ПТУшник

Глава 23 ХЛОПОТЫ

Новая продуктивная идея про книги и их продажу внезапно посетила меня, когда я сходил в школьную библиотеку, выбравшись в ней чуть ли не первый раз в новой жизни.

Так-то я в классе считаюсь библиотекарем, то есть, помогаю получать учебники и распределять их между своими однокашниками. Да и так постоянно там пропадал с начальной школы, такой вот редкий тип, как я — «боксер-библиотекарь».

— Игорь, давно тебя не видно было. Ты все же собираешься вступать в «Общество книголюбов»? — спрашивает меня пожилая библиотекарша, похоже, что-то я пропустил в своей новой жизни. Как-то ничего не помню о таком предложении, хотя видно, что не в первый раз меня спрашивают.

— Вот в общество любителей библиотекарш точно вступлю, — подумал я про себя и вспомнил, как первый раз увидел свою будущую жену.

Уже в девятом классе, который я не стану просиживать здесь, еще в той жизни, в школьной рекреации к нам подскочил один из самых модных парней нашего класса, Юра Соколов и, изрядно сбиваясь в словах, поведал:

— Там, в библиотеке… Там…у-у-у…кто появился!!! — и показал фигурой степень своего восторга.

Оказалось, что в школу пришла новая библиотекарша двадцати лет, она оказалась так хороша, со своей пепельной химией и незаурядным обаянием, что у старшеклассников появилось много поводов почаще заходить в давно уже забытое место. Я там и так часто бывал, и тоже оценил по достоинству одухотворенное и красивое лицо новой сотрудницы, а так же ее стройные ножки.

— Вступлю, конечно, Надежда Ивановна, — ответил я и вскоре получил удостоверение «Общества книголюбов» за номером сорок пять.

Вот тут-то меня и посетила интересная мысль, нельзя ли поделиться в самом Ленинграде, в том же обществе книголюбов своими книгами с желающими. За вполне нормальную цену, а не отдавать таким же перекупщикам свою долю прибыли.

— А где они в Ленинграде собираются, это общество книголюбов? — следующий вопрос от меня заставил задуматься библиотекаря.

— Зачем тебе они в Ленинград? — поинтересовалась библиотекарь.

— Хочу книги Толкиена найти! — почти честно ответил я, однако, Надежда Ивановна покачала головой. Писателя Толкиена она знает, однако, где найти его книги — не представляет и уверена, что точно не в обществе книголюбов.

— Это тебе не туда требуется, так до тебя точно ничего не дойдет.

— А куда? — с чувством намечающейся удачи спросил я, боясь спугнуть эту капризную птицу. Что-то важное я сейчас ненароком узнаю от библиотекаря.

— В ЛОК, ленинградское общество коллекционеров, там такие редкие книги можно найти.

Еще интереснее, общество коллекционеров, попахивает всякими возможностями интересными.

— А вы знаете где их найти?

— Не помню, честно говоря. Сегодня спрошу у мужа, он там иногда бывает, меняет свои марки…

Нужно ли говорить, что следующего дня я ждал с большим нетерпением. Не стал так сразу появляться в библиотеке, подождал обеда и тогда уже шагнул в помещение на втором этаже. Облизнулся автоматически на будущую симпатичную новую библиотекаршу, представил ее в одной сорочке на кровати, то есть, вспомнил, после чего подошел к Надежде Ивановне с вопросом.

— Нашла я тебе адрес. Только тебя туда не пустят, там вход по членским билетам, ты еще по возрасту не проходишь, — огорошила меня она.

— Попробую все равно, — упрямо ответил я и с большим удивлением выслушал адрес — проспект Римского-Корсакова, дом 53.

Это же где-то совсем рядом с Лермонтовским проспектом, около эстонской церкви для православных!

Как удобно то! Выскочил с Балтийского и через двадцать минут ты уже там, да еще и в магазин на Рижском по пути можно заскочить, пусть он и не так близко к Лермонтовскому расположен.

