Распускающийся можжевельник

Глава 40

Трипп подталкивает палец у моего лица, и мне приходится подавить желание откусить его прямо от его руки.

— Она была последней в той комнате! Рэтчет сказал, что впустил ее, и как только она ушла, Леа пропала.

— Я не освобождала его.

— Но это именно то, что ты просила меня сделать. Обвиняющий взгляд Риса преследовал меня всю обратную дорогу до шахты и с тех пор не ослабевает.

— Я этого не делала! Я говорю тебе! Он был прикован, когда я оставила его! Как ему удалось сбежать с Леа?

— В южном конце шахты есть вертикальная шахта. Леа вышла покурить. Ты все просчитываешь. В словах Триппа звучит жесткая нотка гнева, когда он ходит взад-вперед.

Я ломаю голову над любым промахом, любой возможностью, что я могла поставить Дамиана в близость к чему-то, что могло бы освободить его, но ничего подобного.

— А Соколиный глаз? Он не видел, как он ее утащил?

— Говорит, что отлить хотел. Ригз качает головой и вздыхает.

— Из всех гребанных времен.

— Ну, насколько это удобно? Я скрещиваю руки на груди, губы сжимаются в жесткую линию.

Втянув голову в плечи, Рис стоит, упершись кулаком в бедро, и проводит рукой по лицу.

— Мы должны найти их двоих раньше, чем это сделает Легион. Он забрал пистолет и рацию. Украл гребаный мотоцикл Триппа. Солдаты, возможно, уже направляются сюда.

— Я иду с тобой.

— Ты остаешься. И тебе повезло, что я не привязываю тебя к этому дерьму.

— Я не позволяла ему уйти, Рис!

— У меня нет времени спорить, Рен. Рис мотает головой в сторону Ригса и Тикера, одного из байкеров, известного своим опытом изготовления бомб.

— Мы заряжены?

— Готовы к работе.

— Рэтчет, ты выводишь всех. Кениза примерно в тридцати минутах езды на север. Не пользуйся двусторонним сообщением. Мне не нужно, чтобы сообщения перехватывались. Мы встретимся в Сенизе на рассвете и отправимся на север. Взгляд Риса перебегает на меня и обратно.

— Если нас там не будет, продолжайте без нас.

— А я? Я пытаюсь не позволить слезам коснуться моего голоса. Не перед всеми этими людьми.

— Мне просто продолжать без тебя?

— Ты делала это и раньше. Решительный тон режет мне сердце, и я прочищаю горло, чтобы подавить признаки моей печали. Он широкими шагами направляется ко входу в пещеру, даже не оглянувшись.

Мой разум говорит мне отпустить его, но мое сердце, упрямый мазохист, не может. Я следую за ним к туннелю и беру его за руку, разворачивая к себе. Броня снова покрывала его кожу, придавая твердость лицу, и его глаза больше не были прозрачными, вместо этого они стали холодными и непоколебимыми. Я даже не знаю, что ему сказать. Мой мозг говорит мне, что он должен уйти — у них есть Леа, и Легион, несомненно, пошлет армию сражаться с теми, кто останется здесь, — но все в этом кажется неправильным.

— Я не освобождала его, Рис. Я бы никогда так тебя не предала. Скажи, что ты мне веришь.

Он опускает голову и кивает.

— Да. Но в любом случае, я ухожу. Не могу просто позволить им ворваться сюда и все разрушить. Я не позволю этому случиться.

Облегчение, захлестывающее меня быстро гаснет болью от осознания того, что это могут быть мои последние слова к нему.

— Ты должен уйти, я знаю. Я не буду тебя останавливать. Но я боюсь того, что я сделаю, если ты не вернешься. Мой большой палец инстинктивно потирает шрам на запястье, в то время как мои мысли возвращаются к тем ночам, когда я думала, что потеряла его много лет назад.

— Так что, пожалуйста… возвращайся. Или возьми меня с собой.

— Я не возьму тебя с собой. Он отступает от меня, руки сжаты в кулаки.

— Я уже говорил тебе. Ты чертовски много значишь для меня. Я поклялся оберегать тебя Рен, и это то что я собираюсь сделать. Не важно, сколько крови мне придется пролить.

— А если ты умрешь? Мой голос срывается, как первая трещина в моем сердце.

— Если я умру, я умру за тебя. Нет лучшей причины, чем эта. Но независимо от того, придется ли мне хромать, спотыкаться или ползти через эту пустыню, я вернусь за тобой. Он протягивает руку, обхватывает мое лицо ладонями и наклоняется вперед, прижимаясь губами к моим.

— Я обещаю. Итак, ты идешь с ними. И ты остаешься в живых. Слышишь меня? Ты тоже остаешься в живых. По моему кивку он широкими шагами направляется ко входу в пещеру, и хотя каждая частичка моего существа жаждет остановить его, я этого не делаю.

