Прячем лица в дыме

8. Только кулак или поднятый вверх средний палец

Найдер медленно застегнул рубашку из тонкого хлопка, затем надел жилет из более плотной фактурной ткани и чёрный длинный сюртук сверху. Приглаживая волосы руками, посмотрел в грязное зеркало — по ту сторону стоял какой-то хитрый наглый уродец. Всё такое чистенькое, выглаженное, вот прям с иголочки — до тошноты. Этот уродец явно был из аристократов Киона или Норта. И ничего в нём не осталось от оша.

Нацепив кривоватую ухмылку, Найдер взялся за трость и вышел из комнаты. Не любил он дела, в которых приходилось притворяться аристократом. Стоило надеть все эти строгие рубашки, жилетки, брюки со стрелками — казалось, его сжимали чужие противные руки. Хотелось скорее выбраться из этой одежды, снова надеть любимую свободную рубашку, вставить серьгу в ухо и растрепать волосы.

В большой комнате собралась почти вся семья Юрико. Феб сидел прямо на ковре и с горящим взором рассказывал что-то двум девочкам — те слушали с кислыми лицами и уныло кивали, а он и не замечал. Найдер улыбнулся. Это Феб пока счастлив, что нашёл слушателей для своей любимой истории, а потом девчонки устанут — о, уж оша никогда не пожалеют слов, чтобы высказаться.

— Кион и Норт спорят за то, какой день назвать началом революции.

Найдер прислонился плечом к косяку двери, прислушиваясь. Вот уж нашел, о чём рассказывать десятилеткам!

— Для Норта это двадцать седьмое декабря, День зимы. Именно тогда рабочие подняли оружие и выступили против короля. Кион же говорит, что революция началась двенадцатого января, когда так называемый хлебный бунт подхватили военные и аристократы. В Кионе тогда отмечают День прогресса…

— Ну помолчи уже, — Найдер дотронулся до плеча Феба кончиком трости. — Это никому не интересно.

— Мы должны знать историю! — запротестовал парень. — Без прошлого нет понимания настоящего и видения будущего. Она учит…

Найдер переглянулся с Разом и сел на потёртый диван рядом с ним.

— Тому, что она никогда, никого и ничему так и не научила.

Доринка, жена Юрико, подняла руки и примиряющим голосом, как детям, сказала:

— Мальчики, у каждого своя правда, не спорьте, — она с улыбкой осмотрела костюм. — Найдер, как же ты возмужал!

Парень едва не рассмеялся. Это с какого момента — со вчерашнего дня? Они же даже знакомы не были до его приезда в Норт!

— Возмужал, — громко фыркнула Джо. — Вы бы видели, как он одевается в Кионе!

— Эй, мне интересно, продолжай! — девочка требовательно дёрнула Феба за рукав. Пошутила, что ли?

Парень просиял улыбкой. Ну всё, нашёл слушателя. Теперь он останется здесь навсегда, пока до смерти не замучает семью рассказами. Феб придвинулся к детям поближе и стал тихо говорить, то и дело озираясь на Найдера. В зелёных глазах читалось: «Вот видишь!» Ага, видит.

— Может быть вас довезти? — заботливо спросил Юрико. — Я не разобрал повозку с утра.

— Нет, спасибо, — быстро откликнулся Найдер. — Мы возьмём в городе экипаж.

Да уж, не хватало приехать на разбитой повозке, запряженной старой клячей, прямо в центр района, где жили богатенькие ублюдки-аристократы. Они ведь искали информацию, одежду, в конце концов, чтобы сразу сдать себя.

Но как же приятно, что кто-то готов помочь. Просто помочь. Потому что свой, потому что любым примут. Так умели только оша. Никто во всём чертовом Кионе никогда не протягивал руку помощи первым — лишь кулак или поднятый вверх средний палец. Пришлось научиться отвечать тем же.

— Смотри, свои красивые брючки не испачкай, — Джо ехидно улыбнулась.

— Иди к черту, а?

Юрико оглушительно рассмеялся:

— Ну вы как Джанко и Чандер! Те тоже без конца спорили, но чуть что — горой друг за друга.

