Рождение сверхновой

Глава 29 Свободный полёт

2 июня (минус 30 дней), время 20:00.

День Х, час Х, я держу покерфейс, хотя внутри меня слегка колотит. Я в кресле, одну ногу, согнув в колене, держу на другой. В джинсах я могу позволить себе наглую позу альфа-самца, которому принадлежит всё окружающее пространство. Слева и справа диванчики, на которых расположилась моя сегодняшняя свита. Корона почти в полном составе. Нет только ИнЧжон, она вышла на дальнюю орбиту, в телекомпанию «GoodTV». И про операторов, таскающих вокруг свои тележки, умалчиваю. И так понятно, что камеры смотрят на нас со всех сторон.

Пятнадцать минут просмотра моего опуса. Я не сияю и не морщусь, мне не по себе. Я впервые не могу надёжно предсказать реакцию зрителя. Это моё и только моё творение, в котором есть элементы из другого мира, но именно что элементы. Причём сильно изменённые. Украдкой наблюдаю реакцию подружек. Они ожидаемо оживляются, когда видят себя, а наибольшее впечатление на них оказывает наше танго с ЧжуВоном.

Вот и первое, маленькое открытие. Чем больше времени, сил и страсти внесёшь в сцену, тем сильнее она получится. Я там продемонстрировала почти всё, на что способна в смысле гибкости. В этом плане я, возможно, вхожу в десятку самых-самых в мире. Только я принципиально отличаюсь от прочих артисток гуттаперчевого жанра. Они прямолинейно демонстрируют публике свои феноменальные возможности. А для меня это всего лишь изобразительное средство. Как кисть для художника. Поэтому я рисую картины, а мои соперницы по этому жанру просто показывают эту кисточку и говорят: «Смотрите, что у меня есть!». Глупо!

Мой персонаж в танце использует гибкость для атаки на партнёра и как способ ускользнуть от него. На мой субъективный взгляд танцевальный эпизод удался. Реакция моих подружек подтверждает.

Сцены схваток тоже вызывают бурный интерес. Жестоко оскалившееся личико Борамки вызывает волну смешков. Я тоже считаю это хорошей находкой. Брутальное и злобное выражение лица замечательно резонирует с милейшим обликом БоРам в мирном варианте.

Всё, конец! На экране красный кабриолет увозит нас с ЧжуВоном. Идут титры, никого не забыли? Агентство FAN, армия, создатели танца ДжуБон и ГанЮ, Корона, моя нескромная персона… вроде всё в порядке.

— ЮнМи, ты действительно так можешь? — на меня смотрят требовательные глазки БоРам.

— Борамчик, ты в титрах видела дублёров? Не видела. А как думаешь, почему? А потому что их не было!

— Покажи!

А вот это нахальное требование я выполнять не собираюсь. Но отповедь дать не успеваю.

— Девчонки, хватай её! — взвизгивает ДжиХён, и все, как по команде набрасываются на меня. От неожиданности удрать не успеваю, меня захлёстывает вихрь поцелуев, объятий, похлопываний… какая-то зараза ущипнула за задницу. В итоге валимся на пол, а операторы с загоревшимися глазами снимают всю кучу малу. Ничего страшного, кроме Борамки, все в джинсах.

Когда ажиотаж стихает, вижу в отдалении ЧжуВона с серьёзной миной на лице, что как-то диссонирует с общим настроением.

— Всё, девочки, хватит. Комментировать потом будете, и радоваться рано.

Иду к ЧжуВону, что-то меня выражение его лица напрягает. Уходим в его кабинет, он кладёт передо мной на стол сшитую стопку листов. Какой-то договор, читаю…

— На третью и седьмую страницу внимание обрати. Там маркером помечено, — советует ЧжуВон.

— Что?! — ору в бешенстве через десять минут, — Кто это сделал?!

Чжу поднимает успокаивающе руку, у него звонит телефон. После недолгого разговора, звонит сам на вахту, приказывает пропустить какого-то господина Лина ВанГи.

— А вот и они, — зло улыбается ЧжуВон.

— Фирма «КинхЧжоунь»?

Любимый, который сейчас в роли генерального директора, кивает. Я стараюсь ровно дышать, успокаивая рвущийся изнутри вулкан. Такой договор, что я сейчас мельком посмотрела, не часто увидишь. Явнейшая подстава, я теперь понимаю, почему канал был аутсайдером. Реклама фирмы должна идти в самый прамтайм, на пределе возможного. За очень умеренную плату. С оплатой ладно, с таким околонулевым рейтингом тариф более иль менее реальный. Убило меня условие, что канал может отказать в рекламном времени, только если задолженность по оплате больше полугода. Никаких неустоек в нашу пользу не предусмотрено. Совсем никаких! Ни по какому поводу. Зато очень длинный список причин, по которым они могут нам впаять неустойку.

Договор явно мошеннический. Я уже без проверок могу сказать, что фирма за рекламу каналу ничего не платит. Долг сначала полгода накапливается, потом выдвигаются претензии в сумме долга и вуаля! Взаимозачётное погашение. Возможны варианты. Например, канал по итогу платит фирме за то, что делает ему рекламу. Опять изо всех сил давлю ворохнувшуюся внутри жабу. Сумма неустойки с канала в случае единоличного расторжения договора прописана в астрономическую сумму в двадцать миллионов долларов. Козлы!

— Ты куда смотрел? — не удерживаюсь от обидного вопроса. ЧжуВон вздыхает и начинает ругаться.

— Щибаль! Твари! Этого договора я не видел. Он у менеджеров хранился. Я смотрел список контрагентов по платежам за последние три месяца. Полный аудит мы пока не проводили…

— Звони своему хитрому адвокату Ли!

Пока он звонит, я вызываю ДжиХён и озадачиваю её. Та приводит свою предшественницу, что сейчас ходит в её помощницах. Средних лет симпатичная женщина робко присаживается за стол и вздрагивает от шлёпнувшегося перед ней договора.

