Проект Тетис

Глава 9. Старый друг

Когда корабль уже близок к пункту назначения, Ведо наконец сообщает мне, что мы направляемся к его старому другу.

— Он состоит в совете архитекторов, — говорит Ведо, — И твое неведение общей картины сейчас только на руку. О том, что я рассказывал про архитекторов, тоже лучше не упоминать, иначе сделаешь только хуже.

— Проще простого, ведь ты почти ничего не рассказал.

— Вот и отлично, — удовлетворенно кивает Ведо, — продолжай в том же духе.

Теперь мы все время говорили на языке цивилизации Лиамеда. Казалось, я стала лучше понимать своего спутника. А может, я просто привыкла к его манерам, как и он — к моему присутствию на корабле.

— Ты собираешься представить меня ему?

— Думаю, да, так будет лучше. Возможно, если он увидит тебя, то поймет больше. “Как и я” — продолжаю я за Ведо, хотя он этого не произносит.

— Это безопасно?

Ведо отвечает не сразу. Он говорил однажды, что мне ничего не угрожает, но в тот раз речь шла про его корабль. Вскоре мы должны были его покинуть, и новый мир меня страшил. Едва ли можно было ожидать гарантии безопасности для пленника.

— Я постараюсь сделать все, чтобы дело закончилось благополучно для тебя, — в конце-концов говорит Ведо, — Ведь за этим мы туда и летим.

— Не самонадеянно ли ожидать спасения от одного из тех, кто, по твоим словам, за мной охотится?

— Это не охота… А Зилон — не архитектор. Он логгер, как и я, но живет гораздо дольше и входит в состав совета. Члены совета — не есть сами архитекторы, однако они могут на них повлиять. По крайней мере, так считается.

Мы уже прибыли в нужную систему, состоящую из красного гиганта, единственной планеты и множества малых планетоидов. Моя тревога нарастала.

— А как же остальные живущие в городе? Они не донесут на тебя?

— О, ты удивишься, но Зилон живет в одиночестве. А местом своего уединения он выбрал старую стационарную базу.

Меня это, конечно же, не удивляет, поскольку удивляться чему-либо сейчас уже сложно. К тому же, я в данный момент и сама бы заперлась на какой-нибудь стационарной базе, лишь бы подальше от всего происходящего. Но так или иначе, сегодня мне предстоит по-настоящему столкнуться с лиамедской цивилизацией, и событие обещало быть волнительным.

Я была в своей каюте, когда тянущее чувство возникло в районе поясницы — обычное дело в момент стыковки кораблей с орбитальными станциями, означающее изменение гравитационного воздействия. Значит, мы прибыли. Получается, дорога заняла около двух недель.

Выходя в древесный холл, сталкиваюсь с Ведо, который бросает короткое “пора”, и пол корабля медленно проваливается вниз вместе с нами.

Мы оказываемся в широком, хорошо освещенном коридоре, стены которого напоминают стены залов Ишияк, словно это продолжение корабля. Но размеры строения поражают. Огромные колонны с органической текстурой окружают нас, стремятся ввысь, срастаясь в высокие купола. На их стенах неоновые пятна голубого света складываются в декоративные узоры.

Как только мы сходим с корабельной платформы, в дальнем конце коридора открываются массивные металлические ворота, и к нам выходит человек, одетый, подобно доброму чародею, в долгополые одежды. Я ожидала увидеть седобородого старца, ведь Ведо говорил, что его друг гораздо старше. Однако Зилон выглядит почти так же молодо как и мой спутник. Такой же черноволосый, с такой же бледной кожей. В каждом его ухе по три кристаллические серьги.

Ведо спешит ему на встречу, и они заключают друг друга в объятья, словно старые добрые знакомые.

— Ведо, мой друг, — говорит Зилон, — рад тебя видеть! Я ждал тебя.

— Спасибо, что принял нас, Зилон, — отвечает Ведо, — Ты знаешь, что Ривалт — единственное место, куда мы можем прийти за помощью.

Я все еще жмусь ближе к кораблю и стою под его, похожим на жабье, брюхом, хотя платформа давно вернулась на место и отступать некуда. Старые друзья обмениваются любезностями, но, наконец, Зилон замечает и меня.

— Ах вот даже как, — задумчиво произносит он, щуря взгляд, — Что ж, проходите, будьте моими гостями.

