Прости, мне придется убить тебя

6.2

Помещение было небольшое, с серыми бетонными стенами, которые подсвечивались тусклыми жёлтыми лампами, местами перегоревшими. Пахло сыростью и плесенью, ржавым металлом. Но хозяина это не смущало. Он вырос в гнилом трейлере, и такая атмосфера была родней всяких светлых кабинетов с дорогой техникой и просторных квартир вроде его жилища на Литтл-драйв.

Посреди этого гаража, доставшегося от отца и юридически все ещё оформленного на Бена, стоял чёрный пикап с крытым кузовом. Номера предусмотрительно сняты, ведь в тайнике под ним, за тяжёлой крышкой чугунного люка, на полочке имелось около десяти вариаций знаков. И ни у одних не было регистрации. Сама машина использовалась только в крайних случаях и числилась на забывшем своё имя пьянчуге из трущоб.

К слову, помимо фальшивок, в тайнике имелся неплохой арсенал. Около пяти пистолетов разного калибра и марок; маленькие, короткие ножи, которые легко спрятать на теле. Небольшой набор отравы и материал для взрывчатки. Жемчужина этого набора — длинная снайперская винтовка «Анцио», купленная каким-то чудом через подставных лиц, лежала на простом деревянном столе в разобранном виде.

Хантера успокаивало и это место, и неспешное, методичное протирание всех деталей. Начищая чёрный металл до блеска, он не мог удержаться от того, чтобы хотя бы раз в минуту не бросать неприязненный взгляд на перенесённую из рабочего кабинета доску с расследованием по делу Миледи.

Что же придумать, как поймать её за хвост, чтобы, наконец, удовлетворить желание пустить кому-то кровь? Поездка на байке немного прочистила голову и принесла вывод: приоритет всё-таки у поисков убийцы. Это всегда помогало чувствовать себя контролирующим ситуацию.

Хантер снова и снова проматывал все известные ему факты: невысокая, спортивная, очень ловкая. Ненавидящая мужчин и фанатеющая от острых лезвий. Способная как утопить в бассейне, так и отрезать яйца. Под расплывчатое описание можно было подогнать кого угодно, а нужны конкретные факты. Приметы, настоящий цвет волос и глаз. Пол сегодня шепнул, что в полиции судачили о показаниях охраны Делакруа, и у всех троих мужчин они разнились.

Неужели Леди не поленилась и им подмешать какую-то дрянь, раз один видел сероглазую особу лет тридцати, а другой — практически подростка? В таком случае она не просто профи: она настоящий педант, не ищущий лёгких путей. Такие сложности только для того, чтобы просто иметь возможность поиздеваться над Томми…

Нет, вот это желание Хантер понимал отлично. Но обычно оно возникало, когда имелся личный мотив. А тут что, обиженка на весь род мужской? Как-то не верилось. Понемногу приходило понимание: у неё не только личное желание убивать, максимально унизив жертву. Но и что-то ещё. У всех трупов имелись какие-то грешки, причём один из них поплатился уже за то, что годами ходил налево от своей жены. Если даже это мотив для убийства, то у Миледи точно не все дома. Или…

Натираемый умелыми руками магазин винтовки со стуком упал на стол, и Хантер приоткрыл рот, пораженный своей догадкой.

Она наёмница! Как же раньше не догадался?!

Изменника заказала жена, ублюдка Томми — любая из девчонок, с которыми он развлекался против их желания. Да чёрт, Хантер же сам делал репортаж о нём, дополненный интервью с семнадцатилетней рыдающей дурочкой! Леди в чёрном работала за деньги, а все её извращения во время дела лишь требования жаждущих мести заказчиков, смешанные с чувством юмора и любовью к театральности.

Вот, почему она до сих пор не пришла за шкурой журналиста: его никто не хотел убирать за деньги… Эх, найти бы, где она набирала клиентов, да оставить заявку на самого себя.

Поставив в голове заметку, что стоило попытаться выяснить у друзей в трущобах, нет ли в городе каких-то общеизвестных площадок для подобных торгов, Хантер усмехнулся: наконец-то, первые верные шаги. Но снова брать в руки винтовку не хотелось: пальцы чесались другой потребностью. Теперь, ощутив новый прилив сил и идей, он мог позволить себе пару минут удовольствия.

Выдвинув нижний ящик стола, привычно подцепил пальцем двойное дно и вытащил из тайника массивную деревянную шкатулку. Откинул крышку и запустил руку в свою сокровищницу. Внутри было разделение на ячейки, а стенки и низ хранилища драгоценностей обтянуты чёрным бархатом. В каждом небольшом отделении — сложенный во много раз листок и сувенир.

Его ритуал.

Пальцы с трепетом погладили один из последних трофеев: полгода назад снятый с истекающего кровью тела серебряный перстень-печатка. Смешно: он тогда специально не стал изобретать велосипед. Прирезал урода Эскобара Ли в туалете кабака его дочери Мэри, избавив родной город от старого наркодельца одним ударом ножа. Учитывая выбранный вариант смерти, это дело висело на Леди в чёрном, удачно забравшей на себя подозрения. О той скотине даже семья не плакала, судя по слухам: Ли и пяти дней не носили траура, а через неделю закатили славную пирушку в том же баре. Видимо, были рады избавиться от «папули» и «муженька».