— Кто это пропустил?! — чуть не хором говорим с ЧжуВоном.

Попытка найти стервеца не удалась. Уволился перед сменой владельцев. Вовремя сделал ноги. Оно и к лучшему, мне сейчас трудно удержаться от рукоприкладства. Секретарша исчезает по кивку ЧжуВона.

Прибывает главсволочь господин Лин ВанГи. По дорамным законам он должен выглядеть скользким и отвратительным типом, но нет. Вполне приличный и с виду порядочный благообразный дядечка возрастом, на глазок, за пятьдесят. Слегка седоватый, но без залысин.

Очешуительный получился день Х!

Это ультиматум! Я молчу, я даже здороваться с ним не стала. И правильно сделала, всё больше себя хвалю. Господин Лин не отступает ни на миллиметр.

— Господин Ким, с вас неустойка в сто миллионов вон, — это его первые слова после приветствия и ни на шаг он не отступает. Оказывается, мы должны были впаять рекламу их дурацкой кухонной посуды прямо в мой ролик! Или сразу после него.

— Давайте сделаем так, господин Лин, — предлагает Чжу, — мы платим вам эти сто миллионов, но тут же расторгаем контракт.

— А зачем нам его разрывать? — улыбка Лина прямо-таки обворожительна, — Он нас вполне устраивает.

Ещё бы он вас не устраивал! Мне приходит в голову одна мысль, вытаскиваю смартфон и отправляю краткое распоряжение ГаБи.

— Нас не устраивает, — ЧжуВон, вот молодец, его улыбка не уступает в обаянии улыбке собеседника.

Лин пожимает плечами, что расшифровывается элементарно: это ваши проблемы.

Когда уходит, с такой же чарующей улыбкой, предупреждает:

— Если завтра не перечисляете деньги, послезавтра получаете судебный иск.

— Ваш иск мы будем считать объявлением войны. Со всеми вытекающими последствиями, — свои единственные слова этому мерзавцу я говорю, глядя в сторону. Поэтому улыбаюсь ЧжуВону, который сообщает, как только мы остаёмся одни:

— Юна, а он дёрнулся на твои слова. Вряд ли их это остановит, но он дрогнул. Он тебя побаивается.

3 июня, время 11 часов утра.

— Аньён, отец, — СанРи мгновенно пропустили в огромный кабинет полновластного диктатора огромной империи «See group». И по мрачно прозвучавшему ответному приветствию СанРи тут же понимает, что не для лёгкой беседы его вызвал отец. Хотя следовало ли ожидать другого? Рабочие вопросы можно решить по телефону или видеосвязи.

СанРи садится на самое ближнее место, их разделяет только пространство большого стола.

— Скажи, сын, ты знал, что владелец «Альфа стелла» ЧжуВон? — обрезает тяжёлую паузу вопросом в лоб ДонВук.

СанРи на мгновенье задумывается и решает не юлить. Недостойно хитрить перед отцом.

— Да, отец…

Его прерывает оглушительный хлопок тяжёлой ладони по столу. И по контрасту почти спокойный голос.

— С каких пор, сын, моё слово для вас ничего не значит?

— Ты не запрещал вести бизнес с ЧжуВоном и его супругой, отец, — тяжёлый взгляд ДонВука скрещивается с невозмутимым взором СанРи.

— Разве это не подразумевалось? Почему ты не посоветовался со мной? — раздражение и злость яростно ищут выход.

— Потому что был уверен в необходимости контракта с ними. Я на сто процентов уверен, что ты поступил бы так же. Если бы…

— Если бы?

— Если бы не поддавался эмоциям, отец, — СанРи продолжает смотреть прямо и спокойно.

— Я не поддаюсь эмоциям, сын. Но если ЧжуВон изгнан из семьи, то изгнан. Никаких дел с ним вести нельзя. Разорви этот контракт!

— Не могу, отец. Он вступил в законную силу и начал выполняться. Неустойка предусмотрена в двойном размере к потерянной прибыли. Это десятки миллионов долларов.

ДонВук сжимает губы всё сильнее. СанРи добивает его последней фразой.

— Говоришь об изгнании, а сам хочешь оказать ему помощь? Подарок в десять-пятнадцать миллионов долларов?

— Какая необходимость для нас была в этом контракте? — злость в тоне ДонВука сменяется арктическим холодом.

— ЧжуВон мог дать рекламу нам или нашим конкурентам, — невозмутимо пожимает плечами СанРи, — Мог никого не рекламировать, но зачем ему, в его положении, пренебрегать миллионами долларов. Я не мог отказаться. Отказ нанёс бы ущерб нашему бизнесу.

Между мужчинами повисает молчание, нарушаемое только нервным постукиванием ДонВука пальцами по столу. Рвёт паузу СанРи.

— Чем больше я думаю, тем больше понимаю, насколько правильный шаг ты сделал, отец, — СанРи не смущает недоумевающий вид ДонВука, — Раздёргивать корпорацию между наследниками не дальновидно. Есть ещё плюс. Видел бы ты, как забегал ЧжуВон…

СанРи вдруг начинает смеяться на глазах удивлённого отца.

— Куда только делся беззаботный студент и плейбой? Подожди ещё немного, отец, и он отрастит себе огромные крылья.

— Благодаря жене? — сарказм обильно сочится из каждого слога и звука.

— А что жена? Это ведь тоже сообразить надо, на ком жениться. Если есть возможности, то почему их не использовать? Он ещё в армии начал так делать. Использовал свои отношения с Агдан и стал сержантом. Отец, ты понимаешь, что срочнику стать сержантом почти невозможно. ЧжуВон стал. Ты должен быть счастлив, что у тебя такой сын.

— П-ф-ф… — но в фырканье ДонВука внимательный СанРи улавливает замаскированные нотки отцовской гордости.

— Ты вот ругать меня к себе вызвал, — СанРи не останавливается, — а у меня отличные новости.

