Призрачные сердца

Глава Девятнадцатая

ФРЕЙЯ

— Эй, а ты как думаешь? — спросила я Алекса, крутя бедрами, чтобы продемонстрировать платье. — Оно делает меня похожей на десятидолларовую шлюху на углу? Или заставляет меня выглядеть респектабельной леди, которую ты можешь пригласить на день рождения своей мачехи, где будет вся твоя семья и все общество этого замечательного, полного надежд города?

Есть только один правильный ответ, и я надеюсь, что Алекс меня не подведет.

Он посмотрел с кровати и присвистнул.

— Ух ты!.. вау, Фрейя.

— Это первый, не так ли? — сказала я со вздохом.

— Э… — он посмотрел на часы, прежде чем подойти ко мне и подхватить на руки. — Да. Но я не думаю, что проблема в этом.

— Я хочу, понравится сегодня вечером. Я не хочу выглядеть как…

— …посторонний?

— Совершенно верно.

— Это не имеет никакого отношения к твоей одежде, Фрейя. Это ты только что появилась в Литтл-Хоуп и потащила городского чудака на семейный ужин, на котором он не был годами. Они будут смотреть независимо от того, что ты наденешь.

— Ты не чудак, — прошипела я немного чересчур настойчиво. Я ненавидела, когда Алекс так унижал себя.

— Верно, — он похлопал меня по подбородку.

— Верно, это так, — я хихикнула и получила за это шлепок по заднице.

Я извивалась в его объятиях, чтобы он отпустил меня.

— Подожди. У меня есть другой вариант платья. Опусти меня, и я покажу тебе.

Он подчинился с тяжелым вздохом, и я исчезла в ванной.

— Сколько ты купила в своем маленьком походе по магазинам? — он прокричал.

— Почему? Тебя беспокоят мои финансы?

Он фыркнул.

— Я переживаю из-за того, сколько у нас здесь места.

Это не первый раз, когда он ссылается на то, что эти отношения между нами стали более постоянными, и на — нас. Эрик все еще на свободе, Алекс все еще морально восстанавливается после службы на флоте, а я все еще в бегах и пострадала не меньше, чем он, просто от разных вещей.

Из этого не могло получиться ничего хорошего, и это то, что я заставляла себя помнить. Алекс явно отказался от этой задачи — и подумать только, я винила его в том, что он раньше отказывался от моих заигрываний.

Ему нужна терапия, а не подружка, живущая с ним в маленьком уединенном домике в лесу. И мне нужно убираться отсюда к чертовой матери, таща за собой свои проблемы в дорогу. Мне не нравилась Эдисон, но я бы не пожелала Эрика даже ей, потому что она не знала его так, как я, и если ее втянут в этот кошмар, потребуются годы, чтобы выбраться из этого. И к тому времени, когда она будет готова, может быть слишком поздно. Я чувствовала, что Эрик — это моя проблема, которую я перекладывала на нее, зная о плохом исходе.

Я покачала головой, пытаясь избавиться от пессимистичных мыслей только на сегодня, потому что я точно не хотела появляться с обиженным выражением лица на вечеринке в честь мачехи Алекса.

— Ta-дам! — сказала я, театрально облокачиваясь на дверной проем.

Это короткое, струящееся мятно-зеленое платье, которое подчеркивало мою грудь, талию и ноги в одном стиле, но не кричало с крыш, что я работала в районе красных фонарей.

— А как насчет этого?

Я знала ответ по ухмылке на его лице.

— Какой уровень по масштабности? — я проверила.

Он хихикнул.

— Оно идеально подходит для того, чтобы привезти тебя домой, познакомить с семьей и, возможно, взять на ночь за сотню баксов в час, а не за десять.

Я разразилась смехом и повернулась, чтобы посмотреть в зеркало.

— Я могу с этим справиться.

— Я не уверен, что тоже смогу, — пробормотал он себе под нос.

