ПТУшник

Глава 22 ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

В середине марта отправил новый комплект писем в прежнем количестве двенадцати штук в Ростов-на-Дону и Шахты.

Да, собрался с силами, оторвался от плотных тренировок на секции и прогулок с Юлечкой, какой-никакой учебы, которую мне приходится проходить заново, ибо, в моей голове ничего из знаний тех лет не осталось абсолютно.

Ну, немного математики и геометрии еще там есть, как и обрывочные знания по истории и физике.

Слушаю учительницу на уроках истории с интересом, улавливая несоответствия рассказанного с тем, что я уже знаю, однако, отношусь к этому делу спокойно, не стараюсь похвастать своим более широким знанием прошлого. Немного подтянулся по учебе, иду на своем прежнем уровне, только класснуха, преподающая биологию, хочет поставить мне тройку за третью четверть, как я догадываюсь по ее придиркам.

Да и Бог с ней, тройка у меня будет или все же четверка, это меня совсем не интересует.

Зато, как я и думал, в комсомол меня приняли на ура, несмотря на все ее шипение и недовольное лицо. Я и сам не очень понимаю, зачем мне этот значок на лацкане пиджака, все же решаю, что пусть пока будет. Вдруг удастся сделать крутую карьеру по комсомольской линии, особенно, если случится встреча с симпатичной дочуркой ответственного партийного работника и запахнет ускоренным продвижением по этой линии.

Это такой самый советский минимум — членство в организации, ближайшем помощнике партии. Без наличия комсомольского значка после восьмого класса говорить о карьере уже нет смысла, остается только один путь в пролетариат с крестьянством, ну и в сферу обслуживания тоже возможно.

В качестве будущего рокера-вольнодумца тоже никак не помешает, а вот для писателя — необходимый аксессуар, чтобы появиться в издательстве и показать книгу с комсомольцем-попаданцем в магический мир, непримиримым борцом за права эксплуатируемых классов и подвидов.

Оторвался от повседневных дел, приготовил снова письма с информацией, еще с удивлением отметив, что в голове всплыло приблизительное количество убитых маньяком детей именно в восемьдесят втором году. Откуда-то в голове всплыла цифра «семь», естественно, время убийств я не помню, как и самих детей, однако, тем более повод побыстрее отправить все письма.

Этот необъяснимый случай и то, что я вспомнил дату смерти Брежнева, немного удивляют меня самого. Кажется, что память как-то восстанавливается, наводит резкость, как объектив фотоаппарата, если много думать о чем-то одном.

Стас уже давно поднывает, что хорошо бы денег еще получить, однако, когда я предложил ему самому заняться продажей наших трофеев в Ленинграде, технично съехал в сторону.

Я его хорошо понимаю, не был бы я сам взрослым мужиком в теле подростка, тоже не отважился бы кататься по большому городу, да еще и пытаться продавать за немалые деньги дорогие книги.

Поэтому я поехал в Ленинград, как только приготовил анонимки, не особенно рассчитывая на какие-то продажи.

Сам первым делом добрался до Горсправки, где оставил заявку на все адреса магазинов «Старая книга» и букинистических отделов в Ленинграде. Пришлось доехать до площади Восстания, где я смутно помню такой ларек из прежних времен и даже разок им пользовался. Оставил заявку, услышал «приходить послезавтра» и сразу вернулся в метро, гулять по Невскому в сторону Литейного пока не хочу, опасаюсь встречи с обиженным мной не на шутку опером.

Уверен, что он теперь часто патрулирует книжные магазины в своем районе, мечтая о встрече с шустрым таким пареньком. Хотя, даже не знаю, что он сможет мне предъявить, только, если подкинет что-то. Та тема с продажей книги должна быть закрыта, нет ни покупателя, ни книги, ни продавца, только сержант свидетель и все.

В принципе, самому справедливому советскому суду и не требуется больше ничего, кроме показаний оперативника и сержанта, про это тоже стоит помнить.

