Прячем лица в дыме

22. Только одно племя и одно дело

Бело-красный камзол жал в плечах. Хотелось сбросить его и спрятать как можно дальше, что бы никто не увидел в таком виде. Вместо этого Найдер приосанился, стараясь держаться также, как остальные музыканты.

Когда распорядитель дал команду, и они начали занимать свои места, Оксан шепнул:

— Ну иди, парень. Если что, указывай на меня.

Кивнув, Найдер вылетел из зала. Первые гости ещё только начали появляться, и они даже не обратили внимание на спешащего.

Разу и Рене направили приглашения, а вот о себе оша пришлось побеспокоиться, и в этом помог список коллективов, которые должны были выступать на приёме. Среди факиров, акробатов, фокусников, наездников, только у музыкантов был шанс на то, что Найдер сойдёт за своего. Глава оркестра не устоял перед красотой линиров и охотно «принял» новичка.

— Эй ты, — послышалось от входа.

Слуга в золотой ливрее с презрением уставился на Найдера.

— Ты что здесь делаешь? Твоя братия во дворе, выметайся.

«Братия!» Надо же, какой вежливый. Так прилично сказал об оша, которые готовили в саду выступление на лошадях, вот уж спасибо. На лице появилось холодное выражение, Найдер отчеканил:

— Я с оркестром, — в доказательство он протянул скрипку, а руку, держащую трость, завёл за спину.

С ещё большим презрением слуга ответил:

— Ну вот и иди в зал. Смотри у меня, я слежу за тобой! Пропадёт что — мигом тебя сдам.

Найдер вернулся, делая глубокие вдохи, чтобы успокоиться. Он обернулся — мужчина пристально следил за ним. Ублюдок чертов. Но пусть хоть все глаза высмотрит.

Оша снова присоединился к музыкантам, простоял с ними минуту, затем обогнул сцену и скользнул за белое полотно, скрывающее дверь. Он миновал коридор, которым пользовались слуги, затем вернулся в гостевую часть.

Найдер увидел, как Лаэрт в одиночку вошёл в зал быстрым уверенным шагом. Видимо, Рена задержалась — не страшно. У них достаточно времени.

Во дворец прибывало всё больше гостей. Залы наполнились голосами и смехом, и казалось, что пригласили не пятьсот человек — тысячу, никак не меньше. Драгоценности, пёстрые наряды, бесконечная череда лиц — и все такие надменные, холодные. Будто и не было прошлого, и снова во дворце собрались короли да их прикормыши-придворные.

Найдер, держа в голове план здания, осматривал открытые коридоры и комнаты. Он повернул в узкую галерею, по обе стороны которой стояли витрины. Под стёклами всеми гранями переливались драгоценные камни: прозрачные алмазы, крупные кровавые рубины, сапфиры, вобравшие всю краску ночного неба, и многие, многие другие. Жадно уставившись на них, Найдер почувствовал возбуждение — в голове тут же закрутились мысли, как можно вскрыть витрины, как забрать драгоценности, как скрыться… Об этом можно будет подумать после того, как они обменяют учёного на свои миллионы.

От другого выхода послышались голоса, и оша метнулся за стену. Один из них был знаком, хорошо знаком — низкий, чуть свистящий из-за пары выбитых зубов.

— Да, нам явно стоит обсудить это дело, дан Кадар.

— Обязательно. Был рад знакомству.

Найдер быстро выглянул: пузатый мужчина развернулся и скрылся за поворотом, а Орманд Льянал замер напротив одной из витрин — и сразу спрятался за стеной.

Оша держал скрипку за гриф так, как если бы это была трость, и даже пальцы легли под головку таким естественным жестом, будто он держал их под клювом коршуна на набалдашнике.

Итак. Орманд здесь, а значит, и его банда. Этого стоило ждать, учитывая встречу с Дерком в доме организатора приёма — Найдер и стал обходить дворец, чтобы учесть все «но». Однако Ризар говорил, что дело принадлежит Найдеру — и всё же он позволил отцу остаться в игре. Что же, наверное, стоило разобраться с Ормандом раньше. Слишком долго они махали друг перед другом кулаками, но никак их не скрещивали.

Найдер осторожно шагнул к двери напротив и проверил — открыто. Он оставил там трость со скрипкой, затем снова выглянул: Орманд медленно шёл по коридору, рассматривая драгоценные камни. Когда шаги послышались совсем рядом, оша прыгнул к Льяналу, обхватил его шею предплечьем и дёрнул назад. Тело того оказалась на удивление мягким и рыхлым, мужчина потянулся вперёд, пытаясь перебросить Найдера через себя, но оша за несколько сильных рывков затащил его в комнату и выпустил, ударом в спину оттолкнув на середину комнаты.

