Рождение сверхновой

Глава 21 Грэмми

2 апреля, сеульское время — 9 часов утра.

Летим уже больше двух часов, сейчас над Россией. Какая всё-таки огромная страна. Почти половина пути над её территориями, морскими и материковыми. Это всего лишь краешек. А вторая половина пересекает Аляску, Канаду и штаты с севера на юго-восток. Краешек России конкурирует по обширности сразу с двумя огромными странами.

Пока летим, а летим мы в сторону восхода, отступаем во вчерашний день. Полёт семнадцать с половиной часов (очумеем!) плюс четырнадцать часов часовой разницы… Поправка! Кажется, считать надо в обратную сторону, плюс десять часов. Значит, мы останемся в сегодняшнем дне плюс три с половиной часа. Вылетели в семь утра по сеульскому времени, прилетим в пол-одиннадцатого того же дня по местному времени.

Рядом мама, занимать друг друга разговорами нам ещё три часа. Потом спать. Мне можно чуть позже. До восьми часов по сеульскому времени. Ну, как я всех и поучала.

— Как у тебя с ЧжуВоном? Он грубым не был? — переживает мамочка.

— Не, не был, — я беззаботна, — научился где-то паршивец с девушками обращаться…

— Наверное, это хорошо…

— Хорошо, — соглашаюсь, — Только интересно, какая шалава его всему научила?

Мама мелко хихикает и меняет тему. Тем более ЁнЭ возвращается с бутылкой воды. Мы втроём сидим. Мама не только тему меняет, но и от меня отстаёт. Начинает допытываться от соседки, занимается ли та гимнастикой, как СунОк. Было дело, склоняла и ЁнЭ к этому «развратному» занятию. Что-то мне мнится, не очень успешно. Мой менеджер стала заметно увереннее, но фигурка не меняется. Во-во, и маме что невнятное мямлит.

Переключаюсь на свои дела. Удачно я из Сеула метнулась, надо в себе разобраться. Как там Юркин про девушек говорил? Вернее, что его знакомые девицы говорили. Меня не трогают — мне и не надо. Меня тронули. Сразу ничего не происходило, а вот сейчас чувствую. Я распечатана, — в разговоре с собой слов можно не подбирать, — и теперь вкушаю последствия. Умеренно влюблённая девушка, — крайние случаи, когда она теряет голову, учитывать не будем, — может вертеть своим парнем, как хочет. Хихикать над ним, морочить ему голову, крутить хвостом. Ровно до того момента, когда ухажёр доберётся до её тела. После этого положение меняется, девушка становится зависимой. Предки были мудры, пуританство в стиле «не давай до свадьбы» имеет смысл. Частенько мужчина теряет интерес после близости, но шалишь, уже поздно, окольцован и захомутован.

Чувствую на своей шкуре это состояние появившейся зависимости. Времени прошло всего несколько дней, а уже заметно скучаю по ЧжуВону. Никогда такого раньше не было. Ладно, пусть произошло всё чересчур стремительно, но главное я всё-таки сделала правильно. Сначала подписываешься, то бишь, женишься, только потом койка.

При воспоминаниях слегка краснею, отворачиваюсь к иллюминатору. После краткой паузы в самом начале, двигать бёдрами начала, как ненормальная. И разгоревшийся пожар в лоне не давал остановиться. И это не только из-за проделок ГуаньИнь. Само тело включилось. Разница только в том, что сама-то я могла притормозить, но нет. Богиня мне тормоза блокировала. Ладно, будем считать, она меня подстраховала. Голову дурить своему парню тоже надо до определённого предела. ЧжуВон уже балансировал на самом краю.

Потенциальная западня эта зависимость и возможность для злоупотреблений с его стороны. У меня есть время медового месяца, пока он барахтается в сладкой ловушке, чтобы привязать его покрепче, и совсем не постельными упражнениями.

И ещё момент, приземлённый. Совсем пошлый. Чувствую, что мне хочется секса. Ничего непреодолимого, такое ровное свечение, а не сводящее с ума полыхание. Но не было такого раньше! Ладно, справимся. Будет дополнительный стимул для тренировок, где и сожгу избыток гормонов.

— ЮнМи-сии, всё некогда сказать вам спасибо. И за премию и зарплату, — ЁнЭ немного наклоняется, чтобы посмотреть на меня.

— Выучишь английский до свободного владения, прибавлю ещё миллион. И по миллиону за каждый освоенный иностранный язык, — рисую ей перспективы карьерного роста.

— А какие языки лучше учить?

— Ответ очевиден. Япония и Франция — зона наших интересов. Америка и Канада — в будущем.

— Понятно. Японский и французский.

— Сама решай. Если выяснится, что способностей к языкам нет, ограничивайся английским. Но вот его ты должна знать лучше корейского.

2 апреля, время 11:30.

Рота, тяжело громыхая берцами, неторопливым бегом возвращается из марш-броска. Сбоку колонны, окидывая её придирчивым взором, передвигается мощный сержант. Солдаты производили впечатление: серьёзные лица, крепкие фигуры, уверенные движения. Производили впечатление ровно до того момента, пока наблюдатель не переводил взгляд на сержанта. Сразу становилось ясно, рядовые преодолели изрядную дистанцию, чувствуется усталость, пыль, покрывшая тяжёлые ботинки, будто добавила по килограмму на каждую ногу.