Вернулся на Техноложку, в хорошо знакомый мне район и по улице Москвиной, раскидывая письма по почтовым ящикам, дошел до Рижского. Теперь стану только так поступать, чтобы не отправлять свои анонимки по два раза с одной улицы.

К сожалению, старого и опытного продавца на работе не оказалось, сменившая его тетка на все мои намеки и недвусмысленные слова никак не отреагировала, только предложила забрать мои книги по официальной цене, указанной на обложке и вычесть двадцать процентов в счет магазина.

От чего я спокойно отказался и спросил, когда на работу выйдет ее сменщик.

— Сегодня, после обеда выйдет, подменит меня, — порадовала меня продавщица.

Я уже было собрался бежать на электричку, представляя грустное лицо Стаса, когда я сообщу ему об отсутствии проданных книг. Деньги с продажи журналов он уже потратил тоже, похвастал мне, что слопал за месяц пятьдесят шоколадок, а когда я ему не поверил, предъявил обертки от них.

— Можешь пересчитать! — заявил он, потрясая пачкой оберток.

Я взял, да и пересчитал, чего он явно не ожидал:

— Тридцать пять! Молодец, приврал всего в полтора раза, — похвалил я приятеля, — Взрослеешь реально, раньше бы в два раза наврал.

— У меня тут не все, — начал спорить приятель, однако, я его быстро срезал:

— Сказал, что в пачке пятьдесят и предложил пересчитать. Я пересчитал, чего теперь спорить. Давай, книги показывай, — я давно уже подозреваю, что Стас начал наше общее достояние продавать или дарить.

— Так, двух не хватает, — честно говоря, я даже удивлен, что всего двух нет в наличии. Думал, что уже десятка не будет, зная изобретательность своего приятеля.

— Какие продал? — закономерный вопрос я моей стороны.

На самом деле я оставил ему те книги, которые подешевле и попадаются в добыче почаще, типа того же Дрюона или Скотта, все дорогие и редкие забрал к себе. Поэтому особо не переживаю, просто высчитываю по нашей продажной цене полагающиеся мне деньги с учетом его доли за продажу и теперь Стас должен мне шесть рублей.

Отдать, конечно, не может, да и не продал он их, а подарил, скорее всего, той же тетке или ее мужику. Однако, тенденция налицо, как и в той жизни приятель медленно, но уверенно залезает ко мне в долги, которые не сможет отдать.

Ничего не меняется под этими небесами, кому суждено быть повешенным, тот точно не утонет.

— Не переживай, я тоже две подарил, считай, в расчете. Врачу, которая у мамули зуб вырывала и Сане Кирпоносу, тому в знак благодарности приподнесу еще.

— О, а можно, я ему тоже подарю, чтобы он и за меня словечко замолвил, — быстро соображает Стас, что такой заступник в городе всегда может потребоваться.

— Боюсь, что не получится. Саня тебя не знает и не впишется. А меня очень даже хорошо знает и видит почти каждый день в зале бокса. Поэтому, ссылаться можешь на меня, приду и все порешаю, — уверенно так заявляю я.

После такого разговора мы признали, что ничего друг другу не должны и продолжаем дальнейшее сотрудничество.

И вот теперь я снова гуляю по городу, хорошо, что только один час ждать появления знакомого продавца, который я провожу, прогулявшись к знакомой котлетной на Шкапина. Где вспоминаю вкус истекающих жиром советских котлет по двадцать девять копеек. Еще курсантом бегал сюда из училища, как бы на пробежку по утрам, потратить немного денег на пару котлет с хлебом и стакан кофе с молоком, чтобы немного набить пустой поутру живот.

Ну, иногда экономил и покупал только одну котлету с куском хлеба. Здорово, что котлетная работает с семи утра, других таких заведений в столь ранний час в округе не найти.

Вижу после обеда знакомого дядьку в магазине, он меня сразу узнает и просит полчаса, чтобы вызвать покупателя.

