Преследуй меня

Глава 19

НИКОЛАЙ

Я меряю шагами свой офис, каждый мускул напряжен от ярости. Экран, показывающий квартиру Софии, издевается надо мной внутренней стороной ящика, куда были засунуты мои камеры. Моя малышка догадалась об этом, как я и предполагал. Она слишком умна, чтобы не связать все воедино.

Мой телефон молчит. Ни звонков, ни сообщений. Пустота от ее отсутствия сжимает мне грудь.

— У тебя будет дырка в ковре, — говорит Дмитрий с порога.

Я пронзаю брата убийственным взглядом. — Тебе что-то нужно?

— Итальянцы...

— Ты более чем способен справиться с этим без меня. — Я снова проверяю свой телефон. Ничего.

Воспоминание о ней подо мной, доверчивой и открытой, преследует каждое мгновение. Одна идеальная ночь, прежде чем все рухнуло. Желание пойти в ее галерею, заставить ее посмотреть мне в лицо, пульсирует в моих венах.

Но София не какая-то обычная сотрудница, которую я могу запугать, чтобы заставить подчиниться. Она требует... утонченности. СТРАТЕГИИ.

— Ты одержим, — говорит Дмитрий.

— Убирайся.

Он задерживается в дверях. — Николай...

— Сейчас. — Лед покрывает каждый слог.

Дверь со щелчком закрывается за ним. Я открываю свой телефон, вытаскивая последнее изображение с камер, где она мирно свернулась калачиком на диване, прежде чем она обнаружила мое предательство.

Ярость нарастает снова, но на этот раз она направлена на меня за то, что я просчитался и позволил ей заставить меня потерять контроль. Моя рука сжимает телефон так крепко, что корпус скрипит.

Мне следовало подождать. Следовало привязать ее к себе покрепче. Теперь она убежит, попытается спрятаться. Но она не понимает — она уже моя. Была с того самого момента, как я увидел ее.

Я снова набираю ее номер, пальцы зависают над клавишами. Но что я могу сказать? Извинения ничего не значат, когда ты так грубо нарушил чью-то частную жизнь. И я сожалею не о том, что присматривал за ней, защищал ее, а только о том, что потерял ее.

Телефон с грохотом падает на мой стол. Мне нужно составить план. София слишком дорога мне, чтобы рисковать необдуманными действиями.

Резкий стук прерывает мои мрачные мысли. — Войдите.

Входит Вадим, сжимая в руке потертый конверт из манильской бумаги. Его лицо серьезно. — Сэр, мы нашли их. Запечатанные записи об усыновлении.

Мой пульс учащается, когда я выхватываю папку из его рук. Когда я раскладываю ее содержимое по столу, бумага кажется тяжелой от секретов.

София Кастеллано.

У меня перехватывает дыхание. Не Хенли… Кастеллано. Название сверкает на странице, как бренд.

Свидетельство о рождении. Рим, Италия. Мать: Мария Елена Романо. Отец...

— Черт. — Проклятие вырывается прежде, чем я успеваю его остановить. Антонио Кастеллано. Глава одной из самых могущественных криминальных семей Италии.

Образы проносятся у меня в голове — то, как она двигается, ее естественная грация, те боевые навыки, которые она продемонстрировала. Детали встают на свои места с тошнотворной четкостью.

В документах подробно описывается безумный переезд в Америку, когда ей было шесть. Законная жена Кастеллано обнаружила его любовницу и пригрозила все разоблачить. Софию тайно вывезли из Италии и поместили к Хенли, чтобы защитить мать и ребенка.

Мои пальцы прослеживают ее настоящее имя при рождении. Она понятия не имеет, кто она на самом деле. Кто ее отец или что в ее жилах течет сила.

— Это еще не все, сэр. — Вадим протягивает мне другой документ. — Ее мать погибла в автомобильной аварии через два месяца после удочерения Софии. Причастность жены подозревалась, но так и не была доказана.

Гнев, нарастающий во мне, угрожает взорваться. Моя София, оторванная от всего, что она должна была знать, спрятана в Бостоне, ее истинное наследие погребено под ложью.

