Проданная Истинная. Месть по-драконьи

23. Арестантка с привилегиями

В гробовом молчании меня отвезли в замок Фалаш. Конвой провел меня знакомыми залами мимо старинных фресок со сценами охоты, белых ваз, белых лилий, оттенявших пеструю изысканную роскошь замковых коридоров, мимо жутковатой картины с богиней Смеха.

Не выдержав, покосилась на нее, и меня без нежности подпихнули в спину.

— Иди, вейра.

Моим конвоиром стал вейр Ворош. Ему пришлось вмешаться, чтобы герцог не наворотил дел. Если что, это не мои слова, это слова самого Вороша и ниры Милене, которая очень его поддержала в стремлении обеспечить изоляцию Академии от опасной меня. А императрица от себя выделила еще семерых стражей, которые даже смотрели на меня с пренебрежением.

Голова у меня была совершенно пустая, поэтому я подчинялась любому приказу и ни с кем не спорила.

Честно говоря, я даже не понимала, что случилось.

— Левее, а теперь дай руку.

Отстраненно я наблюдала, как один из стражей взял мою руку и набрал на браслете-слежке код. Семь девяток и семь единиц.

Ну что за глупый код? Его же ребенок вскроет.

— Переделайте код, — тут же влез вейр Ворош. — Вейра видела цифры.

— Ее дракон заблокирован, а код состоит из четырнадцати цифр сложной комбинации, — назидательно сообщил страж. — Его еще не каждая драконица запомнит, что уж про простого человека говорить.

Задрав нос, он всю дорогу вещал свои фантазии про девиц. Оказывается, по его скромному мнению, место драконицы в постели, голова ей только для прически, а рот для печенья и конфет.

Скудные у него фантазии, надо заметить. Мой братец из земного мира придумал бы драконицам дела позанятнее. Если все драконы думают что-то такое, то человека, запалившего наше крыло, век не найдут.

Мы прошли замок насквозь, и я впервые увидела, насколько странная и запутанная у него архитектура. Какие-то бесчисленные повороты и переходы, двери, открывающиеся в стену, ниши, скрытые сложной формы вазами, мезонины, задрапированные многочисленными балюстрадами и массивными капителями колонн. Весь замок вызывал ассоциации с домом вдовы Винчестер.

Первую сильную реакцию за последние часы вызвала только дверца, ведущая во внутренний дворик, где я когда-то жила. Но мы свернули, не доходя до нее, в мрачный затхлый коридор, который вел все ниже и ниже, пока не оказались в темном закутке. Если здесь и были камеры, то их обитателей я просто не видела. Они были отделены от общего коридора плотным магической вкладкой, выглядевшей, как плотный туман. Около одной из таких мы и остановились.

— На период расследования вы останетесь здесь.

Страж щелчком пальцев снял жутковатый туман, и меня втолкнули в маленькое помещение, где даже кровати не было. Только тюфяк и колченогая скамья доисторического вида.

Будто под гипнозом, забралась на скамью и застыла, глядя в противоположную стену. Если Ворош или кто-то из стражей со мной заговорил, я уже не расслышала. Туман снова растекся на всю стену.

В голове царила пустота. Я не понимала… Нет. Я просто отказывалась понимать, за что меня арестовали.

Кто-то взорвал магический артефакт в нашем крыле, и все сразу же решили, что это я. Почему? Я не настолько не нравлюсь драконам, чтобы счесть меня виноватой во всем на свете. Даже наоборот, большинству драконов я как раз нравлюсь, особенно если эти драконы — мужчины.

Но самый главный вопрос, почему погасла магия, стоило надеть на меня антимагический браслет? Сама-то я прекрасно знаю, что не моя магия жгла крыло. Мне в голову не пришло, что пламя погаснет, едва на запястье защелкнется браслет.

Но кто-то знал… Кто-то принес этот браслет и вложил его в руки Лале. Выставил ее, как красивую куклу на самый вид, а сам остался в тени, дергая длинные паучьи нити, опутавшие Академию.

Но и сама Лале… Знала, что несет мне ловушку. Не забыть мне ее злую улыбку.

Как же так вышло?

Мы ведь ладили в детстве. Точнее, они ладили — Лале и Аланте. У них даже комната была одна на двоих, потому что они все делали вместе. Учились, играли, ложились спать, слушали одни и те же сказки, у них даже няньки были общие.

А… Вспомнила. Лале потребовала отдельную комнату, когда Аланте стала Пустой. Глупо вспоминать об этом, ведь это счастливое детство даже не принадлежало мне.