— Мы не выйдем из этого дома, если ты не подготовишься, — я наклонилась ближе к зеркалу, чтобы подкрасить тушь. — Или я пойду на вечеринку Стеллы совсем одна и буду танцевать с Джастином всю ночь напролет.

Я подняла брови, выглядывая из-за угла.

Он бросил на меня неприязненный взгляд и, ворча, встал с кровати. Точно, как будто я позволю кому-то другому прикасаться ко мне после того, как Эрик проделал со мной такой номер. После него я могла смотреть, но не прикасаться. Никакое количество обнаженных, бугрящихся мышц не заставляло мои внутренности таять, а пальцы покалывать от желания прикоснуться. Пока не появился Алекс. О, как же я хотела прикоснуться к его неидеально совершенному лицу. Я до сих пор удивлена, почему чувствовала себя такой свободной и защищенной рядом с Алексом. С Джастином я тоже чувствовала себя в полной безопасности, но мой разум видел в нем друга. Хороший, верный друг, которого я обрела за такой короткий срок. При виде него у меня в животе не порхали бабочки. Плюс, я любила Кайлу. Я ни за что не причинила бы ей боль, даже если бы смотрела на Джастина как на нечто большее, чем друг.

Я отвлеклась, наблюдая, как он заполнил пространство комнаты, видны его широкие плечи, когда он снял рубашку и отбросил ее за спину. Боже. Я вернулась к зеркалу и игнорирую влагу, растущую у меня между ног, и если бы это были брюки, то новое платье вот-вот превратилось бы в пыль. Как ему удается так легко меня заводить? Я снова как подросток.

— Есть ли что-нибудь, что я должна знать о людях, которые будут на этой вечеринке сегодня вечером? Я познакомилась только с твоей семьей.

— Неа, — коротко ответил он, и когда я снова посмотрела на него из-за угла, на нем белая рубашка на пуговицах, скрывающая его шрамы, а волосы зачесаны на поврежденную часть лба.

На нем черные брюки и блестящие туфли, и от всего этого у меня перехватило дыхание. Я подумала, что он выглядел сексуально в одежде лесоруба, но этот наряд превзошел все ожидания.

Он посмотрел на меня, и мы оба на мгновение позволили друг другу оценить друг друга, прежде чем он улыбнулся.

— Как насчет того, чтобы сначала перейти на скорость сто в час? — он попытался попытать счастья с кривой улыбкой на мальчишеском лице.

Я почти сдалась. Почти.

— Нет. Сначала мы начнем с части «познакомься со своей семьей».

Он хихикнул и кивнул головой в сторону двери.

— Тогда пошли.

Конечно, все из Литтл-Хоуп на вечеринке, которую Стелла устроила в их большом доме, и если бы не я, Алекса здесь бы не было. Заведение украшено воздушными шарами с надписями «счастливого восемьдесят пятого дня рождения» (ха, я не заметила, чтобы эта шутка понравилась Стелле) и «снова двадцать один, несколько раз подряд». Длинные столы у стен уставлены едой и всевозможными напитками. Для цветов отведено два отдельных стола, и на них уже не осталось свободного места.

Я прижала к груди букет белых роз и маленькую сумочку. По дороге сюда мы остановились у цветочника, и Алекс грубовато предположил, что — белые розы могли бы быть хороши, а когда мы с Кайлой выбирали платья, я также выбрала Стелле красивый браслет, надеясь, что это будет подходящий подарок.

Когда мы пробирались сквозь толпу, мне неприятно это говорить, но Алекс был прав: все до единого пялились, но не на меня. На него. Я нервно посмотрела на Алекса, пока он что-то бормотал себе под нос и пытался направиться прямиком к бару. Я крепко сжала его руку, заставляя оставаться рядом со мной.

— Тебе не станет хуже, если ты не пройдешь через это с улыбкой на лице, — тихо пробормотала я ему на ухо, пока он смотрел на меня. — Улыбнись, Алекс. Это вечеринка. И они должны видеть, что ты способен улыбаться.

— Они видят меня не так, как ты, Фрейя. Они все еще помнят обо мне всякое дерьмо, и то, как они видят меня, никогда не изменится для этого города.