От гнева и злости, которые переполняли ДонВука в начале разговора, не остаётся и следа. Однако резко разворачиваться в другую сторону? Нет, так нельзя. Поэтому ДонВук ворчит:

— Надеюсь, эти отличные новости не про ЧжуВона? А то ты мне тут прямо о небесном рыцаре рассказываешь, а не о своём брате.

— ХанЫль выздоровела. Врачи разрешили ей рожать и…

— Холь! — ДонВук вскакивает и через стол бросается обнимать сына, — Слава небесам! Я уже устал ждать и надеяться!

— ХанЫль набралась храбрости и забеременела, — заканчивает «отличные новости» улыбающийся СанРи. ДонВук уже не в силах сдерживать восторг, он жмёт кнопку на аппарате и даёт команду заглянувшей секретарше. Через десять минут очаровательная женщина, аккуратно переставляя стройные ножки, вносит поднос с графинчиком, в котором плещется янтарная жидкость и прочее, полагающееся к хорошему коньяку.

— На работе я редко пью, — оживлённо говорит ДонВук, — но ради таких новостей…

— Не всё так радужно, отец, — говорит СанРи после первой рюмки, — Врачи предупреждают, что физическое состояние ХанЫль опасений не вызывает, но она слишком долго лечилась.

— И что? — не понимает ДонВук.

— У неё может развится невроз. Она подсознательно будет ждать чего-то плохого. Слишком долго ей рассказывали об опасности выкидыша, риска для собственной жизни. Короче говоря, психологические проблемы могут сказаться на её здоровье и здоровье ребёнка.

— И что делать? — ДонВук наконец-то проникается проблемами.

— Сделать кое-что можно, — многозначительно говорит СанРи, — Только пообещай мне выслушать меня и не рвать сети, которыми мы ловим рыбу.

— Ёксоль! Хорошо, обещаю, — ДонВук слегка напрягается.

— Всё началось с того, что к нам в гости заглянул ЧжуВон. Вместе с ЮнМи… отец, ты обещал! — СанРи останавливает ДонВука, — Ты можешь быть тысячу раз правым, отец, но ЮнМи обаятельная девушка и очень понравилась моей ХанЫль. ЮнМи вдруг начала утверждать, что она экстрасенс…

ДонВук фыркает, но этим и ограничивается.

— Отец, я тоже в это не верю, но речь не о нас. Пусть ХанЫль верит во что угодно, лишь бы она и будущий ребёнок были здоровы.

ДонВук в знак согласия наливает ещё понемногу коньяку.

— ЮнМи увела ХанЫль в отдельную комнату. Как потом мне рассказывала жена, ничего особенного ЮнМи не делала. Всего лишь гладила её руками по животу и спине. А когда вышли, она объявила, что ХанЫль здорова. И посоветовала ещё раз основательно провериться у врачей.

— Холь! Всё равно не понимаю, сын! — слегка трясёт головой ДонВук. СанРи слегка, самую малость, раздражается.

— Отец, ХанЫль уверена, что это ЮнМи её вылечила! Теперь понимаешь? — СанРи смотрит на отца и вздыхает, — А та пообещала ей, что рожать она будет в её присутствии и что всё с ней будет замечательно. Теперь ХанЫль считает ЮнМи своим ангелом-хранителем.

— Со стороны ЮнМи это выглядит подло, — мрачнеет ДонВук, — так воспользоваться нашей бедой…

— Ничем она не пользовалась. Это ХанЫль решила, что ЮнМи её исцелила. Сама ЮнМи клянётся, что ничего подобного она не может. Она якобы только «увидела», в чём я тоже сомневаюсь.

— Что же по-твоему произошло?

— Такое бывает. Врачи говорят, что редко, но бывает. Для полного выздоровления ХанЫль не хватало маленького толчка. ЮнМи заразила мою жену уверенностью в том, что та здорова. И она действительно выздоровела. Мы же пошли к врачам только через пару недель.

— Моя ХанЫль очень мнительная, — после паузы продолжает СанРи, — и как выясняется, легко внушаемая. Поэтому у меня огромная просьба к тебе, отец.

СанРи замолкает и смотрит на отца со значением. ДонВук стоически вздыхает.

— Не говори при ХанЫль ничего плохого про ЮнМи и ЧжуВона. Я ей сочинил, что ты лишил ЧжуВон наследства нарочно, чтобы приучить его к самостоятельности. А на самом деле ты ничего против ЮнМи не имеешь. Ещё я ей сказал, что тот контракт с ЧжуВоном ты негласно санкционировал.

Глаза ДонВука вспыхивают, но ни слова против он не произносит.

Через полчаса СанРи выходит из кабинета, весело подмигивает секретарше и удаляется. Он сделал это! Впервые в жизни он смог переиграть отца, заставить его полностью согласиться со всеми своими предложениями. Он согласился, по-крайней мере в присутствии ХанЫль порочить ЮнМи и ЧжуВона не станет. А там кто знает? Может и присутствия ХанЫль не понадобится.

9 июня, время 19:00.

Смотрим всей семьёй передачу с моим участием. СунОк только что пришла, успевает к началу.

— И как сейчас ваши отношения с ЧжуВоном? — спрашивает ИнЧжон, когда на последних кадрах вдаль уезжает красный кабриолет.

Удивлённо смотрю на ИнЧжон, идеально вжившуюся в роль ведущей. Удерживает от естественной реакции, — «А ты как будто не знаешь!», — лёгкая отстранённость в её тоне. Подружки так не говорят. Затем восхищаюсь ей, хотя, наверное, это сценарист такой умный, нашёл, как неожиданно начать программу. И что ответить?

— Это все сейчас знают. Мы недавно поженились.

— Когда свадьба?

— Свадьба событие серьёзное, надо долго готовиться. Где-нибудь в середине лета справим, — нам не до свадьбы было, создание фильма съело все силы и время.

— Как ты думаешь, ЮнМи, кто победит в вашем противостоянии с Севером? — ИнЧжон задаёт ключевой вопрос. Не слишком ли рано? Наш диалог, кстати, не прописан. Заготовки у ИнЧжон, без сомнения, есть, но мои ответы мне никто не диктует. Да здравствует свобода!

