Прости, мне придется убить тебя

5. Химическая реакция

Рабочее место Гвен можно было назвать даже мистическим. Большой кабинет, два простых письменных стола с компьютерами и один длинный посредине для опытов, заставленный пробирками и спиртовками. В самом углу помещения стояла клетка с белыми лабораторными мышами, изредка издающими противный писк. Свет всегда был чуть приглушен, синеватые галогеновые лампы не должны влиять на химические процессы. Он лёгким таинственным мерцанием отражался на глянцевых поверхностях и стеклянных дверцах растянувшегося во всю стену шкафа с реактивами.

Гвен не особенно отвлекала работа — она давно стала такой рутиной, что не забивала голову. Руки в латексных перчатках умело мешали разноцветные жидкости, отмеряя количество гидроксида бюреткой. За ухом был заправлен карандаш для пометок, на столе ждал записей блокнот. Но эта процедура проста до смешного, даже вторая лаборантка не понадобилась. Нэнс сегодня отпросилась пораньше — вроде как у неё заболел ребёнок. Гвен не вникала, ей было абсолютно всё равно. Своих проблем хватало.

Например, висящий на шее заказ, по которому не было никаких подвижек.

Полученные от Вирджинии данные разочаровали безмерно. Если на бывшего морпеха Бена Райта имелось несколько грешков вроде связи с продажей наркотиков и пьяных дебошей, то на его сына не нашлось ничего. Только штрафы за гонки на байке. Чист, словно слеза младенца — да абсурд, полнейший! Узнав темперамент Хантера, имея несчастье лицезреть его последствия на своём теле в течении нескольких дней (благо, сегодня синяков уже практически не осталось), Гвен не могла поверить, что он неповинная душа. Не с этим порочным огоньком в глазах. Так не бывает.

А факты упрямо говорили о том, что на удивление неплохо закончив школу, парень начал писать статьи во всевозможные издания, и к двадцати годам, не имея специального образования, занял место в штате «Раутвилль таймс». Видимо, очень способный… Или просто единственный, кто не боялся писать на злобу дня, выливая ушаты дерьма на местных выскочек. Гвен было всё равно, кто из обиженных шишек в итоге сделал заказ. Главное — найти брешь в этой слишком сладкой истории.

Может, стоило узнать больше о его сестре Трейси? Девочка росла довольно взбалмошной, даже как-то раз привлекалась за мелкую кражу — скорее всего, просто глупое развлечение подростка. Но она сейчас в Денвере, да и вряд ли поведает что-то интересное о братишке, от которого зависела материально. К сожалению, официальные данные не могли рассказать, сколько у Хантера друзей, и где он любил бывать. Такую информацию обычно давала слежка, но после происшествия в понедельник это казалось плохой идеей.

Если Гвен заметила, как Райт следовал за ней, неужели он сам не обратит внимания, если она попытается сделать то же самое…

Оставался последний вариант. В собственности у объекта числилось не так много: квартира в скромной новостройке на Литтл-авеню, мотоцикл и какой-то гараж в трущобах. Вот это уже было странно: зачем он нужен, если нет машины? Возможно, достался от родителей, а продать было лень. А может, и нет.

В любом случае, нужно залезть и в квартиру, и в гараж, причём когда Хантера наверняка там не будет. Прошерстить каждый закуток, найти хоть какое-то свидетельство того, что для устранения цели имелись не только личные мотивы. Нужно засунуть все свои воспоминания о его чертовски горячем теле в задницу и быть профессионалом.

Привычный стук стекла успокаивал. Гвен закончила с очередным опытом, сделала пару пометок в блокноте и вылила содержимое колбы в металлический дистиллятор. Теперь дождаться, пока выпарится газ, и можно ставить жидкость в эксикатор. Всё просто и довольно быстро. Устало вздохнув, она взглянула на настенные часы, с тоской понимая, что рабочий день ещё не завершён.

Что ж, освободилось немного времени, а значит, можно пополнить свои личные запасы, смешав пару новых составов для грядущего дела. Как раз Нэнс не будет приставать с вопросами, и есть несколько свежих идей в голове. Гвен никогда не использовала один яд дважды, чтобы не оставить улик. И когда она уже направилась к шкафу за реактивами, дверь за спиной противно скрипнула.