Зилон проводит нас в свою обитель, и я на ватных ногах следую за логгерами.

Остальная часть помещений станции продолжают лучшие традиции гигантизма, начатого в стыковочном секторе. Древоподобные, изрезанные неоновыми полосами колонны чередуются с выпуклыми линзами иллюминаторов, открывающих вид на космические пейзажи.

Мы минуем несколько уровней, поднимаясь на платформе наверх. Все это время Зилон старательно делает вид, что не обращает на меня никакого внимания, хотя я все-таки замечаю: он разглядывает меня, если думает, что я не вижу. Они с Ведо ведут светскую беседу, во время которой я молчу и делаю вид, что больше поглощена изучением окружающей обстановки. Но я слушаю, и слушаю внимательно.

Отшельник интересуется, как дела в столице, доволен ли Ведо своим “предназначением” и как прошло его путешествие к Оку Ведьмы. Ведо вежливо отвечает, что в столице без изменений, предназначением он своим доволен, а Око Ведьмы имеет большой потенциал для будущей энергетической программы. В разговоре они используют множество имен собственных и названий, которые для меня ничего не значат. Но я стараюсь их запомнить, чтобы потом найти в инфобазе.

— Давно ли ты был на Синук? — спрашивает Зилон, и лицо Ведо мрачнеет, — Ты ведь знаешь, тебя там ждут.

— Знаю. Но нет, не был больше года. Они ничего не знают, и я не хочу их в это втягивать. Сам понимаешь, у меня проблемы, и я надеялся, что ты…

— О делах потом, мой друг, — мягким взмахом руки останавливает его Зилон, при этом бросая на меня короткий взгляд, — Прошу. Дайте мне сперва продемонстрировать свое гостеприимство. Вы ведь устали после долгой дороги.

Мы выходим в просторный зал, где нас ждет стол, заставленный всевозможной пищей. Зилон скромно извиняется за его скудность, но я не думаю, что слово “скудость” может быть применено к представшей передо мной картине. Длинная овальная столешница усеяна полусферами, большими и малыми, наполненными всевозможными яствами, и многие из них не выглядят как синтетические. Здесь есть и нечто, похожее на фрукты, которые я видела только на картинках, и нечто напоминающее части каких-то животных, что на Сатурне считалось бы кощунством.

Мы усаживаемся за стол. К нам тут же направляются несколько человекоподобных существ, до сих пор стоявших невидимыми тенями у стен зала. Они наполняют нашу посуду, раскладывают перед нами замысловатые приборы. Я стараюсь не смотреть в их пустые глаза и на лица, похожие на металлические маски с едва только обозначенными носами и ртами.

— Все еще не могу отказаться от их использования, хоть и обещал себе, — грустно вздыхает хозяин станции, — Но зато они не похожи на людей. А в быту големы гораздо полезнее. Знаешь, Ведо, должен признаться, иногда застаю себя за тем, что веду с ними осмысленный диалог. Совсем стал посмешищем.

— Возможно, Зилон, тебе пришло время вернуться в столицу. Там бы ты нашел более полезное применение своим талантам, — говорит Ведо, но тот игнорирует его замечание и обращается уже ко мне, используя обще-сатурнианский язык:

— Должно быть, ты с Сатурна, дитя.

Я опасливо смотрю на Ведо, и тот едва заметно кивает.

— Да, — отвечаю я, — Рея системы Сатурн — моя родная планета.

Зилон отпивает из широкой пиалы и следующий вопрос задает, легко переходя на рутену:

— Как тебя зовут?

Я понимаю, что ни Ведо, ни я сама действительно не представляли меня этому человеку. И до сих пор я ни слова не произнесла на лиамедском. Думаю, не стоит этого делать и дальше.

— Тетис. Мое имя — Тетис Илина.

— Хорошее имя, — кивает Зилон, — Сколько же тебе лет?

— Почти восемь единиц года, — говорю я, решив, что это не бог весть какая важная информация, чтобы её скрывать.

— Двадцать три. Ей двадцать три года, — вставляет Ведо. Зилон усмехается одними уголками губ. Наверняка он сам отлично знает, как конвертировать сатурнианские года в лиамедские.

