Ремесленник

Глава 27

Кое-как мне всё же удалось побороть вращение, сведя нашу траекторию движения к попеременному скольжению то на левое крыло, то на правое. Сам по себе такой манёвр обычно применяется для сбрасывания скорости перед снижением, например, при невозможности уйти на второй круг. Однако в нашем случае это было меньшее из двух зол.

И если по изначальному плану у нас должен был остаться запас по времени и высоте, которого должно было хватить на три-четыре минуты, то сейчас вопрос стоял ребром. Мы либо дотянем до вокзала, либо рухнем где-то поблизости.

Сэн уже перестала выказывать страх, она попросту смирилась с неизбежным, пока я как умалишённый орудовал рулями направления. Сложнее всего было следить за ориентирами, чтобы не промазать мимо вокзала. Благо он занимал довольно большую площадь у подножья горы.

Мы всё спускались и спускались, когда неожиданно услышали гудок поезда. До него ещё далековато, но он уже начал двигаться. С одной стороны, это отличная новость, так как стук колёс заглушит звук нашего приземления. А с другой, мы могли банально не успеть на него. А второго ждать минут тридцать, а то и больше. Сделать это в особо охраняемой зоне практически невозможно.

Раз состав тронулся, я слегка скорректировал направление и полетел в то место, где начинался тоннель. И чем ближе мы подбирались, тем громче стучали колёса поезда. Других громких звуков ночью практически не было, и даже с учётом шума от набегающего воздушного потока, я всё равно мог различить этот характерный металлический стук.

Видимость здесь была ещё ниже, чем во внутреннем радиусе. По ощущениям, где-то сто метров, не больше. Смог оказался настолько плотным, что мне едва удалось рассмотреть прожекторы, установленные по периметру вокзала. А ведь на дворе ночь.

— Вон он! — воскликнула Сэн, указывая на медленно движущийся поезд.

— Не кричи ты так! — пшикнул я и начал набирать высоту, снижая скорость. — Готовь зелье. Пить только по моей команде!

— Хорошо, — она взяла у руки флакон.

— Мы слишком рано… Придётся сделать круг, — наш побитый планер начал медленно разворачиваться, пропуская поезд вперёд и позволяя тому набрать приемлемую скорость.

— Он уезжает! Уезжает! — негодовала Сэн. — Артём!

— Помолчи! — гаркнул я, не выдержав её истерику. — Два пассажирских и семь грузовых — нам нужен один из последних.

Туда-то и направил наш аппарат, сделав круг почёта. Поезд уже набрал скорость, и мы заметно отставали, но у нас был запас по высоте. Его-то мы и разменяли на ускорении, дабы запрыгнуть в последний вагон во всех смыслах этого слова.

За несколько секунд до столкновения, когда выпили зелья защиты, мы двигались примерно на пятьдесят километров быстрее состава и примерно на десять метров выше него. Сэн наверняка думала, что мы плавно сядем на крышу, но впереди нас ждал тоннель, а это моментальная смерть для всех, кто окажется сверху вагона.

Нет, как я и предупреждал, посадка будет жёсткой. Очень жёсткой.

Зелье начало действовать, и наш общий весь увеличился примерно на целую тонну. Крылья планера не выдержали и попросту сложились к верху, словно двери у дорогих спортивных машин.

Более мы уже ничего не контролировали, оставалось лишь сгруппироваться и приготовиться к удару. Хотелось верить, что последний вагон не покажется пустым, дабы мы не пробили его насквозь. Хотя этого быть не могло, учитывая цены на перевозку грузов по железной дороге. По-хорошему он должен был забит под завязку — именно на это я и рассчитывал.

В последний момент я закрыл голову руками и вытянул вперёд расставленные ноги. Удар по яйцам можно пережить, а вот потеря сознания может оказаться фатальной. Да и ноги у меня две, а голова одна. В крайнем случае можно попытаться зацепиться за что-нибудь рукой, если мы всё же пробьём вагон насквозь.

Первый удар я едва ли почувствовал, а вот затем с грохотом впечатался во что-то каменное, попросту раздробив его задницей. Сэн вообще угодила во что-то стеклянное — этот звон наверняка услышала вся округа. Но вряд ли служба охраны вокзала отменит рейс из-за звука битого стекла.

— У нас получилось! — лёжа на чём-то твёрдом и потирая ушибленные ягодицы, выпалил я. — Говорил же, что получится. А ты не верила.

— Мы живы?.. — Сэн будто не верила своим словам. — У нас и правда получилось?..