— Здравствуйте, мисс Андерсон, — раздался голос самого директора фирмы мистера Вебера, что сразу заставило её насторожиться. Какого чёрта он спустился в лабораторию, в её небольшую обитель, в её крепость? — Я к вам с гостем. Позвольте представить, Хантер Райт. Он из «Раутв…

— Что?! — резко обернувшись, Гвен чуть не ударилась о дверцу шкафа лбом.

Ослышалась? Но нет: за пухлым лысоватым начальником наблюдалась до ужаса знакомая жилистая фигура. С такой довольной улыбочкой на лице, что сомнений никаких: пришел специально. Резко одёрнув белый халат, Гвен нацепила маску полнейшего безразличия, никак не выдавая своё знакомство с репортером:

— Простите, мистер Вебер, это я от неожиданности. Так откуда ваш гость, говорите…

— Из «Раутвилль таймс». Мистер Райт готовит статью о наших последних достижениях, и будет прекрасной возможностью показать ему лабораторию. Вы же не откажете в экскурсии?

— Конечно, — улыбнулась она через силу.

Поймала на себе изучающий колкий взгляд, от которого хотелось просто шипеть в невозможности выкинуть наглеца из кабинета в присутствии директора.

— Буду вам очень признателен, мисс Андерсон, — подал голос Хантер, тщательно скрывая насмешку.

Его безумно повеселили удивление и раздражение на миловидном личике, что говорило ясно: на этот раз ему удалось застать сучку врасплох.

После сорвавшейся несколько дней назад слежки он долго не мог успокоить нервы. Внешне всегда невозмутимый, научившийся прятать любые эмоции, теперь Хантер медленно терял ниточки контроля над собой. И хоть Гвен совершенно чётким образом дала понять, что знакомство продолжать не намерена, его слишком бесила неразгаданная тайна. Как лёгкий зуд по всему телу, который можно унять только если найти все ответы.

И главные вопросы: что она скрывала и каким образом обнаружила его присутствие, когда шла из участка. Кстати, какого чёрта ей там понадобилось? Хантер был человеком дотошным. А потому начал копать в усиленном темпе, задействовав все свои связи и возможности журналиста.

Первым делом пробив информацию о месте учебы и работы, сразу заметил несоответствие. Закончив школу с отличием и одним-единственным замечанием в личном деле, способная девочка решила похоронить себя в Раутвилле, в жалкой фармацевтической фирме. Даже Трейси, имея более скромные успехи, сумела получить стипендию в университете Денвера, а уж оценки Гвен позволяли претендовать на Лигу Плюща. Но… серьёзно, местный колледж и должность лаборантки?

Следующая галочка, требующая внимания, касалась той самой заметки в личном деле. В выпускном классе скромная девушка-классический ботаник подралась. Причём, как говорили сухие пара строк, нанесла некому Итану Янгу увечья средней степени тяжести: сломала руку и нижнее ребро, вдобавок едва не придушила. Парня, значившегося капитаном футбольной команды. Девчонка ростом в «ярд с кепкой», которая наверняка разве что могла до его плеча допрыгнуть.

Узнать подробности странного происшествия теперь было делом чести, и даже расследование по Миледи пока было благополучно забыто. Хотелось попытаться получить правду от самой Гвен, и тут помогла профессия в сочетании с виртуозной лестью её начальству. Всего-то и нужно было: пообещать большую статью об этой фирме и их разработках. И можно теперь любоваться идеально сидящем по фигуре белым халатом в сочетании с румянцем на щеках и яростно блестящими малахитами.

Идеально. Волнующе. И чёрт побери, возбуждало с одного взгляда.

— Что ж, проходите, мистер Райт, — довольно проворно для своей комплекции посторонился Вебер, пропуская его в лабораторию. — В данный момент у нас полным ходом идут клинические испытания нового средства от ишемической болезни сердца, а также попутно начали разработку более удобной формы лекарства от аллергии. Подробней вам расскажет мисс Андерсон, и если ко мне больше вопросов нет…

— Нет, спасибо, я уверен, что мы справимся, — не сдержавшись, Хантер подмигнул так очевидно закипающей Гвен.

Казалось, она сейчас кинется на него и расцарапает лицо, если не сломает пару костей: оказалось, что и на это девчонка способна. Её щёки сияли румянцем, руки были сложены на груди, а хвостик на макушке трясся от подавляемых эмоций. Картинка, достойная «Золотой малины».

