ПТУшник

Глава 12 НА УЛЬЯНКЕ

С девчонками общение не пошло так легко, увидев своего одноклассника рядом с нами, они встали в ступор и отвечают вяло на мои слова. Или вообще не отвечают.

Показывают, что не заинтересованы в общении, пришлось даже поломать голову из-за этого.

Увидев меня одного, они отреагировали нормально, однако, когда разглядели Олега, сразу же насупились всерьез.

Поняв, что именно происходит, я не стал сильно стараться чего-то добиться, понимаю, что девчонки не пойдут на открытое общение, когда рядом с нами парень, которого они знают и сидят с ним за соседними партами в одном классе.

Который может лишнего рассказать в классе, так что, такой свидетель им, а значит и нам, тоже не нужен совсем.

Олега я, получается, зря взял, просто не рассчитывал встретиться с ними так сразу, поэтому я шепнул Стасу, что более близкое знакомство откладывается на потом из-за нашего приятеля и мы пошли рассаживаться перед сеансом.

Олег сильно такой озадаченный неприветливостью одноклассниц, близок локоть, да не укусишь.

Ничего, я знаю, что в будущей жизни он какое-то время точно проживет со своей школьной любовью, пока она не выставит его за порог за постоянное безденежье и очень уж боевой характер по пьянке. Приятель, и правда, такой бедовый по жизни, что просто ужас, он из тех парней, которого стоит отправить за бутылкой молока в магазин, как он тут же купит вместо молока пиво, пропадет на три дня с концами, вернется с разбитым лицом, в разодранной одежде, без телефона и документов, тяжко мучаясь с похмелья, еще и требуя к себе жалости и понимания.

Как-то по пьянке он удирал от милиции на папиной двойке и так врезался в перегородивший ему дорогу козлик, что перевернул его на бок. Сам даже не пострадал и ничего за это ему не было, кроме нескольких звездюлей на месте аварии, органы нехотя признали, что не имели права так перекрывать дорогу. Одних лишений водительских прав у него пяток наберется за эти веселые времена, пока за такие пьяные дела только прав лишали и чуть-чуть штрафовали.

Конечно, такой подарок рядом никому не нужен надолго, ошибки родительского воспитания трудно исправить во взрослой жизни, на коленке пальцем гены не раздавишь.

Ничего, никуда она от меня не денется, эта красотка, раз уж я знаю подъезд и имя с фамилией, пора самому приодеться получше, да и другие проблемы на подходе. С приятелями я уже более-менее вжился в роль себя, как восьмиклассника, послезавтра уже с остальными одноклассниками придется проделать то же самое.

Там все немного посложнее, разного народа больше вокруг окажется, не все из них доброжелательно ко мне относятся, хотя таких совсем немного. Да и учителя еще имеются, с разным ко мне отношением и собственным мнением. Придется пару раз подраться, насколько я помню, причем за Жеку, скорее всего. Побью его обидчиков и себе авторитет приподниму хорошо наглядным примером.

Почему-то наши двоечники все время до него докапывались, да и на улицах птушники тоже первым делом к нему приставали, вид у него какой-то такой, притягивающий неприятности.

Поэтому в школу в понедельник я пришел заранее, чтобы подождать в раздевалке наших ребят, которые и показали мне вешалку, где раздеваются и вешают одежду и мешки с обувью мои одноклассники.

Заодно посмотрел на реакцию парней и девчонок на себя самого, все вполне нормально, один только двоечник Клисин старательно напрашивается на пинок. Пока не стал его жестко воспитывать, он ростом еще меньше меня, просто предупредил, что в следующий раз за такие слова долго будет плакать в туалете.

— Еще раз вякнешь, и получишь по башке! Сигарету в задницу забью через зубы!

Парень покосился на меня недоверчиво, однако, небывалая серьезность в голосе и определенный напор в словах вместе с готовностью осуществить обещанное прямо сейчас, заставили его благоразумно промолчать.

Дождался Стаса и Жеку, с ними вместе дошел до класса, посмотрев расписание с классами и кабинетами на доске объявлений, теперь придется так ориентироваться в окружающей меня позабытой давным-давно жизни.

Из четырех наших двоечников все четверо почти каждую перемену дымят в туалете, если их не гоняют оттуда учителя. Похоже, чувствуют себя взрослыми такими, пока больше не нарываются на выдачу лещей, но, я чувствую, что это дело не за горами. Говнистый Клисин точно спровоцирует получение люлей на свою тоже рыжеватую голову.

