Ралли

Глава 14

Раш

Глория порылась в своем рюкзаке и достала листок бумаги, который был засунут на дно сумки.

— Мне нужно, чтобы ты подписала мое разрешение.

— Почему оно помято и сложено? — Фэй нахмурилась, забирая его у сестры, разгладила страницу и разложила ее на столе. — Положи его в свою папку. Береги свои вещи.

— Какая разница? Это всего лишь бланк для экскурсии. И я торопилась, когда они его раздавали.

Фэй вздохнула, протягивая руку.

— Ручка.

Глория достала из рюкзака ярко-розовую ручку и вложила ее в ладонь сестры.

На бланке разрешения требовалась основная информация. Имя. Адрес. Номер телефона. Фэй вписала каждую строчку без запинки, как будто делала это тысячу раз. Она даже заполнила информацию о страховке по памяти. А как экстренного контакта добавила себя.

Фэй вела себя не как сестра Глории. Нет, она вела себя как ее мать.

Она была официальным опекуном Глории? Как я мог до сих пор не знать о сестре Фэй? Я уже несколько недель приходил в кафе. Фэй ни разу не упомянула о Глории. До вчерашнего вечера я даже не подозревал о ее существовании.

Я хотел спросить об этом вчера, но не было возможности. Глория оставалась в закусочной до конца смены Фэй. Я тоже. После того, как она закончила, я проводил их обеих до машины Фэй.

Когда я пришел следующим вечером, готовый съесть блинчики и поговорить с Фэй, снаружи был припаркован велосипед, а Глория уже сидела в моей кабинке с новой рабочей тетрадью по алгебре, которую я должен был просмотреть.

Она неправильно ответила на три вопроса из двадцати. Теперь они были написаны правильно, и рабочий лист аккуратно уложен — это дело рук Фэй — в папку.

— Я иду домой. — Глория застегнула молнию на своей сумке.

— Но ты еще не закончила свою домашнюю работу. Как насчет того эссе по английскому?

— Оно почти готово. Я закончу его завтра утром в автобусе.

Сегодня вечером Фэй сидела на скамейке, так что Глорию было не остановить, когда она вскочила на ноги и послала сестре воздушный поцелуй.

— Напиши мне, когда вернешься домой, — сказала Фэй.

— Разве я не всегда так делаю? — Глория собралась уходить, но остановилась и отступила на шаг, пока не оказалась у краешка моего стула.

Глории, казалось, передалась вся дерзость Фэй. Сегодня вечером я в основном ловил на себе косые взгляды. Почему? Ни малейшего понятия. Либо ей не нравилось, что я нахожу ее математические ошибки, либо ей не нравилось, что Фэй забеременела от меня.

Если она знала. Сказала ли ей Фэй?

— Раш — это твое настоящее имя? — спросила она.

— Да.

Она оглядела меня с ног до головы.

— Ты секси.

— Спасибо? — Ладно, не хватало еще, чтобы младшая сестра Фэй говорила мне, что я секси.

— Большинство горячих парней — придурки. Ее бывший — придурок. Хотя он не такой горячий, как ты.

Фэй не стала возражать ни по одному из пунктов. Приятно сознавать, что я выглядел лучше, чем ее бывший.

— Не веди себя как придурок с моей сестрой. — Глория ткнула пальцем мне в нос.

Я взглянул на Фэй. Ее щеки пылали, подбородок был опущен. Прядь шелковистых волос частично закрывала ее лицо.

— Я сделаю все, что в моих силах, — сказал я. Для них обеих.

Что значит не веди себя как придурок? Может быть, Фэй рассказала Глории об инциденте несколько недель назад, когда я попросил провести тест на отцовство. Вот только Глория, похоже, не знала о ребенке. Фэй не упоминала об этом, так что я просто держал рот на замке.

Не сказав больше ни слова, Глория вышла из закусочной. Только после того, как затих звонок, Фэй наконец подняла глаза. Ее взгляд лишь на мгновение встретился с моим, прежде чем она отвернулась к стеклу.

— Спасибо, что снова помог с домашним заданием по математике.

— Без проблем.

Она глубоко вздохнула и откинулась на спинку стула.

— Ты голоден? Я могу пойти сказать Дасти, чтобы она приготовила нам блинчики.

— Пока нет.

Ее взгляд переместился на поверхность стола. Она заметила крупинку перца и подняла руку с колен, смахивая ее на пол.

— У Глории непростой характер, но она хороший ребенок.

