Призрачные сердца

Глава Шестнадцатая

АЛЕКС

«Это будет ад», — думал я, когда мы с Фреей сидели в машине перед домом папы и Стеллы. И сидели. И… сидели.

— Знаешь, в конце концов, нам действительно придется зайти внутрь, — наконец поддразнивающе прошептала Фрейя. — Это всего лишь ужин, с тобой все будет в порядке.

Она и не подозревала, что это что угодно, только не «просто» ужин. Я бросил на нее сердитый взгляд и попытался найти в себе силу воли, чтобы открыть дверь и выйти. Я не был здесь с момента выписки. Разочарование на лице моего отца, когда он услышал новость о том, как закончилась моя карьера, навсегда запечатлелось в моем мозгу. Неважно, что он был мудаком — есть мудак — было бы ложью сказать, что я не искал одобрения. Я всегда был ублюдком и хотел доказать, что я лучше, что я для него нечто большее, чем просто результат романа. Но я никогда им не был.

И теперь мне суждено пережить эту катастрофу только для того, чтобы Фрейя могла провести один вечер в одиночестве. Стоило ли это того?

Я посмотрел на Фрейю, когда она резкими движениями распахнула свою дверь. Ей потребовалась целая вечность, чтобы подготовиться, сто раз переодеваясь, поправляя прическу и макияж, и теперь она, кажется, так счастлива быть здесь, что внезапно я решил, что да, это того стоит. Я сделал глубокий вдох.

— Двое вошли, двое вышли, — проинструктировала она меня. — Пошли, солдат.

Она перебросила волосы через плечо, и я зарычал, когда она зашагала к двери.

— Морской пехотинец, — проворчал я, попадаясь на ее удочку. — Подожди, Фрейя. Остановись.

Я вышел и побежал за ней. Она удовлетворенно улыбнулась и позвонила в дверь, прежде чем я успел ее остановить.

Дверь открылась, и появилось лицо моей мачехи, улыбающееся со знающим рвением. Она знала, что я ломал себе шею, приходя сюда, и она знала, что я кое-кого приведу с собой в этот ад. Она, наверное, все слышала о Фрейе из городских сплетен, и я ничего так не хотел, как развернуться и уйти, пока у нее не сложилось неверное впечатление о том, что мы становимся одной большой, счастливой семьей. Я здесь, жертвую своими принципами и своим спокойствием только для того, чтобы Фрейя могла вернуться домой после тяжелого дня, который у нее был, и не идти в участок давать показания, когда она была так потрясена. Кто ты, черт возьми, такой, Кроули?

Стелла и Фрейя ждали, когда я представлю их друг другу, но я сощурился, глядя на выжидающие выражения их лиц, и прошел мимо Стеллы.

— Вы оба знаете друг друга. Не ждите от меня помощи.

Я прошел дальше по дому, где моя младшая сводная сестра Лейла, мой сводный брат Эйден и Кен сидели в гостиной с таким видом, словно пытались не придавать большого значения моему присутствию в комнате. Впервые за очень долгое время все четверо братьев и сестер оказались в одном месте. Я ни с кем из них не находил общего языка, хотя Кен некоторое время пытался. Он больший человек, чем я когда-либо буду.

Мой папа вошел в комнату и улыбнулся всем нам.

— Ах. Вы все-таки пришли. Я думал, Кен лжет нам.

Его присутствие такое же, каким оно было, когда мне было двенадцать. Он большой, и не только физически. Он крупный мужчина, но именно его присутствие заставляло меня снова почувствовать себя маленьким мальчиком.

— Я надеялся, что ты кого-нибудь приведешь, — сказал Кен, и я заметил блеск в его глазах, когда он произнес это, наблюдая за Фрейей, которая стояла в дверях и болтала со Стеллой Бог знает о чем.

Этот ублюдок, как будто не он организовал этот план.

— Да, — сказала Фрейя с порога, и вся семья обернулась, чтобы посмотреть на нее. Конечно же, рука Стеллы лежала у нее на плече, и они уже выглядели как лучшие подруги. — Привет, я Фрейя.

Предоставьте Стелле похитить последнего человека, который стал кем-то для меня.

Кен посмотрел мимо меня и улыбнулся.

— Рад снова видеть тебя, Фрейя. Я собирался уточнить насчет…

— Сегодня полиция не работает, Кенни, — твердо сказала Стелла.

Для женщины небольшого роста она всегда знала, как поставить нас на место.

— Я уверена, что бы это ни было, это может подождать один вечер, и тогда Фрейя сможет услышать об этом, пока ты будешь на дежурстве.

Она хлопнула в ладоши.

— Ладно, все в столовую на ужин.

Я бросил взгляд на Фрейю, но она безмятежно улыбнулась мне и последовала за Лейлой в столовую, пока моя сестра украдкой бросала на нее любопытные взгляды.

