Проданная Истинная. Месть по-драконьи

38. Будущее

Жизнь поделилась на короткий трехчасовой сон, позволяющий вновь встретить живого и полного сил Анвара, и обморочный день, когда я разрывалась между военной операцией в Сопределье, просителями, бесконечными переговорами по зеркалу со столицей.

Артефакт, разбитый Лале, действительно открыл портал. Ифритам.

Я впервые увидела их. Черноглазых, черноволосых, смуглых, полных ликующей жизненной силы, чарующей красоты и… огня.

Сопределье горело. За последний месяц ифриты выжгли половину населения, и мы с запозданием организовали по старинке замковую оборону. Выжившие стекались в центральные замки Сопределья, чтобы их лорды дали им кров и защиту, и это работало. Пока работало.

Вот только лордов становилось все меньше. Сначала погиб Диан, потом Ворош. Жив остался только Кастор, взявший на себя командование военными силами драконов, и я каждый день боялась, что он не вернется.

— Последние сводки, вейра Фалаш, — Лиссе положила под руку стекло, набирая на нем последние данные.

Взяла в руки, как ядовитую змею, мертвым взглядом отмечая потери. Городок Тиллисс заражен перевертышами, сеть южных рудниковых поселений выжжена дотла, область Ледяных гор в полночь перестала выходить на связь.

Беда была не столько в ифритах, сколько в перевертышах, которых те гнали на столицу через Сопределье. Герцогство стояло на границе с ифритами и испокон веков специализировалась на битвах с ними, но темных источников в Сопределье не было. Никогда. Думаю, в этом сыграл свою роль один из даров богини Смеха.

Но теперь, этих даров не было.

Темные источники возникали по всей Вальтарте, заражая людей, животных, растения и даже вещи, превращая тех либо в зомби, либо в непредсказуемые, чудовищной силы артефакты. Но основной очаг перевертышей был буквально на противоположной стороне Вальтарты, и Сопределье давно забыло, что сражение с перевертышами отличается от войн с живыми противниками. У нас не хватало артефактов, нацеленных на поиск и нейтрализацию темных источников, атакующих камней и кристаллов, даже военным приходилось переучиваться в ходе реальной битвы.

Мы расплачивались за свое легкомыслие.

— Насколько плохо, сестрица? — в зеркале связи отразилось серое от недосыпа лицо Тео.

Вообще-то императора Теофаса, но еще месяц назад, когда мы связались впервые, он потребовал выкинуть этикет в форточку. Ну я и выкинула. Мне было все равно. Внутри простиралась вечная мерзлота, которую не топили ни обаяние императора, ни успешные огневые атаки драконов.

— Мы заблокированы ифритами, а торговый путь в столицу парализован, — отчиталась коротко. — Большинство перевертышей движутся на Лаш, мы не успеваем уничтожить всех.

— Принято, — он невесело и как-то холодно рассмеялся. — Сокровищницу смотрела?

А то. Распотрошила ее после первой же крупной битвы.

— Раздала все артефакты по кланам, иначе им не выстоять, а я… ты знаешь.

Некоторые вещи опасно говорить вслух, поэтому мы ни разу не говорили с ним про смерть Анвара и ранение Истинной императора Эльене. Ходили слухи, что ее ранила темным источником доверенная служанка, и Теофрас держит оборону один. Поэтому мы и не справляемся.

Истинные, лишенные половинок, не могут использовать парную атаку. Говорят, в сложные времена чета Истинных сливалась в смертельном танце, выигрывая войны в одиночку, но, должно быть, те дни давно прошли.

— Лаш в осаде, а моего Серебряного анта отрезало линией сражения в Ленхарде.

За это я тоже не в обиде. Серебряный ант один, да и тот не в столице, а в дикой военной глухомани, куда его заманили ритуалисты.

За спиной у императора началась возня, прорвался кто-то из министров, и он коротко бросил:

— До утренней связи.

Отложив зеркало, привычно и цепко оглядела доступное воздушное пространство. Я перестала видеть красоту неба, подмечая только отряды драконов. Мне на скорую руку оборудовали кабинет на вершине дозорной башни, окруженной магическим куполом, и я сутки напролет координировала действия военных Велеша. Герцогская печать позволяла мне знать и видеть больше, чем я хотела бы видеть и знать.