— Проще пареной репы! — я вытащил небольшой фонарик, лежавший в кармане олимпийки, и включил его. — Ты как?

— Жить буду, — при любой попытке пошевелиться, от неё исходил характерный хруст битого стекла. — Что сюда накидали? Какой-то антиквариат?

— Хм-м-м, — я встал на ноги и осмотрелся. — Похоже на то. Оу! Я вот чей-то бюст раздавил. А ты старинное зеркало расхреначила.

— Мы же не сможем всё это продать? Кто вообще в здравом уме это купит? — она взяла в руки аутентичный подсвечник, которому на вид было более пяти веков. — Древние безделушки. Фи… И ради этого мы рисковали своими жизнями?

— Ну, во-первых, нам достался бесплатный билет. Да, без возможности сойти на вокзале Североуральска, но всё же. А во-вторых, впереди нас ждёт ещё множество грузовых вагонов. В одном из них мы наверняка найдём нечто стоящее.

— Кстати, я как-то забыла спросить: а что мы будем делать дальше? Нам ведь придётся сойти с поезда значительно раньше, чем доедем до города. Да и как мы узнаем? А будет ли там достаточно длинный участок открытого пути, чтобы мы могли сориентировать и спрыгнуть?

— Женщина, угомонись, — я закатил глаза. — Будем решать проблемы по мере их поступления. Ты не спросила, потому что не верила в наш успех. Я тоже не особо запаривался над этими вопросами. Однако у нас будет целых пятнадцать часов, чтобы придумать план.

— Оптимистично.

— Отставить панику. Давай лучше наведаемся в соседний вагон, пока зелье ещё действует. Без него проламывать стенки будет проблематично. А я не успокоюсь, пока не найду что-нибудь ценное и легкореализуемое.

Мы как раз заехали в тоннель, миновав ворота вокзала, и могли делать буквально всё, что взбредёт в голову. Поезд уже разогнался до более чем ста километров в час, и шум стоял такой, что я практически не услышал удар по стенке вагона. Да и «картонная» она оказалась.

Повторов в ближайшем будущем не предвидится, а потому можно было не бояться, перескакивая с вагона на вагон. Стоять на сцепке, конечно, не лучшая идея, но оно и не нужно, ведь я разрывал металл стенок вагона практически без усилий, проделывая достаточное отверстие.

Хотелось бы сказать, что хотя бы со второго нам попалось что-то по-настоящему ценное, но нет, это вновь был антиквариат. Я не сомневался, что он стоит каких-то невозможных денег, однако ни один скупщик в здравом уме не купить нечто подобной у какого-то незнакомого пацана.

Действие всё ещё действовало, и я поспешил пробиться во следующий вагон. Пока открывал «третью дверь», фласка перестала действовать. Следующая продлится всего минуту, поэтому пришлось одёрнуть Сэн, дабы она не спешила её пить. Если делать это по очереди, то в общей сложности у нас будет целых три минуты, чего должно хватить, чтобы вскрыть почти все грузовые вагоны. Конечно, с оговоркой на их вместимость.

Нам везло и не везло одновременно: переходили от вагона в вагон мы довольно быстро, но при этом не находили ничего ценного. В третьем, четвёртом и пятом с конца находилась одежда и прочие личные вещи.

Складывалось впечатление, что какой-то очень богатый человек решил переехать из столицы на Север. И если вспомнить «Чёрную Смерть», то это очень даже логично. А раз банковская система в этом мире развита не особо сильно, то этот мешок с деньгами просто обязан был прихватить наличность в дорогу.

Вот только не факт, что она окажется в грузовых вагонах. Если этот товарищ не дурак, то он попросту мог разменять деньги мифриловыми карточками и положить в сумку. Так без труда можно перевести хоть десять, хоть пятьдесят миллиардов.

Но отчаиваться было рано, ведь далеко не факт, что все вагоны забиты одним шмотьём, да и сколько таких умных нашлось среди жителей цитадели? Особенно после появления носорога. А даже если четверть жителей захочет свалить, то может не найтись такого количества мифриловых карточек.

А тем временем, пока я тешил себя ложными надеждами, предпоследний вагон оказался под завязку забит картинами. Причём гигантскими! Пришлось прорубать себе путь сквозь них. Даже интересно, в какую сумму оценят итоговый ущерб. Думаю, число уже десятизначное, и это по самым скромным расчётам.

— Последний… — начал я, протягивая Сэн защитное зелье. — Если уж и там ничего не найдёт, то это пиздец. Что-то из рубрики «невозможное».

