Проданная Истинная. Месть по-драконьи

37. Богиня Смеха

Почему-то первой в голову пришла мысль о собственной глупости. Могла бы и раньше догадаться. Божественные сказы прямо утверждали, что боги не могут вселиться в живое тело. А мертвое тело в нашей с Анваром истории было только одно. Тело Истинной одного из Фалашей иномирянки Милицы, переродившейся в Милене.

— Наставница, — произнесла одними губами.

Милене я не столько узнала, сколько угадала. Тело, обожествленное богиней, теперь откровенно походило на мешковатое поношенное платье, о приличном виде которого перестали заботиться. Человеком это было назвать нельзя. Проступили раньше незаметные жилки, обрюзгло и посерело лицо, обвисла грудь, словно ткань отслаивалась от скелета. Только глаза, похожие на две круглые золотые монеты, горели в полутьме.

Тошнота подкатила к горлу, и я с трудом заставила себя двинуться вперед.

Взгляд цеплялся за раскиданные тела, отыскивая знакомую фигуру в черном, но видел только расколотые бусины, мертвенную бледность еще недавно живых и полных сил драконов, залитый кровью рунный круг по центру храма.

— Его ищешь?

Милене каким-то рваным, пугающе угловатым движением сдвинулась вбок, открывая обескровленное лицо Анвара. Костлявая рука богини удерживала его на коленях, ухватив за волосы, и весь он от черных от запекшейся крови волос до края плаща сливался с темнотой храма.

Я рванулась вперед, чтобы взять, выхватить, защитить… И тут же с размаху приложилась о знакомый, посверкивающий синеватыми молниями щит.

— Ты очень быстрая, моя девочка, — с невыносимо знакомыми нотками одобрения в голосе сказала Милене.

Так мать любуется ребенком, что делает первые шаги, сшибая на пути пуфики и игрушки.

— Пожалуйста, отпусти его, — откровенно взмолилась. — Тебе ли не знать, что он ни в чем не виноват!

Мечущийся взгляд пытался отыскать признаки жизни на белом лице, но находил только приметы смерти. Парафиновая бледность, заострившийся нос, синеву век. Анвар был красив той отталкивающей красотой, присущей всему неживому.

Сердце тяжело бухало в груди.

«Бусина», — шепнуло в голове.

Подавленная божественной мощью драконица все же сумела пробиться в мои мысли.

Взгляд мгновенно отыскал бусинку, лежавшую на алтаре и выглядевшую невредимой. В темном стекле горело заклятие мгновенной смерти.

— Не имеет значения, какой облик принял Астор, — Милене равнодушно запрокинула его голову назад, и я с ужасом увидела, как из угла когда-то совершенных губ пролилась кровь. — Плата принесена и принята. Жадные твари, посмевшие использовать бога, были прощены.

— Но ты ведь забирала Истинных в качестве платы, разве их жизней было недостаточно?!

— В качестве наказания достаточно, но в качестве платы нет, — оборвала меня Милене и назидательно покачала пальцем.

Сколько раз мы сидели вместе, и таким же тоном она объясняла мне очевидные для драконов основы магии.

Со всей силы я двумя руками ударила в невидимый щит и к собственному потрясению провалилась вперед. Колени и ладони в который раз за сутки обожгло болью от удара, нос уткнулся в длинную гриву волос одного из незнакомых дракониров. Он лежал лицом вниз, и я не чувствовала его дракона.

На подгибающихся ногах бросилась к Анвару и тут же замерла от шока, уронив протянутую руку. Его дракон… был мертв, а в теле не осталось ни капли магии. Мой герцог был пуст, как пластиковая коктейльная трубочка.

«Он умрет без дракона, — умоляюще заскулила драконица. — Дракон не живет без зверя!»

Не умрет. Я не умерла без дракона, и он тоже не умрет. Скрипнув зубами, я все же дотянулась до Анвара, с неожиданной легкостью вырвав его из рук богини. Прижала к себе отяжелевшее безвольное тело, баюкая, как ребенка. Обостренный драконий слух поймал едва слышный звук дыхания, стук сердца и еще бегущую по жилам кровь.

Взгляд остановился и застыл на неподвижной чудной бусине. Внутри этого стекла была жизнь Анвара. Если богиня разобьет ее, герцог умрет. Я просто знала это и все.

Милене рваными движениями сместилась ближе к алтарю, пытаясь непослушными пальцами ухватить бусину, и я решилась.