Держусь пока рядом с парнями, позабыл уже все напрочь, собрал портфель по записанным урокам в своем дневнике, надеюсь, что сильно не напутал там ничего.

Всю неделю ходил в школу с понятными опасениями что-то не понять и выдать свое непонимание, потом привык и уже расслабился по-настоящему. Получил пару троек и пару четверок, теперь приходится учить уроки каждый день, в голове, конечно, ничего не осталось с тех пор, благо, ничем особо учеба меня не удивляет.

Завтраки и обеды в школьной столовой радуют своим наличием, иногда они вкусные вполне, иногда — не очень, завтрак — двадцать копеек, обед в полтора дороже, голодным не останешься, правда, и в сон от переедания после обеда не клонит.

В общем, идет у меня такая нормальная жизнь советского школьника, без всяких лишних волнений. Спать голодным никто не ложится, как у проклятых буржуев, что мы доподлинно знаем из политинформаций.

Мы — настоящие дети застоя, жизнь кажется стабильной, простой и скучной. Впереди — учеба, у кого-то в институтах, кто-то пойдет в техникумы, кто-то опустится на самое дно социальной лестницы, отправится в профессиональные училища или сразу начнет работать, как тот же наш одноклассник Мамаев, один из заядлых двоечников.

Мать у него работает уборщицей, старший брат уже сидит за что-то, классический образ дворового гавроша.

Ну, так думают остальные, кто готов долго учиться и получать серьезное образование, хотя, я знаю много случаев, когда простые рабочие парни живут обеспеченнее и привольнее образованных инженеров и руководителей. А уж люди с руками всегда на разрыве спроса, весь вопрос только в том, умеют ли они употреблять правильно различные булькающие подгоны от благодарных клиентов.

У меня самого знакомые парни в гаражах — я бы сказал, просто гении в части ремонта и диагностики машин, столько мне серьезных проблем решили, даже не напрягаясь особенно.

Впрочем, время уже на дворе такое, что бармены, официанты, швейцары, мясники, мастера по ремонту обуви, да даже приемщицы из этих пунктов ремонта обуви и одежды, специалисты по ремонту телевизоров, приемщики посуды в своих ларьках и еще много, много кто другие — живут на порядок лучше и первых, и вторых, образованных и совсем неграмотных.

В позднем социализме — связи решают все! И еще — для долгой и успешной трудовой деятельности обязательно требуется делиться повышенными доходами с начальством.

Я это точно знаю и собираюсь двигаться именно в этом направлении.

Поэтому, уже через пару недель в субботу, мы со Стасом катимся на утренней электричке и вылезаем на той самой станции Ульянка. Там смотрим по сторонам и быстро замечаем, куда движется народ довольно густыми толпами, делая вид, что не замечают друг друга. Перелезаем через двойную трубу, непонятно зачем отделяющую этот пустырь от проезжей части и выходим на большую территорию, где находится сам рынок. Под ногами хлюпает грязь от уже прошедших до нас граждан, несколько рядов советских людей держат в руках те вещи, которые собираются продать гораздо выше определенной стоимости другим советским людям.

То есть, вступить в легко наказываемые уголовно отношения друг с другом, очень не любит народное государство, когда его граждане перепродают с прибылью купленные по блату или по счастливой случайности вещи в магазинах советской торговли. Если они еще привезены из-за рубежа моряками, спортсменами или людьми, допущенными к такого рода поездкам, тогда ситуация еще хуже, да и суммы там на порядок выше.

Денег с собой всего двадцать пять рублей на двоих, договорились, что проведем разведку и посмотрим, что есть из интересного для перепродажи. У меня в кармане выпрошенная у родителей десятка и у приятеля целых пятнадцать рублей, честно накопленные.

Стас озирается вокруг и унылым голосом спрашивает:

— Стремно как-то в поле по колено в грязи стоять. Чего мы тут будем делать?

— Не канючь, присмотримся к другой изнанке взрослой жизни. Пора нам повзрослеть уже и начать делать какие-то деньги. Посмотрим, что здесь почем быстренько, может, что-то и сторгуем, наша электричка через час обратно пойдет, домой на ней вернемся. Видишь сам, тут долго не походишь, одни книги продаются.