Фрагменты встают на свои места с жестокой четкостью. Смерть Хенли не были случайными. Перерезаны тормозные магистрали. Профессиональный наезд, замаскированный под несчастный случай — точь-в-точь как то, что случилось с биологической матерью Софии.

Мои руки сжимаются в кулаки, комкая документы об усыновлении. Кто-то знает. Кто-то выслеживал ее, выжидал. И, покопавшись в ее прошлом, я, возможно, нарисовал мишень у нее на спине.

Я хватаю телефон и набираю номер ее галереи. Один звонок. Два. Три.

— Вы позвонили Софии Хенли по...

— Черт. — Я бросаю трубку. Мое сердце колотится о ребра, когда в голове проносятся сценарии. У итальянцев могли быть люди, которые наблюдали за ней прямо сейчас. Жена, заказавшая смерть ее матери, могла узнать, что София выжила.

Я набираю номер Вадима, и он берет трубку после второго гудка. — Достань мне все о Лючии Кастеллано, — рявкаю я Вадиму. — Телефонные записи, история поездок, текущее местонахождение. И выясни, кто еще имел доступ к этим записям об усыновлении.

Я просматриваю записи с камер, снятых снаружи галереи Софии. Ничего необычного. Никаких подозрительных машин. Но это ничего не значит — профессионалы знают, как оставаться незамеченными.

Ирония скручивает меня изнутри. Я установил эти камеры, чтобы защитить ее, обеспечить ее безопасность. Вместо этого моя одержимость раскрытием ее прошлого, возможно, подвергла ее опасностям, от которых я хотел ее оградить.

Я бросаю взгляд на свое запястье. До закрытия ее галереи остается три часа — три часа, в течение которых может произойти все, что угодно, пока она сердита и отвлечена, не следя за окружающим.

Я хватаю куртку со спинки стула, уже направляясь к частному лифту. Мои шаги эхом отдаются в пустом коридоре, когда я нажимаю кнопку гаражного уровня.

— Достань мне все, что есть на этих записях, в течение часа, — рявкаю я Вадиму в телефон, прежде чем закончить разговор.

Двери лифта открываются, и я вижу ожидающий меня Bentley. Я сажусь за руль, кожаное сиденье никак не помогает успокоить мои мысли. Двигатель урчит, и я выезжаю из гаража, вписываясь в поворот острее, чем необходимо.

Подключается моя система громкой связи, пока я лавирую в вечернем потоке машин. Я набираю номер мобильного Софии, костяшки моих пальцев на руле побелели.

— Привет, вы позвонили Софии. Пожалуйста, оставьте...

Я с проклятием отключаю ее голосовую почту, объезжая медленно едущий седан. Следующим идет номер галереи, но он звонит бесконечно, прежде чем появится автоматическое сообщение.

— Вы позвонили Софии Хенли по...

— Черт возьми. — я заканчиваю разговор, сильнее нажимая на акселератор.

Движение ползет на красный свет, и я сопротивляюсь, чтобы не проехать на его. В голове прокручиваются сценарии наихудшего развития событий — наемные убийцы Люсии Кастеллано, итальянцы делают ход, и София уезжает из города, чтобы сбежать от меня. Каждая возможность заставляет новый прилив адреналина течь по моим венам.

Я снова набираю номер ее мобильного, сразу переключаясь на голосовую почту. Линия галереи продолжает звонить без ответа.

Раздается звуковой сигнал, когда я прорываюсь сквозь поток машин, игнорируя сердитые жесты других водителей. Ничто не имеет значения, кроме как добраться до ее галереи и увидеть ее в безопасности собственными глазами. Даже если она возненавидит меня, даже если сбежит — мне нужно знать, что она защищена.

Десятиминутная поездка растягивается в вечность. Мой телефон молчит, ни слова ни от нее, ни от моих людей. Неопределенность сжимает мне грудь, чужая и нежеланная. Я не привык к такой потере контроля, к этому страху.

Я врываюсь в двери галереи, заставляя их ударяться о стены. Резкий звук эхом разносится по пространству, пока я осматриваюсь в поисках угроз, мое сердце бешено колотится.

