Прости, мне придется убить тебя

13.1. Кленовый сироп

Парковка у полицейского участка справедливо считалась едва ли не самым безопасным местом в городе. Ещё бы, в такой близости от копов даже проехать лишний раз решится не каждый. Возможно, именно поэтому местный электрик не спешил заменить уже двое суток как перегоревшую лампу на фонаре.

Высокая, подтянутая рыжеволосая девушка в голубой форменной рубашке шла к своей машине, привычно виляя бёдрами. Темноты она не боялась. Не зря носила честно заработанные погоны и табельное оружие на поясе. Но сейчас рабочий день уже окончен, хоть и немного затянулся: все коллеги пару часов назад разъехались по домам.

Вирджиния отбивала неположенными по уставу каблуками чёткий ритм шагов, с тоской оглядывая стоянку. Кроме её одинокой алой «БМВ» да пары пустующих патрульных автомобилей — ничего. Только сгущающаяся тьма и свежесть летнего вечера. Устало плюхнувшись на водительское сиденье, лейтенант Гонсалес небрежно кинула сумочку рядом с собой. Намереваясь поправить макияж, метнула взгляд на зеркало дальнего вида и обомлела.

Вместо своего отражения она увидела лишь чёткий, яркий фиолетовый след от чужих губ. Ей не нужно было объяснять, от кого данное послание. Вздрогнув всем внезапно задеревеневшим телом, Вирджиния через силу сглотнула и торопливо вставила ключ в зажигание.

Пальцы мелко подрагивали, а об обычной уверенности движений можно благополучно забыть. Заставляя себя поверить в то, что этот отпечаток помады не больше, чем предупреждение, она отчаянно боролась с неизбежно подступающим страхом. Пустая темная парковка, тусклый свет из каморки дежурного в участке.

Внезапно вполне обычная ситуация начала казаться кадром из фильма ужасов. Особенно когда двигатель лишь щёлкнул и не отозвался на провернувшийся ключ.

— Дерьмо…

Сказать что-либо ещё Вирджиния не успела. Откуда-то сзади послышался лёгкий шорох, и крепкая рука в кожаной перчатке зажала рот, а возле горла невероятно остро почувствовался холод стального лезвия. Попытка дёрнуться к поясу с пистолетом успеха не принесла: нож прижался к коже тесней, оставляя тонкую красную полоску. Крохотная алая капля скатилась к воротнику рубашки.

Всхлипнув, Вирджиния обезоружено подняла открытые ладони. Всё, что ей осталось — это в ужасе распахнутыми глазами смотреть прямо перед собой. В робкой надежде на помилование она замычала, слегка качнув головой. Хватка на секунду ослабла, позволяя ей говорить, но ни на мгновение не опуская нож.

— Я всё отменила! — истончавшим от ледяного страха в венах голосом запищала Вирджиния, отчаянно цепляясь за жизнь. — Всё отменила, честное слово! Прошу, не надо!

Казалось, это помогло. Потому как объятия чёрной смерти растворились, и, ощутив, что давления больше нет, она буквально вывалилась из машины, неудачно подвернув ногу. Мысли путались от паники, пальцы выхватили оружие, но когда она распахнула заднюю дверь «БМВ», сиденье оказалось пустым.

— Чёрт! — простонав от боли в лодыжке, она торопливо поковыляла обратно в участок, не убирая пистолет.

На лбу проступила испарина, а во рту пересохло, когда подумалось, что придётся объяснять коллегам причину нападения Леди. Или это была не она? Уж слишком сильная, не женская рука…

Сзади гулко раздались шаги, заставившие Вирджинию резко обернуться, вновь вскидывая ствол и щелчком снимая его с предохранителя.

Никого. Только темнота и легкое дуновение ветра, защекотавшее влажную от волнения кожу. Сердце билось в рёбра, учащая в панике нарастающий пульс. Где-то совсем рядом мелькнула чёрная тень, и сразу за ней вторая, тут же исчезая в ночи.

Господи боже. Их двое.

— Покажись! — уже беспорядочно крутилась лейтенант из стороны в сторону, надеясь поймать призраков на мушку. Но они словно не были из плоти и крови, а может просто настолько сроднились с тьмой, что она укрывала их своим одеялом, подобно заботливой матери. — Именем, вашу мать, закона Соединенных штатов: хватит! — завизжала Вирджиния, срываясь на крик: нервы лопались, как перетянутые струны.