— Постой, — сказала тихо. — Я хочу заключить с тобой договор.

За пару дней до свадьбы я освежила память о договоре герцогства Фалаш с богиней, и обнаружила удивительную вещь. Некоторые из Истинных были посвящены в договор, но… послушно шли на заклание, как жертвенные овцы. В их понимании было совершенно нормально отдать свою жизнь за любимого мужчину. Ни одной из них даже в голову не пришло попытаться защититься или защитить.

Милене застыла рядом с алтарем прямо напротив меня. В эту секунду неправильность в ее облике была особенно заметна, и я вдруг поняла в чем дело. Ее губы не двигались. Ноги касались земли лишь мысками туфель, словно тело повесили на вешалку, как снятое платье. Но богиня еще была внутри. Глаза ее горели невыносимым золотом.

— Договор?

Храм встряхнуло. Пол дрогнул и словно двинулся, подобно льду на речке, шатнулись стены. В ушах родился непереносимый страшный гул, от которого заложило уши. Сила накатывала толчками, то отступая, то вновь встряхивая стены.

Я уже переживала подобное. В крыле, которое подожгла Лале. Теперь я не сомневалась в том, что именно сестра пыталась меня убить. Ведь мне об этом сказала сама богиня.

— Это очень смешная шутка, владетельница Сопределья, — мягкий голос звучал прямо внутри головы. — Оставь этого мальчика и уходи. Тебе нечего предложить мне.

Осторожно положив Анвара на разбитый пол, поднялась. Встала так, чтобы загородить его от ока богини.

— У меня есть черный поток. Боги Вальтарты лишены темного потока магии, но они… вы знаете, сколь многое можно сделать черной магией. Поэтому переносите сюда иномирянок.

Мне удалось привлечь ее внимание. Шагнула вперед и протянула руки, развернув ладони к богине.

— Я могу делать редкие зелье благодаря сочетанию черной и белой магий. Разве ты не хочешь иметь на службе такую полезную иномирянку?

Краем глаза я отслеживала бусину. Она должна оставаться целой, это важно.

Молчание длилось так долго, что у меня начали слезиться глаза, сосредоточенные на черной точке заклятья. Но я не смела прервать его первой.

— Каждый последний день месяца, ты будешь подниматься сюда и делать для меня одно зелье. Любое, которое мы захотим.

— Одно зелье, сделать которое будет в моих силах, — поправила подрагивающим голосом. — И, если я не смогу прийти в последний день месяца по какой-либо причине, я приду на следующий день.

Стук сердца отдавался в ушах от волнения, от ужаса и, может, быть от надежды.

— Договор в обмен только на него одного. Остальные останутся здесь.

Я с трудом удержалась от истерического смешка. Ну конечно, останутся. Они же мертвые. Ты же их, черт тебя возьми, убила!

— Да, — поклялась с дрожью в голове. — На него одного.

— Возьмешь его таким?

Таким — это почти мертвым. Без магии, без дракона. Одной ногой в могиле.

Если бы рядом стоял нир Сталеш, он бы впаял мне лебедя по Сказам. Заключить договор на подобных условиях было не в драконьих правилах. Отдать магию на служение богам, а в обмен получить почти мертвого мужа. Но нир Сталеш был мертв и лежал где-то среди этой груды тел, и мои паршивые навыки переговорщика его больше не волновали.

— Возьму.

— Хороший договор, выгодный — одобрительно сказала Милене. Точнее ее голос, потому что тело висело, чуть покачиваясь, но ни один мускул в нем не дрогнул. — Короткий и четкий, как любят боги. Ты ведь не обманешь меня?

Я пять лет зубрила Божественные сказы, ненавидя всей душой велеречивые обтекаемые формулировки, дающие возможность уйти от ответственности. Весь экзамен заключался в том, как ловчее обдурить бога. Может, поэтому этот предмет был мне настолько отвратителен.

Сейчас я не лгала.

— Не обману, — сказала искренне. — Каждый последний день месяца, буду подниматься в твой храм, чтобы варить зелье. В дождь, в снег, в войну, в праздник, будет ли стоять твой храм крепко или обвалятся стены, приду на это место и буду делать зелье по твоему слову.

Милене медленно подняла руку, и я, как во сне, повторила ее движение. Золото рун кольцом свернулась на моем запястье, змеей заползло под кожу. Неуверенно прижала руку к себе, но боли не было.

Глаза богини полыхнули золотом, озаряя хлам и, наконец, погасли. Тело безвольно обмякло, свалившись мешком около алтаря.