Одна радость, девочек вытащили из магического огня и наконец-то отправили в лекарскую часть. Остается ждать, когда они придут в себя и расскажут, что именно произошло сегодня, и что никакой артефакт я не использовала.

Раздался щелчок. Я медленно повернулась к выходу и из камеры и увидела, что туман изрядно поредел, хотя и не исчез полностью.

За завесой стояла Лале. Одна.

Аккуратно приподняв платье, она шагнула в камеру и зябко передернула белыми плечиками. — Ну и холод у тебя, брр. Хочешь распоряжусь принести плед или горячего чаю?

— Принеси, — тут же согласилась я. — И чай, и плед, и кресло тащи, отвыкла я от лавок. Мне бы еще кровать не помешала, так что буду благодарна.

Лале обернулась, и я промолчала, хотя на повестке дня у меня были еще полотенца и недочитаная книга о редких нийских зельях. Вместо утонченной процессы передо мной стояла разъяренная фурия. Подскочила ко мне и нацелила мне в лицо тонкий веер ручной работы:

— Так вот как ведут себя кошки, отнявшие чужого мужчину? Кровать просят, чай и одеяло! Дрянь, иномирная мышь…

— Кресло еще, — вставила я поспешно, пока Лале перечисляла мои провинности.

Я не сомневалась, что там, за дверью, если так можно назвать этот туман, стоит стража или кто-то из друзей Лале. И по-хорошему, сестра ведет себя идеально, как обиженная драконица, которую на глазах Сопределья отверг Истинный, отдав предпочтение другой женщине. Вее. Возможно, преступнице. Защитил, рискуя честью рода. Зато мне не позволено ничего. Стоит хоть полслова в свою защиту, как сестра меня растерзает, и будет в своем праве.

Покушение на Истинность каралось в Вальтарте жестко, вплоть до узаконенного убийства. А уж потом, постфактум, мне припишут приворотное зелье или артефакт, привлекающий мужчин, которым я оморочила герцога. Он пойдет под венец со своей ненаглядной, а мне будет уже все равно. Я буду мертвая.

Поэтому я со скучной физиономией слушала ее вопли и терпела. За этим она пришла? Спровоцировать меня, а после убить?

— Думаешь, я убить тебя пришла?

Лале оборвала свою тираду ровно на середине и щелчком открыла вход в камеру. За туманом стояла темнота. В коридоре не было ни души.

— Позвала в стражей, которые бы лжесвидетельствовали, что ты меня спровоцировала, а сама пришла, чтобы разбудить совесть в сопернице. Так ты подумала?

Дрогнув, подняла на нее глаза.

У Лале было множество неоспоримых достоинств вроде красоты или сложного характера, но мыслей она отродясь не читала.

Взгляд метался по ее лицу. Она сказала это в шутку? Всерьез? Ее кто-то надоумил попугать меня? Но на бесстрастном красивом лице сестры не отражалось ни единой мысли. Лоб гладкий, как яйцо, в глазах пустота, ни единой напряженной мышцы в теле.

— Чего ты хочешь? — спросила хрипло.

Лале сложила губы в подобие усмешки, хотя выглядело это отталкивающе и чужеродно.

— Вот это совсем другое дело. А ты поумнела с тех пор, как умерла, сестренка.

Сестренка?

Я буквально окаменела. Кровь застучала в висках.

— О чем ты говоришь?

— Перестань, — Лале равнодушно рассматривала мое лицо. — Надо меньше петь в зельеварных, я твои песни наперечет знаю, уж больно голос у тебя редкий. Отдай мне вещицу.

Но… это невозможно! На зельеварных стоит магический блок, там не то, что голоса, там брандспойта не расслышать.

— Какую вещицу?

Лале усмехнулась. Я смотрела на нее и не узнавала. Когда она стала… такой? Раньше она хотя бы была веселая, хоть и злая, а теперь ни смешочка, только губы кривит.

Мысли в голове метались, как мышки в пустом жбане. Я не могла. Просто не могла думать в присутствии сестры и не ошибаться.

— Вот эту, дура.

Лале резко выдернула меня вверх, прижав к каменной кладке и сжала горло цепкими пальцами, шаря свободной рукой где-то в вороте моей рубашки. Уставилась в лицо холодными, прозрачными глазами:

Между нами вспыхнуло белизной, и я застыла от боли, с такой силой полыхнуло где-то в груди. Лале отшатнулась и затрясла пальцами, словно обожглась.

— Дай сюда, сними и дай мне!