Хотя, скорее всего, посещать Рижский теперь не так интересно окажется. Ну, я на это надеюсь, во всяком случае.

До Садовой можно и на попутном транспорте, том же трамвайчике, пару остановок проехать, до кинотеатра «Рекорд», в котором я часто смотрел кино на младших курсах. Там всего-то сто метров пройти остается до места.

Нечего говорить, что в субботу с утра я оказался около этого самого закрытого сейчас храма эстонской православной общины и, значит, около нужного дома. Даже выехал пораньше из города, чтобы не пропустить самое начало, в сумке четыре книги попроще из того, что осталось.

Около входа в помещение на широком тротуаре уже стоят люди, что-то рассматривают друг у друга и негромко обсуждают, похоже, это те, кого не пускают в сам ЛОК.

Прохожу мимо них, тоже рассматриваю коллекции монет, попадаются еще марки и даже пластинки есть. Плохо, что внутреннего двора со стороны улицы нет, только один подъезд рядом, придется в нем дела вести. Двор есть в соседнем доме, я захожу туда, чтобы провести разведку на местности.

Народ активно заходит в подъезды и в тот же двор, когда присмотрятся и начинают договариваться о продаже или обмене. Я, как уже достаточно пуганный заяц, тоже поднялся по лестницам до самого чердака, дом то всего трехэтажный, не считая цокольного этажа и внимательно изучил двери на чердак.

Сразу же ищу себе пути отхода, если начнется облава, а они здесь точно бывают, судя по осторожности поведения и некоторым высказываниям среди народа. Да и продавцы с покупателями головой вертят изо всех сил, просто нахождение на месте стихийного рынка уже обещает проблемы по всем советским, даже не законам, а понятиям.

Когда тебя прихватывают за одно нахождение в таком месте, потом штрафуют безо всяких доказательств и отправляют черную метку на работу. Без любой зафиксированной сделки по покупке или продаже, просто за одно нахождение рядом с толкучкой — это же незаконно, требуется какое-то зафиксированное как положено действие с нарушением закона, однако, никто не хочет разбираться в этом деле досконально.

Как раз в окошко на лестнице увидел своих постоянных покупателей с Рижского. Идут оба, не спеша присматриваясь к народу, у каждого по чем-то набитой матерчатой сумке. Уверен, что увижу у них свои книги, часть из них точно. Значит, они и здесь продают, поэтому не сильно обрадуются, увидев меня.

Ничего, это я переживу вполне, лишь бы не мешали торговать.

Петли для замков просто забиты в деревянные косяки, теперь у меня появляется идея, что можно как-то использовать чердак для того, чтобы отсидеться во время облавы или даже пробраться на другую сторону дома, где спокойно выйти на улицу честным человеком с искренней улыбкой на устах.

Мужики прошли мимо единственного подъезда и вошли в двор соседнего дома, значит, торгуют там, я иду за ними следом. Тут уже собралось народа побольше, все те, кто именно спекулирует, а не коллекционирует.

Продавцы с Рижского разложили свои книги на продажу на тех же сумках и встали к еще паре таких же, как они сами, спекулянтов. По тому, как они общаются, видно, что давно знакомы между собой. Впрочем, здесь, наверно, все более-менее знакомы хотя бы в лицо.

Я здороваюсь со своими клиентами, один из них усмехается:

— Все же добрался сюда! Ну, шустрый ты парень! Далеко пойдешь, если не остановят!!

Второй мне не особо рад, однако, ничего не говорит, смотрит только неласково, понимая, что они лишаются части заработка.

Часть из десятка книг у них точно моя и как раз кто-то спрашивает цену про Дрюона, немного помолчав, неразговорчивый все же отвечает:

— Рубль, — и смотрит на мое лицо.

А чего на меня смотреть, спекулянт на Ульянке продавал такие книги примерно по столько же, они у меня купили по шесть рублей, теперь продают за десятку, все в порядке правил подпольной торговли. И говорит цену так же, думаю на всех таких толкучках действует похожее правило, уменьшать называемую сумму в десять раз.

