Ралли

Глава 20

Фэй

Раш вышел из своей спальни в тот же момент, когда я вышла из своей. Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы не ускользнуть.

— Привет, — сказал он.

— Привет.

На плече у него висела спортивная сумка, а одет он был в темно-синие спортивные штаны с вышитым на куртке и брюках логотипом «Диких котов».

— Выездная игра? — спросила я.

— Да. Мы вернемся завтра вечером.

— Ладно. Удачи.

Он кивнул.

— Запри двери, ладно?

— Конечно.

Он направился к лестнице, задержавшись наверху.

— Когда я вернусь, мы поговорим, раз уж ты избегаешь меня четыре дня.

Я не пыталась это отрицать. После того поцелуя я делала все, что было в моих силах, чтобы спрятаться от Раша. Мне следовало остаться в своей комнате этим утром, но я думала, что он уже ушел на поле с Мавериком. Моя ошибка.

Он сказал мне, что я все еще держу в руке тот баллончик со спреем от медведей. Я хотела возразить.

Но он был прав.

Он спустился по лестнице, не сказав больше ни слова.

Я не двигалась с места, пока не открылась и не закрылась входная дверь. Пока гул двигателя его «Юкона» не затих вдали на улице.

Воздух вырвался из моих легких, когда тишина в доме проникла в мои кости.

Что ж, возможно, выходные в одиночестве дадут мне возможность перевести дух. В последнее время у меня было не так много времени, чтобы побыть одной. Было странно постоянно находиться рядом с кем-то.

Возможно, в этом тихом доме я смогу думать о чем угодно, кроме этого поцелуя. Хотя, учитывая, что с каждым вдохом я улавливала нотки пряного аромата Раша, я сомневалась, что от него можно было бы ускользнуть, даже если он будет в другом городе.

— Уф. — Я заставила себя начать переставлять ноги и спустилась вниз, чтобы приготовить завтрак. Затем мне нужно было попасть в кампус на занятия.

Мои преподаватели буквально завалили меня работой за последние пару недель. По-моему, они могли продолжать в том же духе до конца семестра. Учеба была единственным, что отвлекало меня от Раша.

Я не была уверена, что буду делать на зимних каникулах без учебы и проектов, которые отвлекут меня от пожара в моей личной жизни. Но с этой проблемой я разберусь в декабре.

Возможно, к тому времени у меня будет собственное жилье. Предложений по-прежнему было немного, но я продолжала искать. Я могла бы потратить свое свободное время на обустройство детской. Я начала активно заниматься гнездованием.

Не то чтобы у меня было много вещей в этом гнездышке. Мой бюджет не позволял обзавестись изысканной детской комнатой. Какое-то время мы будем обходиться только самым необходимым. Детская кроватка или люлька-качалка. Несколько пластиковых выдвижных ящиков. Дасти подарила мне кресло-качалку из своего дома, которое ей было не нужно, и я надеялась, что смогу избавиться от запаха сигарет.

Несколько моих подруг знали, что я беременна. Ханна и пара девушек с ее девичника. Она упомянула о том, чтобы устроить для меня вечеринку по случаю рождения ребенка, но я тянула с выбором даты.

Я хотела, чтобы моя сестра была на вечеринке по случаю рождения ребенка. А я все еще не сказала ей о ребенке.

Насколько же я была трусливой, что боялась реакции пятнадцатилетнего подростка?

Вчера вечером Глория пришла в кафе делать домашнее задание, и я была в нескольких секундах от того, чтобы рассказать правду, но струсила. Она осудит меня. Она была в том возрасте, когда уже все знаешь.

Я не была готова пережить ее разочарование. У меня и так было достаточно дерьма, и я не нуждалась в нотациях от своей младшей сестры.

Скоро. Я расскажу ей как можно скорее. Я должна рассказать ей как можно скорее. Если буду ждать слишком долго, она разозлится, что я так долго хранила этот секрет. Может быть, сегодня вечером в кафе, когда она придет заниматься.

У меня зазвонил телефон в заднем кармане джинсов, когда я проходила через гостиную. Глория. Она, должно быть, знала, что я думаю о ней.