На это заявление позади раздался тихий женский смешок, снова вынуждая обернуться. Ноги уже дрожали в желании бежать, и если бы не ноющая лодыжка и высокий каблук — её бы давно и след простыл. По щекам покатились слёзы отчаяния, когда поняла, что она в ловушке. Тело бросало из жара в холод, а вены горели в требовании их успокоить.

Едва не начав тупо палить вокруг себя, Вирджиния почувствовала, как сильно дрожали колени. Ей крышка. Определённо. Зубы стучали, даже крик выдавить не удалось, когда из темноты под ноги с шуршанием скользнуло что-то непонятное.

Быстро нагнувшись, Вирджиния подобрала предмет, оказавшийся ещё пахнущей типографской краской газетой. Прислушиваясь, она несколько минут стояла, практически подпрыгивая от охватываемого ужаса. Однако больше ни звуков, ни теней-призраков не было.

Тишина. Так и не убрав пистолет, она потащилась обратно в машину, прихрамывая и чертыхаясь про себя. Оказавшись в салоне, первым делом проверила заднее сиденье: на этот раз чисто. Для верности щёлкнув замком и забаррикадировавшись внутри «БМВ», пыталась успокоиться, но получалось слабо. Глубоко вдохнула и развернула не просто свежий — датируемый завтрашним днём выпуск «Раутвилль таймс». На первой же полосе значилось:

«Полиция города сидит на наркотиках: народ не слеп, лейтенант Гонсалес».

Гвен доводилось просыпаться по-разному. От будильника и по своей воле, от плача сводной сестры и криков мачехи. Даже от нависшей угрозы жизни пару дней назад. Но вот парадокс: от далёкого мирного бряканья посуды где-то на кухне она открыла глаза впервые.

Звуки были непривычны и несколько испугали, пока не удалось вспомнить, с кем она заснула. Поморщившись, резко села на кровати и с сомнением окинула взглядом свою комнату. Разбросанная в спешке одежда, мужские джинсы и толстовка. Игра с Вирджинией вчера так сильно позабавила, что по неясной причине закончилась в спальне. Оказалось, что команда из Леди и Охотника довольно неплохая…

По крайней мере, такая мысль мелькнула у Гвен, тут же прерываясь приглушенными ругательствами и звоном с первого этажа. Какого чёрта Хантер вообще там делает?

— Придурок, разобьёшь мою посуду — пожалеешь, — недовольно пробормотала она, поднимаясь со смятой постели. Подхватив со стула чёрный шёлковый халат, прикрыла им голое тело и уже хотела было выйти из комнаты, но по дороге запнулась о большой кроссовок Хантера, едва не улетев головой в комод. — Чёрт, вот же…

Слов просилось много, потому как царящий вокруг бардак бесил просто неимоверно. А уж то, что в коридоре по-прежнему были испещрены следами от пуль стены, дверь в спальню болталась на одной петле, а в кладовую вовсе сияла дырами, добивало привыкшую к порядку девушку окончательно. Раздражение набирало обороты быстрей разгоняющегося байка Хантера.

Прошлёпав к лестнице, Гвен уловила лёгкий запах гари. Пришлось ускорить шаг, буквально влетая на кухню, которую уже заволакивал дым.

— Решил спалить меня к чертям?! — возмутилась она, грубо отталкивая его от плиты и спешно выкидывая сковороду в раковину.

На ней красовались пара каких-то слипшихся комочков, похожих на угольки. Включив холодную воду, Гвен закашлялась от вони.

— Всего лишь пытался приготовить завтрак, пока ты там храпишь, негостеприимная хозяйка, — не остался в долгу Хантер, совершенно не считая себя виноватым.

Он и правда хотел быть милым в это утро. Первое утро, когда проснулся рядом с ней, наслаждаясь теплом хрупкого тела. Его представления о том, как можно задобрить представительницу прекрасного пола, были довольно смутными. Но он точно помнил, что к обязательной атрибутике сопливых романов относился завтрак в постель. Ещё бы руки росли откуда положено, и тогда бы получились блинчики, а не заляпанная тестом столешница и горелки.

— Боже, что это на тебе? — фыркнула Гвен, только сейчас обратив внимание на его вид.

Отвратительный розовый фартук в мелкое сердечко, кажется, подаренный сучке-мачехе просто в качестве издевательства. Чёрт, он что, надел этот кошмар на голое тело? Думать об этом не получилось, потому как Гвен скользнула взглядом по плите, столу и шкафчикам, едва не взвыв от отчаяния:

— Чёрт побери, Райт, ну какого хрена?! Теперь это всё год надо отмывать! И сковороду только выкидывать! Не умеешь — не берись, ну зачем портить мне выходной?