В этот раз приходят двое взрослых мужиков интеллигентного вида, рассматривают книги, которые я показываю им по одной, что-то решают про себя, скидываются деньгами и покупают почти все, семь книг из восьми. Только цену предлагают на треть меньше, чем я хочу, приходится торговаться, предлагая только четверть скидки и мы сходимся на тридцати процентах.

Книги в этот раз немного дороже, уже такие, которые продаются по пятнадцать и двадцать рублей, поэтому я получаю на руки семьдесят пять рублей, мужики прямо все достали из карманов, что у них есть. Сам выдаю товар по одной штуке, сначала получая деньги и пряча их в карман. Мужики тоже распихивают покупки по закрытым тряпичным сумкам, чтобы не светить ими по выходу из магазина.

— Не веришь нам? — посмеивается надо мной один из покупателей.

На что я отвечаю, что я еще ребенок и меня может обидеть каждый, поэтому приходится предохраняться.

— С виду пацан пацаном, но, в такой теме разбираешься. Откуда книги берешь? Из какого магазина? — интересуется второй покупатель.

— Этот магазин закрылся на переучет, — отвечаю я с видом парня, никому не собирающегося раскрывать рыбные места.

Дали еще совет приносить все, что у меня есть, однако, я искренне засомневался в их финансовых способностях. Похоже, это сегодня повезло с такой имеющейся суммой на руках у мужиков, кто-то из них получил зарплату и еще не успел потратить на водочку с пивом. Заработок на моем товаре у них, похоже, хороший ожидается, видно по поведению, что пару книг они прямо сейчас перепродадут под заказ, тогда и порадуются жизни понятным образом.

Телефон от коммунальной квартиры мне тоже оставляют, чтобы созваниваться напрямую, так что, теперь с коммуникацией все более-менее.

— Тащи все, что у тебя есть. Заберем сразу, — и тот, который постарше, улыбается мне по-доброму.

— И что, деньги за все сразу же на месте отдадите? — не верю я в такую возможность, понимая, что примерно пять сотен не найдутся у небогато одетых мужчин.

— Ну, часть сразу отдадим, часть — уже потом, — обещает который старше.

Я ухожу, снисходительно улыбаясь про себя и решаю вести осторожнее, больше чем на тридцать-сорок рублей книг им не предлагать пока. А то, размечтались, чтобы отдал им книги типа под реализацию, вышибай потом из них отсутствующие деньги.

Видно же по ним, что прогуляют все лишние доходы за день-два, как нормальные советские люди, не думающие о большом бизнесе и его развитии. И можно их понять, тут за десять тысяч рублей можно лет пятнадцать получить, если влипнешь по мелочи, а у тебя эту сумму найдут. Нет, купят водочки мужики, закуси и хорошо посидят на какой-то коммунальной кухне, отмечая такую крутую покупку, как солидные бизнесмены.

Стаса тоже не стал заваливать деньгами, когда вернулся, пусть ему и не так много приходится на руки, как мне, всего восемнадцать рублей. Однако, он уже берега хорошо попутал и их грохнет за один день, пока буду ему по частям сумму выдавать, мне так самому спокойнее. Такие продажи не каждую неделю случаются, а просить денег он станет постоянно.

— Продал на двадцать рублей, получай свои четыре с половиной рубля и будь счастлив, — говорю я приятелю.

— Ладно, мне пора к Юле, — оставляю его одного с грустным лицом. И денег мало, и подруги не видно на горизонте.

Четырнадцать книг продано и подарено, почти треть от общего количества, однако, остались только более дорогие экземпляры и с ними бродить около магазинов в надежде нарваться случайным образом на случайного покупателя — не нравится мне такая идея изначально.

Как-то по другому вопрос решать придется, отдавать по трети цены с большим риском попасться дорогие книги совсем не хочется, однако, тогда придется как-то пробраться в круги солидных покупателей. Можно даже подождать пару лет, чтобы разговаривать с ними на равных, если бы не нытье Стаса про постоянно требующиеся деньги.