Едва захлопнулась дверь, как оба вскинули револьверы, нацелив их на грудь другого.

— Мы это уже проходили, — Орманд оскалился. — Надо было стрелять, пока ты держал меня.

— Ну так хоть ты не допусти ошибку! Ну, стреляй! Или что, боишься, жена обидится из-за моей смерти и на лысину тебе плюнет?

Найдер знал, что слова излишни. Просто один выстрел. Или схватить трость и размозжить голову. Да хоть струну у скрипки вырвать и задушить! И злость так отчаянно рвалась наружу, но что-то внутри не давало поднять руку и закончить давно начатую нелепую игру. Это ведь была не его игра. Она касалась отца, матери и Орманда. И пусть та кионка едва могла назваться настоящей матерью, но… Как Льянал боялся убить её сына, так и Найдер боялся убить её мужа.

Оша опустил револьвер.

— Давай поговорим.

— Что я слышу, ты по-человечески разговаривать научился? — мужчина хохотнул.

Найдер взял трость и, опустившись на низкий бархатный диван, с облегчением вытянул больную ногу. Он всё говорил Разу, что из-за чувств того дело будет поставлено под угрозу, но почему-то вдруг так вышло, что чувства самого Найдера тоже оказались замешаны.

Скривив губы, Льянал опустился на диван напротив. Потрескивающий камин, простые полосатые обои, несколько пейзажей на стенах, смешной круглый пуфик — всё казалось таким обычным и уютным, что посмотри со стороны — увидишь, как отец с сыном сидят в гостиной за разговором.

Но не было тут ни отца, ни сына, а только два ублюдка, которые никак не могли убить друг друга или разойтись раз и навсегда.

— Да, не всё же мне по полям скакать, книжки умные читать тоже успеваю. Ты знаешь, кто ещё охотится за Адваном?

Найдер решил прощупать границы того, что было известно Орманду. Ризар мог вести свою игру и пообещать отцу то же самое, что и ему.

— Почему я должен говорить тебе про это?

— Что лучше, когда мешает один или сразу несколько? Дай мне убрать остальных, самому же будет легче. Останемся только мы двое.

Орманд помолчал, пожёвывая губу, и ответил:

— Я не знаю. За всё время я не нашёл следов других. А ты?

— И я не нашёл.

— Ты же не думаешь, что?.. — Орманд не договорил, но многозначительно посмотрел на Найдера.

Это было похоже на искреннее удивление. Может, Ризар правда втянул отца в охоту, потому что хотел уцепиться сразу за несколько шансов, но не доверял остальным.

— Ну что, будем опять воевать друг с другом, пока не упустим Адвана?

На лице мужчины появилось надменное выражение:

— У меня всего одна сделка, которую я могу тебе предложить — ты отдашь мне «Вольный ветер», и катись на все четыре стороны.

— Зачем? — воскликнул Найдер, подавшись вперёд. — Тебе ведь не земля нужна! Это мой дом, и я буду бороться за него до последнего, ясно?

— Земля, она самая, — весь вид так и выдавал, что ответ крылся в другом.

Найдер почувствовал к Орманду презрение. Он не мог сохранить банду — в ней замышляли заговор против него, его не уважали и оставались только в надежде на скорый куш. Он не удержал женщину, которую любил, и пусть она потом стала его женой, но и это было не по-настоящему. Льянал всё знал и просто пытался придать своей жалкой жизни смысл, сражаясь с мальчишкой за клочок земли в Цае.

— Я не потерплю, чтобы в моём районе было хоть что-то ошавское.

— Но ты делишь постель с той, которая жила с оша.

Найдер знал, что за такие слова отец дал бы ему по губам. Тот, в общем-то, не поднимал на сына руку, но грубость в отношении других людей не терпел. Он учил принимать их любыми. Отец даже про Орманда ни разу не сказал злого слова. Он молча вёл борьбу с ним и держался за стены таверны также крепко, как прежде держался за своё племя.

Оша помнил самого себя в детстве: хромого мальчишку, который не хотел лишний раз выходить на улицу, чтобы не слышать новых насмешек, и бродил за отцом хвостом, жадно ловя его слова. Он чувствовал, что сейчас с каждым предложением — и даже ещё раньше, каждый день с каждым новым поступком, — всё больше отдаляется от того, каким учил быть отец, но… Кион не щадил таких. У всех была только одна жизнь, и в ней не оставалось места маленьким и слабым.

