ФРЕЙЯ
Я растянулась на кровати, когда в дверях появился Алекс, голый по пояс и ухмыляющийся. Думаю, пустые яйца могли так подействовать на человека. Его впечатляющий питон даже в режиме опустошения раскачивался из стороны в сторону, и это изображение будет запечатлено на моей сетчатке глаза до конца моей жизни.
— Кто-то доволен собой, — сказала я, когда он перелез через кровать и снова лег рядом со мной.
— О, да, — сообщил он мне. — Попробуй сказать мне, что это был не лучший секс в твоей жизни.
Я засияла и притянула его лицо к себе, чтобы медленно поцеловать.
— Я действительно не настолько хороша, — прошептала я ему в губы.
— О, я говорил не о тебе, — он ухмыльнулся и получил шлепок по груди. — Ладно, ладно, — сказал он с зевком, потягиваясь своим ноющим плечом. — Может, я и немного устал, но не похоже, чтобы ты тоже была в постоянном движении, — язвительно заметил он с озорной улыбкой, которая вызвала у меня острый взгляд.
— Я не слышала, чтобы ты жаловался, — парировала я.
— Ну… — нараспев произнес он, и получил еще один шлепок, на этот раз по заднице. — Что? Ты сама так сказала.
Я закатила глаза и поднялась с кровати, чтобы взять из ванной бутылочку лосьона, который я купила в городе ранее специально для лечения его ожогов. Он закрыл глаза, когда я приняла то, что теперь стало для меня полурегулярным положением, и медленно начала втирать его в кожу.
— Теперь на меня должен нападать медведь каждый раз, когда я захочу заняться сексом? — спросила я, притворно надувая губы.
— О, нет, я был бы счастлив не проходить через это снова, — я выпучила глаза, и он засмеялся, добавляя: — Я имею в виду медведя.
— Хороший выбор, — фыркнула я, тыча его в грудь. — Ты чуть не закончил тем, что сегодня ночью спал на улице с теми самыми медведями.
Пока он все еще обнажен, я наблюдала, как его питон с рвением вернулся к жизни, когда он расслабился в убаюкивающей тишине после того, как наше подшучивание утихло, и, продолжая одной рукой обрабатывать его шрамы, я провела другой вниз до его впечатляющей длины и обхватила его ладонью, чувствуя, как он полностью затвердел под моими прикосновениями. Это прямо здесь, это искусство. Природа создала этот шедевр, чтобы я могла наслаждаться им. Он тихо застонал, и я улыбнулась тому эффекту, который произвела на него. Это мощное чувство, которым я не могла насытиться.
Я поцеловала его в грудь, прежде чем посмотрела в его закрытые глаза и нежно поцеловала чуть ниже, под ребра. Его рот приоткрылся, но глаза остались закрытыми. Я погрузила язык в его губы, и дыхание перехватило у него в горле, его эрекция устремлена прямо к потолку.
Я поцеловала головку его члена, и он ахнул. Когда я посмотрела на него, он посмотрел на меня широко раскрытыми глазами, затуманенными желанием. Я ухмыльнулась ему и повернулась обратно к напрягшейся плоти передо мной, наклонила голову и хорошенько, долго облизнула ее головку. Я не делала минет добровольно, сколько себя помню — все это всегда оказывалось пыткой или частью жестокого эпизода с Эриком, — но Алекс этого не требовал. Я предлагала. По моей собственной воле. Поэтому я положила одну руку ему на ягодицы, другую — ниже, на живот, и позволила себе почувствовать себя сильной — настолько, что могла поставить на колени такого же сильного мужчину, как Алекс.
— О Боже, — прошипел он, мышцы его живота сократились под моей ладонью, когда он сдерживал себя от того, чтобы приподнять бедра и протолкнуться дальше в мое горло. — Пожалуйста, Фрейя.
Мое имя, вместе с мольбой, слетающей с его губ, когда он так расслаблен, как сейчас, вызвало дрожь удовольствия у меня по спине. Я и не знала, что отдача могла быть такой полезной.