Вебер вышел из кабинета, мягко прикрыв за собой дверь. Вид его был довольный: ещё бы, статья в самой крупной газете города, такая отличная реклама. Зато не в пример ему Гвен отчаянно кусала губы, выдавая повисшее напряжение. Она не отличалась красноречием, но в этот момент даже последние ядовитые фразы покинули рассудок. Слишком зла.

— Так и будем молчать, мисс Андерсон, или выполните распоряжение начальства и покажете мне лабораторию? — Хантер обвёл стены безразличным взглядом, словно действительно собрался что-то писать про эту фирму. — Кстати, халат просто… слов нет, — он не стал озвучивать вслух, как сильно этот строгий вид будоражил воображение, заставляя представить, что же под белой формой.

Гвен глубоко вдохнула, успокаивая пульс. Она понятия не имела, какого дьявола понадобилось здесь Райту. Но ослушаться Вебера и просто прогнать непрошеного визитёра, как требовало всё её существо, было нельзя. Контроль понемногу возвращался, и она холодно улыбнулась, стягивая с рук перчатки.

— Хорошо, мистер Райт, — проигнорировав замечание о халате, заняла она отстранёно-официальную позицию, однако от некоторой едкости не сдержалась: — Что именно вам показать? У нас самое лучшее оборудование и оснащение. Или хотите взглянуть на результаты? Знаете, тут не похвастаю: последние испытания закончились повальными смертями подопытных мышей. Кажется, я выкинула ещё не все трупы, продемонстрировать?

— Спасибо, о дохлятине я писать точно не собираюсь, — он с лёгким подозрением посмотрел в угол, где стояла клетка с теми самыми бедолагами. — Меня больше интересуют сотрудники. И раз уж вы здесь одна, то позвольте взять небольшое интервью?

Хантер достал из кармана куртки маленький диктофон. Атрибутика на месте, приличия соблюдены.

Гвен прищурилась, понимая, куда он клонил. Вот же прицепился! Настырный, бесящий, беспардонный, дико сексуальный в этих низко сидящих джинсах репортёришка. Но деваться некуда. Возможно, ей удастся загрузить его научными терминами и нагнать скуку. Тогда будет шанс распрощаться с ним побыстрей.

Ему нечего было делать в её настоящей жизни. Потому как мысленно он прочно занял позицию, заменив в фантазиях беднягу Томми. Нет, распять его на кровати слишком просто, тут надо будет обдумать тщательней…

Мотнув головой, она сбросила эти до ужаса приятные мысли и спокойно подошла к своему столу. Села полубоком, опираясь на спинку левой рукой, и бросила на Хантера раздражённый взгляд:

— Так и будете там стоять, или начнём? У меня нет времени на всякую чушь. Могу рассказать о новом препарате от аллергии, который мы собираемся выпускать в виде спрея…

— Не сомневаюсь, что это безумно увлекательный и напичканный терминами рассказ, в котором читатели всё равно не поймут и десятой части. — Хантер пододвинул к ней второй стул и развалился на нём совершенно по-хозяйски, расставив ноги. Кинул так и не включённый диктофон на стол и усмехнулся: — Такая умная девушка. Что же потянуло заняться этим скучным ковырянием в пробирках?

— Не думаю, что кому-то интересна эта информация, — сухо попыталась она пресечь эту попытку вторжения в её жизнь. Нервная дрожь прошла по коже, как только начал ощущаться привкус воспоминаний: колючих, как кактус в горле.

— О, вот тут ошибаетесь: как раз покопаться в личном люди любят особенно, — не терял надежд Хантер, сканером считывая каждую эмоцию на бледном личике. Она взволнована, хоть и пряталась в какую-то раковину: для него это было очевидно. — Итак, имея блестящие рекомендации преподавателей и способности к точным наукам, вы выбрали вот это. Химия и полное отсутствие перспектив.

— Может, я просто фетишист? Тащусь по стеклу, прямо жить не могу без пробирок. Такой ответ устроит читателей твоих бредней? — начала снова терять спокойствие Гвен.

Она не заметила, что снова заговорила с ним фамильярно. Слишком он близко сидел, руку протяни — коснёшься. Слишком быстро просачивался в воздух аромат можжевельника, табака и бензина. Слишком глубоко в запретные темы запускал паршивец свои когти.