— Надеюсь, что я, но гарантировать результата никто не может. Мы даже не знаем, на каком уровне киноискусство в Пукхане. КНДР крайне закрытая страна.

— Я могу кое-что гарантировать, — делает неожиданное для меня смелое заявление ИнЧжон. Опять удивлённо смотрю на неё. Вот это было оговорено. Режиссёр просил меня не прятать эмоции, так что никакого покер-фейса.

— Во-первых, ЮнМи, твой ролик обречён на коммерческий успех. Многие будут смотреть из простого любопытства, что же там Агдан сотворила? Так будут думать.

— Согласна, первоначальный интерес гарантирован…

— Во-вторых, твоё личное участие привлекает внимание. Япония и Франция пойдут на просмотр стройными рядами, все, от детей до стариков, — загибает второй пальчик ИнЧжон.

— В-третьих, участие «Короны» не надо сбрасывать со счёта, — улыбаясь, делаю комплимент. ИнЧжон возвращает улыбку и загибает третий палец.

— В-четвёртых, личные отношения звёзд привлекают дополнительное внимание. В фильме ведь не обошлось без ссылок на ваши реальные отношения? — точно, это режиссёр! Иня так никогда не говорила, и додуматься едва ли могла до такого вопроса.

— Не обошлось, — соглашаюсь, — Например, он всегда открывает дверь машины передо мной. И розовый цвет я ненавижу. Всегда его ругала, когда он мне розовые розы дарил.

— Да, что-то такое я припоминаю, — задумывается ИнЧжон. Вспомнила, наверное, как я букет в раковину бросила.

— И это что, всё? — ИнЧжон выжимает из ситуации всё, что можно.

— А что ещё? Ругаемся и спорим мы часто. Хотя в последнее время реже. Его невест я отпугивала, но в фильме это подано по-другому.

Рекламная заставка.

— Скажи, ЮнМи, как ты определишь жанр своего фильма?

— Драматический водевиль, — отвечаю, чуть подумав, — Не очень серьёзный жанр, но и не совсем легковесный.

— Как думаешь, какая судьба ждёт твой фильм? — совсем глубокомысленные вопросы начинаются. Местный режиссёр — серьёзный дядя.

— Я не надеюсь, что он станет мировым киношедевром. Только не дебют, шедевры не создаются новичками. Тем не менее, он войдёт в историю. Не в историю искусства и кино, а просто в историю.

Настаёт очередь ИнЧжон делать удивлённое лицо. Ну, не всё же мне!

— Хейтеры могут меня обвинить в том, что я пошла на политическую спекуляцию, и в чём-то будут правы, — удивление на лице ИнЧжон переходит в крайнюю стадию, — Нет-нет, я всего лишь хочу сказать, что даже из слов недоброжелателей можно выудить зерно истины. Мой фильм — шаг политический, он не просто так санкционирован правительством. Когда я говорю, что он войдёт в историю, я имею в виду, что этой кинодуэлью мы возобновляем с Севером политический диалог. Ведь, как ни крути, но это общение. И наконец-то общение между нами происходит не посредством артобстрелов.

— Дипломатия средствами кино?

— Название кто-нибудь придумает. Твоё тоже подходит.

— Думаешь, этим обменом фильмами дело не кончится?

— ИнЧжон, ведь создано международное жюри, которое будет решать, кому присудить победу. За его работой будут следить, результаты обсуждать. Это не кончится за три дня. Если дипломаты обеих стран постараются, диалог продолжится в других сферах.

— Каких именно?

— Может, перемирие заключим, может, какую-то торговлю начнём.

— Кстати, ЮнМи, вот список членов жюри, — ИнЧжон делает знак рукой и на большом экране на заднем плане выплывают строчки списка. И кто там у нас? Финн, бразилец, индиец, турок, китаец.

— Я так понимаю, китаец в комиссии это уступка Пукхану, — комментирую я. Немного разбираюсь в международной политике. КНДР — вассал Китая, две последние коммунистические страны.

— Не слишком ли много уступок? — неуступчиво заявляет ИнЧжон, — Один член жюри будет явно благоволить Северу, ты дала им фору в пол-месяца…

— Есть и на моей стороне преимущества, — не соглашаюсь, — Я — мировая звезда, пусть и не первого плана…

— Первого! — ИнЧжон принимается противоречить на каждом шагу.

— …задумала свой фильм задолго до начала съёмок. Ничего не делала, это правда, но в голове уже что-то складывалось. А моим соперникам пришлось стартовать с места без всякого разгона. Так что две недели им на раздумья, это справедливо.

— Холь! — заключает ИнЧжон, — Настаёт время очередной рекламы. Может, зарядим наш любимый танец?

— В укороченном варианте, — уточняю я, встаю и скидываю жакет — Why not?

Я потом посмотрела, неплохо получилось. Реклама женской спортивной одежды перемежалась нашими с ИнЧжон выкрутасами.

На этом интервью заканчивается.

— А я тоже так умею, нисколько не хуже, — СунОк смотрит на меня с ожиданием похвалы в свой адрес.

— Нет, онни, — я нахожу слова, чтобы увильнуть от прямого ответа, — с ИнЧжон у нас сложившаяся пара, а с тобой мы не совпадаем фигурами. Тебе нужна другая партнёрша, с более женскими формами.

СунОк задумчиво хмурится, где же ей такую партнёршу найти? А я нахожу ещё слова.

— У тебя сиськи больше и задница толще, я не попадаю своим телосложением в твой нахально сексапильный стиль.

— Юна! — мама легонько хлопает меня по затылку. Мульча на моих коленях поднимает на неё морду. Смотрит спокойно, без всякой угрозы, но пристально.

СунОк гордо скашивает глаза на свою грудь, которая явно не меньше второго размера.

— Да, — подтверждаю я, легонько щипая за один из её дерзко торчащих холмиков, — Наконец-то ты начала откладывать лишний вес в нужных местах, жиробасина!