София стоит за прилавком, составляя каталог новых изделий. При моем появлении она вскидывает голову, золотисто-зеленые глаза расширяются, прежде чем сузиться до щелочек. Никаких признаков опасности, никаких признаков незваных гостей. Только она, целая, невредимая и разъяренная.

— Убирайся. — Ее голос мог заморозить сам ад.

— София...

— На случай, если ты пропустил тишину в телефоне и пустые экраны твоих маленьких шпионских камер, я с тобой не разговариваю. — Она возвращается к своей работе, отсылая меня, как прислугу.

Облегчение от того, что я нашел ее невредимой, борется с новой яростью из-за ее неповиновения. Я направляюсь к стойке, но она не вздрагивает и не поднимает глаз.

— Нам нужно обсудить...

— Нет, на самом деле не нужно. — Она захлопывает каталог. — Мне нечего сказать тому, кто нарушает мою частную жизнь и обращается со мной как с собственностью, за которой нужно следить.

— Все не так просто. — Мои пальцы сжимаются на краю стойки, костяшки побелели от напряжения.

— Вообще-то, так и есть. — Она наконец встречается со мной взглядом, и боль, скрывающаяся за ее гневом, режет глубже любого лезвия. — Уходи. Сейчас же. Или я вызову полицию.

— Ты позвонишь в полицию? — Мой голос падает до убийственного шепота. В два шага я обхожу стойку и хватаю ее за горло, прижимая к стене. Мои пальцы сжимаются на ее пульсирующей точке. — Попробуй.

У Софии перехватывает дыхание, но она не сопротивляется. Умная девочка. Ее глаза горят вызовом, даже когда ее тело отвечает на мои прикосновения.

— Ты думаешь, я не отключу твой телефон прежде, чем ты успеешь набрать номер? Что мне не принадлежит половина полиции в этом городе? — Я наклоняюсь ближе, вдыхая ее аромат. — Сейчас ты меня выслушаешь, малышка. От этого зависит твоя жизнь.

Ее горло сжимается под моей хваткой, когда она сглатывает. — Отпусти.

Я отпускаю ее горло, но прижимаю к стене своим телом. Боль и предательство в ее глазах ранят глубже, чем я ожидал.

— Камеры. Проникновение в мою квартиру. Мои пропавшие вещи. — Голос Софии дрожит от ярости. — Что за болезненная одержимость...

— Я расскажу тебе все. — Моя рука скользит к ее лицу, большой палец касается ее щеки. Она отстраняется от моего прикосновения. — Но сначала тебе нужно выслушать. Твоя жизнь в опасности.

Она усмехается. — Опять манипуляции?

— Твое настоящее имя София Кастеллано. Родилась в Риме в семье Марии Елены Романо и Антонио Кастеллано.

Краска отливает от ее лица. — Что?

— Я нашел запечатанные записи о твоем усыновлении. Твоя мать была убита через два месяца после того, как отправила тебя в Америку. Те же люди, которые убили ее, возможно, убили твоих приемных родителей. — Мои пальцы сжимаются на ее подбородке. — И, возможно, следующим они придут за тобой.

— Ты лжешь. — Но в ее голос закрадывается сомнение.

— Я покажу тебе документы. Все, что я нашел. — Я наклоняюсь ближе, желая, чтобы она поняла. — Да, я установил камеры в твоей квартире. Да, я вломился. Я наблюдал за тобой, защищал тебя...

— Крадешь мое нижнее белье? Мои резинки для волос? — Ее глаза сужаются. — Это не защита, это извращенное преследование.

Стыд прожигает меня насквозь, чужой и нежеланный. — Я не буду отрицать свою одержимость тобой.

Я провожу большим пальцем по ее щеке, мой пульс учащается от ее вызывающего взгляда. — С первого момента, как я увидел тебя, ты поглотила меня. Каждая мысль, каждый вздох — только ты. Я бы не вынес, если бы не знал, что ты делаешь.

София пытается вырваться, но я крепко держу ее. — Это ненормально, Николай. Врываешься в мой дом, забираешь мои вещи...