Хантер немного фальшиво хохотнул, прежде чем задать свой основной вопрос. Чем больше она открещивалась, тем ему легче поймать правду. Опыт разводить оппонента на откровенность у него был просто колоссальный. Именно проницательность в своё время помогла ему прийти на вершину карьеры.

— О твоих фетишах я уже осведомлён самолично, благодарю. Но разве со способностями ломать людям кости не умней было вести курсы самообороны?

Гвен ахнула, осознав, что он имел в виду. Кровь отлила от лица, пальцы сжались в кулаки, но это не могло скрыть, как они дрожали. Выпрямившись, словно кол проглотила, она лихорадочно искала достойный ответ, а паника мешала думать.

Нет, нет, нет. Только не это. Не снова. А так и не дождавшийся ни звука соперник уже продолжил, лениво растягивая слова, словно не заметив её реакции:

— Такой скандал: скромная ботаничка, лучшая ученица «Раутвилль Хай», и вдруг — драка. Да ещё какая. Бедный, бедный Итан Янг…

Хантер в притворном сочувствии покачал головой, а в груди разливалось торжество: отомстил. Она это чувствовал всеми фибрами души. Что задел что-то важное. И в следующий момент Гвен сорвалась. Вскочив со стула, с грохотом упавшего на пол, она хрипло выдохнула:

— Вон. Пошёл вон, сукин сын.

— Ну уж нет, детка: ты ещё не получила свое наказание за некрасивые удары, — оскалившись, он воспользовался тем, что Гвен возвышалась прямо над ним, и резко вскинул руки, обхватывая её прикрытые халатом ягодицы.

Она точно такого не ждала, а потому не успела отстраниться. Только злобно зашипела:

— Пусти, сейчас же! — упираясь ладошками в его плечи, пытаясь сопротивляться упорно тянущей к себе силе.

Всё равно, что идти против цунами, потому что как бы она не была натренирована, Хантер явно сильней во много раз. И это бесило ничуть не меньше, чем упоминание табуированного имени, давно похороненного в воспоминаниях.

Боже, как ей сейчас хотелось перерезать чью-то глотку! Но рядом только чёртов Райт и его наглые, адски горячие руки, в которых чувствовала себя как в раскалённых стальных оковах. Не сдвинешься ни на дюйм, а терпеть жар невозможно. Такой ужасно беспомощной она себя не чувствовала давно.

С тех пор… С тех самых пор.

— Не верю, что ты хочешь, чтобы я тебя отпустил.

Хантер упорно тянул её к себе, и вот она уже встала между его ног, распространяя аромат лаванды, лугового мёда и ярости. Сочетание просто великолепное, било в голову не хуже крепкого алкоголя. И Райта наполнила решимость.

Пусть всё летит в ад, потому что единственное, что сейчас было важно, единственное, чего он хотел — эту странную, таинственную девчонку. Со всеми её скелетами в шкафах. Его захватило желание вытрахать из неё всю дурь, всю ту боль, что отразилась в сияющих малахитах, когда он неосторожно потоптался по какой-то старой ране.

— Так поверь!

Она размахнулась, и звонкая пощёчина прилетела по его щеке. Чисто автоматически, в последнем шансе защититься от неизбежного. Злость клокотала внутри, заставляя кровь кипеть.

Хантер отвернул голову, сцепляя скулы, старательно сдерживая своё бешенство от этого жеста. Сучка. Но теперь жажда доказать свое превосходство только окрепла. Он стиснул руки на её ягодицах сильней, и Гвен тонко заскулила от боли.

Заслужила.

— Прекрати цирк, детка: я знаю, чего ты хочешь. Меня можешь пытаться обмануть, но себя не получится.

Лучшее доказательство его словам — отчётливая дрожь в её теле, когда он запустил руки под подол халата и сразу задрал край юбки. Наткнулся на кружевную резинку чулок на её бёдрах. Горло пересохло от мыслей, что днём она так упорно изображала из себя святую невинность, когда на самом деле настоящая фурия. Такой контраст возбуждал ещё больше, к паху прилила кровь, натягивая ширинку. Хантер непроизвольно сжал ладони, сминая бархатистую кожу, и Гвен снова протестующе ударила по его плечам:

— Пусти, немедленно! Или я закричу!

Она не хотела признаваться даже внутри себя, что пляшущие в его глазах черти уже заманили в свои сети. Что сердце совершало причудливые кульбиты, а мышцы парализовало от близости мужчины, о котором думала не переставая столько дней.