— Что-о-о-о?! — это взвизгивает СунОк.

— Юна-а-а! — это мама.

— В-в-в-я-у-у-у! — это Мульча. От греха подальше она спрыгивает с меня и отбегает в сторону.

СунОк с возмущённым рёвом кидается на меня. Храбро вступаю с ней в жаркую схватку. Через десять минут пыхтенья, взвизгиваний, охов и стонов лежу на ней, выкрутив ей руки за спину. Сестрица обессиленно хихикает сквозь стоны. Мульча смотрит на меня с одобрением.

— Мало каши ела, чтобы на сангсу морской пехоты хвост поднимать, — я торжествую чистую победу. О, мне в голову идея приходит!

— О, СунОк, ты удачно разогрелась! Давай над растяжкой поработаем, ну-ка давай ногу, — хватаю её за ногу, тяну ей за спину, прижав другую к полу.

— О-о-о, Юна-а-а-а! — Сестра стонет, но дисциплинированно пытается не сопротивлятся.

— Юна, ты её сейчас разорвёшь! — волнуется мама.

— Мамочка, ты почему так плохо о своей дочери думаешь? — смотрю на маму с огромной укоризной, — СунОк, покажи ей, что ты можешь.

Раскрасневшаяся сестрица встаёт и с ходу опрокидывается на мостик, затем с натугой, с рывка, но встаёт обратно. Мамочка ахает, я аплодирую, Мульча глядит с презрением. Я начинаю шпагатить сестру, то есть, приказываю ей сесть на шпагат, потом потихоньку тащу одну ногу вверх. Сестра морщится, когда отрывается от пола, но терпит. Отрывает её от пола, кстати, когда я поднимаю её ногу почти на двадцать сантиметров. Растёт девушка!

Отшпагачиваю её со всех сторон, и на продольном и поперечном. Мульча пренебрежительно фыркает. Меняемся ролями. У меня на шпагатах нога поднимается градусов на сорок пять. Мульча, умостившаяся на спинке дивана, продолжает глядеть на СунОк с презрением, де, «учись, как надо, корова!».

— Юна, пойдём над танцем поработаем!

Сразу соглашаюсь, такие порывы надо поддерживать. Уходим в комнату. Тренировку проводим весело и с подъёмом. Приходит в голову одна мысль.

— СунОк, ещё немного и хватит. Не будем рвать тебе связки, начнём закреплять и разучивать базовые позиции и движения.

— Почему, ЮнМи?! — в глазах сестры обида и разочарование.

— Прочитала, что гибкость — врождённое качество, выше себя не прыгнешь. Шпагат можно научить делать почти любую девушку, а дальше, кому что дано от рождения. Не волнуйся! Если пойдёт дальше, останавливаться не будем. Но мне кажется, что ты близка к генетическому пределу.

— А-д-ж-ж-ж… — разочарованно выдыхает СунОк.

— Чего ты так переживаешь? Ты уже на уровне тренированной гимнастки. Как ты, могут сделать хорошо, если одна девушка из ста. Или из тысячи. Вот сама подумай, кто из твоих одноклассниц или сокурсниц мог делать шпагат?

СунОк заводит глаза к потолку, сощуривается, через минуту отвечает:

— В школе и университете видела только двух девочек, которые шпагат делали. И ещё одна на мостик вставала. Про остальных не знаю, может кто-то тоже умел.

— Если б умели, ты бы увидела. А так, никому не интересно позориться неудачными попытками.

В дверь комнаты стучат.

— Юна, вы скоро?! — О-о-о-у! Чжу наконец-то прибыл! Как быстро и незаметно он превратился в трудоголика из беззаботного плейбоя.

Я тут же выскакиваю, не успеваю остановить себя и по привычке осудить за слишком непосредственное выражение чувств. Висну на муже, вдыхаю собравшиеся на нём за день запахи, почти исчезнувший дезодоранта, аура офиса, в котором он провёл много часов, чуть уловимые следы крема для бритья. Автомобиль тоже оставил свои следы. Какая интересная способность проснулась! Если он позволит какой-нибудь заразе в юбке себя поцеловать, я мгновенно это учую даже через много часов.

— Как дела? — сразу после вопроса по его лицу, которое он изо всех сил старается делать непроницаемым, вижу, что дела сдвинулись в хорошую сторону.

Чувствуя хорошие новости, принимаюсь хлопотать. Отправляю его умываться, сама достаю его домашнюю одежду, пахнущую чистой свежестью, бегу на кухню. Мама с улыбкой мне помогает. Почему-то мне доставляет удовольствие суетиться вокруг мужа.

Через десять минут расслабленный всеобщим вниманием четырёх женщин, считая Мульчу, ЧжуВон сидит перед столиком, на котором парит чайник, на тарелках горка бутербродов, фруктов, персиковый джем радует взор.

— Не томи, Чжу? Какие новости?

Чжу выдерживает гордую паузу, ставит дымящуюся чашку на столик и неторопливо говорит:

— Нас можно поздравить, Юна. Мы — банкроты.

— И-и-и-и-у, — с визгом бросаюсь на него.

3 июня, время 00:30.

— Четыреста миллионов слишком жирно даже для меня, господин Ли, — говорю я.

Нас в кабинете четверо. После того, как выпроводили господина Лин ВанГи, минут через сорок прибыл адвокат ЧжуВона господин Ли. По моему мнению, это не юрист, это какой-то совмещённый аватар нескольких богов. Бога правосудия, богини аккуратности (если есть такая), бога хитрости и злокозненных интриг. То, что нам сейчас нужно. Из пахучей ямы, в которую мы угодили, нас может вытащить только божественное вмешательство. И ГуаньИнь тут бессильна, не её епархия.

Всё правильно! Если не знаешь, что и как делать, найди и впряги того, кто знает и умеет. Хорошо, что у нас есть такой человек. Четвёртый в кабинете господин Ким ХанБи, бывший владелец канала, пожилой человек с усталым лицом. Сейчас, когда его выдернули к нам уже по настоянию адвоката, на его физиономии целая гамма чувств. От недовольства до виноватости на перманентном фоне усталости.