Это не закончится ничем хорошим.

ФРЕЙЯ

По описанию Алекса я предположила, что Стелла — злая стерва-мачеха прямо из сказки о Золушке, но вместо этого она самая милая, самая материнская женщина, которую я когда-либо встречала. Четверо мальчиков в основном молчали во время еды; Алекс и его отец, Кит, полностью молчат, в то время как Кен время от времени вмешивался, а Эйден проводил весь ужин, свирепо глядя на всех и сердито скребя вилкой по тарелке всякий раз, когда считал это необходимым. В середине трапезы его отец резко выхватил вилку у него из рук и вонзил ее в стол, заставляя нас всех подпрыгнуть. Меня выше остальных.

Мои глаза нервно обежали комнату в поисках выхода. Мое сердце билось так быстро, что вот-вот расправит крылья и вылетит из груди. Мое дыхание стало тяжелым, и я вот-вот сорвусь…

Пока большая теплая рука не опустилась на мое бедро, возвращая меня к настоящему, к семейному ужину без каких-либо угроз. Алекс нежно похлопал меня по бедру, а затем нежно сжал его. Я шумно выдохнула ртом и пыталась расслабить руку, которая сжимала мою собственную вилку так крепко, что костяшки пальцев побелели. Я посмотрела на него, пока он держал меня за руку, и благодарно улыбнулась. Уголки его губ приподнялись, и он отпустил меня, возвращаясь к своей тарелке.

Я осторожно оглядела сидящих за столом. Стелла быстро отвела глаза, и наступило неловкое молчание. Я тоже вернулась к своей тарелке и начала медленно откусывать от еды, бросая осторожные взгляды по сторонам.

Я видела сходство между Алексом, Кеном и Эйденом; все они крупные мужчины, явно похожие на своего отца. Несмотря на то, что Эйден подросток и ему еще предстоит повзрослеть, я могла предсказать, что он будет огромным, может быть, даже таким же большим, как Алекс. Кен тоже большой парень, но в этом ему не победить Алекса.

Что касалось Лейлы, она похожа на свою мать — миниатюрная и рыжая. Я еще не слышала, как она говорит. На вид ей чуть за двадцать, но она непримиримо наблюдательна, бросала на меня любопытные взгляды через стол и даже заговорщически улыбалась, как будто мы обменивались шуткой. Я не знала, о чем, черт возьми, мы шутили, но я улыбалась в ответ.

Стелла продолжала свой рассказ, ее тон помрачнел, когда она пристально посмотрела на своего мужа и младшего сына.

— Ну, Алекс, как дела? — Стелла попыталась что-то сказать, но Алекс бросил на нее быстрый взгляд и продолжал гонять ужин по тарелке.

Я поджала губы, прежде чем ответить за него.

— Дела идут действительно хорошо. Алекс обнаружил любовь к рукоделию и вышивке. И его поэзия. Что-то совсем другое. Я расплакалась, когда он прочел для меня драматическое чтение. Такое искреннее. Такое страстное.

Я даже зашла так далеко, что похлопала его по плечу.

Алекс медленно перевел взгляд на меня, в то время как Кен откинулся на спинку стула и ухмыльнулся.

— В любом случае, — продолжила я. — Как у вас у всех дела? Я не уверен, чем конкретно вы занимаетесь…

— С тех пор, как Алекс никогда не упоминал о нас? — Кен пришел на помощь.

— Да, это… — я неловко улыбнулась. — Ну, как у вас дела, ребята?

— Ну, Лейла работает волонтером в центре для пожилых, — сказала Стелла.

— Мама, — предупредила ее Лейла.

— Что? Я горжусь тобой, детка. Почему я не могу сказать об этом всему миру?

Алекс напрягся рядом со мной, и я инстинктивно положила руку ему на колено, точно так же, как он сделал со мной.

— В любом случае! Она ходит туда раз в неделю и…

Я внимательно прислушивалась к тому, что она говорила, но осознавала присутствие молчаливого мужчины, сидящего рядом со мной. Я постепенно начала понимать происходящую здесь динамику. Стелла старалась изо всех сил, и она одна из самых чистых женщин на свете. Она приняла ребенка своего мужа и другой женщины и относилась к нему как к своему собственному. Даже за те тридцать минут, что я находилась здесь, я видела, что она заботится об Алексе и хочет, чтобы он стал частью семьи. Единственная проблема здесь — Алекс, который не хочет быть одним из них. Который предположил, что он нежеланный для всех. И его отец. Я думаю, что он — еще большая проблема. Стелла, хотя и не имела кровного родства с Алексом, старалась в пятьдесят раз усерднее, чем его собственный отец, которого, кажется, совершенно не трогала ситуация, когда его ребенок присутствовал за обеденным столом спустя столь долгое время.