— Она живет с твоей мамой?

— Нет. Она живет со своим отцом.

— Не с твоим отцом?

Она подняла на меня глаза и грустно улыбнулась.

— Я не видела своего отца с тех пор, как мне исполнилось пять.

Так что она осталась с матерью-дерьмом. На самом деле, это заставило меня возненавидеть ее отца за то, что он бросил ее. Хотя, возможно, он был еще хуже.

— Отец Глории — хороший парень, — сказала Фэй. — Она жила с ним постоянно с тех пор, как я переехала из дома своей матери.

Когда Фэй перестанет быть опекуном. Или няней. Учитывая, что все, что я знал о матери Фэй, это то, что она не хотела иметь собственных детей, и тот факт, что Фэй вела себя как мать Глории, не было большой натяжкой предположить, что она играла родительскую роль. Вероятно, долго.

— Так, если она живет со своим отцом, зачем ты заполняешь бланки разрешений на экскурсию? — спросил я.

— Ее отец — дальнобойщик, поэтому большую часть времени проводит в разъездах. Он так и не обратился в суд, чтобы добиться полной опеки над Глорией. Это было своего рода негласное соглашение, что мама больше не хочет, чтобы в ее доме были дети, поэтому, когда Глория перестала приходить к маме на несколько недель, мама ничего не сказала. Но ей все еще нужен родитель, когда ее отца нет. Я делаю все возможное, чтобы восполнить этот пробел.

— Где она, когда он путешествует? Не одна же?

— Нет. С ними живет ее бабушка. Их дом недалеко отсюда, так что она может ездить в кафе на велосипеде, а я помогаю ей с домашним заданием.

— Я прихожу сюда уже несколько недель. И как так получилось, что встретил Глорию только сейчас?

— Она не приезжает, когда ее отец в городе. Они близки. Когда он в городе, они вместе. Он взял небольшой отпуск на работе, чтобы побыть рядом, пока у нее начнется новый учебный год.

Я кивнул.

— В этом есть смысл. Спасибо, что помогаешь.

Она пожала плечами.

— Она моя сестра.

Фэй будет хорошей мамой, не так ли? У меня была хорошая мама. У нашего ребенка тоже будет хорошая мама.

— Я проголодалась, — сказала она, вылезая из кабинки. Затем она ускользнула на кухню и вернулась с рюкзаком, перекинутым через плечо.

Я пришел сюда поговорить, а не учиться. Но когда она вернулась на свое место и открыла сумку, я выудил свою из-под стола и вытащил наш сборник игр.

Фэй взглянула на него, а затем внимательно изучила.

— Футбол?

— Да. Мне нужно пересмотреть несколько изменений в игре, прежде чем мы отправимся на нашу завтрашнюю игру.

— Ты уезжаешь?

Я кивнул.

— Игра на выезде. В Вашингтоне. Автобус отправляется завтра. Вернусь в воскресенье. Надеюсь, после победы.

— Вы выигрываете? — В ее вопросе чувствовалась неуверенность, как будто она не была уверена, правильно ли задает вопрос.

— Пока что. Это был хороший сезон. И мне нравится тренер Эллис. Это его первый год, и он хороший парень. Отличный тренер.

Ее брови сошлись на переносице, как будто она напряженно размышляла о том, что вертелось у нее на языке.

— Тот спор в кампусе с Холзи. Она сказала что-то о НФЛ. Я не очень разбираюсь в футболе, но возможно ли это для тебя? Играть профессионально?

— Возможно. Зависит от того, как пройдет этот сезон и следующий.

— Но если бы тебя позвали, ты бы пошел?

Это должен был быть простой ответ. Играть в НФЛ? Черт возьми, да. Если бы все звезды сошлись и выбрали меня, то было бы легко ответить «да». Но на данный момент это было уже не так просто.

НФЛ потребовала бы от меня переезда, возможно, не один раз. Если Фэй будет в Монтане с нашим ребенком, смог бы я покинуть Мишн?

— НФЛ всегда был моей надеждой. Это то, к чему я стремился. По крайней мере, это шанс стать профессионалом. Но мне трудно думать о чем-то большем, чем сейчас.

— То же самое. — Она рассмеялась, и мне было приятно осознавать, что я не единственный, кто растерялся. — Я хочу стать логопедом, но сейчас это кажется невозможным.

Я хотел, чтобы ее мечты осуществились. Но этого не произойдет, если мы будем вместе.