Вот так я слышу, как нити обрываются в моей голове. Узы, связывающие мое сердце, вырываются из моих рук, и отдаленное эхо жестокого и издевательского смеха говорит мне, что это ненадолго.

Это убеждает меня, что он не вернется.

Вокруг меня снуют тела, собирая припасы, но я не могу пошевелиться. Я едва могу дышать. У меня такое чувство, как будто я только что вернула его, и я продолжаю терять его снова и снова.

Мой взгляд скользит вправо, к темному туннелю, и я спешу вниз, к комнате где держали Дамиана в плену. Сканирование пространства показывает упавшие веревки, и я рассматриваю их, замечая что они были разрезаны.

Его униформа пропала вместе с портативной рацией и пистолетом, как упоминал Трипп ранее.

Но останки Ивана свалены в кучу.

Я беру его в руки, глядя на него сверху вниз. Однажды я уже переодевалась, чтобы забраться внутрь Калико.

Я сделаю это снова.

Они говорят Давид нес пять камней, чтобы сразиться с Голиафом.

Я планирую победить гиганта тремя пулями, молитвой и предложением, от которого, я надеюсь, он не откажется.

Папа не собирался никому передавать антитело, опасаясь власти, которую оно даст. Я надеюсь, что этого жадного стремления к власти достаточно, чтобы спасти единственного человека, оставшегося на этой планете, которого я люблю.

Я бреду через открытую пустыню к гаражу, где хранятся все транспортные средства.

Оглядываясь, я замечаю Соколиного Глаза, расхаживающего с пистолетом у бедра, и машу ему в ответ, надеясь, что парень не выстрелит мне в спину.

Он машет в ответ, но приседает чтобы наблюдать за мной, несомненно ему любопытно, что я делаю. Форма Легиона и пистолет лежат в моей сумке, и я лезу в сумку, вытаскивая оттуда папин дневник. Я думаю, у меня есть минут десять, прежде чем остальные высыплют из пещеры.

Прислонившись к зданию, я открываю книгу, как будто для того, чтобы почитать, пока остальные собирают свои вещи для поездки в Сенизу.

Соколиный Глаз возобновляет свое хождение, и в тот момент, когда он поворачивается ко мне спиной, я проскальзываю внутрь здания.

Многие мотоциклы вывезли, остались только несколько, принадлежащие Рэтчету, Соколиному Глазу и трем другим байкерам, которых я не знаю по имени. Три зеленых ситцевых грузовика стоят в конце, и я выбираю тот, что поменьше, ближе к выезду — его легче всего выехать. Между двумя большими грузовиками и мотоциклами осталось много транспортных средств, чтобы безопасно эвакуировать всех.

Я завожу двигатель и жму на газ, выезжая из гаража, и в тот момент, когда я выезжаю на дорогу, шины визжат по горячему асфальту. Удары попадают в ходовую часть, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть, как Соколиный Глаз целится из своего пистолета, без сомнения желая пробить шины. Еще два удара, и я вне пределов его досягаемости.

Я не оглядываюсь назад, когда выхожу на дорогу.

Шоссе, которое ведет прямо в ад.

Проходит полчаса, нигде ни единого признака их присутствия. Грузовик балансирует на отметке заполненности на четверть, что означает, что в любом случае пути назад нет.

Фигура впереди привлекает мое внимание, и я сбавляю газ, вытаскивая пистолет из сумки, которую положила на колени.

Примерно через сотню ярдов я останавливаю грузовик, пытаясь решить что делать, в то время как гнев пульсирует, как пламя в моей крови.

Соскальзывая с переднего сиденья, я засовываю пистолет в задний карман, и Леа разражается рыданиями, подбегая ко мне.

— Господи Рен, я думала тебя больше нет среди них. Остановившись недалеко от меня, она проводит дрожащей окровавленной рукой по лбу, и я смотрю вниз на ее грязную, порванную рубашку и кровь на джинсах.

— Что случилось?

— Пришли Рис, Ригс, Тинкер и Трипп. Они попали в засаду. Армия солдат Легиона. Мне удалось сбежать, но они забрали их. Их всех.

— И как Дэмиан освободился?

— Я не знаю. Я была… на улице, курила, и… он просто появился из ниоткуда. Утащил меня, как Буйнопомешанный.

— Он украл мотоцикл Триппа. Каковы шансы?

Ее бровь хмурится.

— Что ты имеешь в виду?

Я вытаскиваю пистолет из джинсов и направляю на нее.

— У меня три пули. И я сама чертовски хороший стрелок. Так что, если ты не хочешь, чтобы это было вырезано у тебя на черепе, тебе лучше сказать мне правду.

