ПТУшник

Глава 13 ЗАМЕТАЕМ СЛЕДЫ

Бежать с двумя сумками оказалось сразу же гораздо труднее, лишние пять кило в каждой руке оттягивают плечи, ноги проваливаются в грунт через раз.

Стас, тоже нагруженный одной сумкой и столиком, сбавил немного прыть, однако, проваливается ощутимо меньше меня и меньше выматывается, выдергивая ноги из чачи.

Пробежав так пару сотен метров, я хрипло простонал:

— Подожди!

Приятель остановился и принялся протирать очки, у него со зрением не очень дело обстоит. Зато, бежит и не жалуется, даже нравится, по-моему, ему такое опасное приключение с нарушением закона и погоней на хвосте.

Мы бежим — нас догоняют! Хрен поймают!

Хочется прямо громко крикнуть от полноты чувств.

Добравшись до него, я поставил осторожно на имеющийся наст из снега и подмерзшей земли обе сумки перед собой и нетерпеливо оглянулся.

Выдохнул с облегчением, погоня не приблизилась, даже отдалилась от нас в правую сторону, посчитав, что пожилой мужик перспективнее двух малолеток. Теперь между нами метров двести, но, исход погони за дядькой уже решен, он немного не добежал до виднеющихся редких кустов и остановился, присел на пару секунд на карачки, потом снова поднялся и все же забрался в кусты, спустился в мелиоративную канаву, похоже, потому что исчез из нашего вида сразу.

Впрочем, погоня уже в десятке метров от него, молодые ретивые сержанты в сапогах, конечно, гораздо резвее толстого мужика с одышкой и вот-вот схватят его.

— Похоже, он деньги прячет, просто в грязи на берегу под кустами, — догадался я вслух, когда дядька выпрямился и начал подниматься обратно к своим будущим конвоирам, — Делает вид, типа понял, что через канаву перебраться не сможет и поэтому сдается.

— Ого, интересно бы там посмотреть и пошарить, — задумчиво сказал Стас, натянув уже на нос очки.

— Ну, шансов немного, что найдем. Это, если бы мы рядом находились, как те же менты, тогда понятно примерно, а с такого расстояния ничего не видно.

— Кстати, по следам можно будет разобраться, — заметил приятель и я поддержал его.

— Только, нам бы самим ноги унести от ментов прежде, чем о поисках чужих кладов думать. Хотя, тема интересная.

Мы посмотрели немного, приходя в себя после бега и снова припустили дальше, когда один из сержантов вознамерился направиться в нашу сторону, а второй повел задержанного к остальным его собратьям по несчастью. Идти им немало так по времени обратно придется, зато, мы отдышались и с новыми силами понеслись навстречу безлюдным полям, по которым уже изрядно удалились от нас убежавшие прежде спекулянты. Они разбежались в обе стороны и теперь делают крюк побольше, чтобы обойти милицию и не попасться снова в засаду.

Слева видны домики какого-то садоводства, по центру полоса пулковского аэропорта и справа какие-то постройки тоже имеются, однако, до них добираться пару километров по рыхлой почве и еще речка какая-то, вроде, там находится, через которую нам, возможно, не удастся перебраться.

Поэтому туда мы не пойдем, чтобы не бродить беспомощно по берегу, а лед нас, скорее всего, не выдержит, опасное это такое мероприятие — проверять на своей шкуре подвиг Папанина.

У нас такой форы, как у убежавших вперед, нет, поэтому приходится напрягаться изо всех сил, сумки повешены на оба плеча и, неуклонно проваливаясь вместе с ними, я все же бегу наравне со Стасом, как более тренированный и словивший второе дыхание спортсмен.

Через еще метров четыреста мы останавливаемся передохнуть, дыхание на холодном воздухе далеко вырывается изо рта, я заматываю верхнюю часть лица шарфом, чтобы не дышать ледяным воздухом.