— Твоя армейская история?

— Военно-морской флот, — автоматически поправил он с хмурым видом, который я успела полюбить, — И нет, не эта история.

— Тогда какая? — я прищурилась, глядя на него.

— Еще одна история, — пробормотал он себе под нос.

Я собиралась рассказать ему об этой загадочной истории, как раз в тот момент, когда Стелла подошла поприветствовать нас. Она тепло улыбнулась мне и заключила в крепкие объятия сразу после того, как я вложила цветы в руки Алекса. Я растаяла в ее объятиях. Это так… по-матерински. А Алексу чего-то не хватало. Дурачок.

— Я так рада, что вы оба смогли прийти!

Губы Стеллы расплылись в улыбке. Она потянулась, чтобы коснуться руки Алекса, но он напрягся, и она убрала руку. Я заметила намек на боль в ее глазах и, нахмурившись, посмотрела на Алекса, но он отказывался смотреть на меня. Я могла бы поддержать его здесь, если бы она была злой, но это не так. Она действительно заботилась о нем, и ей больно от того, что он снова и снова отвергал ее попытки установить с ним связь. Я толкнула Алекса в плечо, и он откашлялся, передавая цветы Стелле.

— Для тебя, — проворчал он.

Она с теплой улыбкой взяла букет и понюхала его.

— Спасибо, они такие красивые! Не могу поверить, что ты вспомнил о моих любимых цветах! — ее глаза увлажнились. Как и мои.

Я сунула ей в руки изящный маленький пакетик, осторожно принюхиваясь.

— Это тебе тоже. От нас.

— О, дорогая, ты не должна была. —

Она прижала цветы и пакетик к груди.

— Я знаю. Просто захотелось, — ответила я с легкой улыбкой. Потому что именно так я себя чувствовала — легко.

— Что ж, спасибо! А теперь, вы двое, общайтесь и веселитесь! Извините меня, — сказала Стелла с открытой улыбкой. — Кен и девочки только что приехали.

Я ждала, пока она деловито поздоровалась с ними, прежде чем повернулась к Алексу. Он пожал плечами и попытался подойти к столу, где расставлены блюда.

— Это было мило, — прокомментировала я, прикусывая нижнюю губу, намекая, что позже его могли вознаградить за хорошее поведение, но он просто шел и все портил.

— Мне насрать на эту вечеринку, — он сердито оглядел нас.

— Э-э-э. Не в этот раз.

Я встала у него на пути и сложила руки на груди.

— Она не та, с кем у тебя должны быть проблемы, — прошипела я. — И уж тем более не в ее день рождения!

— Мы здесь только потому, что ты захотела прийти. Если бы тебя здесь не было, меня бы даже не пригласили. Так что то, что я здесь один и ни с кем не общаюсь, ничего не меняет.

Он дулся, как подросток, только достигший половой зрелости и не знающий, как контролировать свои гормональные эмоции.

— Знаешь почему? Потому что они не хотят, чтобы это превращалось в гребаную Третью мировую войну каждый раз, когда ты получаешь приглашение. Ты все усложняешь, и это зависит только от тебя.

Он сердито посмотрел на меня, схватил за руку и грубо потянул в угол комнаты.

— О, да? Почему мой отец не признавал меня первые двенадцать лет моей гребаной жизни, эй? Почему моя мать изо всех сил пыталась найти деньги, чтобы вырастить меня, его ребенка?

— Это не вина Стеллы, — возразила я, — и не твоя. Вы оба оказались в дерьмовой ситуации, но она на самом деле пытается стать лучше и сделать так, чтобы у вас обоих все получилось.

Я немного подумала и добавила:

— На самом деле, она пытается сделать так, чтобы у вас все получилось.

— Тогда она идиотка, раз пытается. И за то, что не бросила это жалкое подобие супруга.