Я переместилась так, что оказалась у него между ног, и он положил руку под голову, наклоняя голову, чтобы лучше рассмотреть меня. Другая его рука крепко лежала на перекладине изголовья кровати, не давая ему дотянуться до меня и прижать меня к себе еще глубже. Вены на его шее и предплечьях натянулись на кожу, выглядя готовыми лопнуть от давления. У меня потекли слюнки при виде этого. Боже, он великолепен. Я перестала отвлекаться на его лицо и вернулась к делу.
Прошло несколько часов, а мы все еще не вставали с постели. Для парня, который изголодался по сексу в течение стольких лет, он наверняка пытался компенсировать потерянное время за один день. Еще один раз, и завтра я не смогу ходить прямо.
Но у Алекса другие идеи. Как и у моего желудка, который напомнил нам обоим о своем голодном состоянии громким урчанием.
— Давай накормим тебя, а то ты упадешь в обморок от истощения, — сказал он, но наряду с заботой о моем изголодавшемся организме я также увидела мужскую гордость — и, возможно, ее больше, чем другой, честно говоря.
— Стоит ли нам беспокоиться из-за отсутствия занавесок? — пробормотала я, когда он без особых усилий поднял меня с кровати, понес на кухню и положил мою голую задницу на столешницу, одновременно целуя мою шею и ключицу.
На мне только рубашка Алекса, и я наслаждалась с ощущением его поцелуев на своем теле. Ощущение холодного гранита под моей обнаженной кожей и его горячего тела, прижимающегося ко мне, опьяняло.
Он присосался к моей коже, как изголодавшееся животное, и я — его пиршество. Завтра у меня точно будут засосы, но, как ни странно, я хотела, чтобы весь мир увидел, что я принадлежала Алексу.
Я принадлежала Алексу? Я покачала головой, пытаясь избавиться от ужасающей мысли, которую, как я обещала себе, у меня больше никогда не возникнет. Я больше не хотела никому принадлежать. Ведь так?
Он, должно быть, почувствовал мою отстраненность, потому что стащил меня со стойки и развернул к себе, позволяя смотреть на бескрайний вечнозеленый лес за окном. Его палец скользнул внутри меня, заставляя меня ахнуть и забыть о любых мыслях, которые могли у меня возникнуть.
— Если кто-то и смотрит, — напевал он мне на ухо, — почему бы нам не устроить им потрясающее шоу?
— Отсюда им почти ничего не видно, — тяжело дышала я, каждый нерв в моем теле пел, требуя его внимания.
Он хихикнул, низко и глубоко в горле, и звук такой сексуальный и такой расслабленный, что я стала еще более влажной, чем сейчас, поэтому я заставила его посмотреть на меня, прежде чем прикусить его нижнюю губу. Она настолько пухлее верхней, что вызвала у меня постоянное желание прикусить ее.
— Ты серьезно предлагаешь подойти поближе к окну и позволить тому, кто может прийти, наблюдать, как я довожу тебя до еще одного оргазма? — умудрился спросить он между укусами.
Я отстранилась и посмотрела в окно.
— Да. Но только если этот оргазм я получу твоим языком.
Его рот приоткрылся, прежде чем сексуальная ухмылка появилась на его лице, когда он принял мой вызов.
— Идеально.
— Это ты сейчас так говоришь, но когда тебе придется перейти к делу… — я пробормотала себе под нос.
— Что? — он засмеялся. — Я, честно говоря, не понимаю, о чем ты говоришь, но это звучит очень подозрительно, я просто не понимаю, — он засмеялся громче.
— Конечно, не понимаешь.
И вот так, как я всегда делаю, когда открываю рот, при моих словах сексуальное настроение мгновенно улетучивается.
Алекс схватил меня за подбородок и поднял его, так что я смотрела ему в лицо.
— О чем ты говоришь, Фрейя?
— Ты знаешь. В то утро? — предложила я, надеясь освежить его память.
— Да, а как же то утро? — спросил он, подражая моему тону.
Либо он прикидывался дурачком, либо он действительно дурак.