Брат с сестрой переглянулись. Да, они из детства помнили, что когда их отцы встречались, пререкались обо всём, что можно, даже погода за окном одному казалась всегда холодной, а другому — жаркой. Но каждый ради другого был готов хоть всю Арлию пересечь.

Они с Джо не были настолько близки. После того как её отца убили, девушка каждую зиму останавливалась в Кионе, но стоило холодам отступить, всё равно уходила вслед за племенем. Он не мог понять её кочевой жизни, она — его оседлой.

— А когда ужин?

В комнату забежал Джийман, тот, с синяком на скуле.

— Хороший вопрос! — живо откликнулась Джо.

— Да сколько можно, — проворчала Доранка. — Ты идёшь чистить морковь, а ты — картошку, и будет вам, — скомандовала она, указывая Джо и Джийману в сторону кухни.

Раз молча посмотрел на Найдера. Рыжий так редко говорил, что оша уже по взгляду научился понимать, что тому надо. Хотя они были не слишком-то разнообразны: равнодушный, немного более равнодушный и самый равнодушный.

— Нам пора, — поднявшись, оша достал из кармана часы на цепочке и посмотрел на циферблат. До начала праздника оставалось прилично времени, но им нужно не просто приехать — успеть раздобыть приглашения.

Рена, до этого тихонько сидевшая в кресле, поднялась следом.

— Постой, — сказала она и сделала несколько шагов к Найдеру, придерживаясь за бок. — Совсем не умеешь одеваться, — проворчала девушка, поправляя ему ворот сюртука.

Да что тут творится, она что, с Разом его перепутала? До этого Рена никогда не подходила настолько близко и уж тем более не позволяла себе так просто, по-дружески дотронуться. Гордости в ней никакой Цай не убавил, и она всё держалась этикета, заученного в Норте.

— Между прочим, на День зимы больше подошёл бы фрак. Но в некоторых домах устраивали костюмированные вечера. Ты же узнал, вы попадёте на обычное торжество, а не маскарад?

Рена легонько хлопнула по плечу, то ли смахивая пылинку, то ли расправляя складку. Хотелось глупо улыбнуться в ответ, но Найдер только покрепче сжал набалдашник трости.

А вот в этом «племени» не боялись протянуть руку первым, как бы он не старался спрятаться. И он пытался беречь их в ответ, но получалось ужасно, ужасно плохо. Сегодня нужно найти дядю любой ценой и выколотить, выжечь или высечь из него всю правду — это шаг к миллионам, шаг к тому, чтобы купить для всех свободу и спокойствие.

— Я разберусь, — уверенным голосом ответил Найдер.

Но он не знал о костюмированных вечерах. Даже не думал, что эти чертовы праздники бывали разными! Надел брюки, рубашку, сюртук — готово, так обычно проходили дела среди аристократов. Да уж, такого у них правда ещё не было. Но от того интереснее, от того больше хотелось получить свои миллионы.

Найдер ударила Раза по плечу. Тот кинулся вперёд, падая перед каретой. Лошадь заржала, кучер резко натянул поводья.

— Эй! — из коляски послышался недовольный мужской окрик.

Стремительно бледнея, мужчина на козлах соскочил и кинулся к Разу.

— Дан, вы в порядке?

Рыжий со стоном сел. Прячась в теги, Найдер не переставал ухмыляться. Знакомый номер: несчастный парень, сердобольный кучер и злой хозяин.

— Рик, ты, — из окна высунулся толстяк-нортиец. — Во имя Лаара! Ты что, сбил его?

Он неуклюже выбрался из кареты. Вынырнув из тени, Найдер ударил мужчину тростью под колени. Грузная фигура с шумом повалилась на мостовую. Оша склонился над ней и приложил головой о брусчатку.

Раз наставил на кучера револьвер.

— Ни слова, — спокойно сказал он, и тот покорно поднял руки.

Найдер заскочил на подножку кареты, рывком открывая дверь. К сиденью испуганно жался светловолосый паренёк лет шестнадцати, который больше напоминал птенца. Хватая за одежду, оша потащил его на улицу.