Вечером снова гуляю со своей подругой, с Юлечкой у нас все отлично, целуемся всласть каждый раз, когда встречаемся. Понемногу, ощущая мою солидную опытность в обнимательных и поцелуйных процессах, девушка намекает, что хорошо бы устроить встречу на квартире, сколько можно по подъездам и кустам таким волнующим делом заниматься.

Я же хорошо понимаю, до чего такая встреча доведет по классификации уголовного права — до развратных действий в отношении несовершеннолетней.

Когда мы останемся без верхней одежды, да еще на каком-нибудь диване, вполне созревшая девчонка потребует от меня большего, да и сам я могу не удержаться от продолжения. Опытные пальцы пробегут по натянутым струнам ее ждущего тела, после чего отступать окажется поздно, это уже и будут те самые развратные действия, как их смогут классифицировать опытные следователи. Поэтому избегаю таких возможностей и уговариваю себя дотянуть хотя бы до лета, когда уеду в деревню на два с половиной месяца.

Возможно, потеряю подругу за это время, только, все равно не собираюсь выступать в роли старого развратника.

Может, классе в девятом я бы и подумал про это, однако, сейчас точно не хочу впутываться в настоящие отношения с сексом, да еще с пятнадцатилетней девчонкой, какой бы созревшей она не казалась.

Был бы я настоящим восьмиклассником — не удержался бы от соблазна, однозначно. Однако, и попасть тогда я на такое место, где-нибудь на диване в квартире без родителей с красивой девчонкой, точно не мог бы по полному отсутствию своих теперешних знаний и такой же уверенности в себе.

Именно эта уверенность взрослого мужика и понимание многих вещей, еще недоступное ей самой — и притягивает ко мне Юлечку. Еще, конечно, то чувство, когда во время долгих поцелуев мой наполненный кровью орган настойчиво толкается ей в низ живота. С этим я ничего не могу и не хочу делать, такая уж физиология предназначена нашему человеческому виду.

Тогда, в таком возрасте, я и не мечтал об серьезных отношениях. Впрочем, думаю, что и десятый класс абсолютное большинство моих одноклассников закончили в состоянии девственников, а кто уже перешел эту черту, надежно молчали о таком опыте.

У нас со Стасом оказался только один приятель, наш ровесник, который повзрослел раньше других и рассказывал нам, даже не особо хвастаясь, как переспал с парой девчонок, а с одной начал открыто жить у нее дома, с полного согласия ее родителей. Матушка у нее тоже жизнь взрослую начала в шестнадцать лет, вот и убедила отца девчонки, что это вполне нормально. Главное — что парень приличный и один у дочки имеется.

Такой рано созревший приятель, умеющий разговаривать с повзрослевшими по сравнению с нами девчонками на им понятном языке.

Правда, он после восьмого ушел в путягу, да и девчонки его тоже оказались из нее, родимой, так что, думаю, в таком учебном заведении все гораздо проще обстоит со взрослыми отношениями.

Я съездил с набитой книгами сумкой в Ленинград, получил свою справку с магазинами и даже немного загрустил, когда смог внимательно ее изучить. В городе одиннадцать магазинов, букинистических и «Старой книги» и, как назло, пять из них расположены в Куйбышевском районе Ленинграда, где ведет свою разыскную деятельность серьезно потрепанный автобусом опер.

В начале Невского, на Староневском, на Литейном проспекте, на углу Жуковского и на Марата, 10. Магазины разные, одни занимаются технической книгой, другие только букинистические, однако, мне все они интересны. Только, близок локоть, да не укусишь, пусть магазин на Староневском и не входит в Куйбышевский район, однако, про такого мелкого спекулянта книгами обозленный опер может предупредить своих соседей по районам.

В этом то и состоит моя основная проблема — похожих на меня спекулянтов книгами в восьмом классе больше нигде нет и вычислить меня очень просто. Я это тоже хорошо понимаю и рисковать не собираюсь.

Придется посещать те магазины, которые находятся в отдалении; на Московском, Новоизмайловском проспектах, Ивановской улице, улице Зенитчиков, на Большом проспекте Петроградки. В магазин на 2-й Комсомольской улице можно с электрички вылезать, там совсем рядом станция «Сосновая поляна».