Я сложила руки на груди и посмотрела туда, где отец Алекса и Стелла вела разговор, похожий на тот, что вели мы, судя по шипящим восклицаниям, доносящимся из их угла. Алекс похож на своего отца, и я знала, что это сравнение возмутило бы его, если бы я прокомментировала это.

— Эта женщина вырастила сына, отцом которого был ее муж, еще будучи женатым на ней. Подумай об этом. Подумай о том, на что это, должно быть, было похоже. Она поплатилась за его неосмотрительность. И твоя мать тоже. Твои проблемы не с твоей матерью, мачехой или любым другим членом этой чертовой семьи — они с твоим отцом.

— Неужели? Я не знал, — прорычал он. — Спасибо, доктор Фил. Спасибо за ваш вклад.

Он ушел от меня прежде, чем я успела сказать еще хоть слово, так что мне осталось неловко стоять, пока я не заметила Кайлу, которая в одиночестве стояла на другом конце комнаты. На ней длинное черное платье без рукавов с длинным разрезом до бедра, которое облегало ее стройную фигуру, подчеркивало татуировку и делало ее похожей на опытную соблазнительницу. Если я не ошибалась в своих расчетах, Джастин отправится домой с синими мячами. Так ему и надо.

Я подошла к ней и нахмурилась в знак приветствия.

— Уже так вкусно, да? — сказала она со смешком. — Я чувствую тебя.

— Я рада видеть тебя здесь, — искренне сказала я ей.

— Если быть до конца честной, я не знаю, зачем я здесь, — пробормотала она.

— Что? — я повернулась к ней и наблюдала, как она залпом выпила полный бокал шампанского. — Хорошо. Выкладывай.

— Нечего выкладывать, — ответила она, беря еще один бокал со столика поблизости. — Никогда не была частью этой компании. И никогда не буду. Я думаю, что меня пригласили из жалости. И я пришла сюда, потому что хотела быть частью этого, — она обвела рукой комнату. — Насколько это прискорбно, а?

Я схватила эту машущую руку и прижала к своей груди.

— Ты пришла сюда, чтобы я не чувствовала себя глупой и не в своей тарелке, так что спасибо тебе за это.

Ее лицо расплылось в прекрасной улыбке, и я не могла понять, как мужчины, из Литтл-Хоуп, могут быть такими слепыми, когда такая великолепная женщина пряталась прямо у них под носом.

Я заставила людей наблюдать в течение нескольких минут, пока не заметила горячий взгляд, адресованный Кайле. Очень горячий. На самом деле, капелька пота скатилась по моему виску при одном взгляде на это. Джастин стоял у двери, и, судя по отсутствию стакана в его руке, он только что вошел. Его руки сжаты в кулаки, он сжимал их сильнее, а затем спрятал в карманы. Его челюсти сжаты, и вся его поза напряжена. Он выглядел так, словно находился на грани убийства. Но его глаза говорили мне, что, скорее всего, он будет убивать оргазмами.

Я осторожно посмотрела на Кайлу и увидела, что она ничего не заметила. Она этого не увидела и не почувствовала. Как? Как, черт возьми, она не чувствовала, как он трахал ее глазами? Я посмотрела на Джастина, и когда он заметил мое внимание, он снова стал шутником и улыбнулся мне. Не-а. Я заметила это. Я видела это. Ненавидит ее до глубины души, ага, черт возьми.

Я допила второй бокал шампанского, когда к нам по подиуму подошла Марина. Она одета в облегающее красное платье, крадущее зрелище у половины дам в зале, и они бросали на нее непристойные взгляды. Она остановилась рядом с нами, явно оглядывая нас с ног до головы.

— Вы обе прекрасно привели себя в порядок, девочки.

— Спасибо, мэм, — ответила я, когда Кайла фыркнула.

— Я вижу, ты твердо решила устроить Полу инсульт, — засмеялась она, кивая в сторону Усатого Парня, который не сводил глаз с Марины все то время, пока она прогуливалась по залу. Марина мило покраснела и посмотрела на него, не говоря ни слова.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, — парировала она, теребя ремешок своей сумочки.