Когда Стелла закончила хвалить свою дочь, которую я находила очаровательной, Кит прочистил горло и попытался задать вопрос Алексу, наконец обнаруживая, что его отцовские инстинкты похоронены где-то глубоко внутри под кучей нерешенных эмоциональных проблем.

— У моего друга за холмом есть старый "ройс", который нуждается в ремонте. Хочешь взглянуть на него, Ксандер?

Алекс перевел взгляд на отца, прежде чем снова уткнутся в свою тарелку.

Я посмотрела на Ксандера и удивленно подняла брови. Когда стало очевидно, что он по-прежнему не собирался говорить, это сделала я.

— На самом деле, он сейчас увлекается лодками. Парусники. Он делает их с нуля. Без каких-либо инструментов, вы можете в это поверить? Занимает большую часть его гостиной.

Кит хихикает.

— Я считаю, что вышивка — это нечто большее. С детства Алекс не отличал левый борт от правого.

На мгновение я задалась вопросом, не ослышалась ли я, но когда я смущенно посмотрела на Алекса, он еще крепче сжал челюсть и посмотрел с лазерной фокусировкой на явно не своего отца.

Поворачивая голову обратно к Киту, я нахмурилась.

— Думаете? — холодно спросила я, и он поднимает брови, услышав резкость в моем тоне. — Вы думаете, человек, который семь лет прослужил на флоте, не знает разницы между левым и правым бортом? Половину этого чертова времени он бы ходил кругами.

Я сжала вилку так сильно, что побелели костяшки пальцев.

Весь стол замолк, и Кит побледнел, его взгляд опустился на свою тарелку. Я недоверчиво посмотрела на Алекса, все больше и больше понимая, почему он боялся приходить сюда, и заметила, что он пытался скрыть ухмылку. Итак, это получило отклик.

Кит прочистил горло.

— Я… да, ну, я забыл об этом.

— Как ты мог? — пробормотал Эйден. — Это написано у него на лице.

Я собиралась сорвать в него новую порцию, когда понимаю, что он бросил неприязненный взгляд не на Алекса, а на своего отца. Боже, он просто мальчик — мальчик, у которого нет нужных слов, чтобы выразить себя, но он все равно высказывается, отчитывая своего отца за то, что тот забыл историю его старшего брата. Я инстинктивно бросила взгляд на Алекса и вижу, что он смотрел на Эйдена со странным выражением лица. Голова Алекса слегка повернута в сторону, и его глаза прикованы к лицу Эйдена, как будто он тоже впервые заметил своего брата таким, какой он есть — будущим защитником. Совсем как сам Алекс.

Наступило еще одно неловкое молчание, прежде чем Стелла нервно засмеялась.

— Фрейя, как долго ты планируешь оставаться в Литтл-Хоуп? В следующем месяце я устраиваю грандиозную вечеринку по случаю моего пятьдесят пятого дня рождения, и я бы хотела, чтобы ты была там! Ты можешь привести с собой Алекса, — она хихикнула. — Я знаю, мне следовало бы спросить наоборот, но… — она замолкла, и я знала почему.

— Конечно! — я тепло ответила. — Я бы с удовольствием пришла!

Затем я заколебалась, дважды подумав, прежде чем добавить немного неловко:

— Если я все еще буду здесь.

Я почувствовала на себе пристальный взгляд Алекса.

АЛЕКС

— Ты самая расстраивающая женщина, которую я когда-либо встречал, — огрызнулся я на Фрею, как только за ней закрылась дверь и мы снова остались одни в машине.

Это первый раз, когда мы были вместе за весь вечер.

— Почему, потому что я на самом деле прикрываю твою спину? Потому что я не переворачиваюсь на спину и не позволяю людям ходить по тебе или по мне? Поверь мне, я была там, поступала так. Вытатуировала это у себя на лбу. Больше так не будет.

Я нахмурился и направил грузовик в сторону дома. Она права. В основном. У меня еще не было женщины, которая сражалась бы за меня. У меня были братья, готовые умереть за меня, и я не говорил о тех, с кем у меня общий генетический материал. Люди, с которыми я служил, были моей семьей; это одна из причин, по которой я завербовался. Несмотря на то, что я жил с семьей моего отца, они никогда не были моими. И я отчаянно этого хотел.