А перстень остался у Хантера, как и едкая статья. Его награда, и пусть Миледи ломает голову, как на неё умудрились повесить лишнее убийство.

Немного подрагивающие пальцы, едва касаясь, прошлись по каждому сувениру. Галстуки и украшения, даже срезанные с пальто пуговицы и пряжка с дамской сумочки: чего только не было в его коллекции. И вот они. Застывшие на одном времени наручные часы с кожаным ремешком.

Он так долго к этому шёл, что сейчас глупо отступать. Наблюдая за жертвой уже двадцать минут из прибрежных зарослей, Хантер проговаривает в уме набросанный план. Столько даже не месяцев — лет — подготовки не должны пропасть впустую. Этот объект изучен до каждой детали. Обычный худощавый мужчина с залысинами, сейчас мирно сидящий с удочкой на складном стульчике у самого края реки. И никто бы не подумал, что насвистывающий какую-то тупую песенку рыбак, каждую субботу приходящий на одно и тоже место, настолько гнилая тварь.

Но Хантер за два года выяснил даже какой кофе он пьёт на завтрак и какую марку сигарет предпочитает. Никаких промашек. Никаких зацепок. Ни единого шанса для полиции. Плечи греет старая потёртая кожаная отцовская куртка, на руках перчатки. Маска ни к чему, потому что вокруг ни души, только он и его добыча.

День настал. Судный день для Джозефа Кэрроу.

Тренировки не прошли зря. Бесшумной тенью Хантер скользит вперёд, одним чётким ударом бейсбольной биты вырубив мужчину, только и успевшего охнуть и кулем свалиться на землю.

Готово. Пинком отправляет его вещи в реку, и вода с удовольствием глотает рыбацкий чемоданчик, снасти и стул. Вот теперь точно нет шага назад. Закинув на плечо безвольное тело, тащит его поглубже в чащу леса, где уже точно никто не увидит расправы. После того, как долго качал мышцы, это не кажется сложным.

А на небольшой поляне среди деревьев и густой высокой травы уже всё готово. Глубокая яма и воткнутая рядом лопата. Пластиковая канистра и бутылёк в кармане куртки. Небрежным жестом отправляет в вырытую могилу биту, и только потом бросает у самого края тело.

Удар был не сильным, как и предполагалось. Без крови, и Кэрроу слабо стонет, ощутив под собой чуть влажную землю. Чувствуя безграничную власть над этим созданием, Хантер криво улыбается, дыша своей победой. Вот и всё, теперь можно дать волю своим желаниям. Два чёртовых года он лишь пытался держаться, даже одно время пробовал заниматься боксом. Но тренер выгнал его, когда увидел, чего именно хочет молодой парнишка.

Крови. Мести. Справедливости. Последнее вообще не имело ничего общего с их протухшим городом.

Достав из кармана маленькую бутылочку, наклоняется и зажимает Кэрроу нос, чтобы тот, ещё не до конца придя в сознание, начал хватать воздух ртом. В который тут же вливается прозрачная жидкость, и жертва резко распахивает глаза, пытаясь осознать происходящее: поздно. Кислота уже в его пищеводе, и отплёвываться можно не стараться, хоть он и пытается.

— Привет, Джозеф. Помнишь меня? — участливо интересуется Хантер, отправляя стеклянную бутылочку вслед за битой. — Хотя, наверное, нужно звать тебя «ваша честь судья Кэрроу?», — не сдерживается он от сарказма, но теперь можно всё.

Жертва не слышит, кашляя и пытаясь успеть срыгнуть то, что попало внутрь. Перекатывается на бок, и Хантер медленно встаёт, любуясь ужасом на ненавистном лице. Тот бросает на него панический взгляд, и его тело пробирает крупная дрожь, а на лбу проступает испарина. Ахнув, Кэрроу хватается за горло.

— Да-да. Это кислота, — счёл своим долгом рассказать Хантер. — И ты знаешь, почему. Давай, вспоминай. Ну же. Кто я?

Кэрроу захрипел, отчаянно мотая головой: уже не будет ответа, голосовые связки сожжены. Нужный эффект достигнут. Зверь внутри, появившийся на свет со словами из этого самого поганого лживого рта, торжествующе рычит в груди Хантера.

— Я Хантер Райт, тварь, — шипит он, не уставая наблюдать, как корчится от боли добыча, сворачиваясь в клубок и сипло вереща. — Помнишь фамилию человека, который оказался по твоей милости в тюрьме, где каждый сука день борется за жизнь?! Ты знал, что он не при чём. Но деньги оказались нужней совести, я прав?! — не удержавшись, со всей злости пинает его по тщательно закрываемому руками животу, и продажный судья схаркивает на траву красные пенистые сгустки. — Не в первый раз, да?! Зелёные бумажки, на которые ты купил выпивку и шлюх! А невиновный человек гниёт в камере, его дочь терпит издевательства в школе, а жена с горя вколола себе двойную дозу героина — но тебе плевать, ведь ты получил свои бумажки!