— Заткнись! — Орманд едва не рычал. — Ещё одно слово, и я твоей же тростью тебя проткну.

На лице Найдера появилось холодное выражение, и даже привычная злость внутри уселась.

— Но ты сам всегда так говорил про моего отца и про меня.

Просто пора заканчивать эту старую игру. Да, не он её начал, но он закончит. У него сейчас только одно племя и одно дело — другое не имеет смысла.

Льянал поднялся с кресла.

— Ты, грязный оша, я не могу убить тебя, ты прав. Но я заберу «Вольный ветер», и ты и твои дружки сбежите оттуда, не пройдёт и месяца. Это я обещаю. Твой отец умер, как животное, и ты кончишь так же.

Найдер вскочил и с размаху ударил Орманда тростью в висок. Тот откинулся на диване, голова безвольно упала набок, по щеке потекла струйка крови. Оша выпрямился и свысока посмотрел на тело Льянала, снова замахнулся, чтобы ударить его по лицу, ещё раз и ещё, до крови, до мяса, до ошмётков — и опустил руку, делая шаг в сторону.

Это уже не требуется — и нет смысла в жестокости, рвущейся наружу. Дело сделано — то, которое давно пора было закончить. Да, люди Орманда не оставят его теперь: для каждой банды Цая отомстить за главаря — дело чести. Но… Война так война. Он и так воевал с миром всю жизнь.

Рывком открыв дверь, оша встретился взглядами с парочкой, тесно стоящей напротив. Сначала они уставились на него, после — на тело Орманда.

— Он не любил музыку, — сказал Найдер и зашагал по коридору.

Через секунду раздался женский крик. Оша не увидел, но почувствовал движение — быстро развернувшись, он заехал мужчине кулаком по лицу. Тот отступил, схватившись за нос, а Найдер побежал.

Итак. Времени не осталось. Теперь угрозой для дела стал он сам, поддавшись чувствам, порыву — или это было защитой своего, своих? Неважно. Чертово дело будет закончено сегодня. Пора браться за второй план.

Повернув за угол, Найдер остановился, чтобы распахнуть окно, проверить, на ту ли сторону оно выходит, и выстрелить в воздух, затем ворвался в зал.

Гости кружились парами, и в этом вихре цветных нарядов оша не мог увидеть ни Раза, ни Рену. Он стал пробираться по краю зала, цепко вглядываясь в присутствующих, пока не заметил их на другой стороне. Друзья стояли вместе с Адваном, двумя незнакомыми мужчинами и женщиной. Найдер ясно видел, что все напряжены, а Раз и черноволосый мужчина, казалось, вот-вот бросятся друг на друга. Это что, тот чертов кириец?

Всё теснее прижимаясь к стене, оша направился к ним. Времени оставалось совсем немного, вот-вот поднимется паника.

— Раз! — воскликнул Найдер, встретившись взглядом с другом.

Тот едва сделал шаг навстречу, как музыка стихла, а зал наполнился шагами тяжёлых сапог и криками.

— Это он, он! — раздался писклявый женский голосок.

Найдер быстро повернулся к ворвавшимся охранникам и показал за спиной три пальца. Хорошо, приступаем к третьему плану. Пора начинать следующую игру.

Оша выпустил трость, и она со стуком упала на пол. Высоко подняв руки, Найдер крикнул:

— Да, я здесь, я сдаюсь!

Один из охранников скрутил его, а другой ощупал одежду и забрал револьвер и кинжал, спрятанные под камзолом. Ничего, так и должно быть. Главное, что теперь у Раза и Рены есть немного времени. А там Джо и Феб помогут — он же дал им сигнал. Больше шансов не будет — пора заканчивать дело.

— Отведите его на второй, — приказал один из охраны.

Они поднялись по лестнице, и Найдера, точно свиную тушу, бросили на пол узкой полупустой комнаты. Дверь захлопнулась. Быстро поднявшись, он подскочил к окну. Внизу, у самой стены, плескались воды Мэцкого канала. Оша не успел положить руки на подоконник, как дверь снова открылась.

— Привет, — послышался весёлый голос.

Первым в комнату вошёл Дерк, одетый в форму дворцовой охраны, следом — Бун и ещё один из банды Орманда, Шенк. Найдер оттолкнулся от стены и ухмыльнулся гостям. Этого не было ни в первом, ни во втором, ни в третьем плане. Ну и чёрт им всем, выход есть всегда.