Сержант смотрелся не так. Вроде и пыли на нём столько же и выкладка такая же. Но поклажа производила какое-то неубедительное впечатление, будто на крепкого жеребца вместо тяжёлых мешков положили пару лёгких подушек. И двигается лениво и небрежно. Так выглядят опытные спортсмены-стайеры в начале дистанции. Солдаты несут свой груз непринуждённо и привычно, сержант не замечает его веса совсем.

ЧжуВону действительно эти ежедневные побегушки стали разминкой чуть более заметной, чем лёгкая зарядка. Скучно становилось. Раньше приходилось брать на себя чей-то рюкзак, бывало, и тащили кого-то под руки. Кончилось то счастье, рота втянулась. Трассу усложнили — опять все втянулись и быстрее, чем раньше.

Ему сильно помог фактор Агдан. Рота выгрызала себе первое место в дивизии, упорно отыгрывая позицию за позицией. Сейчас их опережало только подразделение на две трети из старослужащих и набравшее треть из новобранцев-спортсменов. Опережало всё неувереннее и неувереннее. За право и возможность общаться с Агдан в неформальной обстановке его парни самозабвенно мотали себе жилы, меняя их на стальные тросы. ЧжуВон сам начинал смотреть на своих ребят с уважением. Они-то давно глядели на него, как на полубога.

Он бы и сейчас её привёл. Юна сразу сказала, что если без песен, то она может сорваться к ним в часть в любой момент. Если с концертом, то нужно время на подготовку. Загвоздка только во времени, — она готовилась к визиту в США, — и организации с их стороны. Парни вздохнули, когда он сказал, что из-за Грэмми визит откладывается, но жужжать не стали. Все всё понимают.

У входа в часть стоит группа солдат человек в тридцать. Когда грозно топающая рота приблизилась, группа дружно выкидывает кулаки вверх и кричит:

— Агдан! Агдан! Агдан!!! — и следом сразу:

— Мансё! Мансё! Мансё!

Пробегающему мимо ЧжуВону кричат:

— Морская пехота впереди! Агдан — наша!

ЧжуВон сначала хмурится, потом ухмыляется: «не ваша, а моя». Пока ведёт оживившуюся роту к казарме, прикидывает, откуда прорвалось. Если бы их вычислили по гаражу, в котором они составляли контракт, то сенсация грохнула бы на следующий день. Откуда ещё могло протечь? Муниципалитет — первый вариант, вполне возможно. Свои — маловероятно. Семья Агдан, особенно её сестра, вот это запросто. Обронила в своём кафе, всё — весь Сеул знает. Теперь неважно.

К нему подходит группа его солдат.

— Господин сержант, это правда?

— Какая вам разница? — неизвестно, стоит ли открывать все карты. Солдаты мнутся.

— Для вас ничего не изменится в любом случае. Как только вернётся с Грэмми, сразу к нам. Гарантирую.

— Да, господин сержант! — бодро вскрикивает самый бойкий, — Мужу-то не откажет.

ЧжуВон усмехается и жестом отсылает приводить себя в порядок. Идёт и сам.

После обеда подвергается жёсткому прессингу со стороны всей роты, включая ротного командира. Стоически выдерживает.

Во втором часу дня вызывают в штаб части. В кабинете полковника, командира части, собралась целая группа офицеров, включая ротного командира.

— Сержант Ким, хотите — приказываю, хотите — прошу, — обращается полковник, — но развейте наши сомнения. Это пустые слухи о вашей женитьбе или нет?

ЧжуВон вздыхает. Выдержать такое давление невозможно.

— Господин полковник, я вам скажу, но в ответ просьба. Скажите всем, что это правда, но узнали её не от меня. По линии разведки или ещё как…

Офицеры расцветают улыбками и принимаются поздравлять сержанта. Полковник требует подробностей.

— Мы зарегистрировали брачный контракт. Но, господа офицеры, помните о моей просьбе.

— Брачный контракт? — немного недоумевает полковник, — И вы его подписали? И вы, и Агдан?

— Конечно, господин полковник. Но подробности прошу сохранить в тайне.

Полковник с улыбкой кивает.

— Господа офицеры! Всем говорить, что это правда. Узнали по своим источникам, — хитро ухмыляется в сторону ЧжуВона, чем не «свой источник»? — о контракте молчать.

После этого ЧжуВон получает возможность отвечать: «Раз командование так говорит, значит, правда». Становится легче.

2 апреля, время 16:07.

Телефонный звонок госпоже Муран.

— Аньён, мама.

— Аньён, сын.

— Мама, это правда? Он всё-таки на ней женился? Без нашего разрешения?

После паузы.

— Да, сын. Он на ней женился.

Пауза.

— Распорядись сделать заявление от имени нашей семьи. ЧжуВон лишается наследства.

— Может, не будем спешить, сын?

— Мы не спешим, мы делаем вовремя. Давай объявление. Аннён, мама.

— Аннён, сынок.

2 апреля, сеульское время — 8 часов вечера.

