Проданная Истинная. Месть по-драконьи

34. Близость

Когда они выбрались из храма, небо набухло предвечерней золотистой краской, а гости смешались в пеструю кашу из нарядов, артефактов, украшений, блеска магии и древней крови. Драконы повеселели, захмелели, и их появление встретили разудалым свистом и дождем из монет.

Какой-то умник решил не мелочиться и запустил в них целой связкой монет, причем в сторону Аланте. Невеста ему, видишь ли, понравилась. Анвар сжал перехваченный кулек, перемалывая силой потока в песок, и полоснул неосторожного юнца заалевшим взглядом. Тот окаменел от ужаса. Застыл на месте, белый, как молоко.

Распоясалась молодежь, надо бы попенять Кастору, распустившему этих балбесов.

В груди нехорошо сжалось, запульсировало. Некоторые из этих балбесов были старше их вдвое. Им с Касом обоим по двадцать пять. Ворошу тридцать, Вальраху двадцать восемь, Мирву двадцать девять, Ирту и вовсе двадцать два. В его отряде нет никого старше тридцати. Их ровесники только играют во взрослость и войну, а они все на этой войне были. Сколько лет этому юнцу с монетами? Двадцать?

— Кто это? — спросил с въевшейся в тело наигранной веселостью у одного из военных из второго охранного отряда, кивая на мальчишку.

Наверное, кто-то из новеньких. Весь вытянулся, вспотел от ужаса, кадык задергался от сухости. В детстве он чувствовал что-то подобное перед императрицей.

— Старший сын рода Хантас, третьекурсник, специализация по военной артефакторике, двадцать шесть лет, сильные стороны…

Анвар лениво дернул рукой, останавливая поток уже ненужной информации. Ему было стыдно за свой интерес. Им владела жалкая зависть к свободе, юности и очевидно пустой голове этого ребенка. Здорово, наверное, просыпаться на рассвете без страха за жизнь своей истинной и знать, что никто на земле ее не обидит. Не думать о жизнях доброго миллиона драконов, живущих в Сопределье буквально взаймы, и просыпаться от кошмаров, что не справишься.

Этот юный дракон мог бы стать мужем Аланте. С ним бы она не знала ни горя, ни нужды, за ней не тянулась бы могильная тень рода Фалаш.

Перевел взгляд на Аль, но та, как и всегда, была подобна статуе, отлитой из белого жемчуга. Бесстрастное, идеальной лепки лицо, хмурый взгляд из-под ресниц, улыбка на манящих губах. Насквозь фальшивая.

«Это ведь я сделал, — мысль свернулась в сердце холодной змеей. — Все мы».

Он уже выбил из Кастора подробности ее жизни в Академии, и они впервые в жизни разругались до смерти. Даже не подрались, как поступали в спорных ситуациях, а разошлись всерьез, как два врага, готовые убивать. Он не мог простить лучшего друга, не понаслышке знающего, как несладко приходится драконам, отвергнутым родом, отношения к Аланте. А Кас не мог простить, что Анвар забрал ее себе. Отныне их держала лишь кровная вязь клятв между родами.

— Дары, владыче, — зашипел на ухо глава Чарис.

Он бросил короткий взгляд на Аланте и сжал зубы. Она едва держалась на ногах. Его стальная девочка даже не понимала, что натворила, положив свои чувства в бусины-заклятья. Утратив эмоции, она стала не сильнее, а слабее. Он должен… успеть защитить ее.

— Заставь их уложится в час, — с холодком он наклонил голову. — Только основные роды, остальные пусть несут дары во вторую залу, мы отметим их доброту.

Слухи о происхождении Аланте уже разошлись. Фамилию «Фьорре» склоняли на все лады, горели любопытством темные глаза, но Аланте смотрела пустыми глазами в толпу и отрепетированным, полными достоинства жестами благодарила за подарки. Его дракон застыл, очарованный прохладной колдовской красотой, тонкими руками в пенном кружеве платья, белизной кожи, холодом глаз. Аланте принадлежала ему и не принадлежала.

Она была рядом, но даже в постели, когда их выкручивало от желания, она была словно отделена стеклянной стеной.

— Осталось совсем чуть-чуть, — жадно обнял Аль, подавляя привычную темную жажду обладания, вдохнул запах чистой кожи, ткани, волос.

Аланте не любила духов, она даже сама мыло себе варила — специальное, без запаха, словно вознамерилась окончательно свести его с ума. Драконица без постороннего аромата, это же как лакомство без обертки. Неудивительно, что около нее пасется стая гие… поклонников.