Я уговорил его выбраться из уютного дома на этот пронизываемый ветром пустырь, чтобы сделать хоть какой-то первый шаг к новой жизни. Стас и сам к такому стремится, однако, все же долгий путь на электричке, потом хлюпающая грязь под ногами, и мы пока, кроме книг, ничего особо не видим на ящиках и картонках перед продавцами.

Потом, в следующих рядах уже пошли кассеты, фирменные пластинки в запаянных упаковках, несколько пар джинсов, к которым я приценился.

— Это, которые «Lee» отдам за восемнадцать, «Montana» за двадцать два рубля, — ответил негромким шепотом первый продавец, который снизошел до разговора с пареньками, остальные не обращают на нас и наши вопросы внимания, не рассчитывая на нас, как на клиентов.

— Чего это так дешево? — зашептал мне Стас на ухо, — Давай, купим одни, они же не меньше ста пятидесяти стоят.

— Не купим, тут цену называют такую, что умножать на десять требуется, — догадался я сразу.

Слышал или читал когда-то, что так цену называют, чтобы не палиться перед милицией в штатском, об этой хитрости же я рассказал приятелю. И вроде цену не превышаешь, естественно, если покупатель не догоняет эту хитрость или совсем тупой, просто отказываешься от сделки.

Идем дальше и я вижу нужную мне вещь, петушок с названием «Karhu», видно, что фирменный и стоит он как раз двадцать рублей, то есть, два рубля на местном диалекте.

— Два рубля? А если за рубль семьдесят, отдадите? — спрашиваю я какую-то тетку, держащую его в руках, надежно прижимая к могучей груди.

— Рубль девяносто могу отдать, — сообщает мне после некоторого раздумья она, тогда я оглашаю предложение о так называемой классической вилке при торговле — про рубль восемьдесят.

Видно, что тетка не профессионал торговли, торопиться продать и уйти отсюда, пока не прихватили с таким строго запрещенным делом. Поэтому я отдаю ей ровно восемнадцать рублей, осмотрев внимательно обнову, прячу шапку за пазуху, она сразу же торопится к трубе, мы же еще раз обходим ряды торгующих и останавливаемся около самого дальнего ряда от трубы. Здесь торгуют уже серьезные люди, не с одной книгой или вещью, недаром они держатся подальше от трубы, естественной преграды на пути органов родной милиции.

Темно-синяя шапка-петушок с белой импортной надписью, кажется, даже продавалась в советских магазинах или поставлялась из Финляндии в спортивные общества, я выворачиваю ее наизнанку, быстро нахожу бирку с страной-производителем:

— Made in Finland! Живем, Стас! — радуюсь я, убирая снова шапку за пазуху, правда, приятель не такой довольный, пока не видно, как на местном товаре что-то можно заработать, а поездка сюда — тот еще геморрой.

— Что, прикупился, парень? — обращается ко мне словоохотливый, по всей видимости, пожилой мужик в меховом тулупе, продающий книги в крупных объемах. У него пара сумок из ткани стоит рядом с раскладным столиком на картонках и еще стопка книг на нем самом разложена. До этого времени около столика постоянно толпился народ, интересуясь печатным словом и делом, сейчас образовалась пауза и мужик не прочь поговорить с молодежью.

Видно, что очень доволен торговлей и все у него отлично.

Поэтому я охотно отвечаю ему, стараясь произвести благоприятное впечатление. Суда по всему, в книгах он хорошо разбирается, один из самых успешных продавцов на рынке и я, интереса ради, спрашиваю, сколько стоят томики Ремарка, чем привожу в удивление Стаса, торопящего меня на электричку.

— Да подожди ты! С местными стоит пообщаться, когда еще такой случай выпадет, а новая электричка снова пойдет через полтора часа, — шепчу я приятелю.

Мне то хорошо известно, что вежливость — ничего не стоит и помогает в жизни, как сказал Аль-Капоне.

А вот информация по жизни на рынке — очень даже необходима мне сейчас.

— Вы, что, с местной шараги? — интересуется пожилой мужчина и я отрицательно машу головой.

— Ремарка могу взять, «Трех товарищей» за рубль, «Черный обелиск» за полтора. Книга более редкая, больше цену вам никто здесь не даст, — предлагает мужик.

— Приехали из области, — отвечаю я. — Но, может и поступлю сюда учиться, еще посмотрим.

— А если пару книг Толкиена, «Хоббита» и первую часть «Властелина колец»? — вспоминаю я о своей находке в рабочей библиотеке в девятом классе.