13 часов полёта.

Сижу в середине между своими женщинами, мамой и ЁнЭ. Маму отсадила к краю, мне так удобнее было их усыпить. В двенадцать часов я скомандовала отбой, сама чуть позже уснула. Проснулась час назад. Так как в самолёте не подвигаешься, занялась индивидуальной йогой. Выворачивалась в совершенно для нормального человека невозможные позы и надолго замирала. Организм в это время работает в особом режиме. Эрзац, конечно, но хоть какая-то замена зарядке.

Вдруг заметила круглые глаза с соседнего ряда. Мой армейский куратор подполковник ХокВан, плотный мужчина с круглым, но суровым лицом. Суровость только куда-то исчезла, глазами даже моргать забывает.

— Не смотрите на меня так, господин подполковник, — говорю ему по выходу из мостика, усложнённого загибом ног в вертикальный шпагат. А мне чего? Я же в трикотажных брючках.

Подполковник наконец-то смаргивает.

— У меня жених есть, господин подполковник, — начинаю хихикать, — Могу вам свою маму предложить.

Подполковник заводит голову вперёд, чтобы поймать в поле зрения мамочку. Оценивает. Не поняла, он что, не женат до сих пор?

— Или вот ЁнЭ, мой менеджер, — расширяю ассортимент невест офицеру, — девушка с очень хорошими карьерными перспективами. Гарантирую, что когда уйдёт в декрет, увольнять не буду. Морпехи тоже должны размножаться, хи-хи-хи…

Заинтересованный взгляд переводится на спящую ЁнЭ. Когда мои соседки просыпаются, веселье нарастает. Я тут же извещаю их о появившемся неожиданно спросе на локальном рынке невест. Все трое смотрим на подполковника. ЁнЭ по корейской привычке миленько, но немного глупо прижимает ладошки к щекам и хихикает. Офицер наконец-то не выдерживает массированной атаки и смущённо отворачивается.

— Девушки, хотите минералки? — молодец, не разрывает контакта. Минералка благосклонно принимается ЁнЭ. Улыбающаяся мама уходит умываться.

Завтрак или по сеульскому времени ужин проходит оживлённо и весело. Когда говорю маме, что нехорошая ЁнЭ увела у неё жениха, пока она спала, мама неожиданно по-женски смущается и легонько стукает меня по голове.

К нашему веселью присоединяются остальные члены делегации, число которой внезапно для меня оказалось очень немаленьким. Слава небесам, кроме нас, есть пара девушек-переводчиц из МИДа, а то мужской перевес был бы катастрофическим. Кроме моего куратора с помощником, СанХёна с КиХо, есть люди из агентства JAP, сопровождающие группу JTS, которая тоже разок пробивалась в Billboard. Вот они-то создают сильный перевес в мужскую сторону. В группе JTS семеро плюс трое из агентства. На месте к нам добавится пара человек из посольства и можно осуществлять силовой захват какого-нибудь среднеукреплённого объекта.

Поглядываю на JTS с некоторым удивлением. Они мне глазки пытаются строить. Охренеть!

Вряд ли что им светит всего с одной песней, пусть она и выпрыгивала ненадолго на третье место. Конкуренция с ними получилась забавной. Они со своим «Форсажем» резко обогнали все мои композиции, затем почти так же стремительно ушли вниз. Мои песни частью ушли, частью сползли на дно чарта, но до сих пор там. Не говоря о новых. А их «Форсаж» форсажно влетел в чарт и форсажно вылетел.

Веселье сначала распадается на отдельные очаги, затем постепенно стихает. Начинаю начальственный прессинг ЁнЭ.

— ЁнЭ, рядом мама, поэтому пока не начинаю. Но скоро, очень скоро я начну разговаривать с тобой только по-английски.

Девушка не на шутку пугается.

— Не волнуйся. У меня уже есть опыт. За полтора месяца я своих коронок так натаскала, что они во Франции спокойно с местными болтали. С акцентом, но их прекрасно понимали.

У меня действительно появились наработки. Есть несколько ключевых фраз, типа «Не знаю, как сказать…» с последующими жестами, объясняющими чего собеседник хочет. Уточняющий вопрос «Что это значит?», если что-то непонятно. Несколько других. Совсем без перехода на корейский не обойтись, но только на завершающем этапе, когда приходится объяснять тонкие моменты вроде глагольных времён.

— Но есть главный секрет, ЁнЭ. Будешь его использовать — будешь знать язык. Нет — тогда увы, тебя ждут мучения.

— Какой? — в глазах девушки ожидание чудес.

— Очень простой. Язык надо полюбить, тогда он ответит тебе взаимностью. Ду ю андестэнд?

— Йес, ай ду, — козыряет знаниями ЁнЭ.

Потом я велю ей слушать песни на английском языке и пытаться на слух ловить знакомые слова и фразы. Мне снова надо поразмышлять. Родилось какое-то смутное подозрение о нашей истории с ЧжуВоном.

Самая первая странность — объявление нас женихом и невестой. Ошибка могла быть случайной. Но могла быть и намеренной! Именно эта идея заставляет меня напрячь мозги. Что-то здесь есть. Есть ещё вариант, вплотную примыкающий к версии целенаправленных действий. Ошибка могла быть спонтанной, но постфактум её могли взять за основу. Основу чего?

