Превосходство 2 том

Глава 27

Моас

Бедствие

Сила: 1020

Ловкость: 500

Живучесть: 890

Скорость: 410

Защита: 4329

Магическая сила: 16890

Способности:

Аэрокинез — управление воздухом.

Рой — управление насекомыми Кошмарами.

Пожирание — способность поглощать характеристики, пожирая людей.

Полет

Прорвать границу — способность начать вторжение в другой мир.

Кокон забвения — способность погрузиться в сон на десятилетия и века.

Титулы:

Перерожденная. Вы умерли и воскресли.

Архикошмар. В вас верят и боятся. Вы — страшная легенда этого мира. + 500 ко всем характеристикам.

Я здорово недооценил противника.

Тварь была настолько сильной, что я всерьез подумал, нужно ли мне сражаться с ней, и не стоит ли телепортироваться куда-нибудь в другое место, без гребаного Джаггернаута с крыльями. Она превосходила в скорости, в силе… Во всем! Разве что незаметность худо-бедно держалась. Хотя когда Моас поворачивалась к месту, где я находился, покрывало незаметности штормило, едва удерживался в невнимании. Нанести удар мечом, напитанным Ци, я смог, но во-первых, даже не преодолел ее защиту, а во-вторых, скорости твари хватило, чтобы ударить вслепую в ответ.

Сплевываю кровь и пару выбитых зубов. Лицо разбито — кулак Бедствия прошелся по касательной, но этого хватило, чтобы пробить мою защиту.

— Срань…

После моего эффектного появления все пошло насмарку. Минуту назад я приземлился здесь, пафосный и красивый, а сейчас не могу противопоставить бедствию ни-че-го.

Моас зависла в воздухе. Ее крылья трепетали, издавая низкий гул.

Она слишком быстра. Слишком сильна. Каждое ее движение — плавное и непринужденное, а сражение со мной для нее не больше чем развлечение.

Я судорожно пытался придумать план. Любой. Но как-то я не припас в загашнике трюков, способных убить сверхчудовище. Я не думал, что она настолько сильна. Я был уверен, что смогу справиться с любым Кошмаром, но сила этой твари была за гранью.

— Ты слаб, — голос Моас был низким и вибрирующим, словно тысячи насекомых шептали одновременно. — Появился гордый и уверенный, но теперь дрожишь, как и положено твоему роду.

Её слова злили и бесили, но обычные слова меня не сломят.

Я сжал рукоять меча, пытаясь игнорировать боль в пальцах.

В одном она права — я понятия не имею, как победить её. Моё тело двигается на пределе, нанося и уворачиваясь от ударов, но даже этого мало. А единственный обмен ударами едва меня не прикончил.

— Молчишь…

Моас издала странный щелкающий звук — то ли смешок, то ли раздражённый вздох. Её крылья затрепетали быстрее, создавая порывы ветра, которые поднимали с земли пыль и мелкие камни. Черт, она же еще и аэромант…

Швыряю до предела напитанное энерголезвие и сразу ухожу в сторону.

Она молниеносно переместилась на полметра в сторону и снаряд пролетел мимо.

— Покажи мне, смертный, — прошипела она. — Покажи свою «силу».

Моас как-то вычислила, где я, и рванула ко мне с такой скоростью, что я едва успел подставить меч. Её рука наотмашь ударила мой клинок, и оружие вырвало из моей ладони.

Воздушный удар отшвырнул меня. Я врезался в ближайшую скалу и почувствовал, как в спине что-то хрустнуло. Или это в рюкзаке что-то сломалось?

Я закашлялся, выплюнул ещё немного крови и поднялся на ноги.

— Несгибаемый, — в голосе Моас мелькнуло удовольствие. — Но я согну.

Проглатываю орс, впитавший в себя силы тварей из пещеры. В животе бушует пожар. Ци наполняет тело, излишек отправляется в ядро по центру груди. Но даже посылая очереди из энерголезвий и волны сырой силы, я не могу задеть Моас.

В рюкзаке снова что-то хрустело. Вдобавок к этому он вдруг начал странно вибрировать.

— Что за…

Я едва успел снять и откинуть рюкзак, а потом из него вырвался яркий свет. Тесемки дернулись, и через мгновение из горловины выпорхнул шар для телепортации, который дал мне Эклектика.

— Хрень?

Шарик завис в воздухе, вращаясь всё быстрее и быстрее. Внутри сферы начали проступать линии, складывающиеся в руны. Они вспыхивали одна за другой, пока весь шар не покрылся светящимися символами. Моас замерла на месте, её взгляд наполнился любопытством.