Стас тоже дышит, как загнанная лошадь и смотрит на меня, ожидая команды. Как-то быстро я стал лидером в нашей группе, мне принимать окончательное решение, что не может не радовать, ибо взрослые мозги работают хорошо.

— Может, бросить столик и один из чемоданов на хрен. Я больше не могу так скакать, — спрашивает он.

Я отрицательно качаю головой:

— Будем до конца держаться, это считай, наше испытание на силу духа. Вытянем проблему сегодня — всегда будем гордиться собой, сдадимся — до конца жизни станем жалеть об упущенных возможностях. Да и в том проблема, мы же не знаем, в какой сумке самые ценные книги. Теперь нам или все сумки возвращать или, если придется бросить одну из сумок, тогда лучше здесь больше не показываться.

— Почему? Две же мы спасем, всяко, это лучше, чем ничего, — не понимает Стас.

— Ну, если этого дядьку кто-то крышует, в чем я сомневаюсь, тогда на нас могут деньги повесить попробовать, — как гораздо более опытный делец криминального толка разъясняю я приятелю, — За пропавшую сумку, будь в этом уверен. Есть такой вариант, правда, нас еще найти нужно, а это непросто даже для милиции, если мы сегодня сможем вернуться в наш город незамеченными.

— Однако, подключить к разговору пару суровых мужиков, видом пострашнее, он и так может, как и знакомых ментов пригласить на встречу с нами, — добавляю я позже, решив пока считать дядьку более опасным, чем он выглядит на самом деле.

Да и из ментов еще мало кто нацелен на такие противозаконные дела, тем более, никакие мужики меня тоже не испугают до смерти.

Тем временем, остановившийся отдохнуть одновременно с нами сержант снова вытащил ногу из земляной чачи и шагнул в нашу сторону.

— Ладно, пора пробежаться немного, — скомандовал я и мы снова побежали, удаляясь от трубы, но, уже заворачивая влево, как и остальные беглецы.

Это нам реально так повезло, что наш вес образовавшийся наст умудряется держать, пусть меня и некую долю секунды, мы не проваливаемся в землю по щиколотку с каждым шагом. У меня ноги в сапогах уходят сантиметров на десять в землю, у Стаса еще меньше, нам приходится перемещаться короткими прыжками, не давая земле затянуть наши ступни глубже.

Время уже к двенадцати подошло, светлый день до пяти-шести часов теперь тянется и нам бы отсидеться в полях до темноты. Но, на такой подвиг с насквозь промокшими ногами мы не готовы, просто замерзнем здесь, на продуваемом всеми ледяными ветрами пространстве, где даже негде присесть и отдохнуть.

Вскоре сержант отстает от нас, однако, мы все еще в поле зрения погони, и он может по рации вызвать своих на перехват. Поэтому приходится просто шагать, сжав зубы и обливаясь потом, выдергивая сапоги с килограммами липучей грязи, все же с каждым шагом удаляясь от барахолки.

Через километр, полностью вымотавшись на этих чертовых полях, мы свернули обратно к дороге, шагая вдоль следующей канавы с редкими кустами.

— В принципе, пока стоит такая не сильно морозная погода, мы почти неуловимы для ментов на этих полях. Если только какого-нибудь разрядника по бегу за нами не пустят, и он на рывке кого-то догонит. Но, если будет сотня метров форы, можем и от него убежать, — размышляет Стас, поправляя запотевшие очки.

— Это да. Сейчас мы вымотались, если отдохнем немного, сможет и дальше бегать. Только, лучше добраться до трубы, спрятать там столик и подождать около остановки автобус или троллейбус, чтобы убраться из этого района. Сейчас все менты заняты сильно, отвозить и конвоировать столько народа придется, однако, как доставят всех в отделение, могут отправить машину с ппсниками отлавливать убежавших, — вслух размышляю я.

— А как они поймут, кого ловить? — не понимает Стас.

— На себя посмотри, — усмехаюсь я.

— Ну, обувь и оттереть можно, не так трудно найти траву или газеты, — сразу предлагает он, посмотрев на свои ноги.