Ее ноздри раздуваются от набегающих на глаза слез. Она облизывает губы и отводит взгляд.

— Я хотела найти безопасное место. Для меня, Тринити и Триппа.

— И какова была роль Триппа во всем этом?

— Он не знал. Она всхлипывает, вытирая слезы.

— И они забрали его. Они забрали их всех.

— Ты пыталась заключить сделку с Дамианом?

— Не так ли? Разве это не то, что ты пыталась сделать?

— Да, но в отличие от тебя, я думала о всех нас.

Ее взгляд смягчается, и она качает головой.

— Ты не знаешь, каково это — иметь здесь маленькую девочку. Ты не представляешь, с каким беспокойством я живу каждый чертов день, что кто-то или что-то выйдет из тени и украдет ее. Я прошла через это однажды, Рен. Я не могу пройти через это снова. Поэтому я встретилась. Чтобы обменять Дамиана и остальных на убежище.

— Ты променяла и других женщин?

Она кивает, засовывая руки в карманы.

— Сказали, что они возьмут их к себе. Найдем им мужей.

— Кто?

— Доктор Эрикссон.

У него нет намерений находить им мужей. Он хочет создать потомство в третьем поколении, чтобы изучать и проводить на нем свои отвратительные эксперименты. Скользя языком по моим зубам, я качаю головой.

— Ты сказал мне одно правило. У каждого есть выбор.

— Прости меня, Рен. Пожалуйста. Я сделала это не для того, чтобы кому-то навредить.

Я отступаю к машине, и когда она кренится вперед, я передергиваю затвор пистолета.

— Пожалуйста. Она складывает руки, словно в молитве.

— Позволь мне пойти с тобой. Я могу помочь.

— Ты сделала свой выбор, Леа. И я делаю свой. Я иду одна.

— Ты умрешь. Это самоубийство, Рен.

Одной ногой ступив в грузовик, я останавливаюсь, чтобы оглянуться на нее, стоящую посреди дороги.

— Так же, как и заключать какие-либо сделки с Эрикссоном.

Солнце мчится к закату, когда я, наконец, замечаю вдалеке дымовые трубы. Я сворачиваю грузовик на обочину дороги, паркуюсь за небольшим холмом и быстро снимаю футболку и джинсы, меняя их на черную униформу. Оно достаточно обвисает спереди, чтобы скрыть мою грудь, а также сумку, пристегнутую к телу изнутри, и я заправляю манжеты в рукава, чтобы они не свисали на руки. В легком костюме на удивление прохладно, так же жарко, как в грузовике, когда жара пустыни поднимает размытые волны по асфальту. Я надеваю маску на лицо и делаю глоток из фляги в сумке, прежде чем вставить в рот респиратор, соединенный с трубкой-гармошкой.

Одевшись, я вывожу машину на шоссе и дышу, чтобы успокоить свои расшатанные нервы. С каждой милей приближения к Калико мои демоны восстают из темных уголков моего сознания, и мне приходится зажмуриться, прогоняя эти образы прочь. Я вижу двух Рейтеров на обочине дороги, бегущих к автомобилю. Красные брызги разлетаются по лобовому стеклу, когда третья попадает в широкую решетку грузовика, но даже это не может оторвать меня от воспоминаний об этом месте, завладевающих моими мыслями.

Через несколько минут я смотрю на фасад здания, на состав машин, где я пятнадцатилетняя пряталась от Ивана и доктора Эрикссона. Мой желудок скручивает при воспоминании о том, что я гадала, выберусь ли я из этого места живой, или нет, и вот я здесь, направляюсь прямиком к вратам ада.

Охранник стоит рядом с машиной и сигнализирует другому открыть ворота. Я въезжаю, паркуя грузовик среди других, каждый волосок на моей коже встает дыбом. Я заставляю себя делать медленные, легкие вдохи, чтобы удержаться от гипервентиляции, и соскальзываю с сиденья, мои нервы натягиваются, как живые провода.

Они собираются узнать. Они собираются выяснить.

Я проскальзываю мимо охранника, который не говорит мне ни слова. Он даже не обращает на меня внимания, сидя и листая устаревший журнал с полуобнаженной женщиной на обложке.

Я уверена, что все, мимо кого я прохожу, видят мою дрожь. Конечно, они замечают слишком большой костюм. Маска все еще пристегнута к моему лицу. Ботинки, слишком большие для моих ног, которые стучат при ходьбе.

И все же они этого не делают. За исключением случайного кивка, когда они проходят мимо, ни один из них не смотрит на меня дольше секунды или двух.

Я почти чувствую себя Шестым, идущим среди Рейтов.

