Проект Тетис

Глава 20. Принятие

Первым делом меня избавляют от имплантов, и с Илмой приходится попрощаться навсегда. Затем доктор Гебия объявляет, что меня ожидает Кузнец.

Им, к моему удивлению, оказывается немолодая женщина с умиротворенным лицом и уложенными в скромный пучок волосами. Как и доктор, она носит белый комбинезон, только без защитного экрана. От типичной лиамедской внешности, которая встречалась мне раньше, ее отличают разве что золотистая кайма вокруг радужек глаз, да бледные рисунки на кистях рук, частично проглядывающие из-за краев перчаток. Они напоминают татуировки, но какие-то хаотичные, бессмысленные.

В светлом помещении, заполненном разномастными сосудами всевозможных размеров, незнакомыми мне устройствами и прочим хламом она велит мне сесть в кресло, рядом с которым расположилась прозрачная цилиндрическая труба.

— Что это такое? — настороженно спрашиваю я.

Она улыбается и становится похожа на зубного доктора, привыкшего убеждать пациентов, что больно не будет. Пожалуй, это второй по счету лиамедец на моей памяти, чья улыбка не вызвана снисходительностью.

— Ты должна получить свой ninanh, ритуальное оружие, — объясняет она, — Ninanh определяет принадлежность семье и дается каждому почти с рождения.

Кузнец снимает перчатки, демонстрируя свои ладони и предплечья. Все они испещрены геометрическими узорами разных цветов.

— Я ношу более двадцати, потому имею право их создавать. Но мой родовой ninanh этот, на ладони, — она указывает на рисунок в виде трилистника, — Ты же, не имеющая до этого дня семьи, сразу получишь знак Аэрия. Их женщины традиционно носят naahin.

Затем она просит меня положить руку ладонью вниз в отверстие в цилиндре и предупреждает:

— По традиции ninanh дается через боль. Придется потерпеть.

На этих словах с мою ладонь впивается тысячи раскаленных игл. На барабанные перепонки давит высокочастотный писк, а кожу печет так, что в самом деле приходится стиснуть зубы, чтобы не закричать. Но, когда уже кажется, что рука раскроена до мяса и иглы подбираются к костям, боль наконец отступает.

Вытаскиваю руку и, рассматривая ее на свету, вижу бледный рисунок из трех линий: двух прямых и одной волнообразной.

— Знак Аэрия, — поясняет женщина, и указывает на такой же на своем запястье.

Затем она повторяет процедуру с моей второй ладонью и, с минуту поколдовав у рабочего стола, возвращается, неся в руках нечто, напоминающее тонкий и длинный шприц. Она медленно обводит иглой каждую черточку рисунков на мой ладони, вводя темную жидкость.

— Как это работает? — я внимательно наблюдаю за процессом, пытаясь разгадать назначение татуировки — или того, что очень на нее похоже.

Я помнила, что Ведо материализовал оружие, как мне казалось, из воздуха. В моем сознании это граничило с волшебством. Но даже сейчас, видя как оно создается, я слабо представляю, как все происходящее может вязаться с созданием, скажем, меча или хотя бы кинжала.

— Это особый, легкоплавкий, но прочный сплав с эффектом памяти формы, — охотно делится Кузнец, не отрываясь от работы, — В тех сосудах разные его компоненты. А моя задача — для каждого человека народа подобрать свой состав, способный восстановить форму в зависимости от гормонального фона носителя. Злость, гнев, страх и даже воодушевление помогают вызвать ninanh.

Она на секунду отвлекается, рассматривая меня. Ее забавляет моя озадаченность.

— Вызов непросто контролировать. Да и управлять оружием непросто. Народ учится этому искусству с раннего детства — как только возвращается в мир живых. Но тебе для Принятия достаточно лишь иметь его при себе.

— Хотите сказать, в моих руках будет вшита какая-то металлическая штуковина?

— Вещества не так уж много. Чтобы создать форму не нужно много сплава, — она добавляет последние штрихи и объявляет: — Готово! Ну-ка, давай проверим.

Я поднимаюсь с кресла и, сжимая-разжимая кулаки, пытаюсь определить, что же изменилось. Ничего не ощущаю, кроме покалывания на коже.

Кузнец подзывает меня к небольшому сканеру (по крайней мере, это устройство на него похоже), заставляет опустить в него ладони, и я повинуюсь.

На секунду лицо женщины принимает отстраненное выражение, как бывает, когда подключаются к инфобазе.

— Что такое этот процесс Принятия? Для чего нужно оружие? — спрашиваю я, со смутной тревогой полагая, что если дают оружие, то это значит одно: снова придется с кем-то драться. Если лиамедцы учатся этому с рождения, шансов кого-то одолеть у меня немного.

Взгляд Кузнеца снова фокусируется на мне.

— Разве тебе не говорили?