— А брючины ты видел? А спину свою, всю в земле? — я отряхиваю его со всех сторон, подсохшая грязь отваливается, свежая остается на одежде.

— Да и просто всех с поклажей станут тормозить, проверять, что там лежит. Боюсь, с таким количеством книг нам никак не отболтаться, что мы простые пионэры-коллекционэры, идем с комсомольским поручением к заслуженному полярнику, Герою Советского Союза, — что-то понесло меня в эту сторону, про папанинцев и челюскинцев.

Вскоре мы добрались до трубы, откуда принялись осторожно выглядывать на ту сторону. Столик спрятали под самой трассой непонятного назначения, хватит его таскать, руки занимать, он теперь вообще наш по всем понятиям.

Вися на одной из опор трубы, я высмотрел ближайшую к нам остановку общественного транспорта, подальше от станции и вскоре мы добрались до нее, так же прячась за самой трубой. Через десять минут вдалеке появился автобус типа «крокодил», мы, как смогли отряхнули друг друга от грязи, перекинули сумки через препятствие и удачно подскочили к моменту появления автобуса на остановке.

Попав в реальное тепло и достаточно безопасное место после погони, мы чуть с ума от радости не сошли. Сумки пока спрятали под сиденья и расслабились над ними в состоянии абсолютного кайфа, грея замерзшие руки и мечтая поскорее попасть в электричку, где есть горячие батареи под сиденьями.

Вскоре, однако, я забеспокоился и начал расспрашивать народ, куда мы едем.

Все же, сейчас именно я — глава фирмы и мне контролировать наш побег до конца.

Оказалось, что движется наш корабль к метро «Автово», но, вскоре мы проедем мимо остановки электричек «Ленинский проспект», поэтому я сказал приятелю, что пора вылезать.

— Зачем? Тут так хорошо! Не вылезу никуда! — стонет тот.

— А, понял, чем жизнь пахнет, маменькин мальчик, — ржу я над ним, — Нам нет смысла кататься с этими сумками к метро, там нас менты могут принять. И, тем более, нет смысла тащить их в наш город, они нужны именно здесь. Еще обсудим, как нам поступить с ними, пока я знаю только одно место, чтобы их надежно оставить на хранение, — шепчу я ему.

Раз мы оторвались от облавы, у нас теперь еще осталась теоретическая возможность влипнуть с тремя сумками при милицейской проверке, на которую легче всего нарваться именно около метро или вокзалов. Однако, и оставить такой дорогой товар мы может именно в камерах хранения на вокзале, тех самых, с хранением за пятнадцать копеек в течении долгого времени.

А раз мы — несовершеннолетние, вопросы точно возникнут, да и книг у нас слишком много дорогих, именно в товарном количестве.

Еще, они же не по одному экземпляру имеются в наличии, все новенькие, еще муха на них не сидела и не занималась привычным ей делом, под перевозку личной библиотеки трудно закосить.

Трудно, однако, возможно, если упереться рогами и включить тупого. Иметь столько книг не запрещено законом, нигде заявления о пропаже именно этого количества литературы, конечно, не зарегистрировано.

Однако, и менты не дураки, поймут по нам, что мы бегали по грязному полю и, скорее всего, именно при разгоне барахолки прихватили эти сумки. Отвезут нас в то самое отделение, и кто-то из сержантов нас сразу же признает, как нагло убежавших от них подростков.

Тогда сверкнет меч Немезиды над нашими головами, наступит момент возмездия, покарают даже несовершеннолетних пособников такого отвратительного явления, как спекуляция дефицитными товарами во время строительства коммунизма!

Там — все по налаженному, тупо суд и конфискация книг, нам опять ничего сильно страшного, кроме письма в школу и небольшого штрафа родителям, однако, про дорогу на рынок за трубой придется забыть навсегда ради сохранения здоровья своего.

Если книги не удастся сохранить — тогда точно светиться там не стоит.