— Сделала вам чаю, Ваша Светлость, — Жанье подкатила стеклянный столик, на котором чайничка не было видно из-за горы нарезанного мяса, сыра и кусочков рыбы.

Она меня подкармливала, каждый раз изобретая все новые предлоги, чтобы притащить перекус.

— Клюквенный, как ты любишь, — скептически добавил знакомый голос.

Я подскочила на кресле:

— Кастор!

Вспотевший, в крови и копоти, он по-прежнему был очень красив. В гарнизоне бродили развеселые слухи, что девчонки совершенно теряют голову, когда он в первородном облике спускается с небес, уничтожая ифритов.

Подбежала к нему и без стеснения обняла. Сказал бы мне кто-нибудь месяц назад, что я буду рада его видеть, умерла бы от хохота. Но я правда была рада. Он был жив, был рядом со мной и пусть хмуро, но улыбался. Его улыбка дорого стоила. Я-то знала, что только ради меня он пытается сделать вид, что дела идут лучше, чем показывает стекло. Будь я хоть чуточку гуманитарием, его подход сработал бы.

Но даже трезво оценивая наши шансы на победу, я была благодарна ему за безоговорочную поддержку.

— Иди, Жанье, — сказала я как можно мягче. — В ногах правды нет, иди отдохни. И передай, чтобы ближайший час меня не беспокоили.

Жанье устало поплелась к двери, а после вдруг резко обернулась:

— Вам надо поспать, Ваша Светлость. Если проведете этот час за разговорами, то на сон останется совсем мало времени!

Она беспокоилась обо мне. Все беспокоились. Но в отличие от Кастора я не могла себе позволить себе улыбки.

— Иди, Жанье, — сказала уже строже. — И помни, этот час меня не беспокоить.

Усадила Кастора в соседнее кресло, и сама налила ему чай:

— Насколько все плохо?

Битва на границе Велеша была решающей, и наши дела шли хуже с каждым днем. Ифриты хорошо подготовились, бросив основные силы не на Лаш, а на столицу Сопределья.

— Не буду лгать, Анте, все действительно плохо, — Кастор неуловимо помрачнел.

Отпил махом половину чашки и смел с блюда все бутерброды.

Автоматически потянулась к столику, чтобы нарезать еще хлеба и мяса. Грудь прострелило острой болью. Я должна делать это для Анвара. Встречать его после битвы, наливать чай и своими руками резать ему хлеб. Вместо этого я встречаю другого мужчину, потому что не могу защитить Сопределье одна.

Нужно потерпеть. Усыпить бдительность Кастора. Я успела заметить, как действует на него моя нежность.

План, который я по крупицам готовила весь этот месяц, был готов. Завтра. Все решится уже завтра.

— Ты так и не решилась… — он чуть замешкался, отводя взгляд. После всем корпусом развернулся ко мне. — Надо похоронить его, Анте. Дать его душе вознестись к богам на крыльях пламени. Даже дракон не может держать форму спустя месяц после смерти.

С трудом подавила рвущееся из сердца раздражение. Я знаю! Я не сошла с ума от горя. Ученые вроде меня с ума не сходят. Просто… Просто пусть пока Анвар побудет в нашей спальне.

Я запретила трогать его тело. Менять простыни, переодевать, передвигать мебель, убирать вещи. Своими руками закрыла покои на тяжелый золотой ключ и подвесила его на шею рядом с медальоном. Иногда, ночами, я приходила побыть с ним рядом, из раза в раз поражаясь, насколько живым выглядит мой герцог.

В глубине души, я понимала, что долго так продолжаться не может, поэтому спешила.

План оформился не сразу, но вот уже три недели, я старательно сжимала кольцо атак возле Велеша. Город был полностью эвакуирован, а Гнездо выстоит. Я позабочусь об этом.

— Завтра его душа и так вознесется, — сказала равнодушно. Мы собрали перевертышей около Гнезда, и уже завтра здесь не останется ни живых, ни мертвых.

Кастор внимательно вглядывался мне в лицо. Чуял ложь, но не все же не мог ее распознать.

— Из Гнезда осталось эвакуировать только прислугу, — медленно согласился он. — Вина нет?