— Мы разберемся с этим, верно? Нам просто нужно сплотиться.

— Сплотиться. — Она приподняла брови. — Ты часто это говоришь.

— Да? Ну, я думаю, потому что это правда. Нам нужно сплотиться. И мы со всем разберемся, верно?

— Я надеюсь на это, — пробормотала она, возвращаясь к своим занятиям. Только я не хотел ее терять. Я не хотел, чтобы она заканчивала разговор, пока нет.

— Почему логопедия? Я никогда не слышал, чтобы кто-то говорил, что хотел бы этим заниматься.

Ее палец очертил на столе круг, затем завиток. Бесцельные блуждания, и на мгновение я перенесся в прошлое. В ту темную пьяную ночь, когда я был для нее холстом. Когда ее палец выводил круги на моей груди, прежде чем мы оба отрубились.

Было странно, что моменты нашей ночи, проведенной вместе, всплывали в памяти вспышками. Я ничего не забыл, но и не совсем все помнил.

Это было благословением? Или проклятием?

— Когда я была маленькой, я шепелявила, — голос Фэй вырвал меня из воспоминаний и вернул в настоящее. В кабинку, где она продолжала рисовать узоры на столе для игры на удачу. — У меня были проблемы с «л», «р» и «с». В первом классе был мальчик, который смеялся надо мной. Марти Ливенс.

— Маленький засранец, — сказал я.

Она слегка сморщила носик, что я уже видел раньше. Частая повадка Фэй.

— Типа того. В тот год я как бы замкнулась в себе. Я говорила все меньше и меньше. Не отвечала на вопросы, пока меня не окликал учитель. Люди просто считали, что я тихоня. Я имею в виду, я тихоня. Но моя учительница в третьем классе была тем человеком, который в конце концов спросил меня, почему я никогда не высказываюсь, хотя у меня всегда был правильный ответ. Она мне нравилась, и я сказала ей, что мне не нравится, как я разговариваю. Поэтому она отвела меня к логопеду.

Учитель. Не ее собственная мать. Учитель.

На самом деле, я совсем не жду того дня, когда познакомлюсь с ее матерью. Держать рот на замке, наверное, будет нелегко.

— А Марти Ливенс?

— Уехал в пятом классе.

— Скатертью дорога.

Она рассмеялась, и этот звук был таким тихим и сладким, что застал меня врасплох. Я уже слышал ее смех раньше. В походе. На девичнике. Это было по-другому. Это было так… интимно. Как будто, возможно, я наконец-то вернул ее доверие.

— У тебя в детстве был заклятый враг? — спросила она.

— Кэнди Майклс. — Я усмехнулся. — Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз произносил это имя.

— Почему? Она была лучше тебя в математике?

— Она хотела бы, — поддразнил я. — Я был по уши влюблен в нее на первом курсе. В школе каждый год устраивались весенние танцы, и я неделями набирался смелости пригласить ее на свидание. Она мило мне отказала. Сказала, что просто собиралась пойти с кем-нибудь из своих друзей. Но потом я подслушал, как она говорила у своего шкафчика о том, как ее пугают мои руки-лапши.

Фэй указала на мой бицепс.

— Руки-лапши? Я не уверена, что верю в это.

— У меня был период худобы. — Я вытянул руки вперед, напрягая мышцы предплечий и трицепсов. — В детстве я был пухленьким, а в средней школе резко вырос. Я был сильным, но долговязым, пока снова не начал набирать вес. Усердно занимался в спортзале футболом и баскетболом. Летом помогал отцу на ранчо. К моему выпускному классу рук-лапши уже не было, но я никогда не забуду, как услышал это от Кэнди.

По сей день я сомневаюсь, что она знала о том, что я подслушал. Я больше никогда с ней по-настоящему не разговаривал. И моя любовь умерла в тот момент, когда я услышал, как она смеется надо мной со своими друзьями.

— Девчонки злые, — сказала Фэй, одарив меня доброй улыбкой. — Мне жаль.

— Не стоит. — Я отмахнулся. — Я не думал об этом целую вечность. Это звучит более мелодраматично, чем было на самом деле. Я вырос на ранчо, в двух часах езды отсюда, в маленьком городке. Маленький городок означает маленькую школу. Я закончил школу с семьюдесятью двумя учениками, а в школе такого размера у вас вряд ли могут быть враги. Кэнди не была моим заклятым врагом. Просто она была моей самой нелюбимой одноклассницей.

— А. — Фэй кивнула.