— Идём? — спросила она, поднеся флакон ко рту.

— Давай. Перед смертью не надышишься, — я кивнул. — С другой стороны, мы всё равно доберёмся до города значительно быстрее, нежели поехали бы на машине.

— Рановато ты начал себя успокаивать, — она закатила глаза и аккуратно наступила на сцепку, готовясь проломить стену последнего вагона. — И-и-и-и…

— Да бей уже.

— Та-дам! — Сэн вырвала кусок стенки, откинув его в сторону. — Что там? Посвети, я не вижу!

— Открывай давай, — вдвоём выполнять столь сложные акробатические приёмы получалось с трудом, поэтому я остался ждать в предыдущем вагоне. — Почему остановилась? Сэн?

— Снова сучьи картины! — выпалила она и начала рвать с небывалой яростью. — Да как так-то!

— Может, что-то будет внутри. Не думаю, что оба вагона под завязку набиты картинами.

— У-у-у-у, сюка! — меня слегка повеселил её пролетарский гнев. — Сожгла бы всю эту ересь! Вот скажи мне, почему эти кляксы стоят таких денег?

— Ой, даже не спрашивай, — я забрался в последний вагон, идя позади Сэн. — В части покупки и продажи предметов искусства всецело раскрывается поговорка: «На рынке два дурака: один продаёт, другой покупает». Не рождает цену, а её востребованность.

— О! Смотри! — она показывала на стоявшие на полу металлические ящики, всего их было коло дюжины.

— Странно… Почему их не поставили друг на друга? — только я договорил, как она проломила ближайший ящик. — Да ладно⁈

— А-а-а-а-а-а!!! — завопила Сэн, разбрасывая по вагону золотые зачарованные карточки. — ДЕНЬГИ!!! Мы богаты! Артём… Скажи, что это не сон.

— Это реальность, — я взял одну из карточек и внимательно осмотрел в свете фонарика. — Настоящие.

— Блин… Зелье закончилось. Теперь ведь твоя очередь, открывай остальные.

— Нам хватит и этого, — я посветил на вскрытый ящик.

— В смысле⁈ Ты хочешь забрать только один⁈ — она бросила на меня недоумённый взгляд.

— Что за глупость? Просто не хочу тратить зелье. Оно нам может ещё понадобиться. Не забывай, что на ходу я не смогу открыть портал.

— Но я хочу посмотреть, что внутри остальных. Посмотреть и посчитать, сколько денег нам достанется.

— Будь в остальных даже трусы с носками, нам на наши нужды хватит и этого ящичка. Сколько здесь? Навскидку, учитывая толщину одной карточки… — я ненадолго задумался. — Десять на десять, и вниз ещё около пятидесяти. Если тут примерно пять тысяч золотых карточек, а каждая номиналом сто тысяч, то мы получаем пятьсот миллионов.

— Сколько⁈ — у неё едва глаза наружу не вылезли. — Пя-пя-пятьсот?..

— Ага. Но раз уж ты настаиваешь, давай вскроем остальные. Тем более отмычка у меня при себе, а если она не поможет, воспользуюсь протезом.

— Открывай-открывай-открывай! — она прыгала и хлопала в ладоши, как маленький ребёнок в ожидании подарка на день рождения.

— Давай с крайнего, — я поковырялся в замке, но быстро понял, что грубой силой будет значительно проще. — Железо.

— Блин! Обидно. Давай следующий!

— Нам пятнадцать часов ехать, уверена, что хочешь открыть все и сразу? Может, потянем интригу?

— Да открывай уже! — нетерпеливо выдала Сэн.

— Ладно-ладно, — я ухмыльнулся и перешёл к следующему. Там вновь оказалось железо, как и в трёх последующих. В общей сложности попалось по два серебряных и по два золотых. — Ну что, открываем последний?

— Надеюсь, на золото, — она скрестила пальцы.

— Все они стоят в линию и расположены по возрастанию. Не удивляюсь, если в этом будет орихалк, — я ударил по замку, выломав его с корнями.

— Орихалк? Это ведь будет пять миллиардов? У меня голова кругом идёт от таких сумм. Сколько всего можно купить на миллиард?

— Место под собачью будку в цитадели? — я рассмеялся. — Ты забываешь, насколько в вашем мире велика разница между бедными и очень богатыми. Для них миллиард — это пшик. Если честно, я удивлён, что нам попался такой бедный житель цитадели. А если здесь золото, то, может быть, это лишь зажиточный товарищ из внутреннего радиуса.