Что касается женщин, все, с кем я был, легко сдавались под давлением. Я не из тех, с кем легко общаться. Эдисон задержалась дольше, чем большинство, но даже она сделала это, потому что хотела быть популярной в школе, когда мы трахались небрежно при возникающем желание. Но я видел каждый раз, как она отшатывалась, когда мной овладевал гнев, как ей становилось скучно, когда я не вступал в болтовню об обуви, одежде и прочем дерьме, о котором она хотела поговорить. И как она испугалась меня, когда я вернулся. Она не была моей девушкой, и я обращался с ней как с дерьмом, брал ее покататься только тогда, когда хотел. Неудивительно, что ее влечение ко мне также было поверхностным. Когда она увидела мои шрамы, она поморщилась. Единственный раз, когда мы занимались сексом (пытались заняться сексом — дальше нескольких поцелуев дело не пошло) после того, как я вернулся, она напилась до потери сознания, вероятно, потому, что ей было невыносимо смотреть на меня, как я мог предположить. Она несла чушь о моих травмах и погибших товарищах по команде, и я не выдержал. Я разгромил комнату, в которой мы были, и она, рыдая, убежала. Я только что вернулся из больницы, и у меня были довольно серьезные провалы в памяти, связанные с ПТСР. В ту ночь у меня был эпизод одного из них. Впоследствии она сказала мне и всем остальным, что я был монстром, который ударил ее, и я поверил ей, потому что у меня не было причин не верить. Я до сих пор верил. У меня действительно есть проблемы с гневом, и когда я вернулся, все было в пятьдесят раз хуже.

Фрейя ведет себя по-другому. Как будто мои шрамы ее нисколько не беспокоят, и пару раз я ловил ее на том, что она смотрит на меня, как умирающий с голоду человек на кусок свежеобжаренного ребрышка. Я знал, что смотрел на нее так все время, но я не мог так поступить с ней. У меня целую вечность не было секса ни с кем, кроме своей руки. Что, если что-то спровоцирует приступ, и я снова потеряю сознание и причиню ей боль?

— Я думаю, это мило, что твой папа называет тебя Ксандером, а не Алексом, — заметила она, возвращая меня к реальности, и я понял, что уже некоторое время смотрел вперед.

— Ксандер — это то, каким он хотел, чтобы мое имя было с самого начала, — коротко ответил я. — Мама хотела Алекса. Папа хотел Ксандера. Они пошли на компромисс. Не то чтобы у папы должно было быть какое-то гребаное мнение по этому поводу.

— Честно говоря, ты не видел его как следует уже много лет.

— Чтобы быть справедливым, — выдавил я, — я был на гребаной войне, а он забыл.

Фрейя поморщилась.

— Да, было очень неловко свидетельствовать об этом.

Она отмахнулась от темы.

— Но мне понравилась Стелла. И Лейла. Твои братья похожи на тебя. На самом деле, очень.

— Сводные братья, — пробормотал я. — И мы все похожи на нашего отца. Вот почему он даже не мог взглянуть на меня.

Я почувствовала на себе пристальный взгляд Фрейи, но не обернулся, чтобы признать это. Зачем мне это? Чтобы увидеть ее жалость или осуждение? Я прекрасно обойдусь и без того, и без другого.

После этого на нас опустилась тяжелая тишина. Такая, когда хотелось выпрыгнуть из движущегося автомобиля. Прошло несколько минут, прежде чем я начал понимать, что набросился не на того человека, но я слишком горд, чтобы признать это.

Я ждал, пока мы заедем на мою подъездную дорожку, и заглушил двигатель, прежде чем вздохнуть.

— Спасибо, — сказал я на выдохе.

Фрейя удивленно обернулась, одна нога уже занесена наполовину в открытую дверь.

— За что?

— За то, что пошла со мной.

Она сделала паузу, а затем нежно положила руку мне на плечо, огонь загорелся у меня под рукавом.

— Не за что. Я рада, что смогла быть полезна, — она постучала пальцем по подбородку. — Кажется, я забыла поблагодарить тебя за то, что убедил Кена отложить мои страдания. Так что я в некотором роде твой должник за это.

— Что ты и сделала. И я все еще буду брать деньги.

Она повернулась ко мне с хитрой ухмылкой на лице.

— Я очень надеюсь, что ты это сделаешь, — ответила она с озорством в голосе, затем выпрыгнула из грузовика и широкими шагами направилась в дом.

Я смотрел на ее задницу, пока ее бедра покачивались в такт движению, и попытался не обращать внимания на выпуклость спереди на моих штанах.

Наше небольшое общение в ее спальне на днях будет последней из встреч такого рода между нами. Я не мог рисковать, и причинить ей боль. Не сейчас — никогда. Я сидел в машине и ждал, пока мои мысли напомнят моему телу о моем решении, прежде чем потащился в дом, чтобы просто провести бессонную ночь на диване, ничего так не желая, как забраться в постель к Фрейе и попросить ее остаться там.

Но я этого не сделал. Я не мог этого сделать. И когда она в конце концов уйдет — потому что я знал, что так и будет, — я не буду стирать простыни, на которых она спала, вместо этого сохраняя вокруг себя аромат женщины. Этой женщины.