Шесть. Мне нужно спешить. Как бы сильно я ни хотела найти его, я знаю, что это не принесет мне никакой пользы, если у меня не будет чего-то, на что можно обменять. Чего-то ценного. То, ради обладания чем Шолен убил бы тысячи невинных.

Знакомство направляет мои стопы через двери блока В и вверх по лестничным пролетам к папиной лаборатории. Странно называть его так здесь, где я знала его как доктора Ф. Место, где он притворялся монстром, чтобы найти лекарство.

Знакомые уколы беспокойства терзают мой желудок, когда я толкаю двойные двери в экспериментальную лабораторию. Именно здесь взгляды задерживаются, когда врачи и хирургический персонал проходят мимо, но все равно никто не задает мне вопросов. Через окно я заглядываю в лабораторию доктора Фалькенрата, единственную, где выключен свет и нет жертв.

Как бы сильно я ни ненавидела это место, и я ненавижу, есть печаль, которая обжигает уголки моих глаз при воспоминании о том, что я была здесь. Выжившая. И конечно, мой брат Абель.

Сон предыдущей ночи угрожает еще глубже погрузить меня в печаль, когда я открываю двери и вхожу в прихожую, где я впервые проснулась. Я слышу голоса призраков повсюду вокруг меня, звуки жертв, заглушающие резкое дыхание скафандра, и я вытаскиваю респиратор изо рта. Прижав ладони к скамейке, я втягиваю застоявшийся воздух, рассчитывая на выдох.

— Успокойся, Рен. Это всего лишь воспоминания, — бормочу я и направляюсь к хирургическому отделению. В темноте я без особого энтузиазма обыскиваю холодильники, шкафы, стойки для образцов, любое место, где логично было бы хранить антитело. Большинство вакцин хранились в холодильнике, но поскольку я уверена, что папа не выбрал бы ничего очевидного, я начинаю обходить самые незаметные места и направляюсь в его кабинет.

В воздухе все еще витает запах табака, но большая часть его личных вещей была изъята. У меня не так много времени, и поскольку я еще не совсем уверена, что ищу, паника охватывает мои плечи, когда я роюсь в папином столе, во всем что может говорить об антителах. Беспокойство начинает пронизывать мои мышцы, и я уверена что любопытные взгляды, которые я встретила по пути, скоро превратятся в следственные.

Несмотря на неприятное чувство, шевелящееся у меня внутри, я приостанавливаю свои поиски и заставляю свой разум думать. Думай.

Поднимая взгляд, я обращаю внимание на три библии, расположенные среди медицинских справочников. В своем личном дневнике он говорил о покаянии, связанном с антителом.

Я хватаю первую библию, листаю страницы и ставлю ее обратно на полку. Затем я дергаю за вторую и открываю ее в центре книги, где страницы вырезаны в виде шкатулки, достаточно глубокой, чтобы вместить вложенную в нее отмычку.

Стих выделен поперек страницы:

Ибо все мы должны предстать перед судилищем Христовым, чтобы каждому было воздано за его дела в теле, согласно тому, что он совершил, будь то хорошее или дурное — Коринфянам 5:10

Судный день.

Я вытаскиваю ключ из библии, которую ставлю обратно на полку, и бросаюсь через офис в хирургический кабинет. Табличка Dies Irae все еще висит на крючке на стене, и я снимаю ее, показывая отверстие, пробитое в плитке за ней. Я протягиваю руку внутрь и похлопываю по ней, поднимая тускло-серую коробку из пыли и кусочков треснувшей плитки. Ключ подходит идеально, и при одном повороте коробка открывается, открывая шприц, лежащий на сложенной бумаге, на которой нанесен рисунок, аналогичный схеме антител, которую я нашла в папином дневнике.

Держа его перед собой, я изучаю прозрачную жидкость внутри, постукивая по шприцу, чтобы убедиться, что он движется.

Мне странно, что это не было охлаждено, но папа давно изучал термостойкие вакцины, которые могли бы выдержать отсутствие электричества здесь, особенно ночью. Я кладу вакцину в сумку, пристегнутую к моему телу внутри костюма.

Со шприцем в сумке я надеваю респиратор обратно в рот и шаркающей походкой выхожу из офиса. Так или иначе, мне нужно будет вернуться в Шолен, но надеюсь, это будет проще, чем пытаться проникнуть сюда.

Держись там, Рис.

Я не знаю, мертв он или жив, только то что мне нужно торопиться и молиться, чтобы ничто не встало у меня на пути.

Я толкаю двойные двери и резко останавливаюсь.

Четверо солдат Легиона стоят посреди коридора, и все они нацелили на меня свои пистолеты.

Тот, что посередине, снимает маску, и мое дыхание замирает вместе с любой надеждой на спасение.

Альберт.