— Да хватит ходить вокруг да около! — она подскочила ко мне, оттолкнула и сама открыла крышку. — Эм-м-м-м… Как бы…

— Джекпот! Беру свои слова обратно. Похоже, мы только что залезли в карман к одному из Советников.

— Мамочки… Я не верю. Просто не верю! Ми-ми-мифрил? — она дрожащими руками взяла одну из карточек и тут уже уронила.

— Сэн, ну что ты за человек? Не гоже сотнями миллионов разбрасываться, — я демонстративно покачал головой.

— Артём, сколько же здесь денег?.. — она подняла карточку и положила на место.

— Ну-у-у… Стопок с мифрилом всего восемь. В каждой по пятьдесят карточек.

— Четыреста умножить на сто миллионов? — шептала Сэн.

— Ага. Всего лишь сорок миллиардов. А если приплюсовать орихалк и адамантит, которого тут значительно больше… Лень считать, да и бессмысленно. Мы всё равно не сможем столько потратить. Думаю, больше ста миллиардов. Намного больше. До половины триллиона недотянет, но где-то в этом промежутке.

— Т-т-триллион? Не помню, чтобы я вообще слышала это слово.

— Вдох, выдох. Вдох, выдох. Успокаиваемся, — я закрыл крышку последнего ящика, чтобы она перестала пялиться на деньги. — Если так пойдёт и дальше, ты начнёшь заикаться. Хотя я не помню случаев, чтобы деньги меняли людей в лучшую сторону. Как ни крути, но они — это чистое зло. Деньги, власть и слава — три ключевых людских порока, отравляющие разум, а вместе с ним и жизнь.

— Ой, ты то сколько раз был богачом? — в её взгляде читалось лёгкое презрение. — А я впервые в жизни увидела столько наличности.

— В этой жизни. Были и другие. И кто знает, кем ты успела побывать? Принцессой? Бравой воительницей? Или же любимой и любящей женой с десятком детишек?

— Артём… — она выдержала паузу, а затем вновь начала шептать.

— М-м-м?

— Ты ведь так и не выполнил моё желание.

— Не довелось, — я пожал плечами.

— Свидание отменяется. Я хочу кое-чего другого, — Сэн пристально смотрела на ящик с мифрилом.

— Я весь во внимании.

— Сейчас мы раскидаем по полу все карточки из этого ящика, затем ляжем на них сверху и займёмся грязным сексом, — она говорила настолько уверенно, что у меня аж мурашки побежали. — И это не обсуждается. Желание настолько сильное, что я реально не могу даже думать о чём-то другом.

— Не скажу, что это будет первый подобный опыт в моей жизни, но раз ты настаиваешь, — я открыл ящик и начал разбрасывать деньги. — Чего стоишь? Помогай, затейница. Ими тут весь вагон можно застелить.

— Сколько дней прошло? — Сэн села на колени и взяла в руки охапку из мифриловых карточек. — Даже неделя не прошла с того момента, как мы впервые встретились. Если бы мне кто-то сказал, что я буду держать в руках целый миллиард… Даже смеяться бы не стала, ибо грешно потешаться над больными. А теперь я действительно держу в руках миллиард.

— Если хочешь, чтобы тебя окончательно накрыло, посчитай, сколько за всю жизнь зарабатывает обычный человек. А потом вычти траты на крайние нужды по типу еды и коммуналки. В остатке получишь мизерную сумму. Потом возьми этот миллиард и представь, сколько чужих жизней ты держишь в руках.

— Люди не должны быть настолько богаты. Почему одним всё, а другим ничего? — по её щекам потекли слёзы. — Это ведь так несправедливо…

— Если выбросить из уравнения фактор удачи и рождения в богатой семье, то человек получает то, что заслужил. Мне довелось побывать в мирах, где всё делилось по справедливости, но это не так просто, как кажется. И даже если за людей всё будут делать роботы, а каждый человек будет получать все блага, которые ему действительно нужны, общество начнёт деградировать. Именно в попытках заработать и тем самым возвыситься над остальными, люди делают то, на что другие неспособны.

— Но, а как же учёные? Разве не они двигают прогресс?

— Мыслители — это отдельный тип людей. Одни могу придумать нечто прорывное, но лишь прорывной человек сможет вдохнуть жизнь в эту задумку и запустить производство. И ясное дело, он захочет получить прибыль… Короче, мы будем философствовать или как? Нахрена я раскидываю деньги по полу? Их ведь потом собираться придётся.

— Прости, — она вытерла слёзы и пододвинулась вплотную. — Иди ко мне, любимый…