— Знаешь, ты хотел, но так и не сделал этого, — он продолжил смотреть на меня с непониманием на лице. — О, да ладно! Когда я была рядом с твоим питоном, я не играла в прятки! — воскликнула я, когда закончила с этой игрой.
Он с сомнением посмотрел на меня, прежде чем разразиться смехом. Он смеялся до тех пор, пока у него не начали слезиться глаза, пока я стояла здесь и злилась. Перестав смеяться, он поднял на меня глаза и снова начал смеяться.
— Да ладно! Это не смешно! — я запротестовала.
— Ты, — заикался он, не в силах говорить из-за смеха, поэтому я снова ждала. — Ты назвала мой член питоном, — он поперхнулся последним словом.
О боже. И тут я начала смеяться вместе с ним. Да, эта информация должна была уйти со мной в могилу, но она просто вырвалась.
— Питон, — повторил он с самодовольной ухмылкой.
— Если подходит.
Я пожала плечами.
— О боже. Фрейя, ты нечто.
Он поднял на меня взгляд, и все его поведение изменилось. Вокруг его глаз появились веселые морщинки, на губах появилась сексуальная, порочная улыбка, а плечи больше не горбились. Ему нужен был этот смех. И я почувствовала себя чемпионом, потому что я была той, кто дал ему это.
— Но на самом деле, ты говоришь о том, что я не набросился на тебя тем утром, верно?
Я смущенно кивнула. Хотя я и не знала, почему я так себя чувствовала — на данный момент это вполне закономерный вопрос. Он схватил меня за подбородок, на этот раз тверже, и заставил посмотреть ему в глаза.
— Я не сделал этого, потому что не было гребаного способа, чтобы я не захотел большего после того, как попробовал тебя. Я не могу контролировать себя, даже когда твой запах достигает моего носа. Я не знаю, что бы я сделал, если бы попробовал тебя. Ты знаешь, как вкусно пахнешь, Фрейя?
Я покачала головой, как мышь, загипнотизированная змеей. На этот раз, правда, не питоном. Он прижался лицом к моей шее и глубоко вдохнул.
— Ты пахнешь чертовски аппетитно.
Я вздрогнула от его слов.
— Это ясно?
Я кивнула. Оказывается, я потеряла способность говорить.
— Где мы были до всей этой ерунды?
Алекс снова поднял меня и понес ближе к окну. Он заставил меня встать лицом к окну, прижав к нему ладони. Он подтолкнул мои ноги раздвинуться шире, прежде чем опустился на колени позади меня.
— Я имел в виду это и планирую быть довольно занятым, — пробормотал он, шлепая меня по заднице, вызывая приятную вспышку едва заметной боли. — Так что тебе придется присматривать за всеми, кто может оказаться свидетелем. Думаешь, ты сможешь это сделать? — спросил он, стоя у моих ног, и я кивнула. — Хорошая девочка. Теперь, — он облизнул губы, — я могу сделать то, что хотел с тех пор, как увидел твою разъяренную задницу на обочине дороги.
Он коснулся пальцем моего колена, затем начал двигать им вверх по бедру, ближе к тому месту, где я хотела этого больше всего. Он облизнул губы, и я заворожена его движениями, совсем как тогда, когда мы поменялись ролями.
Когда он оказался близко к центру моей боли, он остановился, и я готова ударить его.
— Алекс.
Мой голос хриплый и умоляющий, а он улыбнулся.
— Расплата так сладка на вкус, — пробормотал он, хватая руками мои бедра и широко разводя их.
Затем он опустил голову, и его язык, теплый и влажный, коснулся моего ноющего клитора. Прямо сердцевины. Спасибо тебе, Алекс. Я бы не выдержала еще большего поддразнивания. Не то чтобы я сейчас большой любитель предварительных ласк. Вчера, когда я поднялась на гору по имени Алекс, я была так взволнована, просто обращая внимание только на его тело, что совершенно забыла о своем собственном. Было бы огромной ошибкой, если бы я не была так настроена на его удовольствие, не была милой и не готовилась просто видеть, как он боролся за дыхание и бился в этих оковах. Я никогда не была доминирующей личностью в спальне, но, как оказалось, Алекс мог раскрыть новую меня, и я счастлива познакомиться с ней.