Правда, по суровейшим советским законам это тебе никак не поможет, хоть за одну копейку продавай, все равно преступник. Вот бесплатно отдать или подарить имеешь право, а продать — никогда сам лично. Да и на месте стихийного рынка никакие рассказы про подарок тебе не помогут, увезут в кутузку и накажут, пусть и без угрозы уголовным делом.

Сильно не хочет советское государство, чтобы его граждане сами по себе богатели, без строгого присмотра уполномоченных товарищей. Так сильно, что аж спать не может спокойно.

Магазинная цена книги — три рубля пятьдесят копеек, с долей продавца или заведующей доходит примерно до пяти рублей, поэтому сто процентов прибыли — это и есть плата за реальный риск.

Я обхожу дальше постепенно образующиеся ряды торгующих всем подряд граждан, рассматриваю товар. Появляются первые джинсы, есть одни кроссовки, похоже, что это самопал с подпольных цехов. Родители как-то купили мне такие, рублей за семьдесят, что ли. На ноге они сидели как кусок говна, постоянно при ходьбе подошва уходила куда-то в сторону, выглядели получше отечественных, но, только немного.

И рассыпались за год, я сказал родителям больше мне самим ничего не покупать.

Так что, такой самопал — выброшенные деньги, тем более, когда за него просят здесь девяносто рублей, хотя, очередь из примеряющих все же имеется. Продавец обещает всем покупателям принести подходящую по ноге пару через полчаса, значит, где-то у него тут во дворах машина стоит со всеми размерами. Или комната имеется с товаром. До которой он доберется, надежно проверив отсутствие слежки.

Сегодня деньги родительские я не стал брать с собой, не хочу рисковать парой сотен рублей. Сначала хорошо осмотрюсь, да и правильнее всего будет устроить где-то на чердаке тайник. Сначала придется с дверью поработать, как следует, чтобы я мог проникнуть туда в любую минуту, когда потребуется.

И чтобы никто за мной не мог проскользнуть в этот момент.

Кое-что я придумал, поэтому придется обзавестись инструментами и фонариком, немного потратиться.

В отличии от дома, где находится ЛОК, в соседнем доме с двором есть нормальный чердак, я не спеша обхожу все подъезды, а их тут шесть, особенно внимательно присматриваясь к тем, около которых стоит мои знакомые.

Если милиция или опера нарисуются от арки проезда, лучше находиться от них подальше, за двухэтажной пристройкой, стоящей по центру. Уже тогда можно незаметно проскользнуть в подъезд и спрятаться на чердаке. Вопрос только в том, как устроить так, чтобы опера или сержанты не полезли за тобой туда же, и я обдумываю его всерьез.

Походив еще десять минут вокруг дома я все же пристроился к знакомым мужикам, достал пару книг и простоял так с часок, однако, ничего не продал. Впрочем, и у соседей дела шли не очень, они продали еще одну книгу за десятку, зато, в конце торгового дня, уже где-то к часу предложили купить у меня томик Булгакова за двенадцать рублей, на восемь дешевле его стоимости у меня.

— Давай купим, чего тебе тут с ним стоять! — предложил один из них, который разговорчивый.

Я, конечно, отказался: — За пятнадцать я и сам продам книгу за один день, — подумал я.

Местная торговля меня не впечатлила, покупателей прошло мимо не так много, как за «трубой», однако, и выбор у меня пока небольшой по книгам. Я все же боюсь, подсознательно жду облаву и слишком переживаю в ожидании момента, когда кто-то, похожий на оперов, появится из арки дворового проезда, потом прикажут всем оставаться на своих местах.

Можно, конечно, отложить продажи до того времени, когда я подрасту на свои двадцать сантиметров. Однако, тогда я из несовершеннолетних стану уже человеком с паспортом и в случае поимки мне придется отвечать по всей строгости советских законов. То, что я из рабочих происхождением, мне не поможет, как в военном училище.

