешь? — Я наклоняюсь ближе, упиваясь едва уловимым перебоем в ее дыхании. — Что я вижу в тебе всего лишь еще один симпатичный предмет для демонстрации?

— Разве не этим занимаются богатые мужчины вроде тебя? Коллекционируют красивые вещи?

В ее словах чувствуется язвительность, но я замечаю легкую дрожь в ее голосе. Она изображает уверенность, которой на самом деле не испытывает. Очаровательно.

— Ты меня неправильно поняла. — Я провожу пальцем по ее столу, наблюдая, как она отслеживает это движение. — Я не хочу владеть тобой. Я хочу дать тебе свободу.

Она отступает на шаг, но ее зрачки расширяются. — Мне не нужна свобода.

— Нет? — Я обхожу стол, наслаждаясь тем, как она стоит на своем, несмотря на желание отступить. — Тогда почему у тебя дрожат руки? Почему твое дыхание учащается, когда я рядом?

— Это не... — Она обрывает себя, сжимая кулаки. — Тебе меня не запугать.

Ложь пропитывает пространство между нами. Я хочу прогнать ее с ее губ, заменить правдой, которую она слишком боится озвучить.

— Хорошо. — Я останавливаюсь в нескольких дюймах от нее. — Я предпочитаю, чтобы ты вела себя вызывающе. Это делает окончательную капитуляцию намного более приятной.

Краска заливает ее щеки, но она не отступает. — Ты очень уверен в себе.

— Я уверен в том, что вижу в твоих глазах, София. Тот же голод, что горит в моих.

Ее прерывистое дыхание говорит мне, что я попал в точку. Тем не менее, она поднимает подбородок, встречая мой взгляд с восхитительной смесью страха и вызова.

— Убирайся из моей галереи.

Идеально. Каждое проявление сопротивления только подпитывает мое желание обладать ею полностью.

Я наклоняюсь ближе, мое дыхание касается ее губ. Ее пульс подскакивает под нежной кожей шеи. Она поднимает лицо, глаза полуприкрыты, тело покачивается навстречу моему. Аромат ее духов — жасмина и ванили — затуманивает мои чувства.

Но я не сокращаю последнее расстояние. Вместо этого я провожу большим пальцем по ее нижней губе, наслаждаясь ее резким вдохом.

— Деньги на защиту больше не будут проблемой. — Мой голос становится ниже, грубее. — Считай, что с этим разобрались.

София резко открывает глаза. — Вот так просто? Как?

Смех вырывается из моей груди. Ее наивность подкупает — она действительно понятия не имеет, кто я и какой властью обладаю в этом городе. Мысль о том, чтобы просветлять ее шаг за шагом, наблюдая, как понимание зарождается в этих выразительных глазах, вызывает у меня трепет.

— Давай просто скажем, что у меня есть некоторое влияние. Я провожу пальцем по ее подбородку. — Никто тебя больше не побеспокоит.

— Влияние? — Она хмурит брови. — Какого рода влияние?

— Сильное. — Я отступаю назад, наслаждаясь тем, как она качается вперед, прежде чем взять себя в руки. — Ты действительно не знаешь, кто я, не так ли?

На ее щеках появляется симпатичный розовый румянец. — Ты коллекционер произведений искусства.

— Среди прочего. — Уголок моего рта приподнимается. — Сделай себе одолжение, София. Изучи меня, когда я уйду. Это может оказаться полезным.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, наслаждаясь тем, как дыхание Софии становится коротким и неровным. Ее зрачки расширились так широко, что осталось только тонкое зелено-золотое колечко. Румянец, разливающийся по ее щекам и спускающийся вниз по шее, выдает ее возбуждение.

— До следующего раза. — Я останавливаюсь в дверях, наслаждаясь тем, как она хватается за стол, чтобы не упасть, и костяшки ее пальцев белеют.

На ее висках блестят капельки пота, а грудь быстро поднимается и опускается под шелковой блузкой. Это зрелище разжигает огонь в моей крови. Такой интуитивный отклик от того, что я едва прикоснулся к ней — я могу только представить, как она отреагирует, когда я, наконец, предъявлю на нее свои права должным образом.

Ее губы приоткрываются, но слов не выходит. Великая София Хенли теряет дар речи от одной моей близости. Гордость и собственничество захлестывают меня.

— Тебе следует присмотреться ко мне. — Я говорю тихо и интимно. — Я бы не хотел, чтобы ты оказалась неподготовленной к тому, что будет дальше.

Из ее горла вырывается тихий всхлип. Она сжимает бедра вместе, бессознательный сигнал, от которого по моим венам разливается жар. Каждое выражение лица, каждое крошечное движение выдает ее отчаянную потребность.

Я оставляю ее там, дрожащую и возбужденную. Звук ее прерывистого выдоха следует за мной по коридору.