Ралли

Глава 17

Раш

Я открыл дверь своей спальни как раз вовремя, чтобы услышать дикий рык Маверика, доносившийся снизу.

— Отдай мне пульт.

Они с Фэй ссорились. Снова. К черту мою жизнь.

— Я не смотрю футбол, — сказала Фэй.

— Сегодня вечерний футбол по понедельникам.

— И что?

— Невероятно, — фыркнул Мав, когда я начал спускаться по лестнице.

Пора поиграть в судью. Снова.

Вчера они спорили о том, как загружать ножи в посудомоечную машину. Маву нравилось ставить лезвием вверх. Фэй посчитала, что это отличный способ спровоцировать несчастный случай, при котором потребуется наложение швов.

На прошлой неделе Фэй использовала один из порошков Маверика для стирки белья, потому что я сказал ей использовать все, что есть в наличии, и сходил в магазин, чтобы закупиться. Что ж, очевидно, Мав следил за своим стиральным порошком, потому что это привело к трехдневной холодной войне, в ходе которой ни один из них не хотел ни смотреть, ни разговаривать друг с другом.

А за неделю до этого, в первую неделю пребывания Фэй в нашем доме, было так неловко, что у меня возникло искушение переехать. Мы ходили друг перед другом на цыпочках. Фэй почти все время пряталась в своей спальне, пока я, наконец, не убедил ее спуститься вниз, сказав, что если она и дальше будет избегать всех нас, то будет только хуже.

Мне следовало позволить ей прятаться за закрытой дверью.

Поместить ее и Маверика в одну комнату было все равно что попросить масло смешаться с водой.

— Что такого чертовски важного, что не может подождать до окончания игры? — спросил он. Затем послышался звук опускаемых штор на окнах. — Ты можешь перестать открывать жалюзи? Это создает блики на экране телевизора.

— Я не против бликов, — сказала Фэй. — И мне нужно досмотреть этот документальный фильм до завтрашних занятий.

— Это не может подождать?

— Нет. Я не собираюсь откладывать на потом. Я не собираюсь отдавать пульт только потому, что ты этого требуешь. У тебя в комнате есть телевизор. У меня — нет.

— У тебя сломался ноутбук?

— Почему я должна пользоваться своим ноутбуком? Я смотрю уже тридцать минут. Осталось еще тридцать. Дай мне закончить. Ты можешь пропустить часть футбольного матча.

— Я не должен пропускать часть футбольного матча, который смотрю каждый гребаный понедельник, только потому, что ты решила делать задание для класса в последнюю минуту.

Я уже спустился по лестнице, когда Фэй вскочила с дивана, одной рукой мертвой хваткой сжимая пульт, а другую сжав в кулак.

Маверик стоял, уперев руки в бока, и, если бы не журнальный столик, разделявший их, я думаю, она бы заехала ему в челюсть.

— Я почти закончила. — Она указала пультом на телевизор. — Пока ты спорил со мной, я могла бы смотреть. Дай мне закончить.

— Это чушь собачья. — Он вскинул руки в воздух. — Это мой телевизор, и я плачу за твою гребаную подписку, так что я буду смотреть все, что захочу, черт возьми.

О черт. Это было последнее, что ему следовало говорить. Краска отхлынула от лица Фэй.

Я открыл рот, собираясь сказать ему, что он перешел черту, когда пульт пролетел по воздуху.

Она запустила им. Он поймал его.

— Мав, — предупредил я, когда Фэй выбежала из гостиной на кухню.

— Не надо. — Он бросил на меня сердитый взгляд через плечо, прежде чем плюхнуться на диван, чтобы переключить канал. — Это твоя вина.

Потому что я пригласил Фэй переехать ко мне, не поговорив сначала с ним или Эриком.

Да, это было не лучшее мое решение. И Мав, казалось, был одержим идеей заставить меня заплатить за эту ошибку. По крайней мере, Эрику было все равно. Хотя за последние две недели он стал проводить у Калинди еще больше времени. То ли потому, что они были поглощены друг другом, то ли потому, что хотел избежать напряжения под этой крышей.

Черт возьми. Я подавил стон.

Это должно было быть к лучшему. Фэй нужно было найти приличное жилье, и я не пожалел, что перевез ее сюда. Но была причина, по которой я предпочитал строить планы.

Спонтанность обычно кусала меня за задницу.

— Ты можешь просто… отступить? — спросил я Маверика. — Сегодняшняя игра даже не обещает быть хорошей. Ты можешь пропустить первую четверть. Дай ей досмотреть документальный фильм.

