Преследуй меня

Глава 6

СОФИЯ

Мои пальцы сжимают клатч, когда я вхожу в большой бальный зал Fairmont Copley Plaza. Хрустальные люстры отбрасывают теплое, мягкое сияние на море дизайнерских платьев и смокингов. Еще один благотворительный гала-концерт. Светская жизнь Бостона в этом сезоне была безжалостной.

Мой телефон вибрирует, и я достаю его, надеясь отвлечься. Это сообщение от Таш.

Прости, детка, чрезвычайное происшествие в музее. Не смогу прийти сегодня вечером. Не делай ничего такого, чего бы не сделала я

Лед растекается по моим венам. Без Таши в качестве буфера я беззащитна. Уязвима. Прошла ровно неделя с тех пор, как я в последний раз видела Николая на подобном мероприятии. Надеюсь, его здесь не будет.

— Мисс Хенли! Мы так рады, что вы смогли присоединиться к нам. — Председатель мероприятия Маргарет Винчестер влетает в комнату со своим мужем на буксире. — Вклад вашей галереи в сегодняшний аукцион абсолютно ошеломляющий.

Я нацепляю профессиональную улыбку. — Спасибо, что представили нас.

— Позвольте мне проводить вас к вашему столику. — Она ведет меня сквозь толпу, болтая о предполагаемой сумме пожертвований.

Мои шаги замедляются, когда мы приближаемся к седьмому столику. Знакомая широкоплечая фигура в безупречном черном смокинге поднимается со своего места, и неповторимые серые глаза останавливаются на мне.

— Полагаю, вы знакомы с мистером Ивановым? — Маргарет сияет, указывая на пустой стул рядом с ним. — Мы подумали, что вам двоим, возможно, есть что обсудить, учитывая вашу общую страсть к искусству.

У меня пересыхает в горле. — Как... предусмотрительно.

Николай выдвигает мой стул, его пальцы касаются моего обнаженного плеча, когда я сажусь. — София. Ты восхитительно выглядишь в изумрудном платье.

Глубокий тембр его голоса превращает мои внутренности в жидкость. Конечно, он здесь. Конечно, я сижу именно рядом с ним.

— Я не ожидала увидеть тебя сегодня вечером, — с трудом произношу я, беря стакан с водой, чтобы успокоить руки.

— Неужели? — Его понимающая улыбка говорит мне, что он ни на секунду в это не верит. — Я считаю своим долгом посещать мероприятия с участием таких исключительных произведений.

То, как его взгляд скользит по мне, дает понять, что он говорит не о произведениях искусства.

— Это не было совпадением, верно? — Я наклоняюсь ближе, чтобы меня не услышали. Аромат его одеколона наполняет мои чувства — пряности и дерево.

Николай делает глоток виски, не отводя взгляда. — Ты меня в чем-то обвиняешь, малышка?

— Не разыгрывай скромника. Ты это устроил. — К моим щекам приливает жар — от гнева или влечения, я уже не уверена.

Его большая рука проскальзывает под скатерть и опускается на мое бедро. Его пальцы впиваются в мою плоть, посылая электрический разряд по всему телу. — А если и так? Что именно ты планируешь с этим делать?

У меня перехватывает дыхание. Я должна оттолкнуть его руку и устроить сцену. Я должна делать что угодно, только не сидеть здесь с учащенным пульсом, пока он водит кругами по внутренней стороне моего бедра.

— Я могу уйти прямо сейчас, — шепчу я.

— Но ты этого не сделаешь. — Его пальцы снова сжимаются. — Потому что в глубине души ты именно там, где хочешь быть.

Я сжимаю стакан с водой, сохраняя самообладание, пока официанты разносят первое блюдо. Рука Николая не двигается.

Первое блюдо — нежный тыквенно-ореховый суп. Моя ложка дрожит, когда я сосредотачиваюсь на еде. Его большой палец продолжает свои сводящие с ума круги выше по моему бедру.

— Тебе нужно поесть, — бормочет он. — Тебе понадобятся силы.

Я свирепо смотрю на него. — Убери руку.

— Заставь меня. — Его пальцы поднимаются на дюйм выше, и мои бедра сжимаются.

Я съедаю ложку супа, стараясь сохранить самообладание. Пожилая пара напротив нас болтает о своей недавней поездке в Париж.