И запах… Невероятный, превращающий разум в пластилин. Не способна мыслить в этот момент, не способна даже ударить его толком. А ведь могла бы — если бы конечности подчинялись, а не тряслись в желании запустить пальцы в его спутанные волнистые прядки.

— О, да, ты будешь кричать. Я даже не сомневаюсь, — самодовольно ухмыльнулся Хантер.

Рывок на себя, в понятной без слов потребности. И Гвен подчинилась, уверенно оседлав его бёдра. К чему театральность, если один раз он уже отымел её в лифте, а теперь тело болезненно ныло от жажды испытать весь этот ураган чувств вновь. Пусть она пожалеет спустя минуту, но в этот момент ничего не имело значения кроме чёрной искорки в серо-голубом пасмурном небе его глаз.

В груди Хантера прогремел торжествующий бой сердца, когда он понял, что Гвен сдалась. Больше не было возможности терпеть, и он нашёл её губы. Те самые, горько-медовые, о которых грезил перед сном, вспоминая вкус. Смял их в яростном, глубоком поцелуе, посасывая язык. В крови происходила непонятная химическая реакция, смешивая всё в один взрывоопасный реактив: злость, желание, триумф победы. Ладони свободно гуляли по упругим обнажившимся от откровенной позы бёдрам, по кружеву чулок. То дразняще поглаживая, то сжимая так, что Гвен тихо стонала ему прямо в рот.

Жар её дыхания опускался внутри, как глоток виски, опьянял и достигал паха, распаляя всё больше. Боже, что она за создание — один поцелуй, и джинсы уже готовы треснуть по швам, не выдержав напряжения. И главное — можно не надевать маску и быть собой, потому что только эта чокнутая способна вытерпеть его грубость. От понимания этого факта голова мутнела, и Хантер с силой прикусил её губу, словно пытался проверить теорию.

От лёгкой боли Гвен дёрнулась, как от разряда электричества, но уже не пыталась отодвинуться. Она не прекратит этого, пока не получит всё сполна, и будь, что будет. Нащупала негнущимися пальцами края его курточки и распахнула её, мечтая снова ощутить его торс. Он позволил ей избавить себя от лишней одежды, заодно стягивая майку, и все ненужные куски ткани полетели на пол.

Хантер припал к бьющейся у неё на шее синеватой вене, прикусывая и оттягивая кожу. Гвен шумно втянула воздух сквозь сжатые зубы, наслаждаясь смешанным с болью удовольствием, искрами собирающемся внутри. Кажется, она становилась зависимой от таких собственнических жестов. Нетерпеливо поёрзала на его коленях, специально прижимаясь к выпуклости под ширинкой, и её безумно повеселила реакция Хантера: мурашки, едва слышный хрип. Ещё более жадно впивающиеся в шею губы, оставляющие влажные красноватые следы. Он буквально пожирал её, заставляя задыхаться.

Ему уже некогда церемониться, да и знал, что Гвен совсем не против спешки. Поймал себя на мысли, что царапающие торс ногти вызывали ни с чем несравнимые ощущения, словно попал в капкан к хищнице. Но ведь это же он сломил её сопротивление…

Или нет? Какая теперь разница!

Рванув в стороны белый халат, Хантер с треском вырвал пуговицы, но уловить их стук об пол уже не был способен. Слышал только частое дыхание Гвен и свой бешеный пульс. Лаванда окутала каждую клеточку, пленила, обезоружила. Под формой у неё была простая голубая рубашка на заклепках, которую он расстегнул одним лёгким движением руки.

Наконец-то. В прошлый раз у него не было возможности изучить эту часть тела как следует, но теперь упругая аккуратная грудь в белом кружевном лифе оказалась в полном его распоряжении. Ладони обхватили тонкую талию, прижимая Гвен ещё тесней. Дав возможность обрушить град коротких укусов на мягкое полушарие.

Чёрт возьми, она просто великолепна.

Гвен непроизвольно запрокинула голову, еле сдерживая стон. Бессознательно поглаживала приятно твёрдые мужские плечи с развитыми мышцами, совершенно забываясь в этих обжигающих руках. Сейчас он весь принадлежал ей, и только это было важно. Она избавилась от висящей по его бокам одежды и даже не заметила, как попутно к разодранному халату улетела её верхняя часть белья. Какая-то запоздалая яркая мысль вспышкой пронеслась в голове, но тут же затухла под жадными губами Хантера, захватившими ареолу соска. Он с тихим рычанием голодного зверя сомкнул зубы, вызывая первый громкий вскрик Гвен.