Пока я вернулся к метро, решив проверить магазин на Петроградке, тот самый, который на Большом проспекте. Добрался до него на метро, провел там один час, рассматривая книги и ничего не смог понять, народ есть в помещении магазина, однако, рядом со мной разговоры не ведет, ждет терпеливо, когда я пройду. Потом еще пара стриженных парней лет двадцати пяти зашла в магазин, при виде которых пожилые дядьки, лениво бродившие по залу, как-то быстро переглянулись и исчезли.

Я внимательно рассмотрел местных оперов и тоже ушел к метро.

За один день или час тут ни в чем не разберешься и своим не станешь, лучше день — два простоять. Но, столько времени у меня пока нет, поэтому я решил ориентироваться на ЛОК и вернулся на Римского-Корсакова, 53.

К тому времени вся тусовка на улице рассосалась, я сразу зашел в нужный подъезд и поднялся на присмотренный чердачный этаж. Достал из сумки купленный в скобяном магазине столярный молоток с длинным гвоздодером и принялся при свете купленного так же фонарика раскачивать загнанные в толстое дерево длинные металлические крепления с ушками, на которых висит довольно простой замок.

Видно, что местные жители присматривают за своим чердаком, зная, что в подъезде часто толпятся продавцы с покупателями, которые что могут начать что-то прятать на бесхозном чердаке или сами прятаться там от облавы.

Это видно по следам в пыли на площадке перед чердачной дверью, довольно многочисленным.

Хотя, может, это как раз спекулянты здесь прятались от облавы, все возможно, правда, не думаю, чтобы милиция тщательно не проверяла каждый раз подъезды.

Через полчаса упорного труда, подкладывая под молоток заранее захваченный во дворе кирпич, я вытащил оба крепления из своих пазов и положил всю цепочку с замком в сумку.

Кирпичом придавил дверь, чтобы она не стояла нараспашку, сначала при свете слабого фонарика с плоской батарейкой изучил сам чердак, заваленный хламом и висящими везде клубами пыли.

— Придется повозиться, — пробормотал я, — И приехать сюда в будний день, чтобы поменьше народа слышало, как я по чердаку шастаю, желательно со сменной одеждой.

После этого мероприятия я добрался до Балтийского и уехал домой, так и не продав ничего. Правда, Стасу я выдал последние деньги, которые был должен, чем немного порадовал его.

Вечером снова прогулка с подругой, как обычно и снова намек от нее, уже такой конкретный, что скоро ее родители с младшей сестрой уедут на три дня в гости к родственникам в Псков, она останется одна дома, совсем одна.

Такая новость вышибает из головы все мои размышления насчет того, ехать завтра или нет в Питер.

Да, скоро меня ждет суровое испытание для моей нравственности, несколько часов держать в объятьях красотку-восьмиклассницу с шикарной фигурой и не испортить ее непоправимо — это серьезный вызов для меня.

Ну, на самом деле — насчет испортить, вопрос спорный. Можно сказать — подготовить максимально бережно и со знанием к будущей взрослой жизни, вот как это звучит, если в моем нежном исполнении.

— С тебя шампанское, — слышу я тихий шепот на ухо и понимаю, что настроена созревшая девчонка вполне конкретно.

Вспоминается история одной знакомой, достаточно хорошенькой в свои тридцать лет, а какой она была в конце десятого класса, я могу только догадываться. Ее история о потере девственности здорово развлекла меня в свое время, я стал серьезнее относиться к маленьким женщинам, всем этим школьницам.

— В конце десятого класса я решила стать женщиной, чтобы в институт прийти более опытной и взрослой. Естественно, ровесники меня совсем не привлекали. У них самих опыта никакого не было в наличии, насколько я знаю. Присмотрела для этого сложно-неприятного дела одного из приятелей отца, самого симпатичного и вполне обеспеченного мужчину. Несколько раз плотно так прижалась к нему с невинным видом грудью у нас дома, всегда в укромных местах и быстро довела мужика до принятия решения. Он тоже догадался, что девочка созрела, вскоре предложил переспать с ним по-взрослому, получить за потерянную невинность в подарок джинсы красивого голубого цвета. Я выставила одно условие — побольше шампанского, получила его и так накидалась, что и не помню точно, как там все случилось, — рассказала она, прикуривая в кровати.