Адвокат Ли моментально взял быка за рога. Быстро выяснил, что я денег на счета канала пока не внесла, ЧжуВона похвалил за то, что тот успел внести только половину. Я молодец, вовремя ГаБи предупредила несколько часов назад. И она неожиданно для себя оказалась молодцом. Ждала, что отругаю её за нерасторопность, но получила в свой адрес бурю восторга. Выглядит неправильно, но я сама притормозила, только утром скинула ей номер счёта.

Господин Ли сразу сказал, что спасти нас от этих паразитических и крайне убыточных для нас договоров может только банкротство. Но исходить оно должно от старого владельца.

— Поэтому сейчас мы вашу сделку быстро откатываем назад, — объяснял адвокат Ли, — Ваши деньги, господин Ким, оформим, как инвестирование в обмен на должность генерального директора…

Все его объяснения, пока мы ждали прибытия господина ХанБи, можно свести к простой арифметике. Банкротство законно, когда сумма обязательств хотя бы немного превышает все активы предприятия. В активы, кроме недвижимости и прочего, входят и полученные деньги уже при нашем управлении и вклад ЧжуВона.

Сейчас мы обсуждаем, сколько телеканал может заплатить мне за организацию передачи с моим участием. Ли хочет много, четыреста миллионов. Вот я и говорю, что это чересчур даже для меня.

— Двести миллионов я могу потребовать, — уточняю я.

— Мало, — адвокат стоит на своём и трясёт неприятно толстой кипой бумаг, — На фоне таких грабительских договоров вы и миллиард может запросить.

Да, тот противный договор, с которого начался шум, оказался не единственным. Ещё один помельче, с той же компанией и третий. Тоже мелкий, но не менее гадкий ещё с одной фирмочкой.

— Так «Короне» тоже можно заплатить, — нахожу я выход, — миллионов по тридцать каждой. Вот и будет вам почти четыреста миллионов.

— По сорок, — тут же исправляет меня адвокат. Здесь я не возражаю, разница не велика.

Через полтора часа обсуждений я сдаюсь. Договора, важные бумаги, регламенты — всё это не моё.

— Господа мужчины, я вам уже не нужна. Чжу, поеду я домой, спать хочу, — целую мужа, направляюсь к выходу. Перед дверью приходит в голову мысль. Волшебную палочку-выручалочку не помешает поощрить.

— Чжу, подумай над тем, как вознаградить господина Ли, если у нас всё получится.

— Не волнуйтесь, госпожа Агдан, — первый раз вижу на его лице еле неприметную, но несомненную улыбку, — Я возьму своё на аудите. Без него ведь не обойдётся.

— Оплата аудита — часть мероприятий по банкротству. Я хочу сделать что-то лично для вас. Скажите, у вас есть какая-нибудь мечта?

Адвокат задумывается, присутствующие мужчины смотрят на него пристально и с улыбкой.

— Вряд ли кто может мне помочь, госпожа Агдан. Когда-то в юности я мечтал жениться на красивой девушке айдоле. Вот посмотрел на вас и вспомнил, — тут адвокат изгоняет со своего лица мечтательное выражение, — Увы. С тех пор я ставлю только реальные цели.

— Поглядим, господин Ли, — улыбаюсь напоследок.

Уезжая домой, пренебрежительно фыркаю. Даже такие серьёзные мужчины полагают айдолов чем-то недоступным, на уровне богов. Я-то знаю, насколько они лёгкая добыча для предприимчивых мужчин. При нём додумалась кое о чём спросить, набираю номер ЧжуВона, задаю только один вопрос, получаю короткий ответ «Нет». Вот и всё, господин Ли. Дальнейшее зависит от вас. А ГуаньИнь вам поможет. За божественную работу — божественная плата, всё справедливо.

9 июня, время 21:30.

И вот Чжу говорит, что всё в порядке. Мы запустили процедуру банкротства. Иск того придурка, шефа фирмы «КинхЧжоунь», пошёл в общую копилку обязательств. Он всё-таки подал нам претензию, и я кое-что ему обещала. И он это получит. Полной ложкой.

— Одно жалко, — печалится Чжу, — работать по-человечески не можем. И персонал зарплату долго не получает. Ничего, в ближайшие дни начнём платить.

— А «КинхЧжоунь»?

— Ха-ха-ха, — смеётся ЧжуВон, — эти мичинномы в самом конце списка. Вряд ли им что-то достанется. А если и заплатим, то это будет их последний кусок. Пусть подавятся.

— Не переживай, — я сажусь к нему вплотную, — пока канал не работает, я пять песен уже нарисовала. И кадровая служба работает. Чем дольше ты возишься с каналом, тем фееричнее будет начало его работы. Такой плотной связки с телевидением нет ни у одного агентства.

— Есть идеи? — заинтересованно смотрит на меня.

— Первое событие — наша свадьба. Совместим личное и бизнес, если ты не против.

— Холь! — дальше Чжу не находит слов, задумывается над перспективами.

10 июня, время 8:30.

— Аннён, хальмони, — ЧжуВон отключается и впадает в прострацию. Завтрак уничтожен, но стакан с компотом, — непроизвольно я приучаю его к русской кухне, — целёхонек. Вот на него или сквозь него он задумчиво пялится расфокусированными глазами.

Про себя гадко ухмыляюсь. Я их сделала! Поставила всю зазнавшуюся семью чоболей на место. И они съели пилюлю от меня!

Всё началось вчера вечером перед сном.

— Завтра, в полдень нам назначена встреча. Приезжает отец, собирается вся семья, мы приглашены на важный разговор, — вдруг заявляет Чжу, стащив с себя рубашку.

— Обломятся, — немного подумав, отвечаю я и любуюсь ошарашенным видом муженька. Не свыкся парень ещё с ролью изгоя. Как будто и не было лишения наследства, чуть поманили пальцем, и он готов нестись, сломя голову. А на фига козе баян? Лишение каких-то прав всегда сопровождается обнулением каких-то обязательств. Если отец отказывает ему в правах, то тем самым дарит независимость. И теперь ЧжуВон не обязан выполнять все его прихоти.