— Чёрт! Да!

Хантер скрыл довольную улыбку, повторяя укус на второй груди, мимоходом подмечая очаровательную родинку в ложбинке. Смял полушарие в ладони, сильно, без жалости. Понемногу отпуская цепи контроля над собой, позволяя себе упиваться этим совершенным телом. Которое льнуло к нему, словно под действием магнита.

Гвен поддавалась ему, даже не обращая внимания, что его пальцы сжались так, что оставят синяки. Только едва слышно поскуливала от нетерпения, проходясь ногтями вдоль его позвоночника. Остро, глубоко, почти до крови. Пытаясь держаться и не вылететь из этой реальности, когда Хантер покрывал голодными поцелуями её грудь.

От частоты ударов пульса у Гвен абсолютно мутнело перед глазами, томление между ног перерастало в единственную потребность, в чистое пламя. Всхлипнув от очередного резкого укуса, она потянулась к ремню на его джинсах и расстегнула пряжку, путаясь в несложной конструкции.

Быстрей. Просто. Быстрей.

Хантер на секунду отвлёкся, чтобы успеть выхватить из кармана спешно стягиваемых штанов на этот раз имеющийся презерватив, но Гвен с раздражением выдернула его из мужских пальцев и откинула в сторону:

— Не надо.

Она не пояснила, почему, но это не нужно, и вообще, как-то плевать.

Хантер снова властно впился в её губы, исследуя каждый уголок горячего рта. Влажно и развязно, наслаждаясь горьким мёдом. Трение её истерзанной потяжелевшей груди о его кожу распаляло, доводя кровь до точки кипения. Одной рукой он нашёл край кружевного белья на её бедре и с треском разорвал слишком тонкую преграду. Тут же облегчённо выдохнул: Гвен всё-таки исхитрилась стянуть его джинсы и освободила колом стоящий член от оков одежды. И тут же прижалась к нему промежностью, делясь своим жаром и влагой, от чего его вены просто загорелись.

Гвен не могла не воспользоваться такой возможностью поиграть и подразнить. Усиливала давление его пульсирующей плоти на свой клитор, совершая мягкие поступательные движения, и сама не сдержала стона. Хантер тихо сходил с ума от этой открытой жажды, что волнами исходила от её тела, и резко приподняв Гвен под ягодицы, опустил на себя со сдавленным шипением в тонкую девичью шею.

Его тут же окутал жар, теснота внутри неё казалась почти нестерпимой.

— Чёрт, охрененно… — выдохнул он, прикрыв глаза от удовольствия и озвучивая их обоюдные мысли.

Гвен начала двигаться, держась за его плечи, понемногу набирая темп. Но ноги в капроновых чулках и туфлях не доставали до пола, и отсутствие опоры не вело к освобождению от скрутившего нервы напряжения, а только усиливало потребность передать Хантеру контроль. Впрочем, он и не давал ей чувствовать себя главной, сжимая её бёдра и насаживая на себя со всей возможной в таком положении резкостью. Снова поймал ртом торчащий сосок груди и прикусил его, чувствуя, как зверь внутри со звоном откидывал цепи.

Больше. Нужно. Больше. И это стремление общее на двоих, витало красной дымкой в воздухе. Оба слишком сумасшедшие, чтобы сейчас, когда дорвались до друг друга, довольствоваться столь малым.

— Боже, Райт, да трахни меня уже! — Гвен ненавидела себя за эту сорвавшуюся мольбу, но если уж суждено упасть так низко — так пусть будет, о чём потом мечтать одинокими ночами.

— Сама попросила, — рыкнули ей в ответ его демоны, и больше он не пытался быть терпеливым и позволять ей хоть что-то.

Практически скинув с себя Гвен, вскочил со стула и развернул её спиной к себе. Она не сопротивлялась, дрожащие ноги плохо держали, но в следующий момент это уже было не важно. Потому как Хантер с неконтролируемой силой впечатал её в дверцу шкафа, ударяя головой и прижимая грудью к холодному стеклу. Словно безвольную марионетку, которая ахнула от неожиданной боли, контраста жара внутри и прохлады снаружи. Но только ещё сильней захотела заполнить пустоту внутри, и желание тут же исполнилось: резкий, грубый толчок, врываясь в самую глубину её тела, вышиб воздух из лёгких, заставил задыхаться.