Ответ на этот вопрос яркой вспышкой освещает до сего скрытые от меня детали. Основа для проекта! Проекта! Мы с ЧжуВоном — правительственный проект! Конечно, это всего лишь гипотеза, которая ещё станет или не станет законной теорией. Проанализируем.

Началось всё с марша «Ред Алерт». Не тогда, когда я его написала, а когда он помог нашей морской пехоте занять первое место. Вот тут всё и закрутилось. Чиновникам эта история показалась очень вкусной. Девушка провожает парня в армию, дарит ему военный марш, который способствует победе морской пехоты в целом и жениха в частности. ЧжуВон — участник того победного марша! Получается красивая картинка. Парень доблестно служит, любящая девушка изо всех сил помогает ему. Соблазн для начальства объявить нас именно парой непреодолим! Настолько велик этот соблазн, что семейство Ким умасливают гигантским госзаказом. Лишь бы не рушили картинку.

Решение генерала Им ЧхеМу мобилизовать меня могло полностью принадлежать ему, а могло быть подсказано сверху. Не имеет значения. Имеет значение одобрение сверху. Если бы это не ложилось в картинку, никто бы ему не позволил меня в армию загребать. Да и не он решал, а намного выше. Мобилизация меня усиливает привлекательность картинки. Девушка продолжает переживать за оппу, не может вынести разлуки и становится с ним в один строй, ах-ах! Умиляйтесь, доставайте платочки смахнуть выкатившуюся слезу.

Папарацци сходят с ума, устроив непрерывную слежку и снабжая пускающую слюни публику свежими фактами. СанХён вдруг официально разрешает нам отношения. Сам? Ой, сильно сомневаюсь. Ему и команда не нужна, он умный, правильно уловит и поймёт намёк любой тонкости. Особенно, если он сверху.

А морская пехота? Конкурс туда вырос раза в два. Усилилась привлекательность военной службы в целом, которая и так была на высоте. Эту сладкую и большую плюшку министерство обороны уже жуёт с огромным наслаждением. И я тут не на последнем месте, охотно принимаю подачу с их стороны и не обделяю армию своим вниманием. Все счастливы.

ЧжуВон делает неожиданный шаг, вроде планируемый, вроде по логике картинки, но он поторопился. Не знаю, смогли бы его остановить, но сомневаюсь. Слишком быстро он всё провернул. Мы провернули. В этом таится опасность. Кто его знает, что у правительства на уме, если я права. А вдруг он порушил их планы?

Нет, вряд ли порушил. И родители, лишившие его наследства, нам в помощь. Вернее, правительству в помощь. Дорама, вот что это такое! Дорама в условиях, максимально приближенных к реальности. Даже не так. Дорама, происходящая реально, с живыми людьми, с красивой парой, на глазах у изумлённой и восхищённой страны.

Решение о лишении наследства идеально ложится в логику дорамы. Вот прямо идеально! Злые или старорежимные родители мешают счастью молодых, вставляют палки в колёса. Но любовь, глядь, всё преодолевает!

Как гипотезе стать теорией? Надо, чтобы предсказанное гипотезой обнаружилось в реале. Наш союз с ЧжуВоном должен прозвучать. Лучше прогреметь. Чем? А моим проектом, в котором мне надо его прописать. Он и так там есть, но можно усилить. Проект рискованный и нуждается в сильной поддержке правительства. Он им выгоден, армии тоже, я популярная звезда, но всего этого может не хватить. И тут фактор тайного плана правительства может оказаться песчинкой, склоняющую весы в мою сторону. Условно, для себя, назову этот план правительства «Звёздная пара».

Согласия верхов на мой проект может не хватить для смены статуса гипотезы на гордое звание теории. Но как косвенное доказательство сойдёт. А если откажут, значит, точно, нет никакого ТПП (тайного плана правительства) на нас. И мы сами по себе. В принципе, и это не страшно. Как бы даже лучше. Больше свободы.

Есть ещё одно ожидание. Когда ЧжуВон демобилизуется, отправят в запас и меня. Чтобы не нарушать согласованность нашей пары. Вот если он решит делать карьеру в армии, тады ой! Но вроде нет у него таких дурных мыслей. Значит, и меня военные в покое оставят. Хорошо-то как! Не, мне с военными тоже хорошо, но всё же лучше, когда нет лишних зависимостей.

2 апреля, местное время — полдень.

Только что прибыли. В аэропорту нас встретили двое из посольства и дружной толпой мы отправились в отель. Ещё в Корее я предупредила, что мне подойдёт только «Хилтон», и вот мы здесь. Не все. JTS в соседнем отеле, тут мест не хватило. Отель четырёхзвёздочный, но мне с мамой, — мы, конечно, вместе, — хватит. Моя двойная платиновая карта сработала безупречно. Плачу копейки за полный пакет услуг. Как интересно, чем богаче становлюсь, тем меньше плачу. А когда миллиардером стану, вообще ни за что платить не буду? Блеск!