Раз шёл позади Лаэрта, Рена — сбоку. Он уставился в тёмную макушку брата тяжёлым, пронзительным взглядом. Человек, который подарил ему три года боли, врачей и больниц. Человек, который в одиночку нёс ответственность за брата, ставшего убийцей. Всё внутри переворачивалось и связывалось в узел, сдавливая, душа, выжигая.

На несколько секунд Раз даже перестал понимать, что происходит — он видел только эту ненавистную макушку, вспоминал вечное чернильное пятно на руке и как пытался сделать хоть что-то — да что угодно, лишь бы стать таким же, как брат!

Раз знал, что эти мысли уже были, но не мог ни отказаться, ни отмахнуться от них, они наскакивали со всех сторон и доводили воспоминаниями, всё новыми и новыми. Продолжая одну руку держать рядом со спиной Лаэрта, готовый схватить его или ударить, если понадобится, вторую он прижал к виску.

Рена замедлила шаг, отставая от учёного. Раз уже потянулся в карман, где лежал футляр с таблетками, но девушка ласковым жестом дотронулась до его руки.

— Кираз, ты скажешь мне что-нибудь? — не оборачиваясь, спросил брат.

— Мы поговорим позже. Иди, Лаэрт, и не говори ни слова. Пожалуйста.

Как же он ненавидел свой голос в этот момент! Такой детский, такой наивный, такой жалкий. Словно и правда говорил тот мальчишка Кираз. Но Кираз точно дрогнет, он не сможет отдать брата, и нет ему теперь места, нет.

«Сто тысяч пятьсот один, сто тысяч пятьсот два…» — главное, обойти в ряду проклятую четвёрку.

Раз подтолкнула брата в зал. Звучала лёгкая красивая мелодия, так неподходящая к тому, что они задумали. Гости, улыбаясь и смеясь, переходили от стола к столу, от одной компании к другой, и все вокруг были такими весёлыми, живыми. Цельными — такое слово просилось на ум. Наверное, на контрасте с тем, что Раз думал сам о себе.

— Мы идём к выходу, — шепнул он на ухо Лаэрту.

Брат не замедлил шаг ни на секунду, будто происходящее полностью соответствовало его плану. Может, и правда так? Эта проклятая четвёрка была на многое способна. Противный голосок внутри быстро откликнулся: «Ты тоже был на многое способен», — и снова вспомнились веснушки Аиты и весёлый лай Ночки. Кончики пальцев ответили на воспоминание покалыванием, и захотелось тут же сунуть руку — хоть в лёд, хоть в пламя, лишь бы не чувствовать близость магии.

Пробираясь сквозь толпу, Раз задел локтем высокого мужчину, разговаривающего с женщиной. Тот мгновенно обернулся, и Раз выхватил револьвер из-под жилета. Сделав шаг к гостю, он упёр дуло ему в живот.

— Ты будешь молчать, — сказал Раз жёстким голосом.

— Я-то буду, но не закричат ли другие, увидев оружие? — также жёстко ответил кирийский знакомый.

Женщина рядом с ним молчала, но она плотно сжала губы, а взгляд у неё сделался такой, словно она вот-вот бросится на Раза, лишь бы спасти своего спутника.

Рена сняла с платья накидку, оголяя плечи, и, сложив тонкую ткань в несколько раз, набросила на руку Раза. Парень сделал два маленьких шага назад, продолжая держать оружие поднятым.

Он не сразу обратил внимание, что ногу кирийца обхватывала железная конструкция, а сам он тяжело опирался на костыль, кажущийся таким неуместным на пышном приёме.

Раз произнёс:

— Мы просто уйдём.

— Рад приветствовать всех вас! — послышался степенный мужской голос.

Раз едва не вскричал, опуская руку с накидкой. Проклятье! Да, у них было время, но каждая секунда промедления могла стоить многого. Их заметили — это сразу перечеркнуло первый план. «Тысяча сто двадцать один, тысяча сто двадцать два, тысяча сто двадцать три…» Ладно, есть ещё второй.

Мужчина едва взглянул на Раза и Рену, но те, наоборот, уставились на него. Это был один из совета министров, Ренан Марувер. Он добродушно улыбнулся:

— Уважаемые даны, я не могу не пошутить, — он обвёл присутствующих рукой: — Дан Рейн, дана Рона, дан Ренан. Как вас зовут, молодые люди? Вам имена давал тот же человек?