Меня угнетает форма разговора в виде допроса, но тактичный встречный вопрос просто не приходит в голову, и я вяло ковыряюсь в своей еде, надеясь, что собеседник отстанет с вопросами сам по себе. Вид еды в тарелке отчего-то вовсе не вызывает аппетит.

“Господин Ведо Исир передает, что пища безопасна и ее можно употреблять” — слышу в голове голос Илмы. От неожиданности вздрагиваю, и это не ускользает от цепкого взгляда Зилона. Поспешно подцепляю кусочек из тарелки и запихиваю в рот. Усилием воли стараюсь пережевать и обнаруживаю, что вкус у блюда действительно великолепный.

— Какое же предназначение ты избрала себе? — продолжает допрос Зилан.

“Лучше бы господин Ведо Исир предоставил мне список правильных ответов заранее” — мысленно отвечаю я Илме, не зная при этом, донесет ли она сообщение до хозяина.

У меня уже было время разобраться с идеей предназначения, свойственной лиамедцам. Но я трактую ее в сатурнианском смысле.

— Я собираюсь стать ученым. Биологом. А пока служу в рядах армии Союза Рут. В моей стране все новые граждане обязаны делать это.

Возможно, Зилону не требуются пояснения. Судя по всему, лиамедцы отлично знакомы с со всеми сатурнианскими культурами. Но мы ведь ведем светскую беседу, и я послушно следую правилам этой игры.

Мой собеседник цокает языком и досадливо качает головой.

— Представь, Ведо, чтобы случилось, позволь мы женщинам быть воинами. Вместо стен столицы уже были бы руины!

— Быть может, эти граждане иначе понимают, что значит служить, — говорит Ведо.

Я молчу. Сама я в каком-то смысле завидую лиамедским женщинам, потому что мне бы тоже не хотелось защищать какие-то стены.

Ведо тоже почти не притронулся к еде. А вот я, наоборот, наконец решаю, что терять нечего и можно хотя бы вкусно поесть напоследок. Содержимое тарелки довольно быстро исчезает в моем желудке.

— Знаешь ли ты, Тетис, кто такой Ведо?

Я решаю изображать максимальную степень непонимания происходящего.

— Господин Ведо Исир — человек, который забрал меня с Мимаса.

— На свою голову, — тихо произносит Зилон на лиамедском, косясь при этом на товарища и, возможно, думая, что я не понимаю ни слова. Затем снова продолжает на рутене, — А его предназначение? Ты знаешь, Тетис?

— Она мой проект, и она прекрасно это знает, Зилон, — вмешивается Ведо, — Перспективный проект. Однако кто-то из архитекторов так не считает. И мне нужно, чтобы ты помог мне.

— Чем же я могу помочь? — удивляется тот.

— Разобраться, в чем причина и повлиять на архитекторов, чтобы пересмотрели дело.

— Ха! В своем ли ты уме, мой друг? — брови Зилона взлетают вверх, и он снова переходит на лиамедский, — Если уж кто и может повлиять на архитекторов, то точно не я.

— Но есть совет.

— Совет не станет вмешиваться из-за одной человеческой жизни.

— А если жизнь не одна? И не сатурнианская?

Зилон досадливо качает головой.

— Тебе известно, Ведо, что мы не имеем права менять волю архитекторов.

— А имеем ли мы право вмешиваться в жизнь людей?

Ведо говорит “nariat”, народ. Люди на Лиамеде. Я не знаю, относится ли это к сатурнианцам тоже.

— Тебя слишком заботят дела людей, — вздыхает Зилон, — и все меньше — дела цивилизации.

— Ты ведь и сам скрылся здесь, вдали от всех, не для того, чтобы служить ей, — не сдается Ведо.

Зилон долго молчит, буравя друга взглядом, но в итоге сдается и произносит на рутене:

— Я посмотрю, чем могу помочь… Но я предупреждал, о делах — после. Тетис, на моей станции мало развлечений, чтобы скоротать время, но, я полагаю, имеющийся здесь биосферный заповедник будет тебе интересен.

Внезапное переключение внимания снова на меня застает врасплох.

— А я… я могу на него взглянуть?

— Несомненно! Илонид проводит тебя, — Зилон взмахивает рукой, и позади меня снова возникает черная тень голема. Я понимаю, что меня просто выпроваживают из зала, но законных причин остаться у меня нет, а потому я встаю из-за стола, вежливо благодарю хозяина и выхожу вслед за молчаливым големом.