— Ненормально? — Я издаю резкий смешок. — Ничто из того, что я чувствую к тебе, не является нормальным. Ты у меня под кожей, в моей крови. Когда я не с тобой, я не могу сосредоточиться. Не могу думать. Я был так чертовски опьянен тобой, что мне пришлось дрочить на твое спящее тело. — Ее челюсти сжимаются.

— Что за черт?

— Я сказал, что расскажу тебе все. Однажды ночью я даже кончил в твою бутылку с водой. Ты бы выпила мою сперму на следующее утро...

— Это отвратительно, — выплевывает она, но ее зрачки расширяются.

Я хватаю ее за подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза. — Вот как сильно я тебя люблю, малышка. Как всецело ты завладела мной. Я никогда... — Мой голос грубеет. — Я никогда так не терял контроль. Никогда не нуждался в ком-то так, как в тебе.

У нее перехватывает дыхание. — Николай...

— Сопротивляйся сколько хочешь. Но ты тоже это чувствуешь. Это за гранью разума, за гранью здравомыслия. — Наши лбы соприкасаются. — Я не буду извиняться за то, что хочу каждую частичку тебя. За необходимость отмечать тебя как свою всеми возможными способами.

Ее губы врезаются в мои с сокрушительной силой. Вкус ее гнева и желания наполняет мой рот, когда она целует меня с неприкрытым отчаянием. Мои руки скользят в ее волосы, крепко сжимая, пока я пожираю ее. Она стонет, прижимаясь ближе, ее тело выдает ее потребность, несмотря ни на что.

Поцелуй становится яростным, зубы лязгают, языки дерутся. Стена обеспечивает идеальный рычаг давления, когда я прижимаю ее к себе, позволяя ей почувствовать всю степень моего возбуждения. Она соответствует моему напору, проводя ногтями по моей спине через пиджак.

Затем внезапно она отстраняется, грудь тяжело вздымается. — Это наш последний поцелуй. — Ее голос срывается. — Ничего хорошего из этого не выйдет. От преследования. От злоупотребления доверием.

— Преследование — высшая форма лести. — Я провожу большим пальцем по ее припухшей нижней губе. — Со временем ты поймешь. Все, что я делаю, направлено на то, чтобы обладать тобой, защищать тебя.

— Ты сумасшедший. — Но она не отстраняется от моего прикосновения.

— Возможно. — Я наклоняюсь ближе, мои губы касаются ее уха. — Но сейчас тебе нужно пойти со мной. От этого зависит твоя безопасность. Люди, которые убили твою мать, твоих приемных родителей, все еще на свободе.

— Я могу сама о себе позаботиться.

— Не против такого уровня опасности. — Мои пальцы сжимаются на ее подбородке. — Пойдем со мной добровольно, или я заставлю тебя. Твой выбор, но ты в любом случае уйдешь со мной.

Вызов, искрящийся в ее глазах, говорит мне все, что мне нужно знать. София переминается с ноги на ногу, готовая убежать или драться. Я уже видел такую позу раньше, зная, что она не пойдет тихо.

— Не усложняй ситуацию больше, чем нужно, — бормочу я, засовывая руку в карман.

— Иди к черту. — Она пытается нырнуть мне под руку, но я легко ловлю ее.

Одним плавным движением я прижимаю предварительно заряженный шприц к ее шее и нажимаю на поршень. Ее глаза недоверчиво расширяются, когда она понимает, что я сделал.

— Ты накачал меня наркотиками? Ты чертов ублюдок… — Слова звучат невнятно, когда действует успокоительное. Ее колени подгибаются, и я прижимаю ее к своей груди, баюкая за голову, пока она обмякает.

— Шшш, я держу тебя. — Я убираю волосы с ее лица, когда ее глаза закрываются. Она борется с этим до последнего момента, пытаясь смотреть на меня, даже когда сознание ускользает. Затем она лежит без сознания в моих объятиях, умиротворенная, несмотря на свою ярость несколько мгновений назад.

Я осторожно поднимаю ее, одной рукой поддерживая под колени, другой поддерживая за плечи. Ее голова опускается мне на грудь, пока я несу ее к запасному выходу, где ждет моя машина. Успокоительное продержит ее в отключке до поездки на конспиративную квартиру — достаточно долго, чтобы доставить в безопасное место.