Я обменялась взглядами с Кайлой, думая, что все это очень мило.

— Ладно, мне нужно еще выпить.

Как только она ушла, мы разразились смехом.

— Бедный парень. Он был влюблен в нее, сколько я себя помню, — объяснила Кайла, хватая крошечную тарталетку с ближайшего столика.

— Я думаю, они бы выглядели мило.

Оценивая их обоих, я, наконец, вынесла свой вердикт. "Мило" было бы преуменьшением. Марина — дама шести футов ростом, а Усатый Парень — прекрасно, Пол — по крайней мере на голову ниже.

— О, так и будет. В конце концов. Он вымотает ее, я верю в Пола, — ответила она, накладывая еще одну тарталетку. — Приближается, — предупредила она, прячась за своим наполовину полным стаканом.

— Я знала, что ты именно то, что ему нужно! — Донна появилась из ниоткуда и заключила меня в медвежьи объятия.

— Спасибо? — мой голос приглушен ее широкой грудью.

— Так рада видеть вас обоих вместе, милая. Так счастлива! — она продолжала обнимать меня с любовью.

— Донна, мне нужна твоя помощь, если сможешь, — услышала я крик Стеллы из кухни, вспоминая, как Донна упоминала, что они были хорошими подругами.

— Мне нужно пойти помочь имениннице. Увидимся, дамы!

И она улетела, чуть не сбив поднос с напитками, который так удобно поставили рядом с нами. Я посмотрела на Кайлу, а она просто пожала плечами, отправляя в рот еще одну тарталетку.

После нескольких рюмок я достигла такого уровня опьянения, что мне хотелось снова встретиться с Алексом, и я оглядела вечеринку в поисках его. Я удивленно замерла, когда увидела его высокую фигуру в другом конце комнаты, разговаривающую с Эдисон. Я прищурилась и наблюдала за перепалкой, чем дольше наблюдала за ними, тем больше злилась. Алекс поднял руку и нежно коснулся ее плеча, улыбаясь ей. Широко улыбаясь. Он так широко улыбался мне всего несколько раз, потому что обычно он хмурый, недовольный буквально всем. Должно быть, он почувствовал мой пристальный взгляд, потому что поднял голову и встретил мой сердитый взгляд с другого конца комнаты. Он выглядел смущенным и… счастливым?

Я бросила на него еще один свирепый взгляд и отвернулась, растворяясь в толпе. Вот еще одно доказательство того, что бывшие вездесущи. Если бы она действительно была в прошлом, она бы не портила нашу первую совместную прогулку с моим… парнем? Другом с льготами? Я до сих пор не знала, кто мы друг для друга.

АЛЕКС

Я нахмурился, когда Фрейя повернулась и исчезла среди окружающих ее людей. Мне не понравилось, как она на меня смотрела, поэтому я оставил Эдисон и иду за Фрейей. Я все равно сказал все, что нужно было сказать. Для такой маленькой женщины Фрейя, она конечно, быстрая, так что мне нужно прибавить скорости, если я планировал догнать ее до того, как она достигнет канадской границы.

— Все в порядке? — знакомый голос окликнул меня, и я обернулся, чтобы увидеть Лейлу, прислонившуюся к стене, ее острые глаза замечали все сразу.

Для такой молодой особы она чрезвычайно наблюдательна; если бы она служила в армии, то была бы стратегом или снайпером. В руке у нее бокал с вином, а на накрашенных губах играла веселая улыбка.

— Да. Прекрасно, — рявкнул я.

Она шла в ногу со мной, когда я начал следовать за Фрейей через комнату.

— Я рада, что Фрейя здесь. Она идеально тебе подходит.

Это один из очень редких случаев, когда Лейла заговорила со мной по собственной воле. Я бросил на нее вопросительный взгляд, но она просто пожала плечами.

— Ты ведешь себя как человек, — затем она хихикнула и добавила: — Вроде того.

— Что ты хочешь этим сказать?