— И как после этого ощущения? — поинтересовался я, чтобы что-то спросить в ответ на такую откровенность.

— Никаких неприятных воспоминаний, все же взрослый мужик умеет все, что нужно. Я получила свои джинсы, они шикарно сидели на моей заднице. Вместе с ними и чувством настоящей женщины стала самой популярной девчонкой на выпуске в школе и потом в институте.

Что-то такое я могу обеспечить своей подруге, однако, восьмой класс — это не конец десятого, поэтому даже думать про такое не хочу.

Да еще это полусладкое шампанское ленинградского завода, я сам при торговых делах покупал там две машины искристого продукта, даже в цеху побывал и в лабораторию заходил за сертификатами. Сейчас бы никому его не порекомендовал, однако, в эти незамысловатые времена красивая бутылка с мощным хлопком производит крутое впечатление на советских же граждан.

Придется все же достать, попросить кого-то из знакомых, того же Саню. Правда, попадается оно не так часто, обычно перед Новым годом, сам бы я выбрал себе и Юле полусухое болгарское вино «Медвежью кровь» или ту же «Тамянку».

Пока я попросил отца просверлить на работе мне одно из креплений с висящим на ним замком, чтобы в нем получилась солидная дыра, как раз под гвоздь десятку и еще попросил принести мне сапожный нож из плоского металла, тоже с работы.

Отец сделал все, что я просил еще в понедельник, поэтому уже во вторник, отпросившись со школы пораньше, я трясусь в электричке, где осторожно, чтобы не помять девственные страницы новой книги, перечитываю Булгакова.

С собой у меня молоток, фонарик со сменной батареей и лампочкой, папкина ручная дрель и пара гвоздей десятого размера. Еще школьная линейка, я настроен серьезно сегодня решить вопрос с возможным убежищем на случай облавы.

С вокзала доезжаю до Садовой, оттуда до нужного дома, где с удовлетворением вижу, что никто из жильцов вроде не заметил пропажу замка. Как лежал мой кирпич, подпирая дверь, так и лежит, родненький.

Я замерил, где теперь должна находиться высверленная дырка в крепеже линейкой, со второй попытки попал точно в нее длинным сверлом через толстую доску, прошел немного подальше, чтобы просверлить побольше дырку для гвоздя. Когда вставил крепеж, проверил, как он держится на гвозде. Получается нормально, есть люфт на один сантиметр и потом крепеж с проушиной встают намертво. Зато я могу просунуть свою тонкую руку без одежды и надавив на ушко, вытащить гвоздь за шляпку, подцепив его ногтем.

Теперь, если я поднимусь наверх, могу за десяток секунд открыть дверь, войти внутрь и закрыть ее так же, а поставив гвоздь в дырку, снова блокирую попадание на чердак снаружи. Только теперь именно этот крепеж придется не так сильно загонять в свою дыру, тот же, который входит в дверь, стоит забить посильнее, что я и делаю.

Потом выхожу на улицу, пока никто из жильцов не выбрался посмотреть на звуки ударов около чердака, обхожу дом и с Лермонтовского проспекта попадаю в соседний двор. Который еще через один двор выводит меня к подъезду, по которому я могу спуститься с чердака дома. Там поднимаюсь так же на чердачную площадку, снова немного расшатываю забитый в притолоку крепеж.

Теперь, если нормально пнуть, дверь распахнется, и я окажусь далеко от облавы.

Надеюсь, менты, даже если и заметят, что кто-то шмыгнул в подъезд, поднимутся наверх, убедятся, что чердачная дверь закрыта, тогда они решат, что убежавший спекулянт сидит у кого-то в квартире и его теперь не достать.