— Нет, нет, нет, — залепетал аристократ.

Найдер презрительно скривился. И это нортийцев считали грозными воинами, ага! Ничего, вырастет, посмелее будет, и вот ему первый урок. Сжав мальчишку за шкирку, как котёнка, оша ударил его лицом о стену дома. Щуплое тело обмякло и рухнуло на землю.

— Быстрее, Раз, — поторопил Найдер.

Тот отошёл от лежащего кучера и начал проверять карманы толстяка. Оша склонился над пареньком.

Надо торопиться. Дома повернулись друг к другу глухими стенами, вокруг — ни души, но это была лишь минута затишья. Паромобили подъезжали к дому дана Шейкара по широкому освещенному проспекту, а вот те, кто держался за старые традиции и ездил на лошадях, миновали этот переулок. В любую минуту могла появиться ещё одна карета или кэб.

Найдер стащил с парня часы и сунул к себе, выкинул на снег из его карманов несколько конфетных фантиков, затем замер, уставившись на одежду. Под чёрным шерстяным пальто был красный кафтан, расшитый золотой нитью.

— Раз, во что они одеты?

— Это ленгернийский костюм семнадцатого века, — без капли удивления отозвался парень.

— Чёрт возьми! — прошипел Найдер. — Рена же говорила про костюмированные вечеринки! Раз…

— Снимаем?

— Да.

Оша стянул с парня пальто, кафтан, рубаху, брюки, не переставая ругаться. Чертов Тикан Адван, старик, а всё ему веселиться надо. Нет бы после охоты ехал домой, отдыхал, там бы они с ним и поговорили. Нет, ему надо срочно мчаться на приём, как будто его там сильно ждали!

Но может, кто и правда дожидался — такие же охотники за Лаэртом. Нет уж, они не подберутся к нему — Найдер уже видел миллионы своими, и не важно, скольких придётся раздеть, ограбить, убить. Не впервой, в конце концов.

Раз и Найдер оттащили нортийцев к стене, забрав у них все украшения и отпустив лошадь — будет больше похоже на настоящее ограбление. Пропажа одних только пригласительных на вечер может наделать напрасного шума. А так этим двум, как очнутся, будет уже до другого — проверят карманы да побегут к страже, испуганно кудахтая.

Найдер осмотрелся, прислушался — по-прежнему никого — и первым влез в карету вместе с вещами, Раз следом. Рыжий протянул ему кафтан толстяка.

— На.

— Сам надевай.

— Ты же выше, тебе больше подойдёт!

— И худее. Чтобы на мне всё это висело? Меня не пустят в таком виде!

— А как я пойду?

— Не жалуйся, Раз, и надевай-ка побыстрее, — Найдер замолчал на секунду и добавил с ухмылкой: — Только не принюхивайся, потом несёт.

Скривив лицо, рыжий расправил кафтан и рубаху, путаясь в них. Найдер стянул пальто, сюртук и жилет, взглянул на Раза и засмеялся.

— Что? — тот замер в наполовину расстегнутой рубашке.

— Если кто-то из наших спросит, как мы достали приглашения, давай не будем рассказывать.

— Ни за что, — ворчливо откликнулся друг.

Оша скинул свою одежду и надел глухую рубаху, застегивающуюся под горлом. Уж насколько он был тощий, даже ему она жала в руках и груди. Раз, наоборот, утонул в одежде толстяка, точно на него надели парус.

— Най, я ненавижу твои планы, — пробурчал он.

— Не ври, тебе плевать, я же знаю.

— Уже нет, — откликнулся рыжий, и что-то в его голосе заставило Найдера на несколько секунд замереть. Это было не просто ворчание или шутка, он мог поклясться.

Сначала Раз, слушая Кантора Ризара, кривился и не переставил шевелить губами, считая числа — до ста, тысячи, всё дальше и дальше. Затем, испугавшись за Рену, убил того, кто мог рассказать им о плане Орманда. И чего ещё ждать от рыжего? Найдер привык полагаться на спокойного твёрдого парня, каким Раз был так долго — тот никогда не отступал, не боялся и не был способен на предательство. И он бы дал шанс тому, кто прятался глубже, но будет ли новенький так же верен и надёжен?