Я отрицательно качаю головой.

— Ninanh — это еще и хранилище информации о человеке, — тяжко вздохнув, начинает рассказывать Кузнец, — Металлическая решетка каждого может записать до 900 Эксабайт данных. Принятие означает, что все, что ты имеешь и будешь иметь, материальное, нематериальное — неважно.

Она выразительно обводит руками пространство вокруг себя.

— Все, что записано в ninanh, ты передаешь семье. Ты увидишь, как это делает Ведо и сможешь повторить. Однако ты не имеешь сейчас ничего, кроме своего имени.

Самый бесполезный член общества, выходит.

— А что передает Ведо? — наконец задаю я мучающий меня вопрос.

— Ведо… — Кузнец лукаво усмехается, — Ведо отдаст все, что сумел сделать за тысячи лет. Все, чем был полезен цивилизации и за что его продолжают восстанавливать раз за разом несмотря ни на что.

— Интеллектуальная собственность?

— Пожалуй, — соглашается Кузнец, немного подумав, — Это сделает семью Аэрия не просто влиятельной, а самой могущественной среди всего народа, — мастер горестно вздыхает и едва слышно добавляет: — Девочка так давно к этому стремилась…

Какая именно девочка понятно и без имен.

— Вы не из семьи Аэрия, — замечаю я, — Тоже служите им, потому что ваших предков заставили присягнуть на верность?

Кузнец качает головой:

— Иногда служат и по велению сердца, — она задумчиво смотрит наверх и добавляет, — Кемея хороший правитель. И хороший человек. Даже Ведо согласился ей служить не из-за долга.

— Вот оно как… — мое сердце кольнуло что-то опасно похожее на ревность. Я спешу отмахнуться от этого чувства.

— Идем, — говорит Кузнец преувеличенно бодро, — Давай проверим, на что способен твой наахин.

Она проводит меня в небольшой зал обитый белой пеной: ступать твердо, но если с силой топнуть или упасть — пена смягчит удар. Кузнец первой входит в него и, не оборачиваясь, материализует в руках нечто, похожее на глефу с длинным древком, увенчанную узким, слегка скошенным клинком в три ладони.

— Ну что? Приступим?

Понаблюдав за ее движениями, я пытаюсь их повторить, но ничего не получается. Со стороны я будто медленно и беззвучно хлопаю в ладоши.

— Представь, что ты, наконец, будешь принадлежать к роду могущественной семьи! — подсказывает мастер.

Я вспоминаю, что вызвать оружие помогают эмоции, но не скрываю, что эти методы сомнительны:

— Вы воодушевить меня пытаетесь? Не выйдет, я сама себе не завидую.

— Тебя? — насмешливо переспрашивает Кузнец, — Воодушевить? Да, такое бревно, не приспособленное ни к честному бою, ни к толковой драке воодушевить будет сложно.

Она делает в мою сторону легкий, но опасный выпад.

— Разозлить тоже сложно, — я отпрыгиваю назад, подальше от острого наконечника, — За последний месяц я слишком много всего повидала.

— Месяц, говоришь? — задумчиво протягивает Кузнец, — Что такого можно было повидать за месяц, не вылезая из койки новоиспеченного логгера Аэрия? Или скажешь, не было такого, а?

У меня странно начинает колоть ладони.

— Тааак, тааак, хорошо! — подбадривает мастер, — Не упускай это ощущение! Оно внутри тебя, просто помни его!

Из рисунка, нарисованного на моей коже, просачивается странная черная субстанция и, словно найдя в воздухе опору, приобретает форму такой же как у Кузнеца глефы.

Я завороженно смотрю на оружие. Как бы мне не нравились лиамедцы, обладание им приводит меня в почти детский восторг: это и есть мой наахин! Вот это технологии!

Когда моя рука наконец обхватывает древко оружия, мастер демонстрирует мне несколько простых атак и защит. Я повторяю за ней, и какое-то время мы тренируем “бабочку” из серии ударов, пока она не остается довольна.

— Пожалуй, хватит на сегодня, — объявляет Кузнец, и наахин стекается в ее запястье, — К тому же, тебя уже ждут.

Она кивком указывает на проем двери и появившегося в нем голема.

Я устало выдыхаю — передышка мне бы не помешала, но возвращаться в мир проблем и надменных лиамедцев мне не хотелось. В этом зале было все просто — знай отбивай удары да бей сам. А там… Кто знает, какие новые “удары” мне приготовила жизнь?

Со скрытием своего наахина приходится повозиться, но в конце-концов мне это удается, и я ухожу за сопровождающим.

— Увидимся на церемонии, — подмигивает мне в след Кузнец. Я машу ей в ответ рукой, испытывая благодарность и наполняясь надеждой, что не все так уж плохо на этой Лимаеде.