— Ах значит, я всё только порчу? Давай, скажи ещё — мешаю! Что-то ночью ты была не против моего присутствия! — оскорблённый в самых светлых порывах, Хантер начал потихоньку вскипать следом за ней.

Нашла, из чего развозить трагедию. Правду говорят: женщины способны на пустом месте сделать шляпку, салат и скандал. А эта психически неуравновешенная — ещё и покромсать того, кто ясным субботним утром испортил настроение. Вон как быстро потянулись к ножу её пальцы, тут же отдёрнувшись и вместо рукояти схватив одну из тарелок. На всякий случай Хантер отскочил на пару шагов от пышущей злостью Миледи:

— Эй-эй, полегче, истеричка!

— А сейчас очень даже против! — угрожающе прошипела она, с ухмылкой взвешивая оружие в ладони.

Нет, она не признается и под страхом смертельных пыток, как сильно ей понравился вспыхнувший в крови азарт. Особенно когда вчерашний напарник обогнул стоящий посреди кухни стол, явно пытаясь увеличить между ними дистанцию. И при этом мелькнул абсолютно голой задницей — он и правда был в одном фартуке, идиот.

— Давай, выметайся, пока я тебе не помогла!

— Только ногами вперёд, детка.

Он уловил эту искорку в глубине малахитов. Та самая, что сияла, когда они из-за угла полицейского участка наблюдали за паникующей Вирджинией и тем, как та улетела на своей машине, выбросив газету в окно. Он уже понял прекрасно, что именно его сумасшедшую девочку заводит. Причинение боли, ощущение превосходства, но главное — когда она даёт себе свободу, не прячась за образ милой дурочки. И готов был сыграть, наверное, единственный из всех ныне живущих.

Раззадоривая её ещё больше, решил подколоть, тут же улавливая, как покраснели её щёки и сжались зубы:

— О, тарелка! Берегитесь, жители Раутвилля, Леди в чёрном забросает вас посудой!

С яростным рыком Гвен метнула свою гранату прямиком в его голову, но тот, естественно, ловко увернулся. Несчастная тарелка влетела в стену за его спиной и с грохотом разбилась на фарфоровые кусочки, а она уже схватила со стола вторую, твёрдо намереваясь прогнать из своего дома этого наглеца любым путём. Уже совсем не думая, что таким образом лишь усиливала хаос, который ей же и прибирать.

— Ты бесящий… вредный… самоуверенный…

Она задыхалась всем, что хотелось высказать ему в лицо, и вместо слов предпочла кинуть новый снаряд, заставляя Хантера пригнуться. На что он лишь громко, откровенно расхохотался, прикрываясь ладонями от новых осколков. Скачущая по кухне девчонка, уже подхватившая керамическую сахарницу и источающая ругательства, явно выглядела бы куда более грозно, если бы не комичность её цели, то и дело сверкающей обнажённым задом. И если бы от резких движений её халат не распахнулся почти до конца, обнажая часто вздымающуюся упругую грудь.

— А ты маленькая заноза, которую надо было прихлопнуть ещё на прошлой неделе!

Ахнув от злости, Гвен размахнулась для броска, но в последний момент, наконец, обратила внимание, как веселился от происходящего Хантер. Она его не пугала, это очевидно. Напротив, лишь вызывала смех. На секунду заставила себя посмотреть на них со стороны и тоже невольно улыбнулась, сделав глубокий вдох.

Похоже, сучёныш залез в её жизнь по самую макушку, и вытравить его парой разбитых тарелок точно не получится. А надо ли?

Заметив её замешательство, Хантер с торжествующей ухмылкой подошёл ближе, стараясь не наступать на остатки сервиза босыми ногами. Гипнотизируя замершую девушку взглядом, встал к ней уже вплотную, любуясь отливающими золотом в утренних лучах прядками волос и румянцем.

Чарующая. Бешеная дьяволица, но прекрасней всех ангелов. Решительно вырвал из тонких пальцев сахарницу и поставил на стол за её спиной. Гвен вздрогнула, но не предпринимала попыток продолжать ссору — словно желала подобных действий.

Они не заставили себя ждать. Терпкий, страстный поцелуй на её пересохших губах дополнился обвившими талию горячими руками. Он словно укрощал несносную девчонку, каждым движением языка проникая все глубже и вытягивая из неё отравляющую беспричинную злость. Все уверенней, тесней вжимая её в своё тело, наслаждаясь любимым сочетанием горького мёда и вишни.