— Конечно, ты на ее стороне. Это что, будет так же как с Холзи?

Он всегда собирается бросать мне это в лицо?

— Мав, я не выбираю, на чьей стороне быть. Я пытаюсь сохранить мир.

— Тебе следовало подумать об этом до того, как ты перевез ее в дом, — пробормотал он. — Ты должен выбрать сторону.

Что он имел в виду на самом деле? Выбрать его сторону.

Доказать, что я был более предан ему, чем женщине. Сначала Холзи. Теперь Фэй.

Разве мы недостаточно поиграли в эту игру?

Я стиснул зубы, чтобы не сказать чего-нибудь такого, о чем потом пожалею. Затем, когда из динамиков телевизора зазвучал голос диктора перед игрой, я пошел на кухню, где Фэй стояла перед открытым холодильником.

— Эй.

Фэй с такой силой захлопнула дверцу холодильника, что зазвенели приправы.

— Где мой ужин?

Я моргнул.

— А?

— Боже. Ужин. Он был в белом контейнере с моим именем на крышке. Ты его съел? — Она указала на затылок Маверика. — Или он?

Мы оба знали, что это Мав. И мы оба знали, что он слушает.

— Прости. Я не заметил твоего имени. — Я бы взял вину на себя, если бы это означало, что борьба прекратится.

— Конечно. — Фэй скрестила руки на груди, ее челюсть напряглась.

— Я приготовлю тебе что-нибудь еще на ужин. — Я провел рукой по волосам, подходя к холодильнику, чтобы снова открыть дверцу.

Вариантов было немного. У меня не было возможности зайти в продуктовый магазин с тех пор, как мы играли в эти выходные, и сегодня у меня был занят целый день, так что у меня не было времени на перерывы между учебой и тренировкой.

— Сэндвич с индейкой? — спросил я, открывая ящик с мясным ассорти. У нас вообще есть хлеб?

— Я не могу есть мясные деликатесы на ужин.

— О, да. Точно. — Дерьмо. На ее первом приеме врач ознакомил нас с длинным списком продуктов, которые она не могла есть. Суши. Мягкий сыр. Я совсем забыл о мясных деликатесах.

Я открыл морозилку и отложил в сторону пакет с горошком.

— Как насчет пиццы? Я мог бы приготовить пиццу с сосисками.

Она покачала головой.

— У меня от сосисок изжога.

— Правда?

— Да. Беременность, очевидно, означает, что изжога — это новая выходка моего организма. И мне не нравятся соусы.

Черт возьми.

— Чего бы ты хотела? — спросил я.

— Цыпленка с картошкой, которые съел «ты». — Ее воздушные кавычки с таким же успехом могли означать два средних пальца, показанных парню в гостиной.

— Я пойду куплю тебе ужин.

— Забудь об этом, — пробормотала она. — Я разберусь с этим сама.

— Нет, я сказал, что куплю тебе ужин.

Маверик выбрал именно этот момент, чтобы увеличить громкость. Комментаторы начали обсуждать, как игрок «Сихокс» выбегает на поле.

— Мав, ты не возражаешь?

Он убрал громкость на две единицы.

Черт возьми.

— Спасибо, чувак.

— Не за что. — Он поднял руку и показал мне большой палец.

Мои ноздри раздулись, но я остался на месте, не позволяя себе пошевелиться из страха, что дам ему подзатыльник.

— Что-нибудь еще нужно в магазине? — спросил я Фэй. — Назови что-угодно. Я куплю.

Она вздрогнула, и ее глаза широко раскрылись.

— Вау.

— Что? — Неужели все, что слетело с моих губ, разозлило этих двоих в тот момент? Возможно.

Маверик прибавил громкость. Снова.

— Неужели напоминания о том, что я бедна, станут повседневным явлением? — спросила она. — Или только по понедельникам?

— Ого. — Я поднял руки. — Я ничего такого не имел в виду.

— Конечно, — невозмутимо ответила она. — Точно так же, как ты ничего не имел в виду, когда сказал мне, что у тебя есть доступ в Интернет. Точно так же, как ты ничего не имел в виду, когда оставил двадцать долларов чаевых за десятидолларовый обед в закусочной в четверг. Точно так же, как ты ничего не имел в виду, когда пересчитывал арендную плату, и она стала на пятьдесят долларов меньше в месяц. Я же сказала, мне не нужна твоя жалость.

— Это не жалость.