Вот только свет не погас. Оглядевшись, я с ужасом увидела золотой огонь, жадно пожирающий раскиданные тела, но при этом не трогавший сам храм. На рефлексах схватила бусину, а после подхватила Анвара и буквально перепрыгнула кольцо золотистого пламени, аккуратно выедающего все, что оно сочло лишним в храме своей богини.

Веса Анвара я не чувствовала, только ветер, только огонь, ревущий в жилах. Увидев храмовников, в священном ужасе взирающих на пылающий храм, крикнула:

— Бегите!

Но из горла вырвался рык.

Небо посерело. Первое, еще совсем алое солнце занималось на востоке, оглушительно орали птицы, растревоженные человеческим шумом. У подножья лестницы, ведущей к храму, собралось не меньше половины Сопределья. Кто-то стоял, напряженно вглядываясь вперед, как Диан или Ворош, а кто-то открыто стоял на коленях, совершая давно забытый, ритуальные поклоны, призванные умилостивить богов.

— Летит! Смотрите!

Чей-то звонкий, детский голос, словно расколол невидимую морозную тишину. Поднялся гвалт, шум, пытая чувствительный драконий слух. Я была должна этим людям — всем этим людям — но на моих руках умирал Анвар, и я не остановилась.

— Герцогинюшка!

— Спасла! Смотрите, она несет Его Светлость!

Крики неслись мне вслед. Краем глаза я видела, как обернулся и поднялся в небо Диан, а следом отряд дракониров во главе с Ворошем.

Влетев в окно нашей спальни, под вопли прислуги почти уронила Анвара на кровать.

— Нужен лекарь, — сказала холодно. — Ваши крики не помогут ему. Ведите лекаря. Лучшего лекаря в Сопределье.

Обе горничные, бестолково метавшиеся по комнате, резко замолчали и бросились к выходу. Третья осталась.

— Я училась лекарскому делу, — сказала испуганно.

Когда позади раздался грохот, шелест и клацанье жестких крыльев, сложенных со стальными щелчками, я даже не обернулась, удерживая взгляд горничной:

— Тогда приступай. Помоги ему продержаться до прихода лекаря.

С трудом заставила себя перевести взгляд на обескровленное, когда-то любимое лицо. Все еще любимое. Та болезненная детская, кровившая ночами в сердце любовь еще не вернулась полностью. Возможно, потому что последняя из бусин, в которые я неосознанно запечатала свои чувства, не была разбита. Не вернулась, но подступила так близко, что в груди ходило цунами. Жгло огнем и холодило ужасом подступающей смерти.

Если мой герцог умрет… Что я буду делать, если мой герцог умрет? Богиня исполнила свою часть договора — вернула мне герцога. А будет он жить или умрет теперь моя забота.

— Вейра Фалаш… — Ворош неслышно подошел к кровати, с ужасом озирая герцога.

Голос у него был беспомощный и, кажется, испуганный.

Обернувшись, увидела злого Диана и еще с десяток молодцов, втиснувшихся в спальню и окатывающих своего герцога щенячьими взглядами.

Надо бы разогнать их, да рука н поднималась. Впервые вижу такую преданность. Настоящую, честно заработанную, а не данную по праву рождения.

Дверь распахнулась, и в покои буквально вломился Кастор. И тоже не один. За ним тянулся целый отряд полупроявленных дракониров.

Это было удачным случаем сразу и навсегда прояснить случившееся.

— Богиня была в теле Милене, — сказала устало. — Остальные мертвы, и богиня приняла их жертву, а Анвар… Ты видишь.

Обращалась я только к Диану.

— Что ты сделала? — разлепил сжатые в нить губы, но глаза у него были злые и тоже усталые.

— Заключила договор, конечно.

— Дур-р-ра, — прошипел Диан.

Ворош с подлета ударил его в плечо, а безнадежной попытке защитить мое право на вежливость от собственных подданных. Но Диан был сильнее. Кастор полез их разнимать. Мне было все равно.

Сухими глазами я смотрела на умирающего Анвара, и не могла остановиться. Не могла перестать смотреть. Драконица внутри свернулась улиткой и едва слышно выла, как воет безнадежно раненый зверь.

— Вейра Фалаш, — осторожно тронула меня за плечо одна из горничных. — Там… Там ваша сестра. Вейра Фьорре.