Тяжело дыша своей яростью, Хантер наклоняется и хватает Кэрроу за ворот куртки, подтягивая к себе. Воздух пропитывает аромат крови и резкий запах кислоты, а в глазах жертвы блестит отчаяние, которое греет душу.

Спокойно. Нужно сохранять спокойствие. Иначе можно сделать ошибку. Раздражённо рыкнув, Хантер понимает, что всё придётся оставить в этой яме: каждую мелочь, любую возможную улику. Но… крохотную поблажку он может себе дать. Хватает руку судьи и стягивает с запястья его часы.

Щелчок, останавливая их на этой минуте. Сувенир отправляется в карман, и теперь жажда мести почти удовлетворена: каждым стоном и предсмертным хрипом боли. Выпрямившись, сплевывает в сторону скопившуюся слюну. Тяжело оставаться хладнокровным.

— Мне пора, тварь. А тебе счастливо оставаться. Гори в аду, мразь, — толчок ногой, и жертва падает на дно ямы. Лицом вверх, уже застыв, но глаза ещё живы и видят, как из канистры льется остро воняющая жижа, поливая его с ног до головы. Протестующе мычит, пытаясь цепляться за края своей могилы руками, но лишь хватает куски земли. — Передай привет Дьяволу.

Щелчок зажигалки, и продажный судья в момент охвачен пламенем. Протяжный вопль разрушает тишину леса, опускается в груди Хантера ярким салютом. Наконец-то. Урод получил по заслугам, и теперь ответит за свои прегрешения. И уже не имеет значения, что роль палача досталась самому Хантеру.

Он ещё долго сидит на земле, наслаждаясь треском огня, пожирающим плоть врага. Так надеялся, что со смертью судьи всё закончится, и больше не будет этого зуда под кожей, этой неконтролируемой злости. Вспышек агрессии, от которых ничего не спасало и которые заставляли крушить всё на своем пути в бессилии изменить хоть что-то.

Но ничего не ушло. Закинув обгоревшие останки землёй и прикрыв еловыми ветками, Хантер покинул этот лес. С твёрдым убеждением: избавить город от одной сволочи это лишь капля в море. Если справедливость можно делать лишь своими руками, то он готов их пачкать в крови. С удовольствием.

Джозефа Кэрроу искали долгие месяцы, пока однажды собака местного егеря случайно не унюхала могилу. Кости опознали только по зубам, и конечно же, об уликах уже не шло и речи. Но Хантер никогда не терял бдительности. Каждое следующее дело обставлялось с разным почерком, менялись номера на машине и выбрасывалось в реку оружие. Разве что винтовкой он воспользовался дважды, но только потому, что по-другому не получалось добраться до жертвы, кроме как пулей.

Одно его продолжало бесить: источник всех бед его семьи всё ещё на свободе и не получил возмездия.

Хантер предпринимал десятки попыток. Но Дональд Гонсалес словно чуял опасность, редко покидая свой шикарный особняк: крепость, в которую не прорваться. А если и появлялся на улицах, то в бронированном автомобиле и со свитой охраны. Видимо, его всё-таки испугал факт, что в течении пяти лет один за одним умерли все, кого он подкупил: судья, лживый свидетель и даже намеренно бездействующий адвокат Бена, миссис Томпсон. И возможно, лазейку бы удалось найти, поймать и уничтожить главную цель.

Нельзя. Пока невиновность отца не доказана, пока Гонсалес не признал сам, что пустил пулю в лоб собственного сына.

Вздохнув, Хантер положил часы на место и аккуратно закрыл коробку. Дилемма, в которую упирался годами. У него были на руках все официальные материалы дела Бена, он знал каждую бумагу наизусть. Никакого толка. Отцу, честно рассказавшему всё в подробностях, верил безоговорочно. Единственный во всем городе.

Как же убедить в своей правоте остальных, заставив, наконец, отпустить никого не убивавшего мужчину? Всё было против него: репутация, клеймо жителя трущоб, алкоголь в крови…

Стоп. А ведь отец говорил, что был пьян в стельку. До какой именно степени? Хантер вскочил из-за стола, не в силах усидеть на месте. Это даже не зацепка: призрачная нить. Последняя из возможных, просто отчаяние. Расхаживая взад вперед по своему логову, он лихорадочно вспоминал отчёт эксперта.

Чёрт, если бы только что-то понимать в этих столбиках цифр, сделать повторный тест, анализ пробы! Но где в этом городишке взять специалиста, который согласиться помочь с делом Бена Райта, проклятого человека, хладнокровно пристрелившего парня-всеобщего любимца? Ещё и с фамилией Гонсалес.

В висках гудело, но единственно правильный ответ осветил голову, складывая все сегодняшние желания и мысли в единый паззл. Он знал только одну девушку с достаточно умной головой, чтобы разобраться в старых бумагах и химии. Снова вернулся мыслями к ней, осознав простую истину: если тянет к кому-то, нужно перестать быть мудаком и извиниться как следует.

Наконец-то Хантер мог сказать, кого он хочет.