Я уже переоделась в сорочку и прыгаю в кровать.

— Юна, я понимаю, что ты звезда и всё такое, — начинает нудеть ЧжуВон, — Но всему же есть предел. Я твой муж, нас приглашает мой отец, мы обязаны ехать.

— Чжу, мы им не собачки, чтобы мчаться по первому свистку, — дальше излагаю свои мысли по поводу его статуса и нынешних обязанностей. Если кратко, то сейчас его сыновние обязанности сильно кастрированы.

— Всё равно надо ехать, — решительность его всего лишь поколеблена моими доводами. Вот только я пока не применила главный калибр.

— Если тебе так надо — езжай. А я без подготовки срываться с места не могу, — сам ЧжуВон не догадывается, поэтому бью в лоб прямой наводкой, — Ты что хочешь? Чтобы я поехала на важную встречу в рваных джинсах и топике? Если тебе всё равно, как я буду выглядеть перед твоей семьёй, то мне — нет. Мне не улыбается нагло демонстрировать неуважение твоим родителям. Там и так кое-кто меня сильно не любит.

Чжу замирает. Я про себя хихикаю, этого обстоятельства он не учёл. Добиваю.

— Мне надо сделать причёску, маникюр, педикюр, тщательно обдумать наряд. Возможно, придётся что-то докупить. И на всё это три часа? Да ты с ума сошёл! Вместе со всей своей семьёй!

— И что делать? — кое-как любимый приходит в себя. Почти.

Пришлось ему слать эсэмэски отцу, брату и бабушке. Звонить уже поздно, кто-то уже и спать лёг. Хальмони, так наверняка.

Хальмони он и звонит утром. Объясняет со всем почтением, что они бы и рады, но вот никак. Обстоятельства непреодолимой силы заставляют перенести наш визит на сутки. Хальмони возразить нечего, она тоже женщина и осознает, это их прокол.

— Ничего не понимаю, — комментирую я, — Ладно твой отец, он — мужчина. Но у тебя есть нуна, мама, хальмони! Столько женщин и ни одна не догадалась, что мне нужно время на подготовку! Или они нарочно это сделали? Бойся женских интриг, Чжу! Бойся!

Последний вопрос опять выбивает ЧжуВона из колеи. Бедный мой глупый корейский мальчик! Теперь будешь подозревать своих женщин в интригантстве. И как ты выкрутишься?

— Против женских интриг у меня есть ты, — Бинго! Выкрутился!

А впереди нас ждёт целый день веселья…

11 часов, выходим из салона красоты, где мне навели ту самую красоту на все двадцать моих и без того очаровательных ноготочков. Попали мы сюда не сразу.

Два часа назад на выходе из дома меня осеняет очередная идея. Кто я сегодня? Сегодня я — капризная красотка, буду отрываться на полную! Why not?

На подходе к машине устраиваю ничего не подозревающему ЧжуВону лёгкий скандальчик. Маленькую истерику на ровном месте. И так хорошо на душе становится… вот оно, то самое женское счастье. Вот почему девушки мозг парням выносят. Это ж какое наслаждение!

Останавливаюсь и заявляю:

— Только сейчас поняла, какую ты свинью мне подстроил!

— Какую свинью? Что значит «подстроил»? Что ты такое говоришь, Юна?

— Это значит, ты мне пакость сотворил.

— …

— Ты знаешь, что означает для девушки первая близость? Самая первая в жизни. Это огромное и важное событие. Ты с этим согласен?

— Э-э-э, ну, наверное… — чувствует, что нечто назревает и поэтому мнётся ЧжуВон.

— Я только что вспомнила. Я очень давно не делала педикюр. И перед замужеством, которое ты обрушил на меня, как горную лавину, я не успела его сделать. Теперь меня до конца жизни будет терзать мысль.

— Какая мысль?

— Такая! На моём правом безымянном пальчике лак в одном месте скололся. А на левом мизинце был заусенец! В такой важный момент моей жизни, — мой голос наполнен нескрываемым трагизмом.

— Я не выглядела безупречно! И виноват в этом только ты. Народные традиции не зря предусматривают многодневную подготовку невесты к свадьбе.

— Неправда! — кажись, ЧжуВон опомнился и стал защищаться, — Ты выглядела на все сто. Не видел никакого заусенца! А если он и был, то мог тебя только украсить. Каждый миллиметр твоего тела идеален и совершенен. И тогда, и сейчас и всегда!

— Всё равно ты виноват, — резко сбавляю тон, против ударной дозы комплиментов устоять практически невозможно, — Моё самоощущение пострадало. Я не выглядела настолько хорошо, как могла.

— Принцесса, — ЧжуВон пододвинулся вплотную, — просто скажи, чего ты хочешь? Это же так просто.

Скептически хмыкает. Легко отделаться хочет. Нет уж! Чуть отворачиваюсь и задираю носик.

— Не знаю! — покапризничать самое время, — Ты виноват, ты и думай, что делать.

— Едем делать тебе педикюр? — неуверенно предлагает ЧжуВон.

— Точно! — немедленно вдохновляюсь, стервозный тон исчезает бесследно, — Ты — гений. Едем!

Салон, в котором мы побывали, описывать нет причин. Пафосный, с вышколенным персоналом, улыбки которого выглядят неотличимыми от настоящих проявлений неподдельной радости. И цена кусучая. Пятьсот долларов это что-то. Хм-м… может собственный салон открыть? Прибыльное дельце.

Так раздумывала, расслабленно возлегая на удобнейшем кресле. Кореяночка средних лет после омовения ловко обрабатывала ступни. ЧжуВон, этот излишне любопытный пацак, сидел сбоку и с интересом наблюдал. Попытка его выгнать провалилась. Ну, и фиг с ним!