К тому моменту уже пришли лекари, методично и безрадостно прощупывающие магические жилы Анвара. А дракониров я давно выставила. Кроме Диана и Кастора.

— Лале? — я словно очнулась от глубоко сна. — Выделите ей комнату во флигеле или верните храмовникам. После решу, что с ней делать.

— Она размахивает какой-то штукой и требует, чтобы ей вернули Истинного.

Горничная съежилась под моим взглядом, но не ушла. Видимо, дело и впрямь было серьезное.

Кивнув лекарю, тихо вышла из спальни, и за мной шаг в шаг двинулся Диан. После договора с богиней я потеряла в его глазах статус разумного и здравомыслящего дракона.

Спустившись с лестницы, я с немым изумлением обнаружила в холле чумазую Лале, которая с нашей последней встречи в храме стала выглядеть еще безумнее. На шее болтался обрывок цепи.

— Сбежала, — одними губами подтвердил мои опасения один из дракониров.

Тощую грязную фигурку мягко сжимали в кольцо несколько военных, но к прямой атаке не переходили. От тяжелой резной штуковины, напоминающей по форме елочную игрушку, фонило темной магией. Лале прижимала ее к груди, но стоило кому-то подойти ближе, взмахивала штуковиной над головой.

— Ты! — взвыла она при взгляде на меня. — Отдай Анвара, а не то… Вот!

Она опять взмахнула артефактом.

— Он болен, Лале, — сказала мягко. — Ему нужен покой. Я дам тебе увидеться с ним в другой раз, хорошо? А пока дай мне эту вещицу. Она выглядит тяжелой, я просто помогу тебе.

Лале протянула было мне штуковину, но в последний момент отдернула.

— Врешь, — сказала убежденно. — Он говорил, что ты будешь меня обманывать, и заберешь себе моего Истинного. Он добрый человек и хотел помочь нам соединить наши судьбы.

— Кто он, Лале?

В голове у меня нехорошо зашумело. Я начинала догадываться, кем был этот добрый человек. Анвар обыскал все Сопределье, где Ротокан мог оставить темный источник или артефакт, и нашел его в самом очевидном месте. И этот найденный источник был всего лишь отвлекающим маневром. Настоящий артефакт он отдал безумной девчонке, которая невольно укрыла его от поиска остатками божественной силы, данной ей богиней Смеха.

— Он предупреждал!

Лале повертела в руках артефакт и после, размахнувшись, вдруг швырнула его в сторону окна.

Мы застыли, глядя, как черная блестящая вещица раскручивается на полу волчком, выпуская шипы. Как останавливается, поблескивая смоляным боком. Лале растерянно вертела головой, как ребенок, ожидающий чуда.

С трудом сглотнув ставший вязким воздух, я шагнула вперед, но меня заблокировал Ворош.

— Сам проверю, владетельница. Опасно.

— Несет тьмой, — согласился Диан.

Он успел первым. Нимало не смущаясь, поднял артефакт, повертел в руках и нахмурился:

— Дурная штучка. Сама по себе вреда не несет, разве что открывает портальный проход в Сопределье.

Он оглядел окаменевшую толпу стражей:

— Вейра Фалаш дозволит заняться этим?

Едва удержалась от автоматического кивка. Мне были неплохо известны механизм и принцип действия подобного артефакта, но впервые видела, чтобы ему придали столь странную форму.

Форма была важна. Мало, кто знал об этом, но форма артефакта зависела от расовой принадлежности ее хозяина. А у этого артефакта была не драконья форма. И, судя по мрачным взглядам, которыми обменялись Диан с Ворошем, оба это понимали.

— Дозволяю. А вейр Ворош возьмет на себя охрану Гнезда. Лиссе, забери вейру Фьорре, ей требуется лекарь и… достойное сопровождение.

В виде десятка молодцов, которые не дадут ей умотать на другой конец Сопределья и еще что-нибудь натворить. Судя по суровому взгляду, Лиссе меня прекрасно поняла, и в ближайшие дни Лале будет гулять только от спальни до туалета.

— Нира Валлок временно примет обязанности распорядителя, а нир Сталеш возьмет на себя переговоры с Лашем.

Перекидывать обязанности на старика Сталеша было совестно, но мы должны поставить императора в известность о случившемся и скоординировать действия. Драконий нюх подсказывал, что этот артефакт еще выйдет мне боком.

— А я займусь герцогом.

Драконы мгновенно собрались. Диан уже кидал распоряжения по переговорному зеркалу, а Ворош собирал отряд.