Сфера разлетелась на сотни осколков, словно взорвалась изнутри. Но вместо того чтобы упасть на землю, каждый осколок замер в воздухе, окружённый дымкой света. На каждом из них горела руна — маленькая, но невероятно яркая.

Осколки начали двигаться, закручиваясь в сияющий вихрь.

Спустя мгновение осколки опали. Там, где бушевал вихрь, теперь стоял мужчина с двухметровым резным посохом. Эклектика.

— Рад меня видеть? — спросил он меня, не отрывая взгляда от жутковатой фигуры, зависшей над землей.

— Очень. Теперь можно разделить звиздюли на двоих.

— Простая мысль о победе надо мной является наивной. Ты и твой друг понятия не имеете, насколько я сильна!

Вот тут я бы поспорил. У меня вся ее сила описана в цифрах. Другое дело, что этих цифр ужасно много.

— Однако я рада, что ты здесь, надоедливый рунный маг. Ты будешь умирать долго.

— Это мы еще посмотрим, — снисходительно усмехнулся Эклектика.

Он коснулся посоха, и на потолке, полу и на стенах подземной пещеры появились руны.

— Наверное, они должны что-то сделать мне? — поинтересовалась Моас. — Наверное, замедлить? Или сразу убить?

Я посмотрел на Эклектику, ожидая ответа и атаки, но маг выглядел нервным и не таким уверенным, как при появлении. Он сжимал посох, как спасательный круг. Не знаю, что должны были сделать руны, но они не сделали ничего.

— Это бесполезно, — произнесла Моас с презрением, её голос эхом разнесся по подземному городу. — Вы двое — лишь пылинки перед бурей. Вы думали, что этот жалкий союз способен бросить мне вызов?

— У нас есть план? — спросил я, отступая на шаг назад.

— Боюсь, что я сделал ставку на один-единственный удар.

— Разве ты не мог ударить точнее? Ты же ритуалист.

— А ты — практик, сражающийся с чудовищами, и что? Мы в одной глубокой жопе.

— Справедливо.

— Пожалуй, ты умрешь первый, — навела на меня когтистый палец Моас.

Прежде, чем я сказал что-то остроумное, Моас рванула ко мне, но в этот раз била не наотмашь, а когтями и прямо по горлу.

Хотелось сказать что-нибудь пафосное, но кровь из разодранного горла заливала мою рубашку, и вместо слов изо рта выходили только булькающие звуки. И тогда я…

Умер.

Пустота. Бесконечный океан тьмы, который поглощает всё: мысли, чувства, время.

Я — ничто.

Я — тишина.

Но где-то в этой пустой бездне вдруг раздаётся слабый звук, словно отдалённый шёпот, пробивающийся сквозь толщу воды. Он зовёт меня.

Я ощущаю себя каплей света, крошечной искрой в бескрайнем мраке. И эта искра начинает расти. Сначала медленно, затем быстрее. Свет внутри меня становится ярче, горячее, он разрывает оболочку, в которой я был заключён. Я больше не часть этого океана. Я — нечто большее.

Я выныриваю из тьмы.

Свет ослепляет меня на мгновение, и я чувствую холодный воздух, обжигающий кожу. Мои лёгкие наполняются первым вдохом, тяжёлым и болезненным, но реальным. Я открываю глаза и вижу перед собой поле битвы, где я был, — секунду? Вечность? — назад.

Всё вокруг кажется размытым, как будто я смотрю на мир сквозь пелену воды.

Первое, что я замечаю — Эклектику. Он лежит на коленях, сжавшись в комок под защитным куполом. Его руки, которыми он сжимает посох, трясутся, а лицо искажено болью и отчаянием. Купол дрожит, покрытый трещинами. Каждый удар Моас по нему отзывается гулом в моих ушах.

Моас… Она всё ещё здесь. Её когтистые руки с силой обрушиваются на магический барьер. Её крылья тёмной тенью нависают над магом. Она знает, что купол скоро рухнет.

И тут она замечает меня.

Её движения замирают на мгновение.

— Ты… — шипит она, её голос звучит низко и угрожающе. — Ты должен был исчезнуть.

Но я не исчез. Я стою здесь, живой и полный сил, которых раньше у меня не было. Что-то изменилось во мне. Я чувствую это каждой клеткой своего тела. Свет внутри меня пульсирует, готовый вырваться наружу. Это больше не просто искра — это огонь.