— Нет? Потому что отсюда так и кажется. Ты бы сказал что-нибудь из этого, предложил бы купить мне в магазине все, что я захочу, если бы я не сказал тебе, что у меня нет денег? Тебе обязательно было рассказал Маверику о моем финансовом положении, чтобы он мог при каждом удобном случае бросать мне это в лицо?

Христос. Я не ожидал, что Мав окажется таким придурком из-за денег. Я только попросил его не брать с Фэй ни цента за ее долю. Что я все оплачу.

— Фэй, я просто пытаюсь…

Маверик снова прибавил громкость. Это было так громко, что вибрация отдавалась на моей коже.

— Какого черта, Маверик! — крикнул я в тот же момент, когда Фэй рявкнула:

— Не мог бы ты, пожалуйста, сделать потише?

— Отлично! — крикнул он и вскочил с дивана. — Телевизор твой.

Он нажал кнопку выключения на пульте. Легким движением руки он отправил его в диванную подушку, что тот ударился о нее с приглушенным стуком, когда тот протопал в свою спальню и захлопнул дверь.

Потребовалось некоторое время, чтобы шум стих. Тишина, которая последовала за этим, была невыносимой.

— Черт возьми. — Я запрокинул голову к потолку, уставившись в пустоту на несколько мгновений. — Когда мы начали так часто спорить?

— Когда стали жить вместе.

Я виноват. Это была моя вина.

— Я принесу тебе что-нибудь на ужин.

— Я больше не голодна. — Прежде чем я смог остановить ее, прежде чем я смог все исправить, она ушла, прошла через гостиную и поднялась по лестнице. Фэй не хлопнула дверью, но закрыла достаточно громко, чтобы я услышал.

Что ж, даже если она не была голодна сейчас, я хотел, чтобы она поужинала.

Я взял ключи со стойки и вышел на улицу, позволяя прохладному ночному воздуху прогнать ярость и разочарование, жгущие мою кожу. Почти всю дорогу до закусочной я не мог пошевелиться, пока не разжал челюсти и не расслабил пальцы на руле.

Неужели так уж плохо, что я захотел помочь Фэй? У меня была полная стипендия с ежемесячным отчислением. Была причина, по которой Маверик, Эрик и я не нашли четвертого соседа.

Нам не нужна была помощь в оплате аренды.

Но меньше всего я хотел, чтобы Фэй чувствовала себя… хуже.

Я припарковался у закусочной, но не стал выходить из машины. В «У Долли» было хорошо, но он был старым и обветшалым. За те недели, что я приезжал сюда, я и забыл, насколько облупилась краска на фасаде. Я перестал замечать выцветшие краски и неровную парковку.

В основном потому, что, когда я приходил сюда, я смотрел не на здание. Я смотрел прямо сквозь его затянутые пленкой окна на столовую, ища Фэй.

Она работала усерднее, чем следовало бы. Я хотел помочь после того, как она рассказала мне о своих денежных проблемах, но моя идея помочь только усугубила их.

Возможно, я только еще больше запутался, придя сюда сегодня вечером, но я выбрался из «Юкона» и зашел в закусочную. Дасти сидела за столом в пустой столовой с раскрытой газетой на столе.

Кроме нее, в здании никого не было.

Так вот почему Фэй не работала по понедельникам? Потому что не было клиентов, которых нужно было обслуживать? Почему Дасти вообще открыла закусочную? Ей действительно нужно было работать семь дней в неделю?

— Ее здесь нет, — сказала Дасти.

— Да. — Я подошел и отодвинул стул напротив нее. Газета была открыта на некрологах. — Легкое чтение?

— Что-то вроде того. — Она сложила газету пополам и отодвинула ее в сторону. — Я не могу это читать, — сказала она. Затем откинулась на спинку стула, изучая меня, пока я изучал ее. — Фэй когда-нибудь говорила тебе, что это я отправила тебе сообщение о том, что она беременна?

— Нет. — Но, возможно, мне следовало догадаться. Дасти, похоже, не из тех, кто умеет сдерживать себя. Короткое, откровенное сообщение гораздо больше соответствовало ее характеру, чем Фэй.

— Она не была уверена, как это сказать. Так что я сказала это за нее.

— Хорошо, — протянул я. — Что еще Фэй не знает, как сказать, чтобы ты сказал это за нее?

— Она в ужасе.

— Это я знал.

Дасти усмехнулась.

— Не из-за ребенка, хотя он и пугает ее. Она в ужасе из-за тебя. Сомневаюсь, что она это осознает. Но она не позволит себе привязаться к тебе. Она слишком напугана.