— Мы можем поговорить о…

Звук открывающейся двери прервал мой вопрос.

Появилась Дасти с двумя белыми тарелками, на каждой из которых лежали блинчики и яичница-болтунья. На моей были две сосиски. На пальце висела стеклянная банка с кленовым сиропом.

— Спасибо, — сказал я, когда она поставила тарелки на стол.

Дасти вытерла руки о фартук.

— Что вам еще принести?

— Я сама принесу, — сказала Фэй. — Спасибо.

— Всегда пожалуйста, крошки. — Дасти подмигнула ей и удалилась на кухню.

Фэй взяла свою стопку столовых приборов и, выудив вилку, принялась за блинчики.

— Без сиропа? — спросил я, намазывая свои блинчики так, чтобы он стекал с краев стопки.

Она покачала головой.

— Я не люблю соусы.

— Сироп — это соус?

— Да. — Она нарезала блинчики. — Я так же не люблю приправы и подливки.

— А как насчет спагетти?

— Я буду есть лапшу с пармезаном.

— Ага. — Я долго смотрел на нее. — Ранч? Сальса?

— Фу. Не люблю ни то, ни другое.

— Майонез?

Это заставило ее сморщить нос.

Я усмехнулся.

— Без соуса. Понял.

Несколько мгновений мы ели молча, в основном потому, что я был слишком занят, запихивая еду в рот, чтобы разговаривать. Это были самые вкусные блинчики, которые я когда-либо пробовал, легкие, пышные и сладкие, как будто Дасти добавила в тесто ваниль.

— Это вкусно, — сказал я Фэй.

— Лучше некуда. Это было мое любимое блюдо с тех пор, как я начала здесь работать.

— Когда это было?

— Когда мне исполнилось шестнадцать. Я приехала сюда на велосипеде после школы в свой день рождения, чтобы заполнить заявление. На следующий день приступила к работе.

— Я удивлен, что так много людей не знают об этом месте.

Фэй вздохнула.

— Да. В последнее время здесь не так многолюдно. Я расклеила несколько листовок по кампусу, просто чтобы посмотреть, смогу ли вызвать интерес.

Может быть, я мог бы чем-то помочь. Если бы ребята из команды знали об этих блинчиках или чизбургерах, они бы толпами ходили сюда за приличным блюдом, которое не стоило бы целое состояние.

Я с удовольствием расскажу о «У Долли» в конце этого года. Только не сейчас. Я не хотел наступать ей на пятки. А пока закусочная «У Долли» была моей. Нашей. Это было единственное место, где, казалось, мы могли скрыться от всего мира. Моего мира.

Мира футбола, товарищей по команде, осуждения и бывших девушек.

— О том, что ты услышала от Холзи, — сказал я.

— Тебе не нужно ничего объяснять.

— Да, но я хочу. — Я отложил вилку, ожидая, пока она сделает то же самое. — Я не изменял.

Я беспокоился не о своей репутации. Я беспокоился о репутации Фэй. Не хотел, чтобы люди так о ней думали.

— Я никогда не думала об этом Раш.

— Спасибо. — Это была вера, которой я, вероятно, не заслуживал, но я бы принял ее. — Кстати, на следующую домашнюю игру приедут мои родители. Я бы хотел рассказать им… об этом.

Ее плечи сами собой опустились, но она кивнула.

— Хорошо.

— Ты уверена?

— Да. — Она кивнула. — Мне нужно сказать Глории, но я пока не совсем уверена, как это сделать. Если ты не возражаешь дать мне немного времени, чтобы разобраться с этим, я была бы признательна.

— Бери столько времени, сколько тебе нужно.

Может быть, когда люди в нашей жизни узнают о беременности, нам будет легче справиться с этим. Легче думать об этом. Но я не собирался торопить ее с разговором с сестрой.

Когда мы покончили с едой, Фэй выскользнула из кабинки, чтобы вымыть посуду, а когда вернулась, собрала свои вещи и уложила их в рюкзак.

— Закончила заниматься? — спросил я.

Ее прелестные губки приоткрылись в зевке.

— Думаю, да. Я просто очень устаю в последнее время.

— Но ведь все в порядке, правда? — Усталость была нормальной? Было ли что-то не так? Может быть, она слишком много работала в дополнение к учебе.

Я встал со своего места и, прежде чем она успела меня остановить, схватил ее рюкзак с противоположной скамьи и перекинул его через плечо.