Стас смотрит на меня с изрядным удивлением, он про такие узкоспециализированные издания для любителей фэнтези ничего не знает.

Не факт, что они там уже имеются в наличии, но, теперь я первым делом туда запишусь и переберу все книги на стеллажах.

Хотя, паспорта у меня еще нет, этот фокус может и не получиться, вряд ли в библиотеку рабочей молодежи меня возьмут со свидетельством о рождении.

— Что, у нас такое напечатали? — не верит мне мужик, — За хорошие деньги возьму, в полтора раза дороже.

Ага, самого настоящего Толкиена по пятнадцать и двадцать рублей купит, чтобы потом по сотне продавать на рынке, с таким разовым делом я и сам справлюсь на раз-два.

Будет у меня монополия на такой товар, хотя, если уже до нашего города дошли такие книги, значит, и по Питеру распространятся быстро, так же сюда на рынок попадут сразу.

— Ладно, когда поступите, тогда и поговорим, — прекращает разговор дядька, тем более, подходит новый клиент и я слышу, как он спрашивает про книгу Фейхтвангера. Книга у дядьки есть, я слышу фразу про два рубля и мы отходим, чтобы не мешать приватному разговору покупателя и продавца.

Есть у него какой-то хитрый интерес к тем парням, кто учится рядом и, наверняка, может помогать матерому спекулянту книгами в чем-то незаконном, чтобы облегчить его непростую и полную опасностей жизнь.

Разговор закончен, мы бредет к трубе, есть еще пять минут, чтобы добраться до электрички. Однако, забравшись на трубы, я вижу впереди, как останавливаются сначала пара милицейских козликов, еще одна жигуленка в специальной раскраске тормозит на дороге перед нашими взглядами. Быстро понимаю, что начинается облава, когда оттуда высыпают кучей милиционеры. Еще справа и слева видны они же, уже перебирающиеся через трубы к рынку.

— Стас, давай назад! Менты приехали и лучше им не попадаться! — торможу я приятеля, который ничего не замечает и уже собрался спрыгивать вниз.

На нас могут не обратить внимание, тем более, мы уже за рынком находимся. Однако, могут и обратить, забрать для компании и составления протокола, наплевать ментам, что мы — несовершеннолетние, раз отираемся рядом с таким подозрительным местом. Тут ловят всех, кого могут догнать, это мне хорошо известно из прошлого.

Мы прыгаем обратно, похоже, на рынке никакой наружной охраны нет, поэтому появление органов правопорядка окажется внезапным для спекулянтов и нарушителей социалистической законности.

— Атас! Менты! — пробегаю я мимо первых рядом и с такими выдаваемыми постоянно предупреждениями оказываюсь рядом со знакомым уже дядькой, который как раз продал какую-то из книг за пятнадцать рублей и убирает купюры, розовую десятку и сиреневую пятерку, в свой правый карман.

— Облава! Только подъехали! — говорю я ему, переводя дыхание.

Дядька мгновенно меняется в лице:

— Какого черта! Сегодня же не должны были! — бормочет он и беспомощно смотрит, как на трубе с разных сторон появляются первые фигуры в форме.

Ясно, свой информатор в местном отделении у него имеется, поэтому он и выбрался с таким количеством книг сегодня на свежий воздух, теперь очень рискует, что у него все конфискуют на раз. Значит, облава идет от начальства уровнем повыше и попадаться ему точно не резон, вряд ли удастся откупиться через знакомых сотрудников.

Судя по сумкам и тому, что выложено у него на стол, на тысячу рублей по местным ценам там товара имелось, как минимум. Если не на две тысячи, кто его знает, какие именно книги там спрятаны от посторонних взглядов.

— Помощь нужна? — решаю я оказаться полезным, видя, что милиция еще собирает в кучу людей около труб и до нас им еще метров пятьдесят добираться. Мы ничем особенно не рискуем, обычные подростки, даже почти без денег, а вторую неказистую шапку я всегда могу выкинуть.

Тем более, народ активно разбегается в стороны и дальше в чистое поле. Это, конечно, уже привлекавшиеся к ответственности продавцы, которые знают, чем грозит снова попадание в руки защитников правопорядка. Штраф и конфискация всего товара с найденными деньгами, да еще письмо счастья на работу обязательно придет. Сейчас, в восемьдесят втором, это еще реально действующая мера воспитания социалистической законности среди любителей длинного рубля. Лишение всяких премий и понижение в должности, вплоть до увольнения, с так необходимой для безпроблемной жизни и легализации в советском обществе, работы.