У мамы глаза по полтиннику, первый раз за границей, да ещё в роскошном по её меркам отеле. Валяюсь на тахте и хихикаю, глядя на неё. Кстати, а чего я валяюсь? У меня от долгого сидения в самолёте, несмотря на периодическую йогу, всё тело ноет. До того, что потряхивает от переизбытка нерастраченной энергии. Вскакиваю.

— Мама, переодеваемся и в тренажёрный зал!

Сейчас и три раза! Приходит ЁнЭ.

— ЮнМи-сии, все на обед.

Тоже неплохо, есть тоже хочется. В самолёте я себя намеренно голодом морила. Сидим, не двигаемся, энергию не тратим. Вся еда в таком режиме прямым ходом откладывается в жиры. Пока переодеваюсь, успеваю немного попрыгать, поприседать, поотжиматься. С максимальной скоростью, чтобы давление сбросить.

За обедом предлагаю всем рвануть на пляж. Побывать в Майами и пропустить купание в океане? Народ почему-то жмётся.

— Не сезон, ЮнМи-ян, — говорит СанХён, — рано ещё. Мне всё равно нельзя.

Нельзя это понятно, но насчёт не сезона это он зря. В Майами круглый год сезон. Тропики.

— Так нельзя! — я категорична, — Когда мы ещё искупаемся в Атлантическом океане? Нельзя такого упускать! Что вы дома скажете, когда вас спросят? Что в отеле отсиживались?

— Лучше так, чем попасть в историю, — находит возражение СанХён, — А ты, ЮнМи-ян всегда их находишь.

— С нами армия, — киваю на подполковника и его помощника капитана. Те польщенно улыбаются, но куратор возражает:

— Мы в чужой стране, сангса.

Вот нашли проблемы! Подзываю менеджера ресторана, потом иду к телефону, в роуминг выходить последние штаны снимешь. Меня сейчас сложно разорить, но привычки сразу не меняются. Возвращаюсь через десять минут. Докладываю:

— Через полчаса будет сопровождение. Местная охранная фирма. Безопасность гарантируют.

Все переглядываются. Ну, если богатенькая буратина, то есть, я, платит, то почему нет? Регистрация в оргкомитете только завтра, сегодня мы свободны.

Через полчаса все решившиеся на безумно дерзкую вылазку собираются в холле, где я быстренько решаю оргвопросы с прибывшей охраной, двумя верзилами в лёгких светлых костюмах. Один белёсый сероглазый блондин, второй — дюжий негр. Разумно. Проблемы с чёрными лучше решать представителю той же расы.

Эх, и набултыхалась же я! Затащила ЁнЭ, но эта мелкоплавающая так и осталась в зоне лягушатника. Как и мама. Но какая вода!

Мы выбрали место поспокойнее, волны небольшие, а рядом за выступом берега резвились серфингисты. Хочу! Когда наплавалась до ощущения тяжести в руках и всём теле, страшно довольная выхожу на берег, мама тут же накидывает на меня простыню. То бишь, парео. Боится, что обгорю. Я вообще замечаю, что окружающие поражаются нашему виду. Все белокожие, выглядим здесь, как инопланетяне. Охранники, Билл (белый) и Джоэл (чёрный) тоже не сводят с нас глаз. Особенно с меня. Ну, у них работа такая, следить за объектом.

Дохожу до тента, валюсь на покрывало. Красота! Мама тут же принимается втирать в меня антипригарный, то есть, противозагарный крем.

— Хочу загореть, мама, — капризным тоном заявляю ей, — Хочу быть красивой, как мулатка.

Мама хихикает, а Билл, стоящий рядом, внезапно встаёт на сторону мамы.

— Нет-нет, мисс! Нельзя портить загаром такую белоснежную кожу.

Джоэл восхищённо соглашается.

— Молчал бы ты, Джоэл, — заявляю безапелляционно, — Сам-то вон как загорел, а другим не даёшь!

Парни хохочут. Их реакция меня успокаивает, а то вдруг брякнула что-нибудь нетолерантное. В этом мире вроде бы нет такого разгула толерастии, как в мире Юркина, но кто его знает…

Три часа пролетели, как три минуты. Возвращаемся в отель голодные, как стая волков зимой. Кто был на солнечных пляжах, знает, как аппетит там нагуливается. Даже если не плаваешь.

Поздним вечером, ложась спать, вдруг вспоминаю о ЧжуВоне. Атлетические фигуры охранников навеяли такие ассоциации. А ЧжуВон-то им не уступает! Пожалуй, даже грознее их выглядит.

5 апреля, местное время 17:00.

Началась тусовка! Как любит большой американский брат, с помпой и пафосом до неба. Все знают как. Огороженная красная дорожка, по которой к входу идут номинанты и номинантки. Останавливаются, приветствуют публику, принимают эффектные позы, и расстрелянные фотовспышками проходят в зал. Каких только платьев с разной степенью открытости мы не увидели. Некоторые я даже в брачную ночь надеть постеснялась бы.

Выделилась я и здесь. На общем фоне открытых, декольтированных, прозрачных и полупрозрачных нарядов я в своём костюме выглядела белой скромной голубкой.