— Я могу сама нести свой рюкзак. — Она встала и потянулась, чтобы забрать его обратно, но я подвинулся так, что ремень оказался вне досягаемости.

— Я сам.

Губы Фэй сжались в тонкую линию, когда она поняла, что я не собираюсь уступать.

— Мне нужно попрощаться с Дасти.

— Я подожду.

Она не закатила глаза. Я не мог припомнить случая, чтобы видел, как она закатывает глаза. Но выражение ее лица было таким же, когда она уходила.

Я убрал сборник в сумку, зная, что мне не поздоровится, если я его где-нибудь забуду. Тренерам не очень нравилось, когда мы выносили его из тренировочного зала, но я попросил тренера Эллиса сделать исключение. С рюкзаками на каждом плече я направился к двери, ожидая, пока Фэй не появилась с белыми контейнерами для еды на вынос.

— Еще блинчики? — спросил я.

Ее губы скривились.

— Лазанья.

Которая готовилась с соусом маринара.

— Это любимое блюдо Дасти. Она готовит его раз в месяц в качестве специального блюда, — она понизила голос и оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что мы одни. — У меня не хватает духу сказать ей, что мне это не нравится.

— Но она же знает, что ты не любишь соусы, верно?

Она пожала плечами.

Что означало «нет».

Если бы мне пришлось угадывать, Фэй принесет эту лазанью домой и, наверное, проглотит ее, просто потому, что Дасти она нравилась и она отдала ее ей.

— Я люблю лазанью. — Я распахнул дверь, чтобы она вышла на улицу и обошла закусочную в поисках своего «Эксплорера», припаркованного на заднем дворе. — И ем по крайней мере пять раз в день. Просто говорю.

Она застенчиво улыбнулась мне, и когда я потянулся, чтобы взять у нее из рук контейнер с едой на вынос, она не стала забирать его обратно.

— Спасибо.

— Скажи мне, что ты любишь, кроме блинчиков.

— Куриные полоски. Картофельное пюре.

— Без подливки.

— Определенно нет.

— Сливочное масло?

— Я люблю сливочное масло.

— Джем?

— Только не малиновый. Косточки застревают у меня в зубах.

Я ухмыльнулся, протягивая свободную руку, чтобы открыть дверцу ее машины. Затем я потянулся мимо нее, чтобы бросить ее рюкзак на пассажирское сиденье.

— Никакой малины. Принято к сведению.

Она заправила прядь волос за ухо, подставляя щеку угасающему вечернему свету.

Скоро должны были наступить сумерки, но солнце все еще выглядывало из-за горного горизонта, заливая стоянку золотыми лучами. Свет подчеркивал медные пряди в ее волосах, заставляя их мерцать.

Боже, она была прекрасна. Невозможно было не смотреть на нее. Мой взгляд блуждал по ее лицу, от румянца на щеках до веснушек, рассыпанных по переносице.

Я двигался инстинктивно, прежде чем мой мозг осознал, что я делаю, и остановил меня. Мои губы коснулись гладкой кожи ее щеки, всего в дюйме от уголка рта.

Она резко вдохнула, в этом звуке было удивление, а не ужас.

— Что это было?

— Я не знаю, — признался я. И мне не было жаль.

Она покачала головой, прикусив нижнюю губу. Ее взгляд упал на мою рубашку, тупо уставившись на серый хлопок.

Я стоял близко. Слишком близко. Она была магнитом, а я — металлом, но прежде чем снова поцеловать ее, на этот раз в губы, я заставил себя отступить на шаг.

— Я все планирую.

Когда она подняла на меня глаза, ее карамельный взгляд был подобен жидкому золоту.

— Или привык все планировать. Этого я не планировал. — Я хотел поцеловать ее в щеку, поэтому я поцеловал ее в щеку. — Спокойной ночи, Фэй.

Я повернулся и пошел обратно по нашим следам, к углу здания, который должен был вывести меня на парковку перед домом.

— Раш? — позвала она, прежде чем я успел исчезнуть.

— Да?

Она легонько взмахнула пальцами.

— Удачи тебе на игре в эти выходные.

Что-то сжалось у меня в груди. Наверное, мое сердце. Я никогда раньше не чувствовал, чтобы оно так сжималось. Не защемление. Не спазм. Оно скрутилось так, словно было на два размера больше, чем нужно, и переворачивалось вверх дном в попытке найти больше места.

Ну, черт возьми. Учитывая все, что между нами происходило, мне, наверное, не стоило влюбляться в Фэй Гэннон.