Молча поднялась, отыскивая запечатанную амфору с каким-то редким алкоголем. Принесла когда-то для себя. В те дни, когда еще верила, что смогу оклематься. Напиться, наплакаться, переспать с красивым дракониром, выкорчевать из памяти ночи с Анваром.

Но заплакать я так не смогла. А оставшиеся два пункта безумного плана и вовсе вызывали тошноту.

Вот Кастору охотно налила.

— Не напивайся только, — заставила себя растянуть губы в улыбке.

Он рассмеялся и начал показывать на карте точки сегодняшних атак. Я смотрела с искренним интересом — мой безумный план работал.

— Смотри, прислуга, военные и ты с отрядом, уходите подземным ходом в десять утра, а на час запланирована первая огневая волна. К тому времени перевертыши уже вскроют Гнездо. Им как медом тут намазано. Успеете уйти?

— Конечно.

Двойная ложь. Гнездо нельзя уничтожать. Оно нужно мне, народу и богине. Гнездо Фалаш должно остаться даже после нашей смерти.

Кастор был измотан настолько, что я уложила его на собственную кровать, и он с трудом сообразил, куда его отвели. Сама устроилась в кресле, но так и не смогла заснуть.

А в четыре утра, когда только началась первая суета, спустилась к подземному хожу под замком и усадила в карету, закутанную в белые шелка Лале. Укрыла ее для надежности пледом и строго напомнила:

— Если хочешь увидеться с Анваром, тихо сиди. Не дергайся, пока до огневой границы не доберетесь. А если уж будут слишком тормошить, скажи, спать желаешь, только тихо скажи, чтоб голос не распознали.

Лале понятливо кивнула. Напоминания об Анваре делали ее послушной и легкоуправляемой. Я давно это поняла и время от времени пользовалась этим, чтобы заставит принять ванну или нормально поесть.

Запихнув сестру в карету, я, отчаянно зевая и светя серой от недосыпа физиономией, пожаловалась своим горничным, что ночью глаз не сомкнула.

— Досплю в карете, не дергайте по пустякам, а по сложным вопросам идите к главе Леяш, его драконы буду в сопровождении. Разбудите, как подъедем к границе.

Жанье ничего не заподозрила, только засияла, как солнышко.

— Никому не дам разбудить вас, Ваша Светлость! — заверила клятвенно.

Уезжающие в тишину хода кареты я провожала, спрятавшись в старой замковой нише во дворе. Анвар рассказывал, что в детстве, когда приезжал к деду, сам прятался в ней.

Когда Гнездо полностью опустело, я расправила крылья, медленно поднимаясь к дозорной башне.

Под замковыми стенами черной грудой копошились перевертыши. Я почти услышала щелчок, с которым Леяш на расстоянии отключили защитные артефакты, и миг спустя в открытое Гнездо хлынули орды перевертышей.

Изначальный план был прост и жесток. Согнать перевертышей в Гнездо, запирая в территориальную ловушку и сжечь огневой мощью армии Сопределья. Но я просто не могла позволить сгореть Гнезду. Я обещала Анвару позаботиться о нем и его людях. И собиралась это сделать.

К сожалению, для активации заклинания я должна была находиться внутри Гнезда. Хотя вру. Сожалений во мне больше не было.

Медленно обошла Гнездо — одни покои за другими, старательно обходя свою некогда спальню. Только мазнула пальцами по тяжелой золотой ручке.

Гул, который изначально был едва слышен, нарастал, и скоро стал так близок, что я чувствовала вибрацию пола сквозь подошву туфель. Означало это только одно — Леяш уже сняли защиту Гнезда.

Раскрыв крылья, неспешно поднялась над центральным холлом, глядя, как он заполняется агатово-черной поблескивающей массой перевертышей. Тео рассказывал, что принцесса Эльене могла отличать их и даже слышать, но я видела только жутковатую черную лавину, хлынувшую в Гнездо. В груди страшно трепыхнулось сердце. Я ведь… смогу?

Смогу.

Интуитивно я чувствовала связь Гнезда Фалаш с богиней. Понимала, что этой связи больше не чувствует никто — в этом мире не осталось прямых потомков Фалаш, не считала императора. Но император вряд ли тут появится.