Сперва голем ведет меня по залу, усаженному растениями с высокими длинными стеблями и мелкими редкими листьями. Их частокол образует живой коридор до следующих ворот, и пока мы движемся вдоль него, я размышляю, не хотят ли меня саму поместить в заповедник в качестве экспоната. Судя по любопытным взглядам, которые бросал на меня Зилон, он был бы не прочь. Но, отчего-то, я не ожидаю такого подвоха от Ведо. Чересчур много мороки и разговоров, хотя не исключено, что он обучил меня лиамедскому языку, лишь для того, чтобы я доступнее разъясняла посетителям зоопарка информацию о себе.

Невеселые мысли прерываются еще менее веселыми, когда голем проводит меня в следующий зал. Картина, увиденная там, заставляет меня отшатнуться, наткнуться на закрытую дверь и замереть.

В трех метрах лежит зверь. Хищник — его длинные клыки, выступающие за пределы морды и сильное гибкое тело не оставляют в этом никаких сомнений. Животное принюхивается к воздуху, поводя мордой в мою сторону, молниеносно поднимается и, изящно потянувшись, трусит ко мне. Голем неподвижно стоит в стороне, не предпринимая никаких действий, и единственная мысль, которая приходит мне в голову это “бежать!”. Но не успеваю я сделать и пары шагов, как зверь нагоняет меня и, едва коснувшись, рассеивается мириадами искр, чтобы затем снова собраться в реалистичную картинку за моей спиной.

Голограмма!

Я оборачиваюсь ей вслед. Животное целеустремленно движется вдаль, навстречу вырисовывающемуся пейзажу предрассветной долины с высокими травами и редкими деревьями, увенчанными широкими кронами. На его горизонте огромные стада гигантских существ медленно плывут к низине, вздымая в воздух облака пыли.

Реалистичность симуляции поражает. Под ногами я чувствую неровную поверхность грунта, лучи красной звезды согревают, а кожу ласкает теплый ветер.

Я оглядываюсь и вижу, что провожающий меня голем замер невдалеке под раскидистым деревом.

“Илма,” — пытаюсь достучаться до программы, — “Ты здесь?”.

На мое счастье, программа отвечает “К вашим услугам”, и я облегченно вздыхаю. Не смотря на то, что она — мой бессменный страж, в незнакомом мире она же — мой проводник.

“Дай информацию по окружающей обстановке,” — прошу я.

“Биосферный заповедник демонстрационного типа,” — послушно зачитывает Илма, — “Включает семь зон с разными климатическими условиями и видовым составом живых организмов. Предоставляет полный доступ к информации о хранящихся видах, включая генетическую. Для получения сведений сфокусируйтесь в течение трех секунд на выбранном объекте.”

Я тут же пробую проделать это на первом попавшемся кусте, и действительно, прямо передо мной появляется парящая в воздухе сводка с краткой информацией о растении и несколькими разноплановыми иллюстрациями. Полупрозрачные светящиеся буквы принадлежат лиамедскому алфавиту.

“Илма, ты можешь перевести написанное на сатурнианский?”. Программа зачитывает статью на рутене, и я начинаю любить ее все больше.

Оглядевшись по сторонам, решаю попробовать продвинуться к горизонту, поближе к стадам, чтобы лучше их рассмотреть. Картинка автоматически приближается синхронно с моими шагами. Голем-проводник неотступно следует за мной, держась метрах в пяти.

— Илма, дай сведения по данному механизму.

“Голем служебного класса,” — откликается программа, — “Модель nhvii. Устаревшая. Приблизительный срок эксплуатации — сто пятьдесят лет. отличительная особенность — способность точно прогнозировать пожелания человека. Используется в качестве компаньонов, рабочих, служащих информационных сфер.”

— Он опасен?

“Класс опасности — пять, где один — максимальная степень опасности, пять — минимальная. Однако следует помнить, что степень опасности неживых и кибернетических механизмов зависит от их владельца.”

— Само собой.

Ни на что особо не надеясь, спрашиваю голем, могу ли я посещать заповедник самостоятельно. Но он только молча указывает рукой на себя.

“Вам нужен проводник,” — поясняет Илма, — “И он с радостью им будет. Сегодня, завтра, когда потребуется”.