— Да, д-а-а! — хныкнула Гвен, когда Хантер начал быстро вколачивается в неё, с пошлыми шлепками, отдающими от стен лаборатории.

Её трясло от каждого нового толчка, который, кажется, доставал до матки. От силы рук, сжимающих талию и помогающих набирать становящийся всё более бешеным ритм. Она упёрлась ладонями в шкаф, прижалась щекой к стеклу, и на нём появилась дымка от её сбивчивого раскалённого дыхания. За дверцей слышался звон пробирок, и с верхней полки упали реактивы. Синяя жидкость бежала по обратной стороне стекла, все труды последней недели, но какое это имело значение, когда каждая клеточка её существа пылала?

— Громче, громче, детка! — окончательно слетев с катушек, потребовал Хантер, чувствуя, что напряжение в паху достигло пика от такого темпа.

Но уже было не остановиться, настоящими остались только эта ненормальная девчонка и пульсирующие мышцы, обхватывающие его член. Сердце билось где-то в горле, на краю сознания он слышал звон разбитых колбочек и крик, абсолютно бессвязный, эхом распадающийся в груди на отголоски.

Невозможно. Она — невозможная.

Ногти Гвен проскрипели по запотевшему стеклу, тело сжалось как пружина, готовое вот-вот взлететь. Вот, чего ей действительно не хватало, вот, что требовалось на подсознании. Именно такая сила, от которой не сбежишь и которой не можешь противостоять. Она столько лет добивалась полного контроля над происходящим в её жизни. И теперь теряла его с каждым разом, как Хантер вбивался всё глубже, хотя казалось, что глубже нельзя.

Накрыло. Пик удовольствия пришёл, когда его бёдра невероятно тесно вжались в её ягодицы, а где-то внутри разлилась раскалённая лава.

— Да…!

Сознание Хантера уплыло в туман, мышцы потеряли способность держать её, неизбежно плавясь. Чувствовал только откуда-то взявшиеся крылья, лёгкость и невесомость. Он откинул Гвен на себя, шумно дыша в её шею и восстанавливая дыхание. Прижимая к себе, обвивая руками, не выходя из горячего тела.

Сливаясь. Один ритм сердцебиения. Один рай на двоих. Мгновение единения, короткое, но почему-то ужасно важное.

Прекратилось так же резко, как всё это началось, когда Гвен отстранилась и повернулась к Хантеру лицом, не смотря в глаза. Устало прислонилась затылком к дверце шкафа.

Вина начала отравлять вены сразу, как только пришло понимание, что это всё снова случилось.

— Ты просто великолепная, малышка. Хоть и ужасно вредная, — улыбнулся ей Хантер, откровенно любуясь растрёпанным видом.

Вот теперь, без напускной идеальности, она была настоящая. Разметавшиеся волосы, давно выбившиеся из съехавшего хвостика. Прикрытые в удовольствии глаза. Дрожащие ноги и пропитывающая резинку чулок сперма, стекающая по бёдрам. Часто вздымающаяся грудь, живописно покрытая красными следами его зубов и губ. Только сейчас он заметил надпись под правым полушарием, косым витиеватым почерком.

«Oderint dum metuant» — что бы это значило? Выглядело очень красиво, но явно это что-то большее, чем просто тату…

И тут Гвен резко распахнула глаза, ловя его изучающий взгляд, направленный на самое сокровенное.

Нет!

Злость, ужас от происходящего, паника накрыли её с головой. Она спешно прикрыла ладонью татуировку и не могла сдержаться, понимая, что сейчас просто убьёт его за это любопытство.

Никто, никогда, ни за что не получит право видеть её боль. А тем более — этот самодовольный, наглый, зарвавшийся сукин сын, который скоро точно станет трупом!

— Пошёл вон, Райт! — прорычала Гвен, сжимая кулаки. И на этот раз в потемневших малахитах не виделось и крохотной искорки, которая даст надежду оспорить требование. Только темнота и чистый лёд. — Получил, что хотел! А теперь выметайся, пока я не позвала охрану!