— Хорошо, — Аланте подняла на него прозрачные глаза.

Еще и прижалась так доверчиво.

Даже через дар, он чувствовал ее усталость. Его девочка держалась из последних сил.

— Чешуйка Первородного, владыче, — перед ними опустили рассохшийся ларец, зачарованный сдерживать поток драконьей силы. — Обвязан сетью заклятий, но сами мы не видели. Побоялись открыть.

Анвар поднял глаза на умильно улыбающегося главу Леяш и с трудом удержался от усмешки. Ну, конечно, открыть они побоялись. Леяш, которые регулярно на протяжении тысячелетий нагибали Вальтарту во все позы и при каждом императоре находили себе теплое местечко. Но дар уместный, показательный. Леяш всегда правильно выбирали сторону, и на этот раз они поставили на Сопределье. Что ж. Если они готовы защитить Аль, он отдарится ничуть не дешевле.

— Открой, Аль.

Сказал и сразу помрачнел. Его Аль доверчива, как котенок. Тут же открыла под всеобщее аханье, даже не понимая, какое послание вложено в этот ларец. Он перехватил озабоченный взгляд Каса и едва заметно кивнул. Ссора ссорой, но его сила пригодится Аланте, как и сила Леяш.

— Что происходит? — спросила Аланте тихо. — Такой вой подняли, словно я голая купаюсь.

У нее невообразимое чувство юмора. Очень… земное.

— Открыть сосуд с плотью Первородного дракона мало кому под силу, — сказал мягко. — Ты сумела, и отныне Вальтарта будет считаться с тобой.

К ним уже волокли новый сундук с редкими камнями из шахты Чарис. Уже обработанными, но еще не шлифованными, и Анвар отвлекся на главу Леяш, а когда повернулся к милой, возле нее уже вилось штук десять молодых и наглых дракониров из блестящих родов. Многих настолько развезло от алкоголя, что те открыто пялили бесстыдные очи на его жену. Сердце сжалось, как если бы его сжал лапой сам Первородный.

Кто-то крепко взял его за предплечье. Обернувшись, Анвар поймал стальной взгляд Каса:

— Я позабочусь о ней, — сказал он одними губами. Древний, давно забытый беззвучный язык вальтартских воинов, отправленных на смерть. Они с Касом учили его вместе. Прошлый герцог придерживался старой школы.

— Избавь, отец-дракон, мою Истинную от твоей заботы, — натренированный годами придворного лицедейства Анвар ласково улыбнулся, и не сразу понял, почему побледнел Кас.

Отшагнул глава Леяш, морщась, словно от боли, и затих зал.

— Перестань, — Аль, нимало не смущаясь, подергала его за рукав. — Тяжело дышать.

— Тебе тяжело дышать?

Он растерялся, скользнул взглядом по распахнутым в горящий огнями ночной сад окнам. Аланте засмеялась, и толпа зачарованно застыла, едва ли не заглядывая ей в рот.

— Мне нормально, а вот им… — она повела рукой, и Анвар с ужасом понял, что аура Фалаш, страшная и черная, напившаяся древней крови, набравшаяся божьих даров, расползлась по зале черным пятном.

Он схлопнул ее мгновенно, но успел поймать парочку недобрых жестов от Диана и на миг вернулся в далекое детство, когда за потерю самоконтроля ему перепадало кнутом меж крыльев. С разных концов зала навстречу шагнул его личный отряд, собираясь в боевую звезду, а глава Чарис в ужасе хватался за седую бороду, бегая взад-вперед на разумном расстоянии.

Ледяные узоры прихватили окна и стены, уничтожили половину светильников. Цветочные гирлянды почернели и скукожились, а большинство гостей, отступили к стенам, поддаваясь животному ужасу.

Из дурацкой ситуации его выручила Аланте. Встала, прильнула кошкой к его руке, обволакивая теплом и неуловимо-карамельным запахом.

— Пришли новости из столицы, — беззастенчиво врала его Истинная. — Хоть свадьба, хоть похороны, а императору в разговоре не отказывают. Мы примем дары в течении завтрашнего дня.

— Мы понимаем, Вейра Фалаш, — тут же, с признательностью во взгляде, согласился глава Сталеш.

Он был старый и опытный, не одну войну прошел с его дедом. Драконы вторили ему нестройным согласным гулом.

Аль потянула его прочь из залы, и он, как заколдованный, пошел следом. Это было очень… тепло? Нежно? Сама мысль, что жутковатую зверюгу вроде него защищает малышка вдвое меньше ростом, а если перекинуться в первичную ипостась, то и вовсе размером с горошину, причиняла радость и боль. Ей даже в голову не пришло, что защищать нужно от него, а не наоборот. Доброта, утерянная в искусственно созданном безразличие, осталась в Аль на уровне рефлексов.