Николай наклоняется ближе, и его дыхание овевает мою шею. — Ты такая напряженная. Такая отзывчивая.

— Я могу вышвырнуть тебя вон, — слабо угрожаю я, прекрасно понимая, что на самом деле не хочу, чтобы он останавливался. Эта ситуация не похожа ни на что, с чем я сталкивалась раньше. Я горжусь своим самоконтролем и уравновешенностью, и все же я здесь, поддаюсь его заигрываниям, несмотря на здравый смысл. Я должна отстраниться и закончить этот фарс, пока он не зашел слишком далеко, но слова застревают у меня в горле, когда его пальцы танцуют по моей коже.

— Тогда почему ты меня не останавливаешь? — Его пальцы вырисовывают узоры, от которых у меня перехватывает дыхание. — Почему ты раздвигаешь ноги шире?

Я даже не поняла, что сделала это. Униженная, я поджимаю ноги, но его рука останавливает меня.

— А теперь доедай свой суп, как ни в чем не бывало. Покажи мне, насколько ты владеешь собой.

Моя рука дрожит, когда я беру очередную ложку. Его пальцы поднимаются выше, и я впиваюсь зубами в губу, чтобы подавить стон. Шелк моего платья не создает преграды для его прикосновений.

— Боже, ты уже мокрая? — Его голос становится ниже. — Твое возбуждение покрывает внутреннюю поверхность бедер.

Ложка звякает о тарелку. Несколько голов поворачиваются в нашу сторону.

— Все в порядке, дорогая? — Маргарет кричит с соседнего сиденья.

Я заставляю себя улыбнуться. — Просто немного неуклюжа сегодня вечером.

Рука Николая собственнически сжимается. — Не волнуйся. Я позабочусь о ней.

Двойной смысл в его словах заставляет меня поежиться. Его большой палец находит особенно чувствительное место.

— Теперь осторожнее, — шепчет он. — Мы бы не хотели, чтобы кто-нибудь заметил, как ты отчаянно нуждаешься во мне, не так ли?

Его большой палец продолжает свою безжалостную пытку, и я больше не могу встречаться с обеспокоенными взглядами наших соседей по столу.

Губы Николая находят мое ухо, от его слов по телу пробегает дрожь. — Моя идеальная малышка, — рычит он мне на ухо, — уже так готова для меня.

Я сжимаю бедра вместе, отчаянно пытаясь скрыть свидетельство предательства моего тела. Вместо этого это усиливает давление. — Пожалуйста, — шепчу я, не уверенная, о чем я вообще прошу.

— Пожалуйста, что? — Его губы прокладывают дорожку вдоль моей шеи. — Ты, наконец, собираешься признать, чего хочешь, София?

— П-прекрати. — Даже для моих собственных ушей в этом отрицании не хватает убедительности. Как я могу просить его остановиться, когда каждая клеточка моего существа жаждет его прикосновений?

— Остановиться? — Его пальцы проникают глубже, и мне приходится прикусить губу, чтобы приглушить стон. — Ты не хочешь, чтобы я останавливался, малышка. Ты хочешь, чтобы я продолжал.

— Н-нет. — Мое отрицание слабое, но мое тело предает меня, выгибаясь навстречу его руке.

— Чего ты хочешь, София? — Он спрашивает снова, его голос шелковой нитью подводит меня ближе к краю. — Скажи мне, что тебе нужно, и я, возможно, дам тебе это.

Его рука скользит под мое платье, вверх по обнаженному бедру. — Тебе нужен мужчина, который возьмёт всё под свой контроль, не так ли?

Это похоже на вызов — молчаливое приглашение к чему-то более мрачному. Я замолкаю, балансируя на грани нерешительности. Каждый инстинкт подсказывает мне отстраниться, покончить с этой шарадой, пока она не зашла слишком далеко. Но что-то в нем — то, как он управляет пространством вокруг нас, жар в его глазах — подводит меня ближе к краю.

Мой взгляд обегает стол, но, к счастью, все остальные, кажется, поглощены своими разговорами.

Губы Николая касаются моего уха, его дыхание щекочет кожу. — Тебе нравится идея сдаться, не так ли, малышка? Позволить папочке взять контроль.

От его слов у меня между ног растекается влага. Я даже не могу возмутиться комментарию “папочка”. Мои внутренние стенки сжимаются при этой мысли.