Я остановился и посмотрел на нее. Я никогда бы не подумал, что моя младшая — намного младшая — и предположительно менее мудрая сестра заставит меня чувствовать себя так неловко всего одним замечанием. И тут я заметил, что мысленно назвал ее своей сестрой. Не сводной, а сестрой. Что ж, я думаю, в конце концов, она может быть права.

Прежде чем я успел продолжить расспросы по поводу ее показаний, она отошла в сторону и вернулась на свое место у стены, переводя взгляд на кого-то еще. Мой взгляд задержался на ней еще на несколько секунд, и я удивился, как, черт возьми, моя сестра так быстро повзрослела, а я даже не заметил этого. Может быть, мне стоит пригласить ее куда-нибудь позавтракать и… Я не знаю, поговорить?

Я вздохнул и последовал за Фрейей, зная, что Лейла права. Прежнему мне бы и в голову не пришло преследовать Фрейю или кого-либо еще, с кем я встречался. Я даже ни с кем раньше не встречался. Ну, я все равно никогда не использовал это слово и никогда не хотел быть эксклюзивным. При мысли о Фрейе с кем-то другим у меня по спине пробежал холодный пот.

— Эй, подожди, — остановил меня голос Кена.

— Что? — я зарычал.

Почему мои братья и сестры продолжают вставать у меня на пути сегодня?

— Я должен спросить тебя кое о чем, — он догнал меня и кивнул, чтобы я следовал за ним в сторону, где нас никто не услышит. — Ты знаешь, что происходит с Джейком?

— Откуда, черт возьми, мне это знать?

— Он ведет себя странно с тех пор, как здесь появилась твоя подружка. Я надеялся, ты что-нибудь знаешь.

Кеннет выглядел серьезным, и поскольку он знал, что я не испытываю теплых чувств к этому сопляку, расспросы о Джейке, должно быть, действительно его последнее средство, поэтому я немного смягчил свое отношение. Неохотно я внутренне размышлял о том, что Фрейя одобрила бы это.

— Я не знаю, Кен, — вздохнул я. — Я знаю, что в последнее время он вел себя с ней как придурок, но в этом-то все и дело. Я не знаю, что с ним происходит, но в последнее время он еще больше надоедает мне.

Он внимательно посмотрел на меня мгновение, затем кивает.

— Хорошо, позвони мне, если что-нибудь услышишь. Этого идиота отстранили от работы, я не хочу, чтобы он растратил свою жизнь из-за интрижки.

— Интрижка? У них не было интрижки, если ты на это намекаешь.

Я начал злиться при мысли о Фрейе и Джейке вместе. И если подумать, я в значительной степени свел их вместе в трудных условиях, когда сам вел себя с ней как придурок. Я не видел в нем ничего, кроме раздражения. Честно говоря, тогда я тоже не думал о Фрейе иначе.

— Я говорю о тебе.

— Да, и как же так?

Я сделал шаг к нему, пока он стоял на своем. Он знал меня слишком хорошо, чтобы позволить моему гневу определять его поведение. К тому же, он старше, а я всегда хотел его внимания. Наконец-то я его получил. И что теперь?

— Если это интрижка и она переедет в другой город, ты забудешь о ней, как и она о тебе. Ничего страшного. Но он весь взбудоражен тем, что защищает ее от большого, плохого Алекса. Он молод и не отделяет интрижку от постоянной связи.

Он, должно быть, увидел тупое выражение моего лица, потому что вздохнул и продолжил:

— Послушай, если ты просто трахнешь ее, а потом отправишь восвояси, это одно дело. У тебя не будет времени показать ей все оттенки твоей испорченности, но он этого не знает. Так что он потеряет работу из-за твоей интрижки. Он хочет защитить ее, ты понимаешь?

— От чего? — я сглотнул.

— Ты знаешь, от чего, — он смерил меня взглядом.

Я знал, и он знал, что я знал.

— Я позвоню тебе, если что-нибудь услышу, — покорно пробормотал я, и он кивнул.