Трясущимися руками я вытянула из ворота раскаленную, как металл в кузне, маленькую ладанку. Она горела, переливаясь меловыми бликами, словно текла меж пальцев.

Анвар тоже ее почувствовал, назвал родовым артефактом с невероятно сильной защитой, а теперь ее чувствует Лале. Разве не странно?

Несколько страшных секунд я чувствовала огромное желание отдать ее сестре, пальцы сами сжались вокруг ладанки, готовясь сдернуть ее с шеи. Спасла детская привычка считать до десяти, прежде чем решиться на важный поступок. Очнулась на пятом счете, словно морок сняло.

— Не отдам, — с силой оттолкнула Лале, но ей хоть бы что.

Обычная вея бессильна против наполовину проявленной драконицы. Зато слова герцога о том, что артефакт не снять силой, я прекрасно запомнила.

— Ах вот ты как запела! — зашипела по-змеиному сестра, кроша рукой камень стены — Не хочешь по-хорошему, по-плохому будет!

С размаху пнула скамью и выскочила из камеры, даже туман за собой не подняла. Я осталась у стены с глухо колотящимся сердцем и подгибающимися коленями, а после и вовсе сползла на пол.

Около меня тут же глухо брякнулся камень, и я заторможенно огляделась. Половина стены искромсана, словно ее тигры драли, скамья сломана, а от тюфяка дымок идет, как от курительной трубки. На подрагивающих ногах заползла наверх и вовремя. В проем заглянул давешний страж, рассказывавший, где драконицам самое место.

Выглядел он, правда, хуже моего. Дул щуки, задыхался, весь покраснел с натуги, глаза едва на пол не выкатились, так он ими вращал. Я его даже в чем-то понимала, камера была похожа на дачный домик после апокалипсиса — все разбито, раскрошено, горелым пахнет.

— Что вы здесь устроили?! Как это понимать! Вы! Вы…

— Это вопросы к Лале Фьорре, — отрезала подрагивающим голосом.

Способность трезво мыслить вернулась, но вот физиологические реакции запаздывали. Так я и стояла на дрожащих ногах, поскольку сидеть теперь было не на чем.

— Не придумывайте, ни на одном следящем артефакте нет присутствия в Нижнем отделе посторонних!

Это они тюрьму называют Нижним отделом? Мило, со вкусом. Так, погодите-ка… Что значит, никого не было, если было? Лале совершенно точно стояла несколько минут назад передо мной и требовала артефакт. Даже если предположить наличие проблем с головой, стену-то искромсанную они видят, скамью разбитую тоже.

Страж, наконец, взял себя в руки и прошел по камере, фиксируя артефактом ущерб и глухо бормоча под нос ругательства, а после замахал рукой.

— Обыскать, вейру, все магические вещи изъять, одежду проверить на наличие зачарованных нитей.

В камеру сунулись еще два стража, но едва протянули ко мне руки, их отбросило знакомой уже белой волной магии артефакта.

Страж выглядел так, словно его Кондратий хватит с минуты на минуту, а вот взгляды двух его подельников мне не понравились. Оценивающие, липкие. Так драконы смотрят на легкую добычу.

— Вот что, вейра, — сказал один из них, — если не хотите неприятностей, снимайте все магические вещи, оружие, зелья и зачарованные ткани, и кладите их вон в тот угол.

Я намертво вцепилась в свою ладанку. Неизвестно откуда мне привалило такое счастье, но кажется, это мой единственный способ остаться в живых. Еще неизвестно, что они со мной сделают, если я с ней расстанусь.

Стражи надвинулись на меня, но в этот момент в камеру вошли еще двое. По отличительной белой форме с синими нашивками — стражи Сопределья.

— Что здесь происходит? — спросил первый, бросив короткий взгляд на поле боя.

Для меня действительно поле боя. Я чувствовала себя измотанной и уставшей, хотя еще даже вечер не наступил. За какие-то несколько часов моя жизнь перевернулась с ног на голову, и я даже не понимала почему.

Зачем и как Лале затащила меня в ловушку? Откуда она знает про ладанку и почему так сильно хочет ее забрать? И… что это?

В камеру поочередно занесли: кровать, стопку постельного белья из тонкого льна, два стула из черного дерева, письменный стол, бытовую тумбу, два обслуживающих артефакта, ковер, коробку со сменным бельем и несколько книг. В том числе и ту самую, недочитанную.

Один из стражей встал между мной и охраной императрицы:

— Общение с подозреваемой запрещено. Запрещено входить в камеру, запрещено разговаривать, запрещено прикасаться и принуждать к чему-либо.