Юлечка немного перепутала, ее родные уезжают только на следующей неделе, зайка сама огорчилась не на шутку. А я под внешним видом расстройства бурно радуюсь про себя тому, что проверка ее соблазнами примерно третьего размера наедине переносится еще на неделю.

Зато в субботу я снова качусь на семичасовой электричке, проезжаю Ульянку, где уже в половине девятого появились первый торговцы и покупатели. Вспоминаю наше приключение на рынке и все больше убеждаюсь, что тогда я принял правильное решение. В кармане у меня сто пятьдесят рублей, и я собираюсь что-то купить сегодня себе из шмоток.

Сам в начале девятого появляюсь около заветного места. В руке у меня солидный дрын, заботливо обрезанный по размерам. С его помощью я собираюсь при появлении милиции заблокировать на несколько секунд дверь в подъезд, чтобы осуществить эвакуацию с места преступления в относительном комфорте. Пока менты или братья по несчастью будут дергать ручку, точно успею подняться и спокойно открыть чердачную дверь.

После такой эвакуации могут возникнуть проблемы с соседями по торговле, зато, я точно смогу исчезнуть с места нарушения социалистической законности безо всяких последствий. А дальше уже можно снова что-то придумать.

Первый день торговля у меня идет на зависть соседям, книги по ассортименту отличаются от того, что лежит перед ними. Уходит и Булгаков, и Фейхтвангер, все по по двадцать, пара книг подешевле тоже продаются, последние из дешевых, по десять рублей.

Цены мне, кстати, сказали сами конкуренты, спасибо им большое, чтобы я сам не мешал им торговать своей недобросовестной конкуренцией. Сегодня они продали две книги, хотя, у других соседей дела идут получше, там и книг побольше, да и ассортимент интересней тоже.

Конкуренты, которые знакомые мужики, пропадают пораньше меня из двора, я еще раз рассматриваю самопальные кроссовки и убеждаюсь, что это полное фуфло. Зато присмотрел хорошую, фирменную футболку белого цвета и купил ее за шестьдесят рублей уже в самом конце рынка. Написано на ней какое-то финское слово и этого вполне достаточно, чтобы выглядеть круто и по заграничному.

Когда пересекаю Садовую, замечаю, как передо мной, метрах в двухстах, двое пацанов из одной подворотни с другой стороны дороги перебегают на мою сторону и скрываются так же в подворотне.

Сразу догадался, что это может оказаться подстава от моих прежних партнеров, что-то такое читалось по их взглядам на меня и мою удачную торговлю. Позвонили из автомата знакомым гопникам и рассказали про богатенького Буратино, который вскоре помарширует к Балтийскому вокзалу, ни о чем не подозревая, минимум с шестьюдесятью рублями в карманах и еще четырьмя дорогими книгами. Сегодня я оставил подобранную недавно на помойке ножку от табуретки дома, раз таскаю теперь с собой хороший такой дрын метр двадцать длиной, довольно увесистый.

Там на месте, в самом подготовленном мной подъезде, я не знаю, где его оставить, чтобы не выкинул дворник, только, если около чердачной двери. Но, сегодня забрал с собой и теперь очень этому рад. Я, конечно, могу обежать подворотню с ожидаемой засадой мимо через дорогу, народа прохожего на улице хоть и немного, все равно есть. Вряд ли на меня нападут в открытую, сначала придется долго гнаться, потом бить и обыскивать у всех на глазах.

Да и просто могу свернуть в сторону, обойти засаду по Садовой и добраться до метро по ней же.

Тем более, что я тоже молчать не стану.

Попробуют затащить в подворотню, обязательно в подворотню и там уже припугнуть.

Так и поступил бы, если не удобная жердь в руке. Взяв ее хватом, как для боя на шестах, я подхожу к той самой подворотне, понимая, что засада может перебежать и в другое место по пути, используя внутридворовые проходы.