Ожидаемо.

Присутствие голема давит. На Сатурне их не создают, вместо этого используют довольно примитивных роботов. Не то чтобы человечество не смогло сделать чего-то подобное. Но количество затрачиваемых ресурсов оказалось несопоставимо с пользой. Роботы с узкой специализацией и самообучающиеся автоматы заняли ту нишу, которую могли бы занять големы.

А еще, чего нет на станциях Сатурна — так это свободно гуляющих, диких животных.

Нет, вообще животные имеются, но каждое из них находится под опекой определенного человека, то есть, по сути, является его собственностью. Есть и государственные резервации, где численность голов достигает двадцати-тридцати штук. Но чего-то подобного, что было, возможно, на нашей материнской планете, нет нигде. Разве что на Титане. Я слышала про гиперионские заповедники, но никогда не видела даже изображений — гиперионцы либо тщательно их охраняют. Либо лгут всему миру.

Я останавливаюсь невдалеке от группы крупных травоядных, неторопливо прогуливающимися по долине и походя общипывающих встречающиеся деревья, чему способствуют их длинные ноги и шеи. Не смотря на то, что я знаю, что голограмма не может причинить мне вреда, я стараюсь держаться в стороне — так силен бессознательный страх быть затоптанной ими.

Я прогуливаюсь по разным уголкам долины: чтение информации о представленных видах и созерцание невиданных ранее живых существ действительно оказались занимательным времяпрепровождением. Проходит не меньше часа в симуляции прежде чем начинаю искать выход из нее. На помощь тут же приходит голем. Он приближается, приглашающим жестом проводит меня к стволу одного из деревьев, затем буквально продавливает в нем вход в новый зал, и теплота закатной долины сменяется холодом и ночью ледяной пустыни…

Так я успеваю пройти еще пять комнат, оказавшись в симуляции скалистой и ветреной местности, на берегу огромного моря, краем упирающегося в горизонт, на фоне которого маячат огромные туши водоплавающих, периодически взмывающих в воздух. Описав широкую дугу, каждый из них с мощными всплесками возвращается назад в воду. У высокого берега в волнах бьется небольшое суденышко — можно встать на него и доплыть до чудесных зверей, прикоснуться рукой… Но я остаюсь наблюдать издалека на поросшей изумрудной зеленью скале. Здесь меня и находит Ведо.

— Тебя долго не было, — говорит он, подходя ближе. Меня сперва расстраивает, что мое уединение нарушено, но затем он велит голему возвращаться к хозяину, тот послушно исчезает, и мое настроение улучшается. По крайней мере дышать становится свободнее.

— А что, пора возвращаться?

— Необязательно, — Ведо усаживается неподалеку, — Мне удалось уговорить Зилона помочь и поспособствовать сбору совета. Ему есть, что обдумать и чем заняться. В чьем-то обществе он сейчас нуждается меньше всего.

— Хорошо, значит я могу остаться, — заключаю я, не сводя взгляд с горизонта. Снова накатывает тоска по Сатурну, родителям и друзьям.

— Теперь спешить некуда, — кивает Ведо, — Все идет по плану.

— По чьему плану? Твоему или Зилона? — мне не удается спрятать скептицизм в голосе, да я и не очень-то старалась.

— Это неважно, — говорит мой собеседник и добавляет: — Не высокого ты о нем мнения.

— О Зилоне? Ну, он… — я пытаюсь получше подобрать слова, ведь он вроде как наш друг и хозяин станции, давшей приют, — Он…

— Сноб, — опережает меня Ведо.

— Да, — облегченно соглашаюсь я.

— Видимо, такова участь всех учителей — носить маску и стараться не терять лицо перед собственными учениками. Пусть даже и бывшими.

— Я думала, он твой друг.

— Друг тоже.

— Но помогать тебе он не будет.

— Время покажет, — не отрицает Ведо.

— А я-то полагала вы, логгеры, все про всех заранее знаете…

— Как ты себе это представляешь? Просчитать действия другого лиамедца или какое-то событие невозможно. Только определить вероятность вариантов. Предрасчет истории касается только людей на Сатурне. Вы уже давно живете в хорошо предсказуемых и управляемых условиях.

— В таком случае, — пожимаю плечами я, — ты затеял игру, в которую этот человек легко тебя переиграет.