Когда я выхожу наружу, оказывается, что прошло гораздо больше времени, чем я предполагала — за высокими окнами галереи уже брезжит рассвет. Усталости совсем нет — ни то сказывается неделя “отдыха” в криокамере, ни то перевозбуждение от предстоящих событий.

Голем провожает меня в комнату, где еще двое таких же “слуг” помогают мне наконец сменить медицинскую одежду на новый наряд. Он представляет из себя облегающий термокомбинезон и странного кроя, плечистое пальто, так густо расшитое переливающимися всеми цветами лентами, что я получаюсь похожей на салатную порцию морской капусты.

Чуть позже становиться понятно, зачем этот костюм придуман. Миновав несколько уровней здания, големы выводят меня наружу. Я впервые выхожу на открытую поверхность новой планеты — событие само по себе уже волнительное.

Хотя поверхность — понятие относительное. Широкая, светящаяся голубым левитационная платформа спускает меня и голема к самой кромке вод океана, омывающего резиденцию Аэрия. Снаружи здание напоминает разросшиеся до небес коралловые полипы, а вот суши нигде не видно.

Над океаном ветрено. Волны захлестывают платформу, неистово раскачивают несколько метровых “бубликов” неясного назначения, которые я замечаю поодаль. Затем мой взгляд выцепляет в них человека в такой же “шубе”, как у меня, только распластавшегося звездой, словно он прыгнул в объятия стихии и теперь наслаждается ее буйством.

Смутное подозрение, что мне тоже придется прыгать в недружелюбные воды океана, заставляют меня отпрянуть в сторону, но голем услужливо подталкивает меня вперед.

Лишь спустя несколько секунд по не естественному шевелению лент, когда “шуба” начинает всплывать, я понимаю, что это не человек вовсе, а странное, незнакомое мне животное или иной организм, бесспорно природного происхождения. На лобастой голове не видно ничего похожего на глаза или рот. Конечностей тоже нет или их попросту не видно за лентообразной “шерстью”.

Животное послушно подплывает ближе к платформе, останавливается в ожидании. Голем спускается на его широкую спину, втыкает в нее дугообразную металлическую ручку, от чего зверь теперь становится похож на перевернутое на бок ведерко.

Мне тоже помогают сойти вниз, и животное, будто бы глубоко вздохнув, начинает движение. Довольно быстрое — ветер и морские брызги неприятно покалывают кожу лица.

Мы огибаем замок семьи Аэрия и выплываем на другую сторону акватории.

Оказывается, я ошибалась, думая, что в округе нет городов. Вдали обнаруживаются явно рукотворные постройки полукругом обрамляющие замок и напоминающие шляпки грибов на высоких ножках.

Я глазею на них, досадливо размышляя о том, как мне не хватает Илмы. Как если бы даровали седьмое чувство, но после осознания прелести обладания им, отнимают, оставляя лишь неприятное чувство пустоты внутри.

Голем умело справляется с управлением, поэтому я сосредоточена на своих мыслях и не сразу замечаю движение в нескольких десятков метров справа. Раскачиваясь на волнах, показывается еще один всадник, в таком же чудном наряде. Только то, что на мне выглядит как клоунский костюм, на нем смотрится торжественной церемониальной мантией.

Ведо подбадривающе машет рукой, но я хмурюсь и отворачиваюсь.

А ведь он даже не спросил меня, хочу ли я такого исхода событий. Нужно ли мне вообще покровительство каких-то Аэрия или я предпочту сдохнуть свободной на Сатурне. Все решил сам, кинулся на службу Кемее — и глазом не моргнул.

Я стараюсь отделаться от этих мыслей, но они назойливо возвращаются.

Меж тем мы все ближе подплываем к поселению, и на шляпках его домов уже различаются многочисленные балконы, на которые высыпало сотни, если не тысячи людей.

Что-то смутно знакомое, пугающее шевелиться в глубинах моей памяти. В моих кошмарах появление толпы никогда не вело ни к чему хорошему.

Одно из светил планеты уже поднялось над океаном, второе лениво показывало бок из-за горизонта. Отраженный от воды свет слепит, а в ушах нарастает гул собравшихся на балконах людей.

Внезапно свет перекрывает серая тень, одеялом укрывшая обозримую поверхность. Запрокинув голову, я вижу, что местное солнце заслонило устрашающих размеров существо, похожее на лепешку с рваными краями. Зависнув над самым большим “грибом”, оно, словно примериваясь, несколько раз качается вверх-вниз, разгоняя волны океана в обратном направлении, затем камнем ухает на крышу постройки.

Неведомым существом, как оказалось, управляет сама Кемея. Я могу хорошо рассмотреть ее, спускающуюся на крышу здания. В голубом костюме, отчего-то напоминавшим мне форму штурмовиков, она окружена свечением, словно ангел. Впрочем, когда Кемея сходит на землю, свечение гаснет.