Оша мотнул головой, продолжая застёгивать пуговицы на кафтане — длиннющий ряд, не меньше пятнадцати, затем поправил меховой воротник и вылез из кареты. Одежда оказалась такой плотной и тяжёлой, что ни снег, ни ветер даже не чувствовались. А этот дурак ещё и пальто сверху нацепил!

Найдер бросил взгляд на два тела в нижнем белье у стены: старый и молодой, толстый и тощий. Губы у них уже посинели, волосы покрылись коркой льда. Он переглянулся с Разом, и они, не сговариваясь, потащили нортийцев в карету. В тепле парень замычал.

— Всё, уходим, мы достаточно сделали, — буркнул Найдер, хватая одежду, в которой пришёл.

Сами справятся. А не справятся — что ж. Судьба с детства показала, она — не добрая подруга ему, так с чего это другим получать от неё больше благосклонности?

Найдер и Раз спрятали одежду и, выждав время, подошли к огромному дому — нет, даже скорее дворцу. Всё вокруг светилось огнями и переливались. Подъезжали кареты и паромобили, гости то и дело заходили, выходили, и стоял невообразимый гам из голосов, смеха, шума двигателей, ржания лошадей и музыки.

Они пристроились за пёстрой компанией парней и девушек и таким же пренебрежительным жестом сунули приглашения слугам в руки. Те, едва взглянув на написанные имена, учтиво поклонились.

Найдер и Раз переглянулись, в глазах читался одинаковый вопрос. Оша покрепче сжал трость, чувствуя закипающую злость. А почему, чёрт возьми, так просто? В Кионе церемониал возвели до абсолюта, встреча каждого гостя превращалась в настоящее представление. А здесь, казалось, даже приглашение было лишним — так, формальность.

Осматриваясь с тяжёлым взглядом, Найдер прошагал по коридору, увешанному портретами каких-то высокопарных аристократов. Дальше началась настоящая сказка, он растерялся и снова почувствовал себя мальчишкой, которому отец рассказывал чудные легенды.

Это был исторический бал, и каждая эпоха нашла в нём своё отражение. Были здесь и воины в чёрных кожаных доспехах, и вельможи средней эпохи, в редких мехах, в костюмах из золота и парчи, все в жемчуге и бриллиантах. Мужчины предреволюционного времени в гвардейских мундирах и женщины — в красивых платьях с кринолином, рюшами и лентами.

Эпохи завораживали, хотелось вглядываться в эти костюмы и вспоминать то время, которое они не знали, которое никогда не принадлежало им, но всё равно выглядело таким близким. Чертов Феб со своей историей, прав всё-таки оказался. Было в ней что-то волнительное, красивое.

Двери стояли нараспашку, и гости свободно ходили по трём залам. Каждый украсили в цветах и символах одной из минувших эпох.

Первой шла комната в зелени и белоснежных цветах — след «дикого» времени, когда люди покоряли природу, пробирались сквозь снега и строили новый мир на руинах старого королевства. Затем огромный зал, расписанный изображениями диковинных зверей и волшебных растений. Целое тысячелетие магии, закончившееся катастрофой из-за этих самых магов.

И новая эра, последние триста лет — комната, словно сделанная изо льда. Всё вокруг было из стекла и искрилось миллионом огоньков от свечей и гирлянд. Гимн эпохе пара, эпохе, когда знатью стали ученые — в Кионе и воины — в Норте.

— Хватит глазеть, — пробурчал Найдер скорее себе, чем Разу. — Как выглядит Тикан Адван?

— Если он не изменил привычкам, то где больше алкоголя, там мы его и найдём.

Раз уверенно зашагал по залу. Он ловко скользил между людьми, успевая кивать им и улыбаться, будто всю жизнь посвятил балам и приёмам. А может, так и было? Чертов Раз, чертов аристократ, чертов молчун. Ладно, не хочет говорить — пусть не говорит. События всё равно указывают на правду куда охотнее самого рыжего.