Ведо не спорит.

Какое-то время мы молчим. Может, Ведо обдумывает мои слова, а может, просто обоими завладело созерцательное настроение. Но когда я, наконец, обращаю на него внимание, то обнаруживаю, что он мирно дремлет, устроившись на холодном камне, сложив под затылком ладони. Его не тревожит ни холодный, порывистый ветер, ни соленые морские брызги. Хотя одежда лиамедцев подстраивается под погодные условия и способна поддерживать комфортную температуру, мои руки и лицо мерзнут, я прячу их, съежившись в комок и поджав колени. А ему хоть бы что.

А еще нельзя не признать, насколько красива и необычна внешность этой расы… Очень жаль.

Словно почувствовав на себе мой пристальный взгляд, Ведо открывает глаза.

— В чем дело?

Я смущенно отворачиваюсь.

— Холод тебе будто ни по чем. Твоя родная планета похожа на это место?

Ведо поднимается, потягиваясь.

— Моя родная планета включает все климатические зоны из этого заповедника и даже больше. Как когда-то и Земля, наша общая материнская планета. До того, как ее уничтожила гражданская война в солнечной системе, разумеется.

Я хмурюсь.

— Скажи, почему тогда вы оставили нас на безжизненном Сатурне? Почему теперь у вас есть собственная прекрасная планета со всем её биологическим разнообразием, в достатке кислород и прочие ресурсы, все мыслимые и немыслимые технологии, включая полеты к другим звездам, а у нас — только тесные рукотворные станции?

— Наша цивилизация покинула Землю задолго до этих событий. На какое-то время потеряла связь с ней. Лишь тысячелетия спустя мы нашли её вновь.

— И?

— И стали наблюдать.

— А затем и вмешиваться в нашу жизнь, да?

Ведо не отвечает, и я вздыхаю:

— Это несправедливо.

— А что в этой вселенной справедливо? Сегодня ты увидела множество сюжетов из жизни природы, и в каждом один мотив: хищник пожирает добычу. Сильный давит слабого.

— Архитектор убивает сатурнианца… — продолжаю мысль.

— Наименее способный выжить — погибает, — пожимает плечами Ведо, — Глупость, несообразительность будут задавлены. Такова жизнь.

— То есть ты считаешь, что сатурнианцы сами заслужили для себя такую участь?

— Определенно. Именно ваши предки разбомбили половину солнечной системы, — говорит он.

— А вы, выходит, пируете на ее остатках.

Внезапно Ведо разражается смехом, чего я никогда раньше не наблюдала.

— Ты слишком трагично смотришь на ситуацию. Жизнь — это не драма.

Я мрачно думаю, что хорошо рассуждать, будучи почти всесильными и имея в этой жизни все, что пожелаешь. Ведо деловито осматривается по сторонам, пока я съежившись сижу у обрыва. Приподнятое настроение собеседника меня наоборот раздражает.

— Почему ты не отправилась в море? — меняет тему он, кивая на катер у берега.

— Не умею, — нехотя отвечаю я, — а голема просить не хотелось.

— Тогда пойдем сейчас.

Размышляю, как сильно мне хочется мерзнуть на воде ради далеких морских существ, но любопытство берет верх. Мы спускаемся к берегу. Ведо в один прыжок приземляется на дно судна. Я, поколебавшись, следую его примеру и, потеряв равновесие, едва не падаю в холодную воду, но Ведо подхватывает меня под руки и помогает встать.

Он щелкает по нехитрой комбинации символов на панели управления, и катерок, глухо урча, начинает набирать обороты. Мы движемся прямо по воде, суденышко подскакивает на волнах, заставляя меня мертвой хваткой вцепиться в предусмотрительно установленные на палубе поручни.

Преодолев около полукилометра, мы оказываемся вблизи целой стаи водных существ с гигантскими обтекаемыми тушами, словно созданными для рассекания морских глубин. Их горбатые спины то и дело выныривают над поверхностью, и за ними тут же следуют их гигантские плоские хвосты, которые бьют о воду, поднимая в воздух тысячи брызг.