Гвен обречённо простонала ему в рот, ладони взлетели на крепкие плечи, тут же впиваясь ногтями. Обезоружить её так просто.

Она поражала Хантера своей отзывчивостью, её напряжённое тело буквально звенело на каждое лёгкое касание. Когда он без всякого труда проник за окончательно распахнувшийся халат, поглаживая талию. Когда вытворял языком всё, что ему заблагорассудится, заставляя кровь кипеть, а воздух накаляться чертовски быстро. Если раньше Гвен вызывала только животное желание, пробуждая голые инстинкты, то теперь хотелось доставить ей как можно больше удовольствия совсем не для того, чтобы что-то там доказать. Она и так в его власти, растворялась в сильных руках, прижималась бедром к паху и окутывала своим цветочно-сладким ароматом.

Боже, её молочного оттенка кожа это нечто невероятное, умопомрачительно нежное. Внезапная мысль посетила туманящуюся возбуждением голову Хантера, и даже представив свою идею в реалии, он со свистом втянул кислород, разрывая поцелуй. Хитрая ухмылка сама растянулась на губах. О да, он попробует эту нетерпеливую девочку, которая уже требовательно пыталась притянуть его обратно за плечи. Её принадлежность и зависимость очевидны также, как и желание, источаемое каждым прерывистым вдохом.

— Доброе утро, Гвен, — издевательски протянул Хантер, как будто говоря: вот так надо было начать этот день.

Но увы, у них ничего не могло быть правильно и последовательно. Не дав ей возможности ответить, резко подхватил её на руки, и она тонко пискнула от неожиданности:

— Эй! Поставь!

— Ну уж нет, моя маленькая истеричка, — словно не ощущая её веса, а на самом деле наслаждаясь приятной ношей, он с дьявольски многообещающим прищуром заверил, глядя в недоумевающе распахнутые глаза: — Не дала мне приготовить завтрак — значит, я буду есть тебя.

На этой фразе, не обращая внимания на то, как возмущённо приоткрылся рот Гвен, он положил её на обеденный стол, как раз вместивший девушку в полный рост. Чёрная атласная ткань растеклась под ней, не создавая никаких препятствий и открывая вид на все манящие изгибы.

Совершенство. Хантер и не сомневался, что она способна своими женственными, правильными формами пристыдить любую из античных статуй или фотомодель. Всё — ему одному, и даже верилось в такое чудо с трудом. Но это правда.

Гвен слегка поёрзала, прикусив губу, и согнула одну ногу в колене, специально проводя ногтем вдоль ложбинки груди, как будто приглашая.

— Чего же ты ждёшь?

Это восхищение и голод в серых глазах заставляли её трепетать в предвкушении. Даже глупый фартук в сердечко не мог больше отвлечь от бугрящихся мышц его плеч и растрёпанных угольных прядей. Хищник. Наверное, единственный, кому позволено обращаться с ней подобным образом.

Горячие ладони уверенно прошлись от её подрагивающего живота вверх, и казалось, что Хантер просто выбирал, какой кусочек своего завтрака хотелось ему больше всего. Гвен свободно раскинула руки, не отрывая взгляда от его лица, на котором светилась полуулыбка.

Он точно что-то задумал. Но ни сопротивляться, ни пытаться по привычке прикрыться не было ни малейшего желания. А от стиснувших грудь предельно сильно рук томление растеклось до низа живота, как раскалённая лава. Мужские пальцы безжалостно сжали соски, плавно и медленно прокручивая. Первый тихий вскрик, полный очевидного удовлетворения, сорвался с уст Гвен, и она прикрыла веки, отдаваясь во власть ощущений. Восхитительно острых, простреливающих каждый нерв, когда Хантер наклонился и подарил ей короткий влажный поцелуй, прикусывая губу и тут же проводя по ней языком.

— Ты потрясающая, Миледи. Но слишком… неукротимая. Я знаю, как сделать тебя чуть более послушной и сладкой, — прошептал он, завораживая взглядом, опаляя скулу дыханием.

Гвен потянулась к нему навстречу в надежде продолжить соприкосновение губ, но Хантер отодвинулся, убирая руки с её груди. Она издала протестующий хныкающий звук, поворачивая голову вслед за исчезнувшим на короткий миг мучителем. И да, его уже хотелось так назвать, потому что тело нагревалось невероятно быстро в потребности получить максимальное наслаждение, а спешить на этот раз Охотник явно не был намерен.