Я делаю шаг вперёд, и земля подо мной слегка вздрагивает. Моас отступает на шаг назад, её крылья прижимаются к спине. Она больше не выглядит такой уверенной.

— Статус.

Монокль потерян, я не чувствую его, но стоит пожелать, и статус появляется передо мной.

Артур Кошелев

Культиватор, стадия Золотого ядра.

Сила: 1123

Ловкость: 1140

Живучесть: 1068

Скорость: 290

Защита: 211

Сопротивление магии: 3

Духовная сила: 245

Навыки:

Ускорение

Тело тени

Открытые техники:

Незаметность (99/100)

Познание: (54/100)

Титулы:

Перерожденный. Вы умерли и воскресли.

Архичемпион. В вас верят. +1000 к основным характеристикам.

— Получилось, — шепчет Эклектика.

— Невозможно! — кричит Моас. — Столько веры… Откуда⁈ Как⁈

Сколько человек верили в Моас за все время ее жизни на Клинге? Наверное — несколько миллионов. Вряд ли человечеству, не знакомому с базовыми правилами гигиены, без знания хирургии, без нормальных больниц и с постоянной угрозой Кошмаров, удалось бы разрастись сильнее.

Сколько верили в меня? В искателя, который одним из первых показал на камеру свои способности? Раскрученного телеканалами, по «мотивам приключений» которого создавали мультфильмы, а забинтованные фигурки продавали в сотнях онлайн-магазинов? Не знаю. Но видео со мной точно набирало миллионы просмотров.

— Полагаю, мощь СМИ, — пожал я плечами.

Поднимаюсь на ноги.

Бедствие все еще было страшным. Все еще было сильнее всех, с кем я встречался до этого. Оно собиралось сожрать меня, Эклектику и всех людей в городе.

— Я сильнее. — спокойно сообщаю Бедствию, древнему жестокому Кошмару. И шагаю вперед, сжимая клинок.

Тварь давит своей волей, от которой почти теряет сознание Эклектика.

Я продолжаю идти, спокойно проходя через этот удар.

Кошмар взмахивает крыльями, и ураган проносится по подземному городу. Ветер хватает в горсть живых людей и трупы, разносит по кирпичикам и бревнам здания. Никакая защита не помогла бы мне остаться на ногах, приняв такой удар.

Но я шагаю вперед, не прикладывая усилий. Вера — это не просто голые циферки к статам, я чувствую, будто сотни тысяч рук толкают меня в спину, помогая идти.

Она рождена из кошмаров и страхов, сплетена из страшных снов и соткана из старых сказок.

В меня верят, как в самого великого из героев Земли. И…

— Я сильнее.

Вокруг Моас клубится черная пыль. Бедствие растет: хитин становится толще, ноги и руки разрастаются, впитывая черный дым. Моас становится подобием прежней себя, размером с вставший на дыбы локомотив. Она упирается в потолок пещеры уродливо раздувшейся головой. Она не боится меня: никогда никого не боялось.

— Ты ничтожен! — летит в меня раскатом грома. — Ты жалок и слаб!

Но в ответ звучит констатация факта:

— Я сильнее.

Кинжал, оставшийся на Земле. Кинжал, который я не мог пронести в шкатулке, был мне не нужен. Я изучил его, познал руны, чтобы действовать им как можно лучше. Это помогло мне победить Мясоеда.

Но теперь я мог воспроизвести эти руны на другом оружии. Раньше эта мысль приходила ко мне в голову, но раньше Ци не подчинялась мне с той легкостью, как сейчас.

По клинку бегут руны. Они появляются с обеих сторон на лезвии, и даже в центре клинка, прямо в металле. Я слегка изменил рунную цепочку — растянул на меч, что немного ослабило ее, но клинок был напитан моей силой, моей ВЕРОЙ, так что удар получится неслабый.

Бедствие пыталось сопротивляться. Оно метало в меня магические удары, от которых пол пещеры трещал и раскалывался. Оно давило своей волей, пыталось искривить пространство, чтобы остановить меня.

Я шагал.

Моас пыталась разрастись еще больше. Пыталась бить по разуму, атаковала ветром и насылала на меня полчища насекомых, но в пустую. Наконец Бедствие взревело и ударило по мне рукой. Ладонь опустилась, как гигантская мухобойка… и разлетелась хлопьями черного пепла. Обычный клинок, усиленным рунами и верой, пришедшими из иных миров, рассек плоть древнего чудовища, как пластилин.