Темные стены замка обожгло нарастающим светом, и я шепотом активировала заклинание. Флации, магически приживленные на стены, потолки, перекрытия и даже мебель, вспыхнули лилейными звездами. За этот месяц я вымоталась до смерти, рассеивая цветы по всему замку, но такого мощного эффекта не ожидала. Белый ковер покрыл замок от макушки дозорной башни до подземного хода, опутал сочными стеблями резные ножки стульев, картины на стенах, шкафы и даже шторы. Накрыл огнеупорным покрывалом.

Ведь ледяные цветы не горят.

Первая волна огня обрушилась на замок, перекрывая воем треск горящей плоти. Флации плотнее распластались по стенам, встречая огонь хрупким цветочным телом. Герцогская печать автоматически активировала щит.

На несколько секунд я оглохла и ослепла, погребенная под огненным дождем, а после зачем-то начала молиться: сжав в пальцах вместо ладанки медальон и путая слова почти стершейся из памяти молитвы с ритуальным воззванием к богам на стародраконьем.

А когда огонь утих, осторожно спланировала на пол, оглядывая разруху. От перевертышей остались только дым, вонь и пепел. Некогда тихий замок заполнился едва уловимым слухом рокотом, словно дом стонал от пережитой боли.

Вздрогнув, я отмахнулась от дурацких мыслей.

Нужно было осмотреть Гнездо. Я мягко опустилась на черный от копоти пол, складывая крылья, и тут же провалилась в горячий пепел по колено. Боли не почувствовала. Только раздражение. Я хотела закончить поскорее, поэтому вновь расправила крылья и двинулась вдоль гулких коридоров, почерневших от огня, но целых. Флации все-таки спасли Гнездо.

Около разбитого волной атаки окна я невольно остановилась, оглядывая двор. Небо потемнело от сотен дракониров, мрачно взиравших на усыпанное ледяными цветами Гнездо и пытаясь понять, все ли перевертыши погибли.

Кастор умен. Уже скоро он сообразит, откуда здесь цветы.

Или уже сообразил. Один из дракониров — светловолосый и ладный — отделился от темного полотна собратьев и планировал к замку. Тратиться на драконье зрения смысла не было, мой резерв был истощен и даже крылья я волокла с трудом, с каждой минутой все сильнее чувствуя их слабость и вес.

Даже если это не Кастор, пора заканчивать. Я сделала все, что была должна.

Вернувшись к холлу, взмыла к балюстраде второго этажа, и миг спустя, вошла в запечатанную спальню. Ее я покрыла флациями в два слоя из страха, что огонь пробьется к Анвару.

Но покои выглядели точно так же, как и месяц назад.

Перевернутый столик, раскиданные кресла, осколки зеркала вдоль стены. Распахнутый шкаф, запечатанные флациями окна.

Медленно подошла к кровати, сев на краешек, как в тот, когда еще надеялась спасти своего герцога, и коснулась твердой холодной щеки. Мой герцог казался живым, но сейчас я, как никогда остро чувствовала его смерть.

Анвар ошибся. Я не справилась. Чувства, закованные в бусины, не уберегли меня от привязки.

Склонившись на Анваром, не глядя нащупала флакон, подаренный богиней, взвесила его на ладони. Жидкость переливалась золотым шелком, ее осталось чуть меньше половины.

У Сопределья есть Кастор и Леяш, и… Теофас. Прямой потомок ледяного герцогства, способный активировать Гнездо и герцогскую печать после моей смерти.

Дверь распахнулась. На пороге стоял Кастор, взъерошенный и белый от напряжения:

— Как чувствовал, что найду тебя здесь! Флации…

Он замолчал. Наверное, увидел флакон в моих руках.

— Говорят, Истинные не могут справиться с потерей пары, — сказала я извиняющимся тоном.

Вынула из флакона пробку и вдохнула странный, не имеющий аналогов запах, а после опрокинула в рот одним глотком.

Кастор что-то закричал, бросился ко мне, но я словно оглохла. Мир потерял цвет, вкус, запах. Несколько бесконечных секунд я падала и падала в золотом мареве, окрасившем пространство, потом обреченно закрыла глаза. Этот месяц я держалась из последних сил. Я ведь молодец? Я ведь встречусь с Анваром за гранью?

По слухам, золотые семена душ двух Истинных переплетаются из века в век, образуя старинный и знаковый узор судьбы этого мира. Так ли это?