Он покорно поднялся в собственный кабинет, после, подчиняясь теплой ауре Аль, сел в кресло и послушно подставил голову под тонкие пальцы.

— Что произошло? — спросила она. — Раньше ты никогда не выпускал зверя, а теперь в залу спускаться страшно. Снег до утра убирать будут.

Раньше Кас не говорил глупостей. Он-то должен знать, что значит потерять Истинную.

Анвар виновато прижался щекой к ее ладони:

— Испугалась? Прости, я не должен был терять контроль.

— Что? Нет! — кажется, она искренне удивилась вопросу. — Мне нравится твой поток, я бы даже холодным его не назвала, даже наоборот. Мне он кажется горячим.

Анвар уже привык, что с Аль он очень многое делает впервые в жизни. Сегодня он впервые покраснел.

У Аланте был дар просто, без единой порочной нотки говорить смущающие вещи. Известно же, что горячей магия Ледяных Фалаш кажется только тем, кто идеален для них в постели.

Дракониц, чувствующих этот жар, находилось предостаточно, но их желание не шло ни в какое сравнение с бесстрастным голосом Истинной. Таким голосом профессиональный лекарь комментирует анатомию сходящего от желания с ума дракона.

Темное возбуждение тут же вскипело в магических жилах. Перехватило горло.

— У тебя здесь чешуйки. — Аланте подхватила выбившиеся из хвоста прядки у самых висков. Голос стал глубже, ниже. — И здесь. И… тут тоже.

Палец бесстыдно прошел от виска к ключице, к ямке, где судорожно стучала кровь, по груди, застыв на камне-пуговице. Где-то напротив сердца.

Анвар не мог чувствовать ее дракона, зато сам был перед Аль, как на ладони.

Медленно, словно боясь потревожить разлитое в воздухе острое желание, он повернулся к Аланте. Зрачок у нее расползся на всю радужку, губы алели, как цветочный бутон. Он сжал до острой боли собственный кинжал, спрятанный у бедра, чтобы не спугнуть. Не наброситься на Истинную, потакая изнанке собственной животной сути. Чтобы взять быстро, жарко, бесконтрольно отдаваясь сиюминутной жажде.

Он знал, что Аль понравится. И знал, что она не простит этого. Он чуял ее интуитивный страх перед мужчинами.

Анвар мог бы излечить его, но Аль этого не хотела. Она позволяла любить себя, только пока он на цепи и послушен, будто дрессированный щенок. Поэтому он терпеливо ждал, когда она сделает первый шаг: наклонится, пройдет ладонями по напряженным плечам, тронет губы. Сначала взглядом, потом пальцами, после, наконец, поцелуем.

Сказать бы кому-нибудь, что его Истинная — драконица немыслимой силы и одаренности — пуглива, как радужная рыбка, его засмеют.

Получив негласное разрешение, с коротким рыком дернул ее на себя, вжал, втиснул, выбивая дыхание из них обоих. При мысли, что Аль в любой момент его оставит, темная, жадная сторона Фалаш — та, что однажды привела Сопределье на край могилы, поддавшись собственному безумию — захватывала разум. Его вела слепая жажда окончательно пометить истинную, закрепляя связь. Когда-то так поступила мать, желая наказать отца за то, что тот сделал императрицей Ферхе — закольцевала связь, а после закрыла перед ним двери своих покоев. Наказывая его и себя.

Анвар с усилием отстранился, блокируя рев дракона, тяжело дыша, уткнулся лбом в изгиб ее плеча.

Он… не животное.

***

Впервые за этот месяц Анвар отстранился первым, хотя от желания у меня сводило живот, а супруг и вовсе был буквально каменным. Там… где соединялись наши бедра. Взгляд, минуту назад горевший нежностью, похолодел и погас. Я коснулась его плеча, словно пытаясь разбудить, но именно эту секунду выбрали главы кланов, чтобы ввалиться в кабинет.

Мы с трудом расцепились, приняв благопристойный вид, хотя, обоих еще потряхивало от неутоленной жажды близости. Сам воздух был настолько пропитан возбуждением, что вспыхнул бы огнем от одной несвоевременно зажженной свечки.

— Дом Чарис приветствует Солнце Сопределья, — грубовато заявил уже знакомый мне старик.