С этим костюмом отдельная история. Когда выбирали высокой комиссией мне парадный наряд, изрядно намучились. Пока я, проявив жёсткий волюнтаризм, не представила свой вариант, как окончательный. Когда-то он уже был придуман, помнится, для рекламы «See group». Хальмони придумала: белый китель, синие глаза, роскошная яхта. Примерно так выглядело в её воображении.

Его изменили. Фуражку вон, нашивки туда же. Кроме этого учли жаркий климат и жилетку под пиджачком сделали фиктивной. Только передняя часть, снизу соединённая охватывающей спину тесёмкой. Ну, и ткань выбрали самую тонкую из непрозрачных.

Совершенно пуританский костюм получился, но очень красивый. К нему я нацепила кольцо, подаренное ЧжуВоном, с синим сапфиром, под цвет глаз. Всё, образ готов.

Пока стояла, ждала очереди, получаю комплимент от какого-то развязного, кажется, слегка навеселе, джентльмена. В зал под этим делом его вряд ли пустят, но на улице есть и случайная публика.

— Красотка, я б те вставил, ик…

Оборачиваюсь. На меня с крайней степенью одобрения смотрят нахальные глаза. Отвечаю мгновенно:

— Ржавый якорь себе в задницу вставь, ублюдок вонючий! — и постаралась сделать голос гнусавым, как закадровый перевод от Гоблина (Пучкова).

Когда пошла по дорожке, стараясь не сильно раскачивать бёдрами, — что-то в последнее время постоянно норовлю амплитуду увеличить, — меня нагоняет взрыв хохота. Дружки того нахала веселятся, вроде и он сам не отстаёт. Парадоксальным образом эпизод поднимает мне настроение. Хотя почему парадоксальным, явный знак мужского внимания и одобрения, хоть и пошлый.

У входа меня уже ждёт моя свита во главе с господином Икутой. Удостоил меня своим присутствием Икута-сан, «Sony music» продолжаете меня обхаживать.

— ЮнМи-ян, вы бесподобны, — Икута-сан галантно целует мне руку. Улыбаюсь ему и… не кланяюсь, игнорируя страшный взгляд СанХёна и пугливый ЁнЭ. Расслабьтесь, отвечаю им улыбкой, мы в Америке, здесь наши корейские обычаи выглядят варварскими. Японца, кстати, моя реакция не шокирует. Хватает меня под руку и ведёт внутрь.

В холле можно немного задержаться. Побродить, переброситься парой слов со знакомыми, которых у меня нет, зато у Икуты-сана полно.

Это она! Я замираю, Икута-сан останавливается вслед за мной. Это она, Сандра! В этом мире её не было, я не видела и не слышала. В мире Юркина её время уже ушло, а здесь так и не наступило. За отсутствием принцессы диско. Она не из самых первых, но очень заметна была в Европе и России.

— Икута-сан, это кто?

— Клара Лееман, немка. Певица, тоже номинантка, но вряд ли она победит, — Икута-сан с улыбкой воспринимает мой почти по-детски непосредственный интерес.

— Вы её знаете? — в качестве ответа на вопрос японец просто ведёт меня к ней и представляет друг другу.

— Вам подходит псевдоним Сандра. С точностью вырезанного элемента из картинки в ту же самую картинку, — нет времени на политесы, надо ловить птичку. Клара улыбается и в улыбке не только вежливость. Она, пожалуй, даже красивее оригинальной Сандры, у той чересчур вздёрнутый носик был. У Клары он аккуратнее, и ямочки на щеках еле заметны.

— Надо бы её голос услышать, — говорю японцу, когда мы отходим, обменявшись визитками, — Фактура у неё есть.

— Голос тоже есть, — что-то Икута-сан улыбается хитро, наверняка подумывает её перехватить, — но таких много.

— Много, только если учитывать тех, кого не нашли, — уточняю я, мы уже входим в зал, — Подозреваю, что количество не найденных жемчужин на порядок больше обнаруженных.

Усаживаемся на свои места, нам дали билеты с номерами ряда и места. Умный, а я умная, сразу догадается или заподозрит, что нам ничего сегодня не светит, только по одному факту. Мы в середине ряда и далеко от первого. Далеко и долго выходить.

Перед тем, как пройти на место, успеваю коротко переговорить с оператором с правой стороны сцены. Получится или нет, не знаю. Наших корейских телевизионщиков нет. Аккредитацию иностранцам на этом престижном форуме получить крайне сложно. Вернее, очень дорого. Организаторы жёстко блюдут свой финансовый интерес. Бесплатно на общее пользование отдают только короткую слабую выжимку. Полная трансляция отдана на откуп тройке американских компаний.

Оператор обещал посодействовать. Я показала ему чек «Америкэн экпресс» на десять тысяч долларов и обещала отдать. Как только и сразу. Оставила ему визитку. Хм-м, в принципе это незаконно, но когда для собственного архива, то оргкомитет смотрит на это сквозь пальцы.