А теперь мне нужно пойти и найти ту маленькую сексуальную интрижку… которая всего несколько минут назад выглядела довольно расстроенной.

Я оглянулся по сторонам и не увидел ее. Я снова оценил комнату и, наконец, заметил Кайлу, указывающую на дверь и одними губами произносящую «идиот». Разве я этого не знал?

Я почти выбежал на улицу как раз вовремя, чтобы увидеть, как Фрейя снимала туфли на высоких каблуках, готовясь к прогулке.

— Фрея, — зарычал я.

Чертовски холодно, какого черта она делала? Я понятия не имел, куда она собралась, но я подбежал к ней и схватил за руку, разворачивая ее лицом к себе. Ее рука поднялась в тот же момент, что и я, и она сильно ударила меня по той стороне лица, на которой нет шрамов. Гнев пробудился во мне, и я крепко схватил ее за плечи, отрывая от земли. Ее глаза расширились от страха, прорываясь сквозь мой гнев.

— Отпусти меня, — сказала она сквозь стиснутые зубы.

Я осторожно опустил ее на землю и сделал несколько шагов между нами, отворачиваясь.

— Тебе не следует выходить ночью на улицу одной, Фрейя. Ты знаешь это. И надень свои гребаные туфли обратно.

Мой голос мстителен, я знал это. Кроме того, я знал, что должен успокаивать ее, а не пугать женщину, которая подверглась насилию со стороны своего мужа, но я ничего не мог с собой поделать. Не тогда, когда мои собственные проблемы обострялись.

— Да, ну, прямо сейчас я чувствую, что лучше приму любое наказание, которое мне уготовит Эрик, чем останусь здесь и буду наблюдать, как ты там расправляешься со своей бывшей.

Ее голос дрожал, и мне не понравилась та жгучая дыра, которая образовалась у меня в груди.

— Надень туфли.

Моя просьба звучала скорее как команда, и она показала, что ей это не понравилось, выпячивая челюсть вперед. Я вздохнул и добавил более мягко:

— Пожалуйста.

Секунду она свирепо смотрела на меня, но потом здравый смысл победил, и она снова надела туфли. Ее ботильоны мучительно сексуальны, но каблуки такие высокие, что у меня болели ноги при одном взгляде на них.

Я с тревогой посмотрел на нее, но она не смотрела на меня; ее руки сложены на груди, бедра выпячены, она уставилась в землю. Я вздохнул и сделал шаг к ней. Она подняла на меня вызывающий взгляд, и я остановился как вкопанный. Я проглотил свой гнев и закрыл глаза, чтобы успокоиться.

— Ты уже спрашивала меня, какую историю помнит город. Что ж, вот твоя история, — я вздохнул и приготовился к неизбежному, когда она узнает правду. — Когда я вернулся и мы попытались заняться сексом… — Фрейя поморщилась, но она должна была это услышать. — У меня было одно из моих помутнений, и я ударил ее. И это то, что все вспоминают, когда видят меня. Не герой войны, а мудак, который бьет женщин, — сказал я категорично. — Я извинился перед ней, что я смог сделать только потому, что ты сейчас в моей жизни.

Я покачал головой.

— Но ты всегда будешь сначала следовать своим предположениям, прежде чем спрашивать меня. Точно так же, как и все остальные.

— Я верю тому, что вижу, Алекс. И то, что я увидела, было воссоединением двух старых любовников, — она драматично указала туда, откуда звуки вечеринки проникали через открытые двери. — Ты только что провел весь час, который мы пробыли здесь, игнорируя всех, игнорируя меня, но ты более чем счастлив флиртовать с ней. Ах да, и я забыла добавить: сразу после того, как мы поссорились из-за того, что ты отказываешься с кем-либо общаться.

Взрослая Фрейя, которая могла разобраться со всем, что я знал, ушла, и совершенно новая Фрейя-подросток вышла на свободу. Ей просто нужно топнуть ножкой, и картинка будет идеальной.

— Как я уже сказал… Я извинялся, — подчеркнут я, изо всех сил стараясь казаться спокойным, хотя это совсем не так.