Он взял с разделочного столика подготовленную для неудавшихся блинчиков бутылочку кленового сиропа, коварная ухмылка при этом не сходила с лица. Гвен сглотнула подступившую слюну, в полной мере осознавая, что действительно станет сегодняшним главным блюдом. Дыхание участилось, приятная истома тянула низ живота. Не было и малейшей попытки возразить, когда Хантер осторожно поливал её тёплой янтарной жидкостью, тонкой струйкой обводя ключицу, спускаясь к груди.

Ароматная вязкая сладость покрыла соски, распространяя потрясающий запах карамели. Подчеркнула татуировку, ушла вдоль живота к ямке пупка, где Хантер впервые заметил крохотный бледный шрам. Едва заметно вздрогнул, и золотистый сироп закончил дорожку на самой сокровенной части женского тела. Бутылочка небрежно полетела к груде осколков на полу.

Хантер любовался ею. Покорной, замершей в ожидании. Этими мурашками, которые отчётливо проступили на светлой коже. Сияющими малахитами, захватившими в свой плен. Рассыпавшимися по столу пушистыми спутанными прядками волос, всегда пахнущими лавандой. Сердце дрогнуло, пропустив удар, но он быстро взял себя в руки.

И начал исполнение своей задумки. Лёгкие, дразнящие поцелуи в шею быстро нашли первые капли вкуснятины, Он собирал их, порхающим движением языка проходясь вокруг ключицы. Слышал, как Гвен с шумом втянула воздух, и желание довести её до полного исступления окрепло с новой силой. Сладость пестрила на рецепторах, смешиваясь с букетом тела Гвен, и это сочетание будоражило кровь. Возбуждение нарастало, особенно когда на очереди оказались мягкие полушария, и Хантер подключил к делу руки, сжимая жаждущую касаний грудь ладонями и вызывая первый тихий стон Миледи. Усиливая остроту ощущений, облизывал сироп, а затем прикусил сосок до слабого вскрика своей разомлевшей от ласк девочки:

— Чёрт, Хантер…

Он словно не слышал, чередуя влажные поцелуи с укусами, и каждое касание уносилось дрожью в позвоночник. Гвен с трудом уговаривала себя сохранять самообладание, но это было невозможно. Вены горели, а умелый язык уже собирал сироп с татуировки, тут же спускаясь к животу, повторяя янтарный след.

Очередной поцелуй превратился в посасывание нежного участка кожи, и Гвен, не выдержав, выгнулась ему навстречу, прикрывая глаза от потрясающей смеси ощущений. Немного больно, особенно когда его пальцы снова смяли грудь, но томление внутри лишь стало сильней. Скручивая комок желания, проступая влагой между ног. В горле пересохло, руки сжались в кулаки, но прекратить сейчас точно нельзя. Раз уж отдала себя во власть этого безумца — пусть делает всё, что пожелает…

А он, похоже, хотел только одного: свести её с ума. Потому как жгучие губы добрались до своей цели, накрывая чувствительный комок нервов. Ахнув, Гвен непроизвольно попыталась свести бёдра, но сильные руки держали крепко и не дали ни толики свободы. Молния прострелила всё тело до каждой клеточки, распространяя жар.

Ласки Хантера набирали обороты, от налёта нежности не осталось и следа. Он требовательно посасывал клитор, слегка сжал зубами, упиваясь ярким, терпко-сладким вкусом. Она жалобно хныкала, дёргаясь под его хваткой, как от разрядов тока. Её реакция заводила уже не на шутку, но поиграть с внезапно доверившейся Миледи — редкий шанс.

Вытрахивал её языком, ловя новые стоны, эхом удовольствия искрящие под рёбрами. Наращивал темп, чувствуя, как она пульсировала в преддверии разрядки, но ещё очень рано подавать ей десерт.

— Не так быстро, милая, — прошептал Хантер, отрываясь от неё, и перешёл короткими поцелуями на фарфоровую кожу внутренней стороны бедра. Гвен разочарованно скрипнула ногтями по столу, попыталась приподняться и перехватить инициативу, но мужские ладони грубо откинули её назад: — Я не разрешал встать. И не разрешал кончить. Потому что кого-то пора научить гостеприимности.

— Ненавижу тебя, — возмущённо прошипела она в ответ, пытаясь бороться со своим возбуждением, но оно только сильней разливалось по телу в предвкушении.

На её громкое заявление Хантер открыто хохотнул, не поверив ни на йоту:

— Знаю, детка.