Редкая цепь из милиционеров движется с двух сторон и еще от труб идут в нашу сторону пара десятков, сгоняя продавцов и покупателей в одну кучу. Дядька быстро решается и вручает нам по сумке с книгами, сам пересыпает в свободную остальные, собираясь бросить удобный столик на месте преступления.

Столик я подхватываю уже по своей инициативе. Чего пропадать такой удобной вещи? И быстро складываю его. Вешаю сумку на одно плечо, стол тащу за ножки и начинаю шагать вперед.

— Побежали! — хрипло командует мужик, мы подрываемся и выходим вскоре из зоны охвата. Пока выходим, думаю, у милиции есть план, как загонять таких беглецов и снимать весь урожай полностью с грядок.

Земля немного проморожена, наш со Стасом легкий вес с дополнительными пятью килограммами книг выдерживает очень хорошо. Вот нашему спутнику в толстой шубе приходится гораздо труднее, он проваливается на каждом шагу по щиколотку в не промерзшую как следует почву и уже реально задыхается со своими лишними килограммами и солидным возрастом.

Да еще страх загнанного в капкан зверя действует на него, высасывает последние силы и желание сопротивляться, похоже, ему очень даже есть, что терять в случае поимки, в отличии от нас.

Правда, и мы свое получим, Стаса могут попереть из комсомола, а меня даже не принять, если такие письма счастья придут в школу. В принципе, вступить в комсомол я могу и в хабзае, ничего особенно не потеряв от этого, Стас тоже восстановится через годик, правда, придется очень стараться и уже не спорить с классной руководительницей постоянно, как он очень любит.

Я прямо это вижу, страх спекулянта перед поимкой, оглядываясь на постепенно отстающего от нас мужика, он уже дышит, как загнанная лошадь и лицо краснеет на глазах.

— Стас, стой! — кричу я приятеля, тоже со слишком большим желанием удирающему впереди нас, — Выдохнешься быстро! Давай осмотримся!

Милиция осталась в сотне метров за нашей спиной, завершив полный охват не такой уже многочисленной толпы. Поэтому мы пока ждем, что они предпримут дальше, пока мужик добредает до нас, едва переставляя ноги.

— Так дело не пойдет! — взрослым тоном говорю ему, — Вы тут помрете скоро, на этом грязном поле. Не то место, чтобы помереть и не то время, это точно. Давайте вашу сумку мне, ты держи стол, — командую я обоим, — Говорите, куда принести книги и знайте, что это наше наказуемое законом деяние вам недешево обойдется, — заканчиваю я разговор и вижу, что и Стас, и дядька смотрят на меня с немалым таким удивлением.

Слишком рассудительно я разговариваю для подроста и сам это знаю, однако, решение придется принимать быстро.

— И смотреть нечего, вон уже пара ментов бежит в нашу сторону, — замечаю я погоню за нами.

Вижу, что сержанты так же проваливаются в истоптанную ногами беглецов землю, поэтому могу себе позволить передохнуть несколько секунд, тем более, дышу я еще нормально. Постоянные тренировки помогут мне выдерживать такой темп дольше всех — и Стаса, и ментов. Особенно, когда мы не проваливаемся в землю, как они.

Между нами и погоней больше никого нет, поэтому они нацелились на нашу компанию определенно.

— Вон там, за этими домами, есть магазин продуктовый, при нем кафе детское работает. Буду ждать вас там! — решается мужик, передавая мне сумку, в перерывах между тяжелыми вздохами пытающийся немного отдышаться.

Он уже понял, что ему не уйти от молодых и рьяных сержантов с товаром или без него, здоровье явно не такое, чтобы надеяться убежать, теперь пусть думает о спасении наторгованных сегодня денег.

— Или мы тебя, если быстро из участка не выпустят, — вношу я ясность в его будущее.

— Как вас зовут? — спрашивает дядька, тяжело дыша с одышкой.

— Олег и Жека, — быстро отвечаю я, пока Стас не влез с нашими настоящими именами, — Мы побежим прямо, ты уводи в сторону от нас ментов, сколько можешь.

— Пора, — говорит мужик, — Удачи вам, парни! — и ковыляет вправо, где есть какие-то кусты, мы же устремляемся дальше в поля с новой силой после передышки.