Взревев от боли и ярости, Моас отшатывается. Ее гигантское тело дрожит, глаза вспыхивают алым светом. Воздух вокруг наполняется зловещим гулом, сама тьма оживает, чтобы защитить свою повелительницу.

— Ты смеешь бросить вызов мне? — ее голос гремит, как раскат грома. Камень под ногами трещит. — Я вечна!

Я спокоен. Мое сердце бьется ровно, и я не знаю, что может заставить его ускориться.

— Но я сильнее.

Моас рычит. Ее рев сотрясает воздух, но я уже двигаюсь.

Лезвие моего клинка вспыхивает светом, который разрывает тьму вокруг нас. Я молниеносно устремляюсь вперед.

Когтистая рука взмывает вверх, пытаясь остановить меня, но слишком поздно. Клинок проникает в ее грудь, пронзая и нанося урон самой сути Бедствия. Дрянной клинок, но за рукой, которая его направляла, стояли миллионы людей. И их вера разит гораздо больнее железа.

Меч вонзается глубоко в грудь Бедствия. От раны ползут трещины, полыхающие алым.

Моас кричит — это не просто боль, это страх. Страх перед концом.

Ей наконец стало страшно.

— Жалкий человек… — шепчет Моас. Ее голос затухает вместе с угасающими углями в глазах. Тело Бедствия начинает осыпаться пеплом.

Я стою среди хаоса, тишины и пыли, держа клинок в руке. Ветер уносит остатки Моас прочь, не оставляя ни облика, ни чего-нибудь, на что можно бросить семя орса. Впрочем, любой трофей после того, что мне сегодня перепало, смотрелся бы жалко.

— Я сильнее, — повторяю я, но уже тихо. Не для нее. Для себя.

Я расслышал чей-то надсадный кашель и скрежет. В клубах пыли появился Эклектика, припадающий на правую ногу. Мужчина волок за собой стул.

Добравшись до меня, Эклектика поставил стул и развалился на нем, настолько вальяжно, насколько мог в потрепанной одежде и с ссадинами по всему телу.

— Полагаю, я должен сказать тебе спасибо. Ты ведь провел ритуал, который дал мне силу?

— Не утруждайся, я сделал это не ради тебя… Наружу тоже можешь не торопиться, защитники сами справляются с Кошмарами. Тем более, что после смерти Моас чудовища с удовольствием атакуют друг друга… Ты знаешь, что за всю историю этого мира ни разу не уничтожали Кошмар ранга «Бедствие»? — спросил он меня.

Я присел на каменный пол.

— Нет, не знал. Что там идет после бедствия? — спросил я.

Эта битва мне понравилась. Я выложился на полную и даже больше. Подумал, что умру, но напрягся и выжил! Обожаю битву на грани — эмоции становятся ярче, а победа ощущается невозможно сладкой. Обожаю чувство, когда ставишь на кон свою жизнь и выживаешь. Оказываешься лучше противника.

— Какой там противник дальше? Чувствую, что мои силы изрядно выросли.

— В каком смысле «дальше»? После Моас нет ничего! Мы… ты уничтожил один из пяти величайших Кошмаров этого мира. Осталось еще четыре, но по силе они не будут сильно отличаться. Возможно, даже окажутся слабее. Да и Бедствия эти могут находиться где угодно — ты можешь потратить всю жизнь, летая по небу огромного мира и не наткнуться ни на одного.

Я растерянно хмыкнул.

— Погоди… Как же… И что мне теперь делать? Защищать Землю?

Эклектика пожал плечами.

— Я уже провел ритуал, и теперь на Земле перестанут появляться новые Кошмары, а здесь не появится новых искателей. От оставшихся тварей Земля себя защитит.

Я все еще недоумевал.

— Погоди. Бедствия — они же не могут быть верхушкой развития Кошмаров? То есть — они же жрали тысячи людей, поглощали их жизни. Должно быть что-то за Бедствиями! Не может быть, чтобы…

— Стоп, стоп. Артур, пойми одну вещь: на данный момент сильнейшее существо в этом мире — ты. Все, выше некуда. Ты практик, можешь медитировать и расти в силе и дальше, как практик, но равные противники для тебя закончились.

— Ты шутишь? Всегда может быть кто-то сильнее! Всегда должен быть кто-то лучше!

— И на данный момент сильнейший — ты.

Я не мог в это поверить. Когда мне сказали, что я нахожусь на вершине, вместо ожидаемого ликования я почувствовал усталость и опустошение. Будто весь мир стал пресным. Будто больше не к чему стремиться. Будто я использовал чит, взломал жизнь и утратил удовольствие.