Его пальцы проскользнули в истекающее желанием лоно, мягко надавливая на внутреннюю стеночку. И протесты тут же затихли, поглощаемые новым стоном. Гвен извивалась, и непонятно, то ли в попытке углубить проникновение, то ли отодвинуться. Она мотала головой из стороны в сторону, закусывая губу, а Хантер начал плавные, распаляющие движения, исследуя её изнутри. Снова накрыл ртом клитор, втягивая в себя потрясающий мускусный аромат её возбуждения.

Ещё никогда и никому он не хотел доставить столько наслаждения, ведь раньше на первом месте были только свои потребности. Но не с ней. Не сейчас. От вихря собственных ощущений член болезненно напрягся, терпеть становилось невероятно сложно. Зверь внутри бесновался, натягивая цепь, требуя закончить эту дегустацию и приступить к основному блюду. Сдерживать его было нереально, он рвался наружу, когда ласки превратились в острые, болезненные укусы самого чувствительного места, а Гвен вскрикнула и задрожала как в лихорадке.

— Чёрт! Хантер…

Сжалась вокруг его пальцев, пульсируя напряжением, но он вновь не дал ей желаемого. Поднялся к её лицу, запечатлев глубокий, голодный поцелуй на распухших устах, заглушая отчаянный стон. Она обвила руками его плечи, безжалостно впиваясь ногтями, и подалась ему навстречу, вжимаясь грудью в прикрытый фартуком торс.

Дыхание пропадало, воздух накалялся до критических температур. Сплетение губ перерастало в противостояние, они жадно поглощали друг друга, но этого было чертовски мало. Гвен резко проскользнула к краю стола и скрестила ноги на пояснице Хантера, мечтая только избавиться от ноющей пустоты внутри. Проворной рукой приподняла его символическую одежду, тут же находя каменно твёрдый, до предела возбуждённый член.

От её касания Хантер вздрогнул, едва не зарычав. Тонкие пальцы прошлись вдоль его плоти, как будто Гвен хотела отомстить за издевательства. Но он не дал ей такого шанса.

Рывком подтянул Гвен к себе, обхватив за ягодицы, и ворвался в изнывающее острой потребностью тело, утопая во влаге и нестерпимом жаре. Тесная, горячая и такая ароматная… Разорвав поцелуй, ушёл губами на её шею, вдыхая поглубже, и она откинула голову в накатывающем экстазе. После всех игр ей нужно было совсем немного, и первый же глубокий толчок вызвал утробный стон.

— Даа…

Потрясающее единение, необходимость вжиматься друг в друга, как будто желая раствориться в моменте. Кажется, что на пол сыпались искры, когда Хантер быстро набирал темп движений, увеличивая амплитуду. Насаживая её на себя в ускоряющемся ритме, чувствуя, как бил в висок пульс и лопались натянутые нервы.

Контроль разлетался на кусочки, ладони поднялись вверх, легли на её горло. Сжались, перекрывая жалкий приток кислорода, и зверь оказался освобождён.

Хотелось больше. От резкости и силы ударов, с которыми он вдалбливался в принимающее его тело, ножки стола отчаянно скрипели по кафельному полу.

Гвен жмурилась и пыталась хватать ртом воздух. Ощущение, что она в его полной власти, пьянило и притупляло инстинкты. Были только рваные толчки, взрывающие мир к дьяволу, и потрясающий, грубый и оттого ещё более желанный мужчина. Неудавшийся вдох туманил голову, волна цунами смывала рассудок и плавила кости. Конвульсии поразили её, превращая всё внутри в чистое пламя. Сипло вскрикнув, она прочертила полосы ногтями на спине Хантера, уплывая в оргазм.

Он с рычанием замер в самой глубине своего проникновения, содрогаясь в экстазе. Они слились в один комок обоюдного кайфа, делясь бешеным ритмом пульса. Хрип Гвен напомнил, как далеко Охотник зашёл на этот раз, и он торопливо опустил руки, виновато роняя голову на её плечо и зарываясь носом в волосы.

Теперь она точно сбежит.

— Прости… Не знаю, что…

Но ему не нужно было оправдываться. Потому что она с первого раза была готова к любой грубости, и мысль, что быть с ним смертельно опасно, лишь снова разжигала желание. Гвен довольно улыбнулась, ещё качаясь на волнах удовольствия, в глубине души понимая, насколько же они оба психи.

— Я разве возражала? — едва справившись с голосом и восстанавливая дыхание: — Засунь свои извинения в задницу.