Взамен чаевых нарисовала автограф. Против правил вообще-то, но предупреждаю, что автограф для салона. В частном порядке пусть в кафе СунОк идут. Узнавать меня стали везде. Хорошо, хоть перестали кричать «Что у тебя с глазами!».

На выходе нас перехватила улыбчивая симпатичная ухоженная дама. Хозяйка салона. Нерешительно посмотрела на ЧжуВона.

— Вам будет предоставлен лучший мастер, — лила елей хозяйка, непрерывно кланяясь, — услуги будут предоставлены с огромной скидкой. Да что там со скидкой? Бесплатно!

— Чжу, — вопрошающе посмотрела на ЧжуВона, — а это хороший салон?

— Один из лучших, Юна. Я бы не повёз тебя, куда попало.

Дальнейший разговор всё прояснил. Хозяйка хотела повесить мой портрет в зале ожидания и…

— И хоть иногда показывайтесь у нас, Агдан-сан.

Пожала плечами.

— Хорошо. Только портрет я выберу сама.

И в полном восторге нас проводили до самой двери. А ЁнЭ подвалила новая забота, выбирать фото.

В машине делюсь впечатлениями.

— Так здорово. Будто новые ноги получила.

— Я заметил, что ты упорно боролась со сном, — ухмыляется ЧжуВон.

— Ук. Такие процедуры меня усыпляют.

ЧжуВон продолжал улыбаться.

— Что?

— Ты не умеешь вести дела. Тебе надо было потребовать оплаты рекламных услуг. Она на тебе в десять раз больше сделает, чем затратит на тебя.

— Это я понимаю. Будет продавать дни, когда я буду приходить, в два раза дороже. Но я взяла плату. Процедуры мне будут делать бесплатно. Чем не оплата? Получается две тысячи долларов в месяц. Нормальная цена за рекламу от мелкого предпринимателя. А ещё я выбила пару бесплатных сеансов для СунОк. Как-нибудь обрадую её при случае.

Нашли парикмахерскую, где договорились о времени. Причёску лучше делать прямо перед визитом. Время назначили на 9:30. Час на работу мастера, час добираться, полчаса на непредвиденные задержки.

Пока разъезжали по «злачным» местам Сеула, наряд я обдумала. Поэтому в бутике пацака своего долго не мучаю.

— Как ты быстро, Юна, — выражает своё восхищение и удивление ЧжуВон, когда мы выходим всего через сорок минут, и покупки он несёт в относительно небольшом пакете. Одном!

10 июня, время 17:30. ДжеМин-сии.

Женщину переполняет радость. Один вид юной парочки, младшая и такая шустрая дочка с красавчиком зятем, моментально поднимает настроение. Хотя она уже забыла, когда в последний раз серьёзно огорчалась.

Вот и сейчас, вернулись домой и, ворвавшись на кухню, Юна заявляет, поднимая вверх ухоженные длинные пальчики с матово сиящим свежим маникюром:

— Ну, вот! — в голосе нарастают капризные нотки, — Теперь я не могу лично заняться ужином для любимого мужа.

Неопытный человек может и напугаться такого накала трагизма. ДжеМин не сдерживает улыбку. Как и ЧжуВон, которого мимоходом обозвали «любимым мужем». Дочка подобные представления устраивает каждый день. Одним из своих пальчиков Юна тычет в ЧжуВона.

— Ещё одно огорчение! Счёт к твоей семье скоро станет выше Эвереста.

— Может, я могу как-то компенсировать, о, светозарная принцесса? — велеречиво интересуется зять.

«Принцесса» моментально находит повод для нового недовольства.

— Что-то ты слишком быстро сдался. Мне так не интересно…

— Отшлёпать тебя? Искусать? — зять тоже перестраивается мгновенно.

— Да как ты смеешь?! — радостно вспыхивает Юна.

И продолжаться это может долго. Хихикающая ДжеМин выставляет обоих из кухни. Теперь можно заняться делом. Юна настаивает, что слишком часто баловать зятя шкурками нельзя, но сегодня можно. Три дня уже прошло с последнего «баловства». И про Юну не забыть. С ней, кстати, намного сложнее. С мужчинами проще, а вот дочке надо обязательно диетическое, и очень хочется сделать для неё повкуснее.

До семи часов вечера почти полчаса, когда приходит старшая. ДжеМин не перестаёт удивляться, насколько она похорошела. Личико-то просто увереннее выглядит, блефаропластика своё слово сказала, и макияж стал элегантнее. Ничего сверхъестественного, в отличие от фигурки. ДжеМин как-то поймала себя на том, что любуется ножками СунОк. Один раз даже закралась крамольная мысль, что её ноги стали красивее, чем у младшей. Но нет, ДжеМин счастливо вздыхает, ножки Юны длиннее и вообще, идеальны.

Всё-таки это счастье, когда сравниваешь дочек и не можешь окончательно решить, кто из них красивее. Нет, с Юной никто не сравнится, но и СунОк за последнее время похорошела просто волшебно.

— СунОк, дочка, — ДжеМин решает, что сказать об этом будет совсем не лишним, — а ведь ты превращаешься в красавицу.

Зашедшая поздороваться с мамой девушка слегка краснеет.

— Помочь тебе, мама? — ДжеМин не отказывается. И в процессе готовки можно обсудить новости и перемыть косточки той парочке, голоса которой иногда прорываются на кухню. Прорывались.

— Что-то они затихли… — озабоченно говорит ДжеМин.

— Юна автографы ставит, — пожимает плечами СунОк, — Хорошо её идея работает. Каждый день новые посетители приходят. На десять миллионов прибыли в месяц кафе вышло.

— Неплохое приданое у тебя, дочка.

— Надо что-нибудь ещё, — размышляет СунОк, — ЮнМи растёт и мне надо. А как — не знаю.

— Так у неё спроси!

— Сама хочу, — качает головой СунОк, заканчивая шинковать капусту.

Ещё десять минут, и они выходят в гостиную с подносами, уставленными тарелками. Очередной семейный ужин.