— Привет. Я как раз думала о тебе.

— Я иду в школу, так что у меня есть всего минута.

— Все в порядке?

— Да, но ты можешь позвонить маме?

Я остановилась в двух шагах от кухни.

— Эм, что?

— Мама. Наша мама. Позвони ей.

Стойте. Подождите. Почему Глория разговаривала с ней?

— Почему я должна ей звонить? Ты с ней разговариваешь?

Полгода назад Глория поклялась никогда больше не разговаривать с нашей матерью. Они немного поссорились.

Я всегда ожидала, что молчание между ними не продлится долго. Ее отношения с мамой были не такими ужасными, как у меня. Они тоже были не очень хорошими, но они никогда не разговаривали дольше, чем несколько месяцев.

Они ссорились. Забывали. И цикл повторялся снова и снова.

Я же? Я не разговаривала со своей матерью с начала второго курса в «Университете Сокровищ». Два года. Когда я зашла в дом своего детства, чтобы забрать кое-какие вещи, которые оставила там, то обнаружила, что она выбросила все мои пожитки.

Мои школьные фотографии. Ежегодники, за которые я заплатила своими собственными деньгами. Серебряное ожерелье, которое подарил мне отец, когда я была маленькой девочкой. Это было детское украшение, и оно мне не подошло бы, но я хранила его в розовой бархатной коробочке в форме сердечка.

В тот день она разбила вдребезги все, что осталось от моего сердца.

Она вычеркнула меня из своей жизни, потому что хотела, чтобы в спальне был ее новый щенок. Комната, где он не смог бы портить ее вещи.

Глория рассказала мне, что собака сбежала через год. Или это, или мама решила, что больше не хочет собаку.

Клятва моей сестры прекратить всякое общение с мамой была неубедительной. Моя? Железной.

— Почему я должна ей звонить? — Если Глория просила, значит должна была быть веская причина.

— Я не могу сейчас об этом говорить, — сказала она. — Просто сделай мне одолжение и позвони ей.

У мамы был мой номер телефона. Если бы она захотела поговорить со мной, она могла бы позвонить мне сама.

— Нет, спасибо.

— Фэй, не будь такой соплячкой. — К этой фразе прилагалось закатывание глаз. Моя мама обычно давала мне пощечину, когда я закатывала глаза. Я с детства научилась этого не делать. Глория не закатывала глаза при маме. Она тоже этому научилась. Вместо этого она сохранила их все для меня.

— Просто позвони ей, — сказала она.

— Иди в школу. Увидимся вечером в кафе.

Она фыркнула.

— Ты не собираешься ей звонить, не так ли?

— Нет.

— Пожалуйста? Ради меня?

Я бы многое сделала ради своей сестры. Я работала не покладая рук, чтобы у нее были красивые джинсы и кроссовки «Найк». Часами проверяла домашние задания, чтобы она получала хорошие оценки. Возила ее по всему Мишну, чтобы ей не приходилось ходить пешком или ездить на велосипеде через весь город.

Но это? Это было предательством. Как ей не стыдно было просить.

— Мне нужно идти, — сказала я, и, прежде чем она успела меня остановить, я повесила трубку.

Потребовалось некоторое время, чтобы волна боли прошла. Чтобы я помнила, что Глории было всего пятнадцать, и наша мать не нанесла ей таких глубоких ран.

Не тогда, когда я была рядом и прикрывала Глорию.

И все же она знала, что лучше не просить. Если кто и знал, сколько боли я вынесла от Бринн Гэннон, так это Глория.

Мое сердце билось слишком часто, когда я шла к холодильнику. Мне потребовалось некоторое время, чтобы, стоя с открытой дверью и ощущая холод на лице, стряхнуть с себя этот звонок.

Я не буду звонить своей матери. Точно нет.

Глории нужно дать мне более подробные объяснения, если она хотела, чтобы я передумала. Она не втянет меня в разговор, которого я не хотела.

Когда Глория узнает о ребенке, расскажет ли она маме? Когда мама узнает, что я беременна, обратится ли она ко мне? Я не была уверена, что будет хуже.