И какого черта она зациклилась на этой части? Она что, не слышала, что я только что сказал? Или в ее глазах флирт — большее преступление, чем жестокое обращение?

— Ну, и где же мои извинения за то, что ты оставил меня там одну? — ее губы поджаты, а между бровями появилась глубокая складка.

Я громко застонал и вскинул руки вверх.

— Они тебе, блядь, и не нужны. Ты просто предположила, что я флиртовал с ней сразу после того, как вылез из твоей постели.

Я отошел на несколько шагов, прежде чем ткнуть пальцем в ее сторону.

— Как ты сделала так, чтобы все это касалось только тебя, а? Это будет происходить каждый раз, когда я разговариваю с другой женщиной?

Я больше не мог остановиться. Раздражение на нее за то, что она пробудила во мне что-то, что должно было быть давно мертвым, ожило; на Джастина за то, что он всегда пытался остаться рядом, даже когда я этого не хотел; на Эдисон за то, что много лет назад не заткнул ей рот, хотя я это заслужил; на этот город, который думал обо мне как о монстре; на мою семью, которая считала меня неудачником и изгоем.

Она посмотрела на меня, не мигая, с отсутствующим выражением лица.

— Что с тобой случилось, Фрей? Ты какая-то другая. Ты была такой беззаботной, умной женщиной, а теперь ты… — я оборвал себя, прежде чем сказал бы что-нибудь еще хуже.

— Какая я? — спросила она сквозь стиснутые зубы.

— Никакая, — мой вздох обречен. — Пойдем домой.

— Я какая, Алекс? — упрямо повторила она.

— Пойдем домой, Фрейя.

— Я какая, Алекс? — ее голос повысился почти до крика, и это все.

— Прилипала. Ты чертовски прилипчивая.

В тот момент, когда я произнес это вслух, я пожалел об этом, потому что уголки ее губ опустились еще ниже, и мне захотелось ударить себя по лицу. Она стояла там, наблюдая за моим лицом.

— Почему ты вдруг такая тихая? Ты так много хотела сказать мне несколько минут назад! — я тяжело вздохнул, прежде чем указал туда, где припаркован мой грузовик.

— Что, если это настоящая я? — она, наконец, чертовски смутила меня своим вопросом.

— Что? — я запнулся, потому что это признание казалось… своего рода прорывом.

— Что, если это и есть настоящая я. Цепкая, нуждающаяся и сумасшедшая, да? Что, если впервые в жизни я позволю себе просто быть собой, просто чтобы почувствовать свободу быть слабой, нуждаться и хотеть того, чего у меня не должно быть, потому что я свободна делать это, а?

Она приблизилась ко мне, и я сделал шаг назад, не потому, что боюсь, а потому, что знал, что поступил неправильно в неподходящее время.

— Что, если это первый раз, когда я хотела, чтобы ты сказал мне, что я особенная, что я заслуживаю, но ты просто взял и выбросил все это. Выбросил мои чувства. А? Первый человек, которому я захотела показать себя настоящей, а ты просто… проигнорировал меня. Пошел ты, Алекс Кроули. Пошел ты.

И с этими последними словами она устремилась к моему грузовику. Я облегченно вздохнул, благодаря вселенную за то, что у нее не было другого выбора, кроме как пойти со мной.

Я хотел сказать ей, что я видел ее, что я хотел понять ее и принять все то дерьмо, которое я только что наговорил в ответ, что я хотел, чтобы она дала мне еще один шанс и вела себя глупо со мной, закатывая истерики направо и налево, если ей хочется.

Я хотел сказать ей, что боялся перемен. Я боялся жить жизнью, когда они больше не смогут. Что я боялся покидать это темное, мрачное место, в котором я застрял так надолго по собственной воле. Что она была той, кто вытащил меня оттуда. Что мне страшно и стыдно, что мне нравилась моя новая жизнь в свете. Я ненавидел ее за это. И я любил ее за это.

Но я ничего этого ей не сказал.