Падение оказалось болезненным. Я с размаху обрушилась коленям в пол, вцепилась в какую-то мягкую и неустойчивую вещь. Верчение остановилось.

Несколько секунд я ничего не видела в полутьме, но даже когда зрение адаптировалось, реальность осознавалась урывками. Фрагментами.

Белая сорочка, затекшая от скрученного положения спина, бархатная штора, стиснутая в пальцах, прикрывающая меня от посторонних взглядов. Край балюстрады, белеющий в проеме. Голоса. Всхлипы.

Несколько секунд я напряженно вслушивалась, пытаясь осознать происходящее. Я выпила дар богини, и должна быть мертва. На пол был таким холодным, липкий пот проступил на висках, пальцы так явственно ощущали короткий ежик бархата.

Осторожно сдвинувшись к краю ниши, выглянула за край балюстрады. Взгляд с недоумением обежал толпу, собранную внизу. Бертель, закутанная в темный плащ, рядом с невысокой плачущей женщиной, рядом хмурый нир Сталеш склонил голову перед отцом. Неподалеку тот погибший блондин, чье имя я вечно забываю. Они же все трое мертвы. Я видела!

После…

Сердце пропустило удар.

Анвар, весь в черном, с прямым и жестким взглядом, стоял выпрямившись посреди воющей толпы, как рулевой, направляющий свой корабль в бездну.

Потрясение, горечь, желание… жажда забрать герцога, закрыть в покоях, не выпускать, не слушать возражений на миг накрыли с головой. Он ведь так послушен в моих руках. Я смогу, справлюсь, уговорю его остаться. А после сердце покрылось льдом, словно его обдали азотом. Ушел холодок пола, боль, нежность, от которой больно дышать. Только ум холодно отслеживал изменения в теле. Я заново лишилась чувств.

Когда толпа двинулась к выходу из замка, неслышно скользнула в комнату. В груди уже успокоилось, сердце билось ровно и сильно. Не зажигая света, взяла со стола стекло, активируя экран и впилась глазами в дату, выведенную на первую панель. Пятнадцатое фарха.

Я, наконец, поняла.

Меня вернуло в точку отсчета. Милене сделала мне по-настоящему королевский подарок — возможность один раз шагнуть внутри колеса времени и изменить ход событий. А я не оценила, не поняла, хотя богиня не солгала мне ни словом. Она ведь не для Анвара сделала подарок, для меня. Воистину, люди сами себя наказывают, а упрекают богов.

Почувствовать счастье или радость я не могла, но ум, очищенный от эмоций, давал свои преимущества. У меня не дрожали руки, когда я надевала вместо сорочки платье, когда расчетливо открывала окно и кралась по каменной лепной окантовке здания к тыловой стороне здания. Здесь сложнее засечь стартующего дракона.

Ветер ударил в крылья, едва я спрыгнула с резкой башенки.

На этот раз я была умнее, осторожнее. Еще не добравшись до цепной линии дракониров, резко сдала вбок, покрывая тело огневой дымкой. За прошедший месяц я успел выяснить, что это исключительно мой навык, жгущий дракона даже сквозь бронированную чешую.

Правда на этот раз Ворош и Диан среагировали быстрее, но даже так им было меня не догнать.

Я-то знала, что стоит на кону.

— Вейра Фалаш! — слух поймал разъяренный рев Диана, но я не остановилась. — Вернись, глупая девица!

Диан был быстрее и опытнее меня, а я была мобильнее и, похоже, сильнее. И знала, что миг спустя, меня отрежет от военных дракониров щит богини.

На ступени я спрыгнула, задыхаясь от полета. Короткая погоня отняла бездну сил. Как там говорил Анвар? Тело платит двойную цену за отключенную психику.

На этот раз я не стала тратить время на объяснения. Окинула Диана и подоспевшего Вороша нечитаемым взглядом и уронила короткое:

— Все после.

Бросилась вверх по лестнице к храму.

Удар сродни молнии, прошившей тело, настиг меня у конца лестницы. Невыносимый жар, идущий от собственной кожи, боль в ступнях от камней, дрожащие от усталости колени. Даже мое собственное сердце, трясущееся заячьим хвостом, работало против меня.

Это значило только одно. Бусины уже разбили.