Если она узнает.

Или нет.

Я надеялась, что когда-нибудь мне будет все равно. Что мысль о разговоре с ней не заставит меня нервничать. Что мои ладони не вспотеют.

Но не сегодня.

— Боже. — Я встряхнула руками, как будто могла избавиться от мыслей о своей матери. А затем приложила руку к животу. — Чего мы сегодня хотим, Сквиш?

Это прозвище случайно всплыло у меня на прошлой неделе. Я никогда раньше не слышала, чтобы его использовали, и теперь не могла перестать его повторять.

По крайней мере, в эти выходные я дома одна и мне не нужно беспокоиться о том, что меня поймают за тем, что я называю свой животик Сквишем.

На следующей неделе у меня будет УЗИ, и мы узнаем, мальчик это или девочка. Возможно, потом прозвище изменится. А может, и нет.

Все зависит от того, узнаем ли мы пол, и прямо сейчас я не была уверена. Обычно я не любила сюрпризов, но какая-то часть меня хотела подождать.

Дасти спросила меня, есть ли у меня какие-то предпочтения. Идея о мальчике показалась мне захватывающей, хотя бы потому, что я уже много лет частично воспитываю Глорию. Возможно, мальчик не стал бы так дерзить. Или называть меня соплячкой, потому что я не хотела звонить маме.

— Она и есть та самая соплячка, — пробормотала я, доставая галлон молока.

Хотел ли Раш выяснить пол? Он хотел девочку или мальчика? Нам следует поговорить об этом. Нам следовало бы составить список того, что нужно купить, и выбрать имена, которые стоит рассмотреть. Вместо этого он целовал меня и заставлял ломать голову, хотеть кричать, плакать и блевать.

Мальчишки — тупые.

Неважно. Я не хотела мальчика.

Мои обычные хлопья с отрубями были совершенно непривлекательны, но я все равно достала коробку из кладовки и насыпала себе в миску. Я открыла ящик со столовым серебром, чтобы взять ложку, как раз в тот момент, когда на столе завибрировал телефон.

Не мой телефон. Мой был у меня в кармане.

Это был телефон Раша, который он оставил на стойке.

— О нет.

Он не мог уехать без своего телефона.

Я подняла его и, прежде чем смогла отговорить себя от этого, убрала молоко, схватила рюкзак и пальто и выскочила за дверь.

Было достаточно рано, чтобы я нашла приличное место для парковки в кампусе. Сунув его телефон в карман, я поспешила через парковку к полевому дому, чувствуя, как холод пробирает до кончиков носа и щек.

Снаружи были припаркованы два автобуса. У обоих работали двигатели, в воздух поднимались белые струйки выхлопных газов.

Они уже уезжают? Я побежала трусцой. Но когда подошла ближе, автобусы были пусты. Водители стояли снаружи и разговаривали. Багажные отделения под машинами были открыты и пусты.

Я кивнула водителю, когда он помахал мне, и поспешила внутрь, не совсем уверенная, где искать Раша, но надеясь, что найду кого-нибудь из команды, кто мог бы отдать ему его телефон.

Мои теннисные туфли стучали по бетонному полу, пока я быстро шла по коридору.

Я завернула за угол, высматривая кого-нибудь, кто мог бы помочь, и остановилась как вкопанная, когда заметила Раша. Он разговаривал с Милли, помощником спортивного директора, которая прошлым летом прекратила нашу с Рашем ссору в этом самом коридоре.

Ссору, которая произошла из-за того, что он попросил меня сделать тест на отцовство.

— Ой. Эм, привет… — Фу. В тот день я выставила себя полной дурой, накричав на него прилюдно. С тех пор я не была в полевом доме. В основном потому, что у меня не было повода прийти. Но еще и потому, что мне правда не хотелось столкнуться с тренером Эллисом. Или с Милли.

Почему это смущение, казалось, только усиливалось со временем? В тот момент мне было достаточно плохо, но, глядя на нее, я словно переживала это тысячу раз заново.

— Милли, — сказала она, как будто я могла забыть ее имя.