Поэтому, весь наш побег — это возможность решить серьезную проблему в наших малых силах и неплохо заработать на таком смелом поступке.

Вскоре мы вылезаем около станции и поднимаемся на высокий перрон. Пока ждем электрон на ветру, как можем отряхиваем друг друга от подсохшей в жарком автобусе грязи, остатками снега оттираем мокрую обувь от кусков налипшей земли. Этим же занимаемся и в вагоне, где я даже на эти десять минут пути кладу насквозь промокшие носки на электрическую батарею и примерно прикидываю цену попавших к нам книг.

Некоторые из них примерно по десятке стоимости, однако, большинство — довольно редкие книги, насколько я помню. Значит, весьма дорогие, рублей по пятнадцать-двадцать пять, как я смог расслышать называемые нашим новым товарищем цены.

Точно, судя по ассортименту и поведению, он — не рядовой жулик, самый-самый верхний барыга по уровню блата и возможности покупать книги мимо кассы.

Всего в сумках сорок четыре книги, и влезет туда почти столько же, значит, он продал сегодня тоже не мало. Примерно с девяти утра до двенадцати дня, судя по ажиотажу около его столика, не меньше двадцати штук, а то и все сорок весьма дорогих экземпляров.

Уверен оказался, что сегодня не будет облавы и нарвался на очень серьезные неприятности. Есть над чем нам серьезно подумать, только, пора избавиться от вещественных улик, раз уж мы немного привели себя в порядок, а электричка подходит к перрону Балтийского вокзала.

Надеваю нагревшиеся носки и снова вставляю ноги в мокрые насквозь сапоги.

— Купим побольше газет на вокзале и попробуем просушить обувь, — говорю я Стасу, мы подхватываем сумки и обходим вокзал с правой стороны, мимо входа в метро, чтобы не проходить рядом с отделением милиции с левой стороны и по самому вокзалу не светиться.

Камеры хранения расположены у входа с площади, правда, у нас только две монеты по пятнадцать копеек, поэтому мы скоренько распихиваем сумки по свободным ячейкам.

— Фу-у!!! Основное дело сделано, — я вытираю пот со лба и откидываюсь на стену около окна.

— Жрать охота! И ноги просушить! — мечтательно говорит приятель.

— Теперь можно все! — радуюсь я, когда заглянувший в камеры хранения сержант подозрительно смотрит на нас, поэтому я подталкиваю Стаса на улицу.

Эх, раньше я сам здесь пару недель гражданку держал и переодевался здесь же, пока не нашел на соседней улице имени товарища Розенштейна в последнем доме хорошую женщину, у которой потом вещи пару лет хранил, пока не выпустился из системы. Она здесь дворником работала, с Украины приехала, с Ворошиловградской области и за трешку помогала мне вести активную жизнь на городских улицах по гражданке. Связалась потом с засиженным матерым уголовником, так, наверняка, и пропала с ним по жизни.

Менты, заразы, и тогда постоянно в камере хранения маячили, проверяли, чтобы воровства не было и не очень одобрительно к таким переодеваниям относились, ибо, место все же общественное, сверкать уставными трусами там не положено.

Покупаем сразу же пару тошнотиков на вокзале с лотка и быстренько перекусываем, чтобы первый голод утолить. Пирожки из местного привокзального ресторана и, в принципе, вполне ничего такие, когда горячие, однако, легенды, кто там что в них нашел, ходят очень страшные.

Потом идем в знакомую булочную на углу Обводного канала, там уже объедаемся сдобой и выпиваем по два стакана горячего кофе с молоком, пока ждем электричку в нашу сторону. Я для себя снова вспоминаю цену в двадцать две копейки за такой вкусный напиток, ведь забыл уже.

— А, тут же еще котлетная есть на Шкапина, за баней, — вспоминаю я.

Ладно, потом как-нибудь навестим аутентичное советское заведение из моей курсантской молодости.