— Меня зовут Рена, — выдавила подруга. — Да, это явно был один человек.

— Вам, дан Адван, должно быть неуютно среди нас, — Марувер улыбался всё той же добродушной улыбкой, но проскальзывало в ней что-то змеиное.

— Ну что вы, министр, для меня честь присутствовать здесь, — Лаэрт поклонился кирийцу. — И познакомиться с героем революции, дан Л-Арджан. Я слышал, что вы задержались в Кионе из-за крушения поезда?

Раз переглянулся с Реной. Нельзя забрать учёного вот так просто на глазах у министра. Они уже оставили следов больше, чем могли убрать. Нельзя перейти дорогу ещё и совету.

— Всё верно, — женщина подала голос — он звучал молодо и мелодично, хотя ей было уже около сорока. — Сказать по секрету, теперь ему нужно принимать лекарство каждый час, поэтому нам пора идти.

Она вцепилась в руку Рейна, тот мягко улыбнулся, хоть взгляд у него оставался настороженным — Разу кириец чем-то напоминал охотничьего пса, вышедшего на охоту.

— Я недавно выпил лекарство, не беспокойся. Я хочу поговорить, ведь тем так много, — он быстро взглянул на Раза, затем посмотрел на министра, будто обращался к нему. — А ты ступай, найди Кая.

Секунд Рейн и Рона смотрела друг на друга, как два дуэлянта, потом женщина встала с ним рука об руку и улыбнулась гостям:

— Скажите, даны, в Кионе мужья тоже никогда не слушают жён и лезут в чужие игры?

Желание выругаться стало ещё сильнее. Это был какой-то дурацкий цирк, где каждый стремился проползти вперёд другого и что-то схватить — а сам знал ли что?

— Здесь, как правило, проблемы возникают между братьями, — Лаэрт рассмеялся, но в глазах не было ничего от искренности. — Прошу вас извинить нас, уважаемые даны, но нам пора идти.

Он скосил взгляд на Раза. Тот стоял с холодным лицом, а всё внутри так и подзуживало: стреляй, хватай, беги. Кончики пальцев по-прежнему жгло, магия отчаянно просилась, чтобы её выпустили из клетки, и как бы крепко Раз не сжимал в кармане футляр с таблетками, покалывание не проходило.

Хорошо. Если Лаэрт хочет сделать вид, что они на одной стороне, и пойти с ними, пускай. Он может играть по своим правилам, пока они не мешают их правилам.

Раз кивнул гостям и протянул руку Рене, изображая обычную пару, друзей Адвана. Он уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг заметил Найдера. Оша пробирался сквозь толпу решительными шагами, и на лице того читалось то особое мрачное выражение, по которому сразу становилось ясно — что-то не так.

Они встретились взглядами, и Найдер пошевелил губами, точно называл имя друга. Между ними оставалось всего несколько метров, как вдруг музыка стихла, а зал наполнилось десятком громких шагов — это была тяжёлая поступь, напоминающая чёткий шаг полиции или гвардии.

— Это он, он! — кричала женщина.

Раз не видел её, но чутьё безошибочно указывало, о ком говорит незнакомка. Резко дёрнувшись в сторону, он также резко замер — Найдер повернулся спиной и показал на пальцах число три. Третий план. Значит, дела ещё хуже, чем казалось.

«Сто тысяч сто один, сто тысяч сто два…»

Хорошо, к этому они тоже были готовы.

Дворцовая охрана схватила Найдера и поволокла к выходу. Все вокруг шептались, косились и тыкали пальцами, испуганно жались друг к другу, напоминая овечью отару, взволнованную волчьим запахом.

— Во имя Лаара, что произошло? — воскликнул Марувер.

Третий план. Нужно всего лишь потянуть время.

Раз знал, что должен с улыбкой повернуться к кирийцам, к министру, к Лаэрту, но он так и стоял, глядя на то место, где только что был Найдер. Тот выронил трость, и она лежала на полу, пугая свежими пятнами крови. Решившись на самый неправильный жест, Раз потянулся к ней. Он не мог сейчас помочь другу, но подхватить трость казалось тем делом, которое сделать также важно, как забрать брата.

В голове крутились оправдания, как объяснить, что он поднял трость. Пытаясь изобразить самую искреннюю улыбку, Раз повернулся к гостям, но встретившись взглядом с кирийцем, он понял, что слова уже излишни.

Они одновременно подняли руки, скрещивая трость и костыль, точно мечи, а затем свет погас.