Я громко застонала, когда Алекс провел меня в состояние "здесь и сейчас" и провел языком между моих складочек, вызывая ощущения, которых я никогда раньше не испытывала. Повышенный трепет от того, что меня могли увидеть, и опыт, который демонстрировал Алекс, возбуждали меня, как ничто другое. Оказывается, это как езда на велосипеде — однажды научившись, ты не сможешь забыть этого, даже после многих лет отсутствия практики, как он утверждал, и я ему верила. Даже оставшись одна с вибратором, я не чувствовала себя так хорошо, как сейчас, и я рабыня каждого погружения и щелчка языка Алекса.
— Черт возьми, Алекс. Да. Вот. О Боже.
Я взорвалась от его языка, и он держал мои дрожащие бедра своими большими руками, поддерживая меня, когда земля сотрясалась вокруг меня.
— Оставайся там, — приказал он. — Вот так.
И он ушел.
Я положила руки обратно на стекло и ухмыльнулась. Я хотела бы, чтобы Эрик это увидел. Это была бы неплохая расплата.
Все выглядело мирным и спокойным, что резко контрастировало со взрывами, которые все еще происходили в моем сердце и теле. Впервые в жизни я чувствовала себя чувственной, и когда услышала движение позади себя, обернулась. Алекс стоял неподвижно и наблюдал за мной.
— Что? — спросила я, сбитая с толку.
— Просто любуюсь видом.
Он застонал, когда его взгляд скользнул вверх и вниз по моей фигуре.
— Боже, женщина. Ты такая великолепная.
Комплимент осел в моем сердце, разжигая во мне проснувшуюся чувственность. Он положил одну руку мне на бедро, другой обхватил питона, медленно вводя себя в меня, заполняя пустоту, которая была там с того момента, как он впервые зарычал на меня. Он такой большой, и он думал, что мне нужно время, чтобы приспособиться к его размеру, когда я просто хотела, чтобы он начал двигаться.
— Мне нужно двигаться, Фрейя, или я умру, — прошептал он мне в волосы.
Я замычала в знак согласия и поднялась еще выше, прислонившись к окну. Учитывая нашу разницу в росте, мне нужно ходить на цыпочках, в то время как ему нужно серьезно согнуть колени, чтобы мы — выровнялись в этом положении. По шарканью за моей спиной и приглушенному ругательству я поняла, что с Алекса хватит.
— Держись, Фрей, — это единственное предупреждение, которое у меня есть, прежде чем он положил руки мне на бедра и поднял меня с пола.
Одной рукой слегка надавливая на мою грудь и заставляя меня опереться на него, а другой крепко удерживая меня поперек моего таза, он начал двигаться.
Это новая позиция для меня, то, чего я никогда не смогла бы сделать с Эриком, потому что… ну, я ненавидела Эрика сзади, или везде, если уж на то пошло. Ощущение того, что я такая крошечная — когда я не такая, — а он такой большой, заставило меня чувствовать себя хрупкой женщиной в руках сильного и способного мужчины. Я думала, просто нужен правильный мужчина, чтобы заставить женщину чувствовать себя так, а не ее размер или внешность.
Как только Алекс набрал темп, я забыла о каких-либо сравнениях с другими мужчинами или возможными вуайеристами.
АЛЕКС
Я смотрел, как Фрейя хмурилась над каким-то рецептом, который нашла в моем телефоне. На ней бабушкины трусики и моя мятая рубашка, но она по-прежнему выглядела как богиня секса. Все время, пока она готовила, я старался не пускать на нее слюни. Я чувствовал себя так, словно открыли клапан, высвобождающий мои гормоны, и теперь я не знал, как снова это залатать и перестать жаждать каждой капельки ее внимания только к себе. Сосредоточенное выражение лица этой женщины, пытающейся понять, как расшифровать не очень сложный рецепт, разрушило мои тщательно выстроенные стены, и я не знал, как мне к этому относиться.
— Ты помнишь свою мать? — спросил я, погруженный в свои мысли.
Она повернулась ко мне с удивлением на лице.