Продал пару книг на Рижском уже своим постоянным партнерам, получил на руки двадцать два рубля и порадовал Стаса целой десяткой дохода, еще за мной восемь рублей для него осталось, буду постепенно выдавать приятелю деньги все равно.

Так прошел март и вот уже середина апреля, снег стал ноздреватым и зримо пропадает каждый день под жаркими солнечными лучами.

Снова поговорил с родителями серьезным образом, о своих нуждах по теплому времени.

— Мне бы хорошо триста рублей выдать, на новые вещи требуется.

С джинсами решил пока не заморачиваться, знаю, что начну скоро вытягиваться, прибавлю за год жизни примерно двадцать сантиметров, чего деньгами зря разбрасываться. В тайнике лежит примерно двести восемьдесят рублей, только я откладываю деньги на будущее, пока оденусь на родительские средства, чтобы все выглядело естественно.

Куплю кроссовки, хорошо бы еще футболку фирменную, хватит для того, чтобы выделяться среди сверстников вполне, совсем упакованным ходить не стану.

Хорошо, что отец с матерью уже морально подготовлены предыдущими разговорами со мной, да и относятся к моим словам гораздо серьезнее, чем раньше. Случай с зубом, когда все прошло, как я и предупреждал, что сам зуб оказался сложным — это тоже на них повлияло и теперь я, пусть и не до конца, являюсь в их глазах настоящим оракулом.

Поэтому деньги мне выдают без особых проблем, сначала двести и после первой покупки обещают добавить еще сотню.

Мои тренировки с отягощениями и усиленное питание понемногу дают свои результаты, к концу апреля я вешу пятьдесят кило. В многочисленных зеркалах боксерского зала хорошо видно, что мои плечи немного раздались, грудь появилась, как и трицепсы, бицепсы пока в зачаточном состоянии. В общем, я стал здоровее выглядеть относительно себя новогоднего и немного оброс мясом, что крайне отрадно для меня.

Удары становятся все тяжелее, поэтому я занимаюсь еще более усиленно и старательно, ведь впереди летний сезон.

У меня красивая фигуристая подруга и я с ней собираюсь продолжать гулять по-красивому, пока не уеду в деревню.

Если еще немного наберу веса, попаду в категорию до пятьдесят одного или даже до пятьдесят четырех килограммов, в этом случае у меня в нашей секции имеется серьезная конкуренция в виде достаточно крутых бойцов.

Имелась бы, если я соберусь остаться в своем городе, в Ленинграде таких соперников еще гораздо больше.

В нашей секции это Смит, парень старше меня на пару лет, уже вскоре ставший чемпионом Ленинграда и области, очень серьезным мастером спорта. Он оказался одним из первых официальных рэкетиров тогда еще Ленинграда, которого посадили именно по статье за вымогательство. Я сам в программе «600 секунд» смотрел, как его выводили с другими задержанными. Все остальные оказались классическими борцами, парнями с Кавказа двухметровой внешности, Смит со своими полутора метрами роста выглядел там самым главным злодеем, этаким Бармалеем среди остальных пиратов.

Они начали трясти проституток и фарцовщиков в гостинице «Москва», потом перешли на официантов и барменов, даже администраторов, короче, совсем зарвались. Смит получил восемь лет, потом вышел и вроде снова сел, уже за что-то другое. Рядом с ним встречал иногда его жену, красивую высокую блондинку, кто-то сказал мне, что это с нее написал свою героиню Михаил Веллер в «Легендах Невского проспекта».

Там, и правда, описана жительница нашего города, умудрившаяся стать звездой советского Ленинграда.

Смита уже давно не было с нами в той жизни, а здесь я вижу его постоянно рядом, даже стою с ним в парах, особенно, когда ему нужно потренироваться против левши.

Довольно добрый и неконфликтный парень в этой советской жизни, он одним из первых начал новую, полную других возможностей жизнь.

Это его выбор, тут я понимаю, что не могу никак ему помочь.