— Я вижу это в твоих глазах, — шепчет он. — Ты жаждешь этого. Нуждаешься в этом. — Его рука достигает моего естества, и он тихо рычит. — И ты такая чертовски мокрая, да?

Его пальцы скользят под мои трусики, обнаруживая мое возбуждение. Приглушенные звуки бального зала затихают, когда новое осознание наполняет мои чувства — пульсация между ног, боль в груди.

— Ты такая отзывчивая, малышка. Жаждешь моих прикосновений. — Его голос темнеет от желания.

Я сжимаю бедра вместе, не в силах остановить инстинктивную реакцию. — Пожалуйста, — снова шепчу я, боясь сказать больше, боясь дать ему власть испепелить меня несколькими хорошо подобранными словами.

— Что, пожалуйста? — Его пальцы кружат, дразня, но никогда не дают мне того, чего я жажду.

Жар бросается мне в лицо. Я изо всех сил пытаюсь выразить голосом свое подчинение. — Прикоснись ко мне, — в конце концов прохрипела я.

— С удовольствием. — Его пальцы скользят ниже, находя мою ноющую сердцевину, и он толкает один палец в мою плоть.

Я хватаюсь за стол, пытаясь успокоиться. Что я делаю? Это не я. Я не позволяю мужчинам так управлять мной, особенно на публике. И все же я здесь, дрожащая под прикосновениями Николая, не способная сформировать связную мысль.

— Ты борешься с этим, — бормочет он. — Всегда так полна решимости сохранять контроль.

Мои пальцы сжимают стакан с водой. Он прав. Я потратила годы на создание своей репутации в искусстве, культивируя образ крутого профессионала. Одно его прикосновение, и я распадаюсь.

— Я не... — я с трудом сглатываю. — Я не борюсь.

— Нет? — Его большой палец рисует узоры на моей коже. — Тогда почему ты меня не останавливаешь?

Этот вопрос удивляет меня. Почему я не удивлена? Я София Хенли. Я управляю известной бостонской галереей. Я с легкостью заключаю сделки на миллионы долларов. Я отвергала ухаживания бесчисленного множества богатых мужчин.

Но с Николаем... в нем есть что-то другое. Он смотрит на меня так, словно видит насквозь мои тщательно возведенные стены. Спокойная властность в его голосе заставляет меня уступить.

— Ты слишком много думаешь, малышка. — Его пальцы собственнически сжимаются. — Отпусти.

Дрожь пробегает по моей спине от его командного тона, разрушая мою обычную защиту.

— Я не могу, — шепчу я, но не знаю, протестую ли я против его прикосновения или против моей собственной реакции.

— Ты можешь, — возражает он. — Ты сделаешь.

Да помогут мне Небеса, я хочу этого. Хочу поддаться этому магнетическому притяжению между нами и позволить ему лишить меня контроля до тех пор, пока не останется ничего, кроме необузданной потребности.

Я никогда не испытывала ничего подобного — этого непреодолимого желания подчиниться и позволить кому-то другому взять на себя ответственность. Доверить кому-то другому свое удовольствие, свою безопасность, свою капитуляцию.

Осознание этого должно привести меня в ужас. Вместо этого, оно посылает еще один прилив тепла по моему телу.

Я сжимаю вилку, пытаясь сосредоточиться на жареной утиной грудке. Каждый кусочек превращается в пепел у меня во рту, когда пальцы Николая танцуют по моей пропитанной влагой сердцевине, удерживая меня на острие ножа удовольствия.

— Ты что-то очень тихая, София. — В его голосе достаточно беспокойства, чтобы показаться искренним остальным за столом. — Не наслаждаешься едой?

Я свирепо смотрю на него, но это теряет эффект, когда он обводит большим пальцем мой клитор. — Все... идеально, — выдавливаю я.

— Вот, попробуй это. — Он подносит вилку к моим губам, предлагая кусочек филе-миньон. Этот интимный жест вызывает понимающие улыбки у остальных за нашим столом.

Когда я приоткрываю губы, он погружает пальцы в меня. Я чуть не давлюсь мясом.

— Осторожно, — бормочет он. — Маленькие укусы.

Мои бедра дрожат в тот момент, когда он находит то место внутри меня, от которого у меня перед глазами взрываются звезды. Как только давление нарастает, он отступает, оставляя меня опустошенной и измученной.