— Я помню. — Я кивнула, затем взглянула на Раша, доставая из кармана его телефон. — Вот. Ты забыл его на стойке.

— Черт. — Он передвинул свою спортивную сумку и похлопал по переднему карману. — Спасибо, что принесла.

— Да. — Я протянула его ему, стараясь, чтобы наши пальцы не соприкоснулись.

Не то чтобы я не хотела к нему прикасаться. В этом-то и была проблема.

Я хотела Раша.

Мне нравился Раш. Я была влюблена в него дольше, чем хотела признать.

Он поднял руку, протягивая ее ко мне. На мгновение она повисла в воздухе.

Мое сердце подскочило к горлу в ожидании того, что он сделает.

Если он прикоснётся ко мне, я сдамся. Я, наверное, рухну ему на грудь, потому что бороться за сохранение этих границ между нами было чертовски утомительно.

Боже, как я устала.

Прикоснись ко мне. Пожалуйста.

Мне нужно было, чтобы он сделал этот шаг. Не то чтобы он уже не сделал первый шаг, и второй, и даже третий. Мне нужно было, чтобы он сделал это снова.

Он хотел, чтобы я перестала быть настороже. Он хотел, чтобы я прекратила использовать спрей от медведей. Как?

Я переминалась с ноги на ногу, из-за волнения я не могла стоять спокойно.

Он, должно быть, воспринял это как отказ, потому что его рука упала вдоль тела.

Мой взгляд опустился на пол.

Как это сделать? Как нам преодолеть этот неловкий, ужасный этап? Это невозможно?

— Лучше сяду в автобус, — пробормотал Раш, прежде чем уйти.

Только когда его шаги затихли, я, наконец, подняла глаза.

На лице Милли была грустная, исполненная жалости улыбка.

Я ненавидела жалость. Но сегодня? Я была согласна и на нее.

— Как у тебя дела? — спросила она.

Я пожала плечами, оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что мы одни.

— Вроде как… плохо.

Преуменьшение года.

— Мне жаль.

— Мы стали жить вместе, — выпалила я. — Я жила со своим бывшим парнем, но когда он узнал о нас и ребенке, то выгнал меня.

— Уфф. Придурок.

— В значительной степени.

— Как тебе живется с Рашем?

Я снова пожала плечами.

— Неловко? Мы часто спорим.

Зачем я изливала душу этой женщине? Ей не нужно слушать мою слезливую историю.

— Вам обоим нужно во многом разобраться, — сказала Милли. — Я бы сказала, что споры ожидаемы. Дай вам время.

— Да. — Только это казалось бесконечным. Мне казалось, что, если ничего не изменится, очень скоро он возненавидит меня.

Я не была уверена, что смогу жить с ненавистью Раша.

— Он сказал мне не делать тест на отцовство. Что он ему не нужен. — Поправила я. Возможно, Маверик все еще не верил мне. Но Раш верил. И по какой-то причине я хотела, чтобы Милли тоже мне поверила. — Я бы не стала лгать о чем-то подобном.

— Я верю тебе.

На выдохе я расслабилась. Она понятия не имела, как сильно мне нужно было это услышать. Чтобы кто-то беспристрастный, кто-то в этом кампусе, поверил, что я не обманом забеременела от Раша.

— Это временно, — сказала я. — То, что мы живем вместе.

— А это обязательно? Раш кажется хорошим парнем. Я не очень хорошо его знаю, но у меня сложилось впечатление, что он пытается поступать правильно.

— Так оно и есть. — Без сомнения. Единственной, кто все портил, была я. Я обхватила себя руками за талию, мой желудок сжался.

Да, с Рашем было бы легче жить. С точки зрения логистики, это было бы проще.

Но что случится, когда я ему надоем? Что произойдет, когда мы взорвемся? Не лучше ли будет жить по разным адресам, когда все развалится?

Кроме того, у меня никогда не было места, которое было бы по-настоящему моим. Не дом моей матери. Не общежитие колледжа. Не та квартира, где я жила на втором курсе с тремя неряшливыми соседками, которым нравилось, что я живу в четвертой спальне, потому что я не боялась убираться. Не в трейлере Джастина.