— Это распоряжение Ее императорского Величества!

— Мы в Сопределье, — отрезал герцогский страж с непримиримыми глазами и повернулся ко мне: — Они что-то сделали?

Разум вернулся ко мне полностью, да и руки больше не тряслись, так что я собиралась воспользоваться распрями между императрицей и Сопределье по полной программе.

— Требовали, чтобы я разделась, — сказала голосом бедном сиротки и даже глаза опустила.

В основном, от стыда за некоторое преувеличение. Но во мне все больше зрела уверенность, что сними я артефакт, ничего хорошего со мной бы не случилось. При мысли, что один из этих мерзких дракониров прикоснется ко мне, нутро выворачивало от бешенства, так что на самоуправство герцогских стражей я взирала благосклонно. Несколько секунд в камере слышалось только харканье, кхеканье, и глухие удары.

Отмутузили они императорскую охрану на славу.

И пока стражи отволакивали охрану из камеры и приводили мою комнатушку в порядок, я заметила кое-что странное. На стражах императрицы живого места не осталось, а вот герцогские дракониры даже не запачкались, хотя я прекрасно видела, что им доставалось не меньше. Оба стража выглядели бодро и свежо.

— До суда вас никто не побеспокоит, вейра Анте.

— Откуда… все это? — спросила, поколебавшись.

В глубине души я знала ответ, и он мне не нравился. И если мне прямо скажут, что такова милость герцога, я буду вынуждена отказаться от нее. У меня и так неприятности от его повышенного внимания.

— Академия сочла нужным поддержать одного из лучших своих студентов до выяснения всех обстоятельств, — уклончиво ответил один из стражей.

Оба отвесили мне поклон, и я буквально заставила себя сложиться в ответном реверансе.

Оставшись одна, обошла свои маленькие владения, подвергшиеся глобальному улучшению. И ковер мягкий, и кровать большая, и даже стол мне выделили. На бытовой тумбе уже стыл травяной чай, который я затребовала в качестве проверки работы тумбы. Даже книгу открыла, но не читать не начала.

Устав метаться, уселась на кровать с ногами и взялась терпеливо собирать в голове рассыпающий ворох странностей. А потом решила, что одна голова хорошо, а две еще лучше, поэтому без всякого зазрения совести набрала детсадовский код на слежке, отключая блокировку магии.

— Моя мать работала химическим аналитиком, — сказала в тишину камеры. — Это такой специальный человек, который способен разобрать по косточкам любое сырье на свете. Ее любимой присказкой было: задавай только простые вопросы, потому что на них всегда простые ответы. Что делать, если вопрос сложный? Разбей его на несколько простых.

«Если мы хотим понять, что происходит, это очень сложный вопрос?» — тут же уточнила драконица.

Она уже размялась, растеклась магией по жилам, мгновенно согрев заледеневшие пальцы и ступни.

Верно. Знай я, что происходит, сидела бы сейчас на занятиях, а не в карцере.

— Если герцога отравила императрица, но почему пытаются устранить меня? Я с Анваром ничем не связана…

Ничем кроме метки.

Не бывает двух Истинных у одного драконира, а у Анвара их сразу две. Значит, одна из нас ненастоящая. Лале — ненастоящая. Поэтому я тут и сижу. Торопится Лале, боится, что Анвар узнает меня, и жива я, только потому что ладанка ей мешает.

Вытянув цепочку, я снова уставилась на странную ладанку. Действительно, очень странную. Она была со мной с рождения, но впервые магию проявила только сегодня. Но, может, она защищала меня и до этого? Анвар не смог прочитать меня и мою драконицу благодаря ее защите, быть может, я даже смогла выжить только благодаря ей?

«Я проснулась благодаря божественному сиянию, — тут же подтвердила драконица. — Божественное сияние внутри нас».

— Это не родовой артефакт? — спросила настороженно.

«Божественное сияние!»

Так… Вопрос снят. Божественное, так божественное, с кем не бывает? Со мной вот сколько угодно.

— Богиня Смеха, — сказала я неожиданно даже для самой себя. — Слышишь меня?

И ладанка в руках нагрелась. У меня только что волосы на голове не зашевелились от ужаса. Трясущимися пальцами убрала ладанку обратно в ворот, впервые за свою жизнь ощущая ее чужеродной и пугающей.

Насколько я помню, у герцога существенный такой конфликт с богиней… Насолил его предок богине крупно, но вот как ее божественная искра оказалась в моей ладанке?