— Еще вина? — Он подает знак официанту, выступая в роли внимательного собеседника за ужином.

Я сжимаю челюсть, не доверяя своему голосу. Мои соски напрягаются под платьем, и я уверена, что мое лицо покраснело. Как ему удается сохранять такое совершенное самообладание, превращая меня в дрожащее месиво?

— У тебя так хорошо получается, — шепчет он. — Такая хорошая девочка, принимаешь все, что я тебе даю.

От его похвалы у меня между ног снова разливается влага, и я сжимаю бедра вместе.

Николай мягко тычет пальцем. — Раздвинь их шире, — командует он. — Покажи мне, как сильно ты этого хочешь.

Я подчиняюсь, не задумываясь, несмотря на протесты моего разума. Его пальцы возобновляют свою умелую пытку, возбуждая меня только для того, чтобы снова и снова отказывать мне в освобождении.

Появляется десерт — шоколадное суфле. Я смотрю на него, задаваясь вопросом, как я могу есть, когда каждое нервное окончание в моем теле кричит об освобождении.

Я опускаю взгляд на суфле, пытаясь выровнять дыхание. Прикосновения Николая между моих ног сводят с ума, постоянно держа меня на взводе. Я нахожусь в опасной близости от пропасти, едва сохраняя самообладание.

Когда я подношу к губам первый кусочек суфле, его пальцы снова проникают внутрь меня, поглаживая чувствительное местечко с опытной точностью. Мой рот приоткрывается в беззвучном крике удовольствия, шоколад тает на моем языке.

Я быстро меняю выражение лица и одариваю наших соседей по столу неуверенной улыбкой. — Боже мой, это восхитительно.

Большой палец Николая кружит по моему клитору, теперь быстрее, усиливая давление. — Я рад, что тебе нравится. Для тебя только лучшее, малышка.

Его собственническая нежность в присутствии остальных заставляет меня сжиматься вокруг его пальцев. Я ерзаю на стуле, борясь с желанием потереться о его руку.

— Вот, попробуй. — Прежде чем я успеваю запротестовать, он подносит ложку суфле к моим губам. Когда я сглатываю, его пальцы снова погружаются, подталкивая меня ближе к освобождению.

У меня вырывается сдавленный вздох. Наши соседи по столу обеспокоенно оглядываются.

— Извините, — выдавливаю я со смущенным смешком. — Просто это так вкусно. Это застало меня врасплох.

Николай снисходительно улыбается, хотя в его глазах появляется хищный блеск. — Я принесу тебе еще. Мы не можем допустить, чтобы ты что-то пропустила.

Когда он останавливает нашего официанта, его пальцы ускоряют движение у меня между ног. Я хватаюсь за край своего стула, разрываясь между желанием выгнуться навстречу его прикосновениям и соблюдением приличий.

Официантка приносит еще одно суфле. Я благодарю ее сквозь стиснутые зубы, стараясь не выдать того эффекта, который производит на меня Николай под столом. Он ждет, пока она отойдет, прежде чем возобновить свою сладкую пытку, намереваясь полностью сломить меня.

Теперь мои бедра неудержимо дрожат. Так близко... Я прямо там...

Дыхание Николая касается моего уха. — Кончи для меня, София.

Его прошептанная команда уничтожает меня. Перед глазами все белеет, когда мои внутренние стенки сотрясаются в конвульсиях вокруг его пальцев. Я вскрикиваю, не в силах больше сдерживаться.

Обеспокоенные взгляды обращаются в мою сторону. Я краснею и опускаю глаза.

— Прости меня, — заикаясь, бормочу я. — Я просто... ошеломлена тем, насколько это вкусно. — Я беру дрожащий кусочек суфле, избегая любопытных взглядов наших соседей по столу.

Николай медленно убирает руку, поднося пальцы ко рту, чтобы ощутить томный вкус. Мои щеки горят еще жарче от интимности этого жеста.

— Ты права, малышка, — бормочет он, устремив на меня свои бурные глаза. — Абсолютное совершенство.

Обещание в его взгляде не оставляет сомнений в том, что наша встреча далека от завершения. Но сейчас я могу только сидеть здесь, дрожа от пережитого, задаваясь вопросом, смогу ли я когда-нибудь вернуть себе самообладание после того, как так полностью растаяла под прикосновениями Николая.