Я любуюсь их величием и одновременной грациозностью, их странными танцами со всплесками бурных волн. Но вот стая разворачивается и плывет по направлению к нашему судну. Что чувствует в этот момент человек? Благоговение и страх. Животные опасно приближаются, их размеры настолько велики, что они легко могут утопить нас вместе с катером. Еще раз напоминаю себе, что это всего лишь симуляция, но пальцы бессознательно крепче стискиваются на поручне.

Это не помогает, когда одно из животных выпрыгивает из воды в четырех метрах от нас, порождая мощные волны, подбрасывающие катер. Поручень дергает в сторону, от неожиданности я подскальзываюсь и в один момент оказываюсь за бортом. Мою голову накрывает волной, тело сковывает ледяным холодом, и я начинаю тонуть. Бессильно брахатаю руками и ногами, пытаясь выбраться на поверхность, пока меня за шиворот не подхватывает чья-то рука. Судорожно глотаю ртом воздух и закашливаюсь, но в тот же миг симуляция разрушается, рассеиваясь точками света в пространстве. Вокруг нас снова колонный зал, от моря не осталось и следа.

Ведо помогает мне подняться на ноги. Я все еще дрожу от несуществующего холода и возмущаюсь:

— Какой больной псих выдумал подобное развлечение, добавив при этом полноценные ощущения мороза, зноя и всего того, что может убить??

Ведо остается безучастен.

— Кажется, на сегодня достаточно, — заключает он, — Зато у тебя еще останется время переварить впечатления.

Он разворачивается по направлению к выходу, и мне не остается ничего иного как, тихо негодуя, следовать за ним.

Хозяин станции отнесся ко мне как к гостье, а не пленнице. По крайней мере создал такую видимость. На станции мне была выделена отдельная комната, подразумевающая чуть больше комфорта, чем каюта на Ишияк.

Метаморфных сфер здесь не было, однако была отдельные предметы мебели, довольно стандартные: камера для хранения со множеством отсеков, стол, пара стульев и кровать — яйцеобразная капсула, дно которой устлано пенным материалом. Ложишься на дно капсулы, мягкая пена обволакивает тебя, повторяя изгибы тела, а сверху закрываются створки матового стекла, сохраняя внутри капсулы среду с комфортной температурой. Все выполнено в едином стиле с остальными помещениями станции, либо из того же материала. Никакого визуального шума, строгий минимализм.

Было и несколько предметов, назначение которых я затруднилась определить, например, широкий, похожий на каменный выступ, на поверхности которого находилась испещренная знаками таблица. Безрезультатно поизучав его самостоятельно, я призываю Илму.

"Терминал подключения к информационной базе станции, — подсказывает она, и не без доли ехидства — хотя, может, это мое личное восприятие — добавляет, — Доступ закрыт".

— Тогда дай мне сводку по знакам, изображенным на панели. Что значат, как используются.

Программа выполняет. Я мысленно пролистываю внушительный список, опускаюсь в капсулу и устраиваясь поудобнее. Ее створки замыкаются надо мной, а свет неоновых огней вокруг приглушается.

На станции “ночь”, но она, как и на корабле, наступает чуть раньше, чем я привыкла. Если я не хочу, чтобы меня мучила бессонница, лучше занять мозг чем-то полезным, поэтому я стараюсь запомнить дословно список команд терминала, хотя часто смысл остается мне непонятен. Даже такая информация может пригодиться. Возможно, после я смогу докопаться до сути с помощью Илмы, последовательно задавая ей вопросы. Потом сверится с инфобазой. Потом…

В клетке холодно и сыро. И больно, нестерпимо больно. Боль стучит в висках, разливается от макушки до пят, однако, у меня нет сил попытаться ее унять. Попробовать пошевелиться. Меня провезли по всем улицам Вариески, и только ленивый не пустил увесистый камень в мою сторону. Вот только не нашлось того счастливого, что отнял бы у мою жизнь.

Им не нравится цвет моей кожи, как я говорю, что я думаю. За это они готовы убить даже ребенка. Мать говорила, что отец пришел с южными кочевниками и заделал ей дьявольское отродье. Потому по мою душу готовят святой костер, который зажгут сегодня вечером. За что? За что?..

В просвете прутьев мелькает чья-то тень. Человек в плаще садится рядом на корточки, протягивает ко мне руку, прикасаясь ко лбу. Его лицо скрыто капюшоном.

— Мне жаль, что ты умираешь, дитя, — говорит он. Голос незнакомый, со странным выговором.