Всё. Начинается. Зал стихает, на сцену выходят ведущие, он и она, очень элегантная пара. Ожидаемо в первый день меня прокатывают. Как исполнителя и за лучший клип. Не переживаю. Мои первые песни, прорвавшиеся в чарт, спеты несформировавшимся и не поставленным голосом. Сама знаю, «Ураган» это хит, но не самый лучший хит. «Take on me» же мог конкурировать, и как делится инсайдом Икута-сан, конкурировал с лучшими. Тут фифти-фифти, могли дать, но могли и не дать. Не дали. Поедем дальше, у нас ещё несколько остановок.

После торжественной части награждённые порадовали публику своими песнями. Выделила себе пару голосов. Затребовала у Икуты координаты. Оба чернокожие, обладатели интересных голосов, особенно один, такой густейший очень брутальный баритон. Аж до мурашек пробирает. Для формируемой мной коллекции очень подойдёт. Да, я решила для себя составить некий каталог, с которым можно работать. Многие, очень хорошие песни на женский голос не ложатся совсем. Какие-то песни очень выгодно подавать в паре. Разноголосье вообще огромный плюс. Правильно подобранное и поставленное, конечно.

— Вы не огорчены, ЮнМи-ян? — спрашивает Икута.

— Не сильно огорчусь, даже если уеду пустой, — поглядываю на кисловатые лица мамы и ЁнЭ, ободряю их весёлой и хитренькой улыбкой.

Этот день я тоже пролетаю. Мои вообще приуныли. Сквозь покер-фейс СанХёна и КиХо тоже проступает разочарование. Мы так же сидим в середине зала, и этот признак срабатывает. Лучший альбом — мимо, классика от Ли ХеРин тоже.

Я уже не так весела, но невозмутимость моя непробиваема. Хотя морально готовлюсь к провалу. JTS тоже пролетели, но они другого и не ждали. Их предупредили заранее, что они — массовка.

Понимаю, но не предупреждаю остальных, что ситуация меняется, когда после церемонии в холле меня отводит в сторонку представитель оргкомитета, мистер Редстоун.

— Мисс Агдан, у нас небольшая заминка, — Редстоун излагает суть дела. Оргкомитет в раздумьях, я подала в качестве представляемой песни «Derniere Danse» и попала пальцем в небо. Оргкомитет может разрешить, такие прецеденты бывали, но песни не было в чарте в прошлом году. И она на французском, что в этом месте шарма не добавляет. Редстоун просит заменить. По одному этому понимаю, что символического граммофона мне не избежать. Аж лицом светлею.

— Мистер Редстоун, передайте оргкомитету, что я не возражаю против любой песни, вошедшей в чарт, за исключением тех, что исполняются мужскими голосами. Пусть выбирают. Но прошу учесть два обстоятельства. «Derniere Danse» идеально ложится на мой нынешний голос, намного лучше остальных. Он показывает мой вокал во всю силу. Другие песни не дадут мне так раскрыться. Второе, если выберете другую песню, мне нужна хотя бы небольшая репетиция.

— Понятно. Сразу с места вы любую песню исполнить не сможете.

— Смогу, но результат непредсказуем. Я же говорю, у меня голос изменился.

Озадаченный мистер удаляется. Вот так я понимаю, что Грэмми у меня в руках. Но своим приунывшим спутникам ничего не говорю. Хитренько помалкивает и господин Икута. А то сглазишь ещё преждевременным ликованием. Переглядываемся с Икутой, понимающе обмениваемся улыбками.

К нам подходят мои, Икута заводит старую песню. О том, как хорошо сотрудничать с его лейблом.

— А разве мы уже не сотрудничаем, Икута-сан? — успокаиваю его я, — Я совсем не против. Только я ещё не определилась, чем буду заниматься. Наверное, я и петь буду, но основным занятием будет работа с другими исполнителями. И вот тут я надеюсь на сотрудничество с вами. На паритетных началах и немного других принципах. Жёсткого контракта, который повяжет меня по рукам и ногам, конечно, не будет. Но гибкие разовые контракты, совместные проекты… лучшего партнёра, чем вы, мне не найти.

Икута цветёт всем лицом. И тут же догадывается:

— Не связаны ли ваши планы с некоей Кларой, которой так подходит псевдоним Сандра?

— Возможно, я ведь пока её голоса не слышала. Но она или кто-то другой обязательно будет. Да уже есть АйЮ, БоРам, СонЁн.

— Я вам пришлю на почту песни Клары, — обещает Икута.

Мы не вдвоём стоим, не прячемся, остальные наш диалог слышат. СанХён выражает одобрение всем лицом. И не прячет восторга, когда Икута заявляет:

— Мы согласны на ваши условия, ЮнМи-ян. Тридцать процентов от прибыли будут ваши.

— Тридцать пять, — мягко поправляю я, — Я уступаю вам пять процентов. Моя доля — двадцать пять, ещё десять — исполнителю.

Икута вздыхает. Я помалкиваю про авторские, но эта тема обсуждена и закрыта. Да и не такие там большие деньги, чтобы бодаться.

— А если вы исполнитель…

Улыбаюсь и пожимаю плечами. Ответ очевиден.

— Мы уже опробовали некую схему во Франции. Вы ведь получили своё. И вряд ли ваша прибыль не исчисляется восьмизначными числами.

Икута молча улыбается, я права. По моим прикидкам, их доходы по Европе сильно превысили десять миллионов евро. Это не считая их долю, пусть невеликую, от самих концертов.