С новыми монетами возвращаемся в камеру хранения, раскладываем по ячейкам сумки по отдельности, две я ставлю на свой день рождения, одну на Стасов.

— Что теперь делаем? Вообще, зачем ты сумки скомандовал сюда везти? Почему не в ту кафешку при универсаме, про которую мужик сказал? — наконец то у приятеля прорезались законные вопросы.

— Пойдем на электричку. Вон уже сейчас первая отойдет и там поговорим.

Мы снова сидим в вагоне, отправляющемся даже в Краснофлотск, я опять сушу носки, забиваю в сапоги смятые газеты в большом количестве, сидя по-турецки на деревянном сиденье, чтобы согреть ноги.

— Давай, рассказывай свой план, — требует приятель, так же усевшись, как я.

Рядом с нами никого нет, мы заняли места в третьем, дребезжащем вагоне, где приличные люди стараются не ездить по возможности. Когда вылезем на станции, сначала присмотримся, что вокруг творится и тогда скорректируем свои планы.

— Почему я не пошел в кафешку, про которую мужик сказал? Когда его отпустят — одному богу известно, может, только к ночи и что мы там делать будем столько времени. Придется в подъезде его дожидаться, где-нибудь на чердачной площадке в холоде, зачем вообще нам такое счастье? Как мы потом в город вернемся?

— Да, это не вариант, меня матушка съест за такое опоздание, — согласен Стас.

— Однако, основная проблема не в том, когда он появится и даже не в том, не прихватят ли нас менты в том районе…

— А в чем же? — не понимает приятель, глядя на меня через очки.

— Одно дело, когда он подошел к нам в кафе, где мы сидим с сумками рядом. Тут все от него зависит, как нас наградить, может дать по десятке или похлопать по плечу. Это его район и его книги, как он скажет, так и получится в итоге.

— А в камере хранения он ничего нам сделать не может, тут все от нас зависит, только мы знаем номера ячеек и коды на открытие. То есть, ситуация полностью меняется в нашу пользу и никакая пара бойцов, если он прихватит таких с собой, нам ничего не предъявят, когда рядом постоянно бродят менты.

Что-то я много про бандитов думаю, не те времена еще, как мне кажется.

— Верно. А сколько ты хочешь попросить у этого спекуля?

— Сейчас прикинем. Сорок четыре книги, возьмем в среднем цену по пятнадцать рублей на продаже, итого, шестьсот пятьдесят — семьсот рублей, скорее, немного больше. Многие книги я не опознал, а они могут и по сотке рублей стоить, та же Цветаева или Мандельштам, например. Так что, вполне возможно, наш груз стоит больше тысячи рублей. Но, я хочу попросить у спекуля четверть, как положено при нахождении кладов или немного поменьше. Сам понимаешь, проделать такой трюк в камере хранения можно без проблем. Рублей сто-сто двадцать за наши услуги, минимум, еще смотря на его поведение.

— А если оставить книги себе? — вопрос у Стаса злободневный, конечно.

— Оставить и кинуть мужика? Тоже можно, сами распродадим книги не спеша, — я до сих пор помню одну подворотню на Литейном, где сдал перекупам несколько книг из нашей семейной коллекции первой супруги.

— Рядовые книги можно сдать быстро, дорогие уже потом, когда более-менее разберемся в таких делах. Сейчас у нас есть возможность подумать до завтрашнего утра, а вот в кафешке при универсаме ее точно бы не оказалось.

— Да, мудро ты придумал с камерой хранения! — Стас с восторгом смотрит на своего умного подельника.

Знал бы он еще, какой я опытный в таких делах, смотрел бы с еще большим восторгом, впрочем, пора надевать сапоги, скоро станция Ульянка.

— Стас, собирайся, мы выходим, — говорю я приятелю.

— Снова на это поле вылезать? — с некоторым ужасом пугается он.

— Клада без этого поля Дураков не найдешь! Ты же хочешь найти клад? И пять сольдо? — вопрос, конечно, риторический.