Едва переставляя ноги, я вернулась в спальню. С трудом удерживая холодную маску спокойствия, села на край кровати, что, кажется, нарушало с десяток норм этикета, и коснулась бледного лица Анвара. Магический щуп мягко стек в опустевшие жилы, пытаясь найти магический узел и реанимировать его.

— Вот здесь, — старый лекарь мягко подтолкнул меня магией, поняв, что я пытаюсь сделать.

Я даже не сразу поняла, что это узел. Выгоревший и рассыпавшийся в пепел кусок плоти фонил могилой. Моя драконица окончательно затихла. Если мы с ней и тешили себя иллюзиями, что Анвар сможет жить не как дракон, а хотя бы как вей, то напрасно. Если Анвар и будет жить, то как растение. Как долбанный кабачок на грядке.

Взглянула на лекаря, и тот отвел взгляд.

— Мне очень жаль, вейра Фалаш. Нам всем… очень жаль.

Две горничные в углу, уже не стесняясь ревели, давя всхлипы. Лекарь осторожно держал герцога за запястье, как отец держит умирающего сына. Он, должно быть, знал еще отца Анвара, а, может, и деда. И Анвар был ему скорее сыном, чем безликим владетелем Сопределья.

— Отпусти его, — тихо сказал за спиной знакомый голос.

Обернувшись, увидела Кастора. Ядовитая злоба поднялась в груди.

— Конечно. Как удобно. Анвар умрет, а ты женишься на мне и станешь новым герцогом.

— Думай, что говоришь, Ан… вейра Фалаш.

Он окинул меня холодным взглядом и отошел прочь. Кажется, я обидела его.

— Вейр Шиин прав, — подтвердил лекарь. — Мы лишь затягиваем его мучения.

Он по-отечески отер Анвару лоб, покрытый бисером ледяного пота — прямо так, рукой, без платка.

Около Кастора остановились еще несколько дракониров, которых я даже не сразу заметила, так по-военному тихо они таились в полутьме спальни. Смотрели на меня выжидающе, но с тем же отчаянием. Они понимали необходимость радикального решения.

Печать Сопределья, активирующая всеобщий военный созыв, была автоматически настроена на владетеля. А владетель вот он. Опустошен магически и наполовину мертв.

Поэтому он должен либо добровольно передать печать новому владетелю, либо… умереть, чтобы печать перешла следующему герцогу. Герцогине. Теперь-то я понимала, зачем Анвар заставил меня соблюсти все традиции и подписать гору документов. Он легализовал и узаконил мое право на герцогство собственной волей. Буквально заставил свой народ принять меня и подчиниться мне.

Снова повернулась к Анвару и едва не вскрикнула. В бедро впился острый уголок какой-то вещицы, и я словно проснулась. В груди отчаянно, яростно заколотилось сердце, как батарейка, в которую вновь закачали электричество. На мне же свадебное платье, а в кармане так и лежит забытый дар Милене!

Как во сне, трясущимися руками вывернула маленький поясной карман, в котором лежала забытая бусина и флакон с золотой жидкостью. Бусину запихнула в медальон, подаренный Анваром вместо ладанки, а флакон протянула лекарю. В груди просыпалась надежда. Я попросила в дар чудо, и богиня мне его дала.

Лекарь несколько секунд смотрел мне в глаза, а после безмолвно приоткрыл Анвару рот, позволяя мне влить лекарство.

Нас обступили плотной стеной. Даже горничные перестали плакать. Весь мир сузился до золотого флакона в моих руках. И магия — такая же золотая и огромная, как дар божественного благословения — полыхнула огнем, заполняя пустые жилы.

Анвар закашлялся. Потом выгнулся в струну, распахивая глаза в пустоту. Шепнул:

— Аль.

Я даже не успела его обнять, когда Анвара вывернула черной кровью. Потом выгнуло еще раз.

— Это был яд? — дрогнув, спросил Кастор.

Горе в его глазах было таким очевидным и ярким, что несколько секунд я, словно смотрелась в собственное отражение.

— Подарок богини, — ответила глухо.

На что я надеялась? На чудо?

Идиотка, воспитанная на сказках.

К ночи в спальне остался только старик лекарь и я. Анвар вернулся в знакомое бессознательное состояние, перемежаемое судорогами. Лекарь уговаривал меня поспать, но я не смогла бы закрыть глаза, даже если бы ослепла. Я должна была остаться до конца.

К рассвету Анвар умер.