— Нет. Не может этого быть.

— Ты не думал, как бы сложилась жизнь Кларка Кента, если бы он попал в обычный мир, без Лекса Лютора и прочих злодеев? — непонятно к чему спросил Эклектика. — Я думаю, в реальном мире, лишенном суперзлодеев и глобальных угроз, Кларк Кент, обладая всеми своими сверхспособностями, оказался бы лишним. Его ожидали бы шоу, где он поднимал бы многотонные машины; может, карьера национального героя или солдата, уничтожающего армии во имя родины. И беспросветная тоска. Он постоянно задавался бы вопросом: «кто я?», «В чем смысл моей жизни?». Чего бы он не достиг, ему бы казалось, что он мог достичь большего. Он постоянно думал бы: что, если все время он занимался не тем? Он не знал бы, куда ему идти и что ему делать. Кент обязательно столкнулся бы с глубоким экзистенциальным кризисом. Без Лекса Лютора и других врагов, которые обычно представляли собой вызов и придавали смысл его существованию как Супермена, Кларк чувствовал бы себя потерянным. Каждый день он просыпался бы с осознанием, что его способности не находят достойного применения. Он мог бы помогать в мелочах — спасти котенка с дерева, предотвратить аварию на атомной станции или потушить пожар в торговом центре, но такие действия сверхчеловеку казались бы недостаточно значительными. В мире, где нет глобальных рукотворных катастроф и злодеев, против которых нужно бороться, его жизнь казалась бы ему бесцельной. Без конкретной цели или угрозы, которую нужно устранить, он чувствовал бы себя как человек без компаса в бескрайнем океане.

— Ты планируешь задвигать мне за комиксы?

Эклектика вздохнул.

— Господи, что за подростковый сленг. Я это к тому, что тебе может быть сложно найти достойную цель в жизни. Как ты смотришь на то, чтобы почивать на лаврах? Купить себе Ламборджини, обучиться водить вертолет. Делать все, что хочешь: предаваться разным развлечениям, есть ложками красную икру, купить себе бассейн с дельфинами. Попрыгать с парашютом. Одеться в шмотки московского ЦУМа, в конце концов.

— И зачем мне все это? — устало отозвался я, чувствуя себя все хуже. Мысль, что мне теперь не к чему стремиться, убивала. — Я никогда не понимал гедонистов. Да о чем говорить — у меня куча денег на Земле, но я забыл, когда в последний раз тратил их на что-то. Мне не нужно ничего из того, что может предложить мне Земля.

— Есть другие миры, куда у тебя вроде как есть доступ. Может, там найдешь для себя противников.

Это был вариант. Я об этом не задумывался раньше, но, пожалуй, это лучше, чем отдых и «почивание на лаврах». О каком бы развлечении Земли я не подумал, оно казалось мне пресным. Я сомневался в том, что Земля могла бы занять и увлечь меня. Какой может быть адреналин в прыжках с парашютом с самолета, если я теперь могу прыгнуть без него и не просто выжить, но даже и не поцарапаться?

— В этом мире хватает интересного и без драк. Подружись с кем-нибудь, поступи в какую-нибудь школу. Обучись рунной магии. Заведи себе питомца, в конце концов. Попробуй жить жизнью обычного человека. В ней тоже хватает радости, тебе нужно лишь почувствовать ее.

Я промолчал, и Эклектика продекларировал:

— Каждый для себя решает сам, что приятнее: хруст купюр в кулаке или на АКМ щелчок затвора, хорошая кредитная история или правдивые истории у костра…*

— Не знаю, к чему ты это, но спасибо за диалог. Даже несмотря на отсылки к комиксам.

Эклектика кивнул:

— Всегда пожалуйста. Но мой тебе совет — найди свое место в обществе. На Земле или Клинге — не важно.

Я кивнул, хотя не собирался сразу же следовать его совету. Для начала нужно разгрести завалы, спасти тех людей, кого еще можно спасти.

— Кстати, чуть не забыл. Твой артефакт для сбора духовной энергии.

Эклектика кинул мне стеклянный шарик. Только если через стекло обычного шарика можно было что-то разглядеть, то этот был усеян сотнями мельчайших рун.

— Правда, не думаю, что он тебе поможет. Здесь слишком разряженный духовный фон.

Я кивнул. Разряженный, так разряженный. Буду решать проблемы по мере поступления.

* Он Юн — Субкоманданте.