Теперь я была в доме Раша.

— Я думаю… что будет лучше, если мы сохраним какие-то границы между нами. Так будет проще, я думаю.

— Хорошо. — Милли выглядела разочарованной во мне.

Возможно, я и сама была немного разочарована в себе.

Я отступила на шаг.

— У меня занятия.

— Пока, Фэй.

— Пока.

Я миновала первую попавшуюся дверь и пошла по коридору, который поворачивал к другому выходу. Двое парней, одетых так же, как Раш, прошли мимо, когда я выходила, но я позволила волосам скрыть мое лицо, пока не оказалась на улице и не поспешила в свой конец кампуса, чтобы начать свой день.

Концентрация была тщетной. Я так погрузилась в свои мысли, что забыла прикрепить новые ярко-розовые рекламные листовки, которые сделала для «У Долли». Даже мои занятия не смогли отвлечь меня сегодня.

Милли была права. Я до мозга костей знала, что она права.

Раш был хорошим парнем, пытавшимся поступать правильно.

Почему я не могла просто позволить ему?

Джастин как-то сказал мне, что ему нравилось проводить время с Алексой, потому что она была эмоционально доступна.

То есть я такой не была.

Я даже не смогла возразить. Он был не первым человеком, который сказал мне, что я замкнута.

На втором курсе я прошла школьный курс психологического консультирования, по условиям которого каждый ученик должен был посещать психолога в течение шести месяцев. Это был первый раз в моей жизни, когда у меня был нейтральный собеседник. Кто-то, с кем можно было бы поговорить о том дерьме, что было с мамой, школой, Глорией и просто… обо всем.

Эти шесть месяцев открыли мне глаза. Я многое узнала о себе и о том, как я взаимодействую с другими людьми. Мой психолог предупреждал меня, что демонстрация моей уязвимости всегда будет вызовом, страхом, который нужно преодолеть.

Не поэтому ли с Рашем все было так сложно? Потому что я была напугана?

Без сомнения. Я была в ужасе от этого человека. Раш обладал такой силой, которая могла уничтожить меня, как никто другой в моей жизни. И этот ребенок навсегда свяжет нас.

Я не могла бросить его и не разговаривать с ним в течение двух лет.

Но я не знала, как это пережить. Я не знала, как ослабить бдительность.

К тому времени, как закончились занятия, у меня все внутри скрутилось в узел. И впервые за долгое время мне не хотелось идти на работу, но моя смена начиналась в три, и я не могла позволить себе взять больничный. Так что я прошла через кампус к своей машине и поехала через весь город, найдя Майка на кухне, режущим картошку за кухонным столом.

Я не видела Майка несколько недель.

— Где Дасти? — спросила я, хватая фартук.

— У нее сегодня выходной.

Мои пальцы замерли на завязках фартука.

— Серьезно? — Дасти оставалась дома, только если болела. — Она хорошо себя чувствует?

— Да. Кажется, она собирается поужинать со своей кузиной.

У меня отвисла челюсть.

— Серьезно?

— Она так сказала.

Когда она начала разговаривать со своей кузиной? После того, как умерла ее тетя? Это должно было послужить катализатором.

Ради Дасти я надеялась, что ужин пройдет хорошо.

— Сегодня вечером будем только мы с тобой, малышка, — сказал Майк.

Я скучала по нему в последнее время. Как бы долго это ни продолжалось, я была рада, что он вернулся.

— Есть посетители?

Он покачал головой.

— Нет. Здесь тихо.

Я взглянула на телевизор, установленный в углу. Дасти нечасто включала его, но когда Майк был здесь, он обычно включал его фоном.

Сегодня вечером он включил спортивный канал. Футбольный матч. Я не знала правил. Я не знала, какие команды играют.

В понедельник на моем завершающем уроке должно было быть задание, к которому я хотела приступить, но я оставила свой рюкзак в кабинете Дасти и, вместо того чтобы пойти в столовую, придвинула табурет к столу для готовки.

— Эй, Майк?

— Эй, Фэй.

— Не мог бы ты рассказать мне о футболе?