Холл понемногу пустеет, постоянно ощущаемое жужжание голосов стихает. Мы выходим наружу, навстречу сияющим огням великолепного вечернего города. Икута прощается с нами.

— ЮнМи-сии, а вы хотите жить в Майами? — по-школярски неуклюже, но зато по-английски, спрашивает ЁнЭ. Молодец какая! Неукоснительно выполняет моё указание.

— Нет, ЁнЭ. Здесь слишком жарко, слишком много солнца.

В номере мама расстроенно спрашивает:

— Юночка, неужто ты ничего не получишь?

Ну, вот как ей объяснить? Я ведь на месте оргкомитета поступила бы точно так же. Не мной придумано: держи интригу до конца!

— Мама, у нас ещё две номинации. Не расстраивайся раньше времени. Я — номинантка, это уже победа.

7 апреля, местное время 19:14.

Я прорвалась! Я получила! Грэмми у меня! Теперь есть чем всем хейтерам и завистником выбить зубы. Статуэточка-то тяжёленькая!

Теперь завожу свою любимую «Derniere Danse» и по закону равновесия чувствую что-то не то. Нет, на моём уровне чистый провал не возможен, но с первых нот я не смогла сгенерировать моё любимое облако. В попытке выправить положение смотрю на своих, их мало, но они так светятся! От них, хоть и слабенький, их мало, однако отклик есть. Начинаю работать, понемногу раскручивая, и с облегчением вижу, что вовлекаю остальной зал. Туго идёт, но поддаётся.

Лёд целиком ломается, когда я включаю нижний регистр. Это мой козырь и не единственный. Облако появляется, преимущественно на основе удивления, но мне сойдёт. Теперь они никуда не денутся. Начинаю играть с регистром и переходом от низкого к высокому. Эта песня, вовсе не зря я её люблю, даёт прекрасные возможности для таких фокусов. Неизбежно облако разрастается, и вот я уже не вижу зрителей, только его. Вот сейчас я чувствую себя настоящим победителем.

Ожидаемо мне дали Грэмми за результативность. Других вариантов просто не было. Ближайший ко мне конкурент имел на четыре композиции меньше. За продюсерство, как оказалось, отдельной статуэтки не предусматривалось. Получила грамоту с изображением граммофона и в рамочке. Как мне потом объяснили, статус почти такой же. Просто по этой номинации согласно регламенту полновесный приз не полагается, но, тем не менее, награда ценная.

Заканчиваю. Аплодисменты очень странные, то вспыхнут в одном месте, тут же стихают, прорываются из другого конца. Так и перекатывается рокот по залу. Не публика, — понимаю я, — конкуренты и их свиты. Ещё и в этом трудность.

Кланяюсь, спускаюсь со сцены. С видеосъёмкой, где главную роль должен был сыграть мой средний палец, я тоже пролетела. Моего оператора, с которым я договорилась, на месте не оказалось. И не поняла, куда его передвинули. Наверное, в конец зала. Собственную съёмку нельзя вести, ЁнЭ попробовала втихомолку, но сидела неудачно. Пальчик, я как бы мимоходом, держа руку вниз, — не вот я лепила «фак» прямо перед собой, — выставила. Но как потом мы посмотрели, видно крайне плохо. Облом-с!

Мама вот-вот расклеится вконец, то и дело платочек к глазам подносит. Надо её отвлечь.

— Мамочка, извини, что не сказала сразу, — целую в мокрую щёку, — я ещё вчера знала, что награда будет…

— Юна! И ты молчала?! — возмущение так велико, что слёзы мгновенно высыхают, — И ничего не сказала?! Родной матери?!

Так, проблему устранили, теперь надо ноги делать. Оставляю её СанХёну с КиХо, сама под предлогом наводить мосты с полезными людьми, сруливаю в сторону. И ведь успела кое с кем визитками обменяться, но об этом позже буду думать. Попадаюсь на глаза рыжему мистеру Рестоуну.

— Мисс Агдан, вы были правы, настаивая на своей песне. Признаю, — он разводит руками. Я смеюсь.

— О, нет! Вы были правы на сто процентов. В Америке нужна песня на английском языке и лучше в американском стиле. Я сумела выплыть, но было тяжело. Не предусмотрела, в следующий раз подберу песню специально для американской публики.

— Вы почувствовали что-то, правда? — от ощущения полного взаимопонимания мистер расцветает улыбкой.

— О, да. Я права, песня наилучшая для моего голоса, но и вы правы. Песня не для американцев.

Расстаёмся крайне довольные друг другом.

В отеле, уже в холле перед номером, меня осеняет. А чего я так напрягаюсь из-за послания среднего пальчика ЮЧжин? Это ведь месседж индивидуально для неё! Зачем засорять неприличными жестами мировой эфир из-за одной дуры?! ЁнЭ!!!

Мой верный менеджер на фоне холла и окон, за которыми цветёт огнями ночной город, делает снимок со мной в главной роли, с Грэмми и обещанным жестом прямо в камеру. Будет день, будет пища; будет ночь — будет и по башке кому-то, кхе-кхе…