Народ ликует. А мне становится совсем уж не по себе.

Голем направляет нашего зверя к платформе того же здания, и спустя минуту мы уже поднимаемся наверх.

Кемея ждет нас на открытой площадке, хорошо обозреваемой со всех сторон (чем и пользуется народ, разместившийся в соседних зданиях), сидя в широком кресле. Ее окружает с десяток големов и несколько десятков людей, любопытно рассматривающих меня. К таким взглядам никогда не привыкаешь. Я почти счастлива, что на мне помимо комбинезона есть еще и пальто.

Когда на площадку поднимается Ведо, Кемея, приосанившись, нетерпеливо объявляет:

— Ну же, моя семья готова принять тебя. Готов ли ты принести клятву?

Логгер качает головой:

— Сначала Тетис.

Пару секунд они буравят друг друга взглядами. Кемея поджимает губы, недовольно перебирает пальчиками по подлокотникам, но потом сдается.

— Ну хорошо, — она кивает мне: — Подойди.

Я повинуюсь. Хорошего момента как-то изменить ситуацию и отправиться домой так и не представилось. Наверное, я должна быть благодарна за то, что она вообще помогает мне защититься от архитекторов. Но отчего-то я не чувствую радости.

Не поднимаясь с места, Кемея протягивает мне руки, обращенные ладонями вверх. На их коже подсвечивается рисунок из трех линий.

— Моя семья готова принять тебя. Готова ли ты принести клятву? — спрашивает она, обращаясь ко мне.

Я растерянно оборачиваюсь на Ведо. Он едва заметно кивает головой, а сопровождающий меня голем толкает мои плечи, заставляя опуститься вниз.

— На колени, — нетерпеливо поясняет Кемея, — Давай сюда руки.

Я протягиваю ей свои ладони. Не знаю отчего, но рисунок на них тоже начинает светиться. Может от того, что я чувствую и страх, и гнев, и, пожалуй, даже воодушевление. Торжественная обстановка происходящего тоже дает о себе знать.

Когда наши ладони соприкасаются, мое сознание словно озаряет вспышкой. Как током ударило: вот оно, вот эта клятва. Кемея едва заметно усмехается:

— Твое имя теперь мое, Тетис Аэрия. Добро пожаловать в семью.

После этих слов она мгновенно теряет ко мне интерес и впивается взглядом в Ведо. Тот знает, что делать, и без лишних слов опускается перед ней на колени.

— Моя семья готова принять тебя. Готов ли ты принести клятву? — повторяет Кемея, протягивая к нему руки.

Народ вокруг выжидательно затихает. Ведо кивает и опускает свои ладони в ее. Оба прикрывают глаза, словно наслаждаются окружающим умиротворением. Даже океан шумит теперь тише.

От этой картины мне становится тоскливо. Одно радует — принесение клятвы длиться секунду. Так было со мной, но… проходит минута, другая, третья… А Кемея и Ведо так и не размыкают рук.

Меня накрывает тревожная тень. При чем спустя миг я осознаю, что не только в переносном смысле, но и в прямом: площадка, доселе хорошо освещенная, резко темнеет, а народ вокруг испуганно таращится наверх.

— Скорее, — еле слышно шипит Кемея, не открывая глаз, — Скорее же!

Но уже поздно. Над городом показывается черный шипастый корабль, настолько угрожающе спускающийся к океану, что кажется: это не он приближается к нам, а нас притягивает к нему.

Кто-то кричит, громко, пронзительно, и в один миг на соседних балконах воцаряется хаос: один пытаются убежать вниз, другие наоборот — стремятся наверх рассмотреть происходящее.

От корабля волнами расходится пробирающий до костей гул, заглушающий шум людской паники.

— Они пришли, — произносит Ведо.

— Не вздумай опускать руки! — чеканит Кемея.

Темный корабль скользит к городу, низко, будто стремясь подмять его под свое брюхо. Поравнявшись с башенкой здания, он выбрасывает рукав шлюза, по которому беспощадным, неумолимым строем спускаются savash. Топот слаженных шагов сливается с гулом корабля в единый угрожающий звук. Все они в темных матовых латах — такие я уже однажды видела на Валте, при оружии и в сопровождении военных големов. От их вида меня передергивает, а в районе шеи появляется фантомное чувство боли от когда-то сдавливающих ее клешней.

Саваши еще маршируют по трапу, а люди на балконах уже определились с тем, что нужно бежать. Крики становтся надрывнее.

Я тоже внутренне собираюсь, готовая к побегу. Но окружающие Кемею люди не похожи на трусов. Они слаженно рассредотачиваются по округе, обрастая защитными экранами. У мужчин в одно мгновение в каждой руке появляется по мечу. Женщины материализуют наахины.

Когда первый ряд темных воинов ступает на площадку, их есть кому встретить.