Хантеру безумно хотелось ответить чем-то достаточно едким — например, что им обоим было хорошо, и что она не особо сопротивлялась. Но Гвен просто трясло от гнева, и возражать показалось глупым. Она не услышит его сейчас. Натянув джинсы и подхватив с пола свою одежду, он с лёгкой грустью посмотрел напоследок в её глаза, кажущиеся сейчас стеклянными, застывшими.

Гвен ждала, пока он уйдет, держась из последних сил.

— Я не знаю, что всё это значит, но обещаю больше не спрашивать тебя ни о чём, — тихо проронил он, почему-то понимая, что ужасно виноват перед ней.

Что вообще притащился к ней на работу и начал лезть в душу в калошах. Идиот. Какой же идиот.

— Пошёл. Нахрен.

Наконец, дверь за ним захлопнулась, и Гвен облегчённо выдохнула. Сползла по стеклу с противным скрипом, больше не имея сил стоять на ватных ногах. Закрыв лицо руками, пыталась совладать со всеми воспоминаниями, упрямо лезущими в голову. Слёз не было — она давно научилась не плакать. Но может, нужно было отпустить себя, а не перематывать кадры прошлого снова и снова, как бесконечную заевшую пластинку.

— Хэй, ботаничка! Из какого монастыря сбежала, Андерсон?

Обидно, но привыкла за столько лет. Что поделаешь, если общество книг ей приятней одноклассников.

Впервые нарядилась. Красивое голубое платье с открытыми плечами. Зимний бал, и всем весело — но она не любит танцевать. Хочет уйти, и три футболиста в коридоре сталкиваются с ней в дверях.

— Андерсон, я так и не понял, где мое сочинение? Ты в этой школе воздух коптишь только пока я тебе позволяю, разве не усекла ещё?

— Я не буду за тебя его писать, научись своей башкой думать, Итан, — откровенно надоело, что ею постоянно пользуются. И делать чужое домашнее задание год за годом тоже просто бесит.

— Ты не охренела, Андерсон? — он хватает её за плечи, больно. — Тебя научить разговаривать, овечка?

Долбится в железную дверь, но никто не слышит. Где-то вдалеке играет музыка. Она думала, что её побьют или сделают ещё что похуже. Но никто не хотел мараться и нарываться на замечание. Холодный неотапливаемый подвал, где пахнет плесенью.

— Эй! Выпустите меня! Это уже не смешно!

А голоса затихают, вокруг только темнота и тишина. Не пугает. Не больше, чем сковывающий все тело холод. Атласное платье и бархатные туфельки, а на стенах чувствует пальцами иней. Дышит на ладони, пытаясь согреться, но трясёт уже так, что стоять невозможно. Она оседает на пол, и кажется, что он покрыт льдом.

Тепла. Просто немного тепла.

— Боже мой! — незнакомый голос над головой, хлопки по щекам — не чувствует. Вообще ничего не чувствует, застыла в скорчившуюся с прижатыми к груди коленями статую. — Врача! Она, кажется, не дышит!

Больно. Операционный стол и яркая слепящая лампа.

— Как себя чувствуете, мисс Андерсон?

Как труп. Живой труп, лишившийся самого драгоценного, что есть у любой женщины. В шестнадцать лет.

Стать сильней. Кем-то другим, кто никогда не будет умирать, глотая слезы в школьном подвале. Самой сильной. Чтобы ублюдок, сломавший её, захлебнулся своей кровью. Чёрный цвет медленно заполняет гардероб. Внизу живота навсегда остаются едва заметные крестики хирургического вмешательства. Боль, когда по телу проходит игла мастера — ничто по сравнению с ними.

Пусть ненавидят, лишь бы боялись.

Выворачивает ему руку, скуление врага радует слух. Это лишь малая часть. Она убьёт его. Совершенно точно. Вид и запах первой крови, опьяняющий, невероятный. Наркотик.

— Остановите ее кто-нибудь!

Не остановите. Теперь уже нет. Треск ломающейся кости и крик чёртового ублюдка раздаются на дворе «Раутвилль Хай».

— Эм-м, Гвен?

— Да, Хлоя?

— Слушай, я видела, что ты сделала с Итаном. Это было круто. А ты не могла бы помочь и мне с одним уродом? Я могу делать за тебя домашнюю работу, ну или просто заплатить.

Усмешка. А сила может быть выгодна.

— Конечно.

В лаборатории раздался всхлип, но слёз не было. Они давно высохли. В день, когда из скромной ботанички Гвендолин Андерсон родилась непобедимая Леди в чёрном.