— Что я причиню ей боль?

— Да. Что ты причинишь ей боль, как ее мать. Или что ты исчезнешь, как ее отец.

Черт, родители Фэй были отстой. На ее месте, возможно, я бы тоже испугался. Но я бы не бросил ее. Я бы не бросил своего ребенка.

— Когда я играю в футбол, я представляю себе ход игры. Я вижу поле и игроков, и перед тем, как бросить мяч, я мысленно представляю, куда он полетит. Здесь все по-другому. Когда я закрываю глаза, я не могу представить, как выглядит он или она. Ребенок.

Я не мог представить, как он или она смеются, или плачут. Само понятие отцовства все еще было расплывчатым.

— Но я буду там, — сказал я Дасти. — Я тот парень, который научит его бросать мяч. Я тот парень, который поможет ему с домашним заданием по математике. Я тот парень, который понесет его на своих плечах, чтобы он мог посмотреть парад.

Уголок рта Дасти приподнялся.

— Его? Думаешь, это мальчик?

— Ооо. Я, эм… я думаю. Или девочка. — Я не хотела говорить «его». Наверное, до этого момента я даже не осознавал, что думал о ребенке как о мальчике.

Дасти вздохнула и наклонилась вперед, положив локти на стол.

— Я думаю, ты видишь больше, чем осознаешь. И я думаю, что, возможно, именно это пугает Фэй больше всего. Что она не видит тебя здесь. Она никогда не будет чего-то желать. Она уже давно поняла, что ей не везет. Для тебя это будет нелегко, Чудо-мальчик.

Я пропустил это прозвище мимо ушей.

— Я хочу помочь. Я пытаюсь помочь. Но она не делает это легким.

— Нет, не делает. — Дасти усмехнулась, как будто это заставляло ее гордиться.

В этом отношении Фэй пошла в нее, не так ли? Способная. Сильная. Гордая. Как чертова кирпичная стена.

Возможно, единственный способ справиться с этим — с помощью кувалды. Или, может быть, я бы просто опущу плечо и переверну все вверх дном.

Начнем с ужина.

— Я съел остатки еды Фэй, которую она принесла домой на ужин сегодня вечером.

Дасти нахмурилась.

— Сейчас она ест примерно пять блюд. Ты знаешь, как трудно готовить тому, кто не любит соусы?

— Ты знаешь, что она не любит соусы?

— Конечно знаю.

— Тогда почему ты отправляешь ее домой с лазаньей?

— Потому что моя лазанья чертовски вкусная. Я продолжаю надеяться, что она передумает и попробует.

Я усмехнулся.

— Она этого не сделает. Она упрямая.

— Боже, это я тоже знаю. — Дасти встала со стула и взяла свою газету. — Дай мне десять минут. Я испеку тебе блинчиков, чтобы забрать домой.

— Спасибо.

Дасти исчезла на кухне, оставив меня в тихом ресторане. Когда она вернулась, блинчики были завернуты в фольгу, а в руках у нее была коробка с яичницей-болтуньей.

Я помчался домой, а когда постучал в дверь спальни Фэй, упаковка с едой была еще теплой в моей руке.

— Фэй?

Ответа не последовало.

Я повернул ручку и заглянул внутрь.

В комнате горел свет. Жалюзи были открыты. Ее обувь и рюкзак были аккуратно составлены у двери. Воздух пах яблоками и мылом, чистотой и свежестью.

Фэй спала на кровати, уткнувшись в подушку поверх одеяла.

Я бесшумно пересек комнату, не желая ее будить, и поставил еду для нее на прикроватный столик — это была подставка для телевизора, а не тумбочка, но я и не пытался принести ей что-нибудь получше.

Кроме кровати, эта подставка была единственной мебелью в комнате. Этих двух предметов было достаточно, чтобы почти полностью заполнить комнату в трейлере ее бывшего. Но здесь комната выглядела пустой. Слишком пустой. Ей нужен был письменный стол. Может быть, комод. Но пока она не попросит, я ничего не предложу.

Она казалась такой маленькой, когда обнимала подушку, подтянув колени к груди.

Я наклонился, собираясь дотронуться до ее плеча и разбудить, когда заметил ее лицо.

На ее щеках высохли две дорожки от слез.

У меня перехватило дыхание.

Мы не могли продолжать в том же духе. Нужно было что-то предпринять. Но что?

Я оставил еду на ее прикроватном столике. И, выходя, закрыл дверь.