Глава Чарис был пьян в дрова, и если бы не Кастор Шиин, распластался бы еще на пороге. Ректор был трезвее, но меду тоже напился, и взгляд его мутно обшаривал меня с головы до ног, как самый пристрастный надзиратель. Его дракон, раскрепощенный алкоголем, жадно нацелился на меня. Наверное, Анвар почувствовал, на губах зажглась знакомая усмешка, но ледяная волна его ауры стала физически ощутима. По крайней мере, изморозь, легшая на спинки кресел, была очень даже материальна.

— Кастор, — тяжело обронил он. — Держи в узде своего зверя, как подобает главе клана.

Кастор бросил на меня короткий взгляд и отвернулся. Теперь я видела только край позорно розовой скулы.

Едва удержалась от смешка. Видит небо, за Анвара стоило выйти замуж исключительно ради этой сцены. Даже странно, что раньше я была настолько слепа. Теперь, когда мое сердце молчало, я отчетливо видела отчаянную влюбленность Кастора в ту самую отвратительную иномирянку, которой была всего месяц назад.

Рядом тут же закружились горничные, задвигались стулья, зазвенели блюдца, светильники залили огнем полутемную комнату. Драгоценный момент наедине с Анваром, тронувший меня до сердцевины магии, был безнадежно утерян.

— Вам придется подписать несколько документов, — предупредил меня старик Сталеш.

Передо мной на стол вывалили две стопки в локоть высотой, перо и золотую чернильницу.

— Может оттиска ауры будет достаточно? — сквозь безразличие я ощутила отголоски ужаса и что-то вроде детский обиды.

Это же моя свадьба! Я имею право на целый медовый год согласно традициям. Учитывая бешеную работоспособность Анвара, конечно, года я не получу, но хотя бы месяц! А вместо этого мне надлежит всю брачную ночь напролет подписывать бумаги.

— Все нужно сделать правильно, — тепло, но твердо заверил меня Анвар. — Закрой глаза.

Он положил одну руку мне на плечо, а второй коснулся первого документа. Под закрытыми веками мелькнула картинка рудников, расположенного в глубине гор. Потом еще одного, и еще. Следом тот лес, о котором рассказывала Милене. Замелькали цифры из казначейских отчетов…

Кажется, даже недолгий статус жены Его Светлости накладывал на меня многие обязательства. На миг грудь прошило холодным подозрением, успевшего за последние дни стать моим спутником, но я отмела его. Дракон Анвара не мог лгать своей истинной. Его любовь окутывала меня солнечным тихим полуднем, а значит подпись этих документов не причинит мне вреда.

Я безропотно взяла перо и начала подписывать.

Мы провозились почти до рассвета. Я считывала информацию и подписывала, Анвар массировал мне то голову, то плечи, не давая толком сосредоточиться и болтал с главами кланов.

Наверное, странно так говорить, но все они были крепкими друзьями. Даже Ворош с матерью, будучи вассальным кланом много ниже по иерархической ступени, приходился Анвару скорее другом, чем слугой.

— Ты, значит, из Фьорре? — сказала глава клана Валлок, та блондинка, показавшаяся мне настороженной и опасной.

Теперь она смотрела на меня с усталостью и интересом, словно вся ее недавняя агрессия была маской, которую выгуливают в люди, но снимают рядом с близкими.

— Возьму тебя под крылышко, — после раздумий сообщила она. — А то эти мужланы... Ты отца не приглашала?

На этот раз она обратилась напрямую, и я тут же встрепенулась. У меня появился легальный повод отложить перо, казалось, вросшее в руку.

— Только друзей из Академии и своих покровительниц из лавки зелий.

— А мать?

В груди что-то вяло встрепенулось. Я забыла. Забыла не только пригласить мать, но и о том, что она вообще есть.

— Я пригласил, — вмешался Анвар, и настойчиво вложил мне в руки перо обратно. — Просто у нее допуск только ко второй защите, поэтому в первую залу у нее не было входа. К сожалению, в свете политической остановки мы вынуждены соблюдать осторожность.

О политической обстановке я знала достаточно, чтобы не заставлять Анвара приходить в постель по времени.

Молодой император Теофас вошел в полную силу и осмелел настолько, что вернул из ссылки свою супругу, приблизил Серебрянного анта и взялся методично избавляться от прихвостней матери. Дни императрицы были сочтены.

Меня смущало только присутствие в Сопределье Ротокана, но ни один из высокорожденных не беспокоился из-за этого, то и мне незачем. Так что я пожала плечами, сунула в рот крошечный бутерброд и налегла на документы.

Как я попала в постель из памяти выпало напрочь. Подозреваю, что я просто-напросто уснула в позе креветки, покоряющей бумажную гору.