— Что?
Я пожал плечами.
— Мы потеряли наших матерей в одинаковом возрасте. Интересно, помнишь ли ты ее вообще.
— Эм… не совсем.
Она рассеянно помешивала что-то в кастрюле, которая уже слегка пахла горелым, но я съем все, что она мне даст, и глазом не моргну.
— Несколько специфических воспоминаний, но у меня определенный уровень избирательного подавления памяти. Я не знаю, что я забыла, но я знаю, что забыла. Это как будто мой мозг стирает то, что мне не нравится. Или не нужно, — она махнула рукой. — Мама большую часть времени была не в себе. По крайней мере, ее смерть означала, что мне не нужно было пытаться вернуться к ней каждый раз, когда она возвращалась домой из реабилитационного центра.
— Она была наркоманкой?
— Алкоголиком.
— Прости, — прошептал я.
Я сожалел, что затронул эту тему, но это делает свое дело, удерживая меня от желания перекинуть ее через плечо и отнести обратно в постель. Даже для моих собственных ушей это звучало эгоистично.
— С кем ты оставалась, когда не была с ней?
— Приемная семья. Социальные работники были нашими частыми посетителями. Я собирала все, что у меня было, в сумку и исчезала в красивом доме с идеальными детьми и идеальными родителями, а затем возвращалась к своей оптимистичной матери на несколько коротких месяцев. Прополощи и повтори.
Мой взгляд переместился в спальню, где я увидел ее чемодан. Все, что у меня было, укладывается в сумку.
— Я думал, мне пришлось нелегко, — пробормотал я.
— Так и было. Ты не можешь сравнивать наши травмы. У нас обоих разные шрамы, но они все еще там.
Она пожала плечами, не глядя на меня, вместо этого повернулась, чтобы поставить то, что она готовила, в духовку.
Я думал о том, что она сказала.
— Ты можешь выбрать, какое воспоминание подавить?
— Нет.
Она секунду что-то напевала, прежде чем подойти и встать рядом со мной, облокотившись на столешницу.
— Ты знаешь, что у тебя ПТСР из-за травмы?
— Ммм…
— Итак, твой ПТСР заставляет мозг помнить все, что с тобой произошло, и переживать это снова и снова. Он находит стимулы из твоей повседневной жизни и проникает в это воспоминание. Мой мозг в ответ на травму делает обратное. Он забывает об этом. Обо всем этом. Оно находит стимулы, которые помогают забыть об этом. Я не могу найти это воспоминание, даже если захочу. Оно хранится в коробке где-то в моем мозгу, с навесными замками и системами сигнализации. Ее никогда больше не откроют, если только что-нибудь не заставит.
— Хм, — я изучал ее мгновение. — Итак, предыдущее нападение медведя. Потенциально это можно было бы подшить, и ты бы никогда не узнала о его существовании.
Она нахмурила брови.
— Что?
У меня отвисла челюсть, но она улыбнулась, прежде чем я успел ей поверить.
— Просто шучу.
Я протянул руку и схватил ее, перекидывая через плечо. Она завизжала и засмеялась, задыхаясь, и я уложил ее на диван, забрался на нее сверху, заключая в свои объятия.
— Это было подло.
— Я знаю, — пробормотала она, наклоняясь, чтобы поцеловать меня.
Я продолжил отодвигаться с ее пути, мои губы всегда вне досягаемости, пока она не надула свои. Я ухмыльнулся, когда она расстроилась, и она обвила руками мою шею, притягивая меня вниз, пока я не потерял равновесие. Мы оба хихикнули, когда ее губы нашли мои.
— Ты победила, — прошептал я, углубляя поцелуй и позволяя ей взять инициативу в свои руки.
Для человека с такой доминирующей натурой я, конечно, довольно часто терял контроль, когда речь заходит о ней.
— Именно так я и думала.
Мы так отвлеклись на диване, что тщательно спланированный таймер Фреи перестал работать. Я не мог сказать, что сожалел об этом, так как с самого начала пахло горелым; к тому же я обнаружил, что меня больше не интересовала еда. Я нашел кое-что намного лучше.