Я медленно поворачиваю голову в его сторону. Один глаз не видит. Все вокруг расплывается, и фигура в плаще тоже.

— Кто… ты…

Человек не отвечает. Он вонзает мне в руку острую иглу и тут же вытаскивает ее.

— Так больно уже не будет, — говорит он, поднимаясь.

В дальнем углу слышен скрип, сквозняк проносится по темнице. Человек оборачивается на звук, и капюшон сползает с его лица. Внезапно я вижу его отчетливо и ясно.

— Ведо???

С выдохом резко открываю глаза. Неоновые пятна на древоподобных колонах смотрят на меня через стекло капсулы будто чьи-то глаза. Я тоже не мигая таращусь на них какое-то время, пытаясь унять частое дыхание и окончательно развеять остатки кошмара.

Что-то новое. Раньше я не видела четких лиц в сновидениях. Значит ли это то, что Ведо все же желает мне зла?

Илма докладывает, что на станции время глубокой ночи. Я делаю порыв встать, и створки капсулы тут же раскрываются. Очень хочется пить, но я не догадалась узнать, как получить или запросить что-то на станции. Выхожу из своей комнаты и вижу голема, неподвижно стоящего у дверей. Как только они закрываются за моей спиной, голем оборачивается ко мне.

— Я хочу пить. Воды.

Голем кивает, разворачивается и движется вглубь по коридору. Я неспешно следую за ним, больше разглядывая пейзажи за окном, чем пытаясь догнать. На самом деле мне просто нужна прогулка, хотя я уверена, что мне не дадут отойти далеко от своей комнаты, и сама я опасаюсь потеряться во всех хитросплетениях коридоров станции.

В одном из окон я вижу красный гигант Ривалт и на его фоне маленький шарик единственной планеты. Останавливаюсь, чтобы разглядеть получше.

— Знаешь ли ты как переводится Rivalt?

— Ri — кровавый, остальное… Нет, — отвечаю я, прежде чем сообразить, что разговор ведется на лиамедском, и мой собеседник не Ведо.

Оборачиваюсь. Зилон протягивает мне чашу с водой. Видимо, его тоже мучает бессонница. Или кошмары. И он только что раскусил меня.

— Кровавый Валтас, — продолжает Зилон, подходя ближе к окну, — Герой старинного эпоса, преданно служивший всю свою жизнь народу, но обезумевший по воле богов, что привело к смерти многих. Как и звезда Ривалт. Она уже поглотила две своих планеты-спутника. Сожрала, как голодное чудовище, тех, кто был связан с ним миллионы лет. Третья, последняя — дело времени.

Зилон поворачивается ко мне. От него не ускользает моя досада.

— Не бери в голову. Я понял сразу, что Ведо обучил тебя нашему языку. Иначе бы ты неверно трактовала некоторые понятия. К тому же… это в духе Ведо. Он всегда был самым лояльным к людям среди моих учеников.

— Разве это странно? Разве требуется быть жестокими к людям?

— Не жестокими, нет, — качает головой Зилон, и разноцветные серьги в его ушах издают еле слышный звон — Но холодная голова, ясный ум — отличительная черта anhaok.

— На мой взгляд, ясный ум и сострадание вещи из разных категорий. Одно не мешает другому.

Лиамедец едва заметно усмехается.

— Мне жаль, но ты слишком мало живешь, чтобы судить, дитя. Ты ошибаешься, если думаешь, что Ведо не участвовал в исключениях и всегда проявлял лишь милосердие.

— Что вы хотите этим сказать? — настороженно уточняю я.

— То, что ты должна была остаться на Мимасе.

Я в замешательстве. Как будто у меня был выбор.

— Тогда помогите мне вернуться.

— К сожалению, уже не могу, — печально разводит руками Зилон. Он задумчиво глядит на красную звезду. Его профиль, выражение лица, на удивление молодого для столь степенного человека, заставляют меня спросить откровенно:

— Скажите, вы ведь не собираетесь помогать нам, да?

Зилон кидает на меня снисходительный взгляд.

— Напротив, — говорит он, — Я очень, ОЧЕНЬ хочу ему помочь. Доброй ночи, Тетис, — он кивает и удаляется, оставляя меня наедине с нарастающим чувством тревоги.