Рождение сверхновой

Глава 26 Ниоткуда никуда

«Куда это меня занесло?», — мрачный и встревоженный парень, похожий на ЧжуВона, вынимает телефон и пытается позвонить. Из аппарата доносится невнятное бульканье. Недоумевающий парень засовывает аппарат обратно в карман. Оглядывается. Вокруг какие-то безлюдные трущобы. Он в тупике какого-то проулка. Парень восстанавливает дыхание. Ему пришлось побить собственный рекорд бега по пересечённой местности на дистанцию не меньше десяти километров. Любого преследователя можно заморить, но только если он не на автомобиле. А эти стервы использовали дрон-наблюдатель.

С открытой стороны, где проулок впадает в двухполосную дорогу, доносится шум двигателей. С визгом тормозов проход перегораживают две машины. Мощный чёрный джип и микроавтобус. Оттуда выходит полтора десятка девиц. Пять из них в свадебных нарядах невест. Все ласково улыбаются парню. С такой многообещающей нежностью, что внутри всё холодеет.

— Куда же ты, оппа? Иди к нам.

«ЧжуВон» отрицательно качает головой и оглядывается. Сзади трёхметровый забор, перелезть невозможно. Но рядом стоит деревянный ящик в полметра высотой.

Улыбки невест и их подружек всё больше напоминают оскал. Девушки достают помповые ружья, ловчие сети. У одной крепкой девицы нунчаки. У другой длинный бич, которым удобно захлёстывать ноги. Что она и демонстрирует небрежно ловким движением. Длинный сужающийся к концу хвост быстро стелется по асфальту, резко щёлкает концом, взметая облачко пыли.

«ЧжуВон» отступает на шаг и снова оглядывается. Девушки-невесты сдирают с себя белоснежные наряды, скидывают туфельки, надевают крепкие кроссовки, похожие на берцы.

У «ЧжуВона» вытягивается лицо. Нежные девичьи тела не обнажаются. Они в облегающих костюмах с разгрузкой. Ловчая команда на него подготовлена на славу. «Мне конец», — «ЧжуВон» ещё раз оглядывается. Крохотный шанс есть. Но если ящик подломится…

«ЧжуВон» нервно оглядывается на группу девушек, расцветающих многообещающими улыбками. Смотрит на трёхметровый кирпичный забор, на ящик поодаль.

Девчонки выстраиваются цепью и медленно начинают двигаться к парню. «ЧжуВон» резко срывается с места и мчится прямо на стену с нарастающей скоростью.

— А-а-д-ж-ж-ж! Он что, убиться хоч… — не докончила фразу одна из невест.

«ЧжуВон» на глазах замерших от неожиданности девиц не остановливает свой бег и не бьётся головой об стену. Он сумел сделать два шага по стене вверх и на остатках инерции бега вытягивается во весь рост. Верх стены достаёт с запасом. Закинуть ногу наверх и подтянуть туда всё тело занимает меньше секунды.

«Подумаешь, три метра. Если б я так не вымотался и на четыре запрыгнул бы. Три шага вверх не проблема…», — пренебрежительно кривясь, думает «ЧжуВон», слезая с обратной стороны. Оглядывается. Проулок входил в длинный двор. По бокам непонятные строения с частично выбитыми окнами. В дальнем конце железные ворота. Покрытые пятнами ржавчины, но ещё крепкие. И закрытые. Но в них на вывороченных петлях приглашающе болтается дверца. «ЧжуВон» той лёгкой тренированной побежкой, довольно быстрой, но которую можно держать много километров, бежит к воротам.

Нарастающий вой, в котором трудно уловить человеческое, раздаётся за преодолённой стеной. Резко бьёт по нервам, и «ЧжуВон» ускоряется, как ошпаренный. Через пару секунд исчезает за калиткой.

За оставленным им забором раздаётся шум моторов. К стене задом подъезжает микроавтобус. К нему, тоже задом, впритык становится джип. Девчонки с визгом и криками одна за другой взбегают по крышам машин и влезают на стену. Над ними поднимается дрон. Им управляет девица, влезающая на стену последней. А-д-ж-ж-ж! Дичь будет поймана!

4 мая (минус 2 дня), время 10 часов утра.

Как всё не вовремя! Не до того мне сейчас! В кабинете кроме хозяина люди из французского посольства. Двое, атташе по культурным связям и переводчик. Французам очень хочется видеть меня в Париже, в Елисейском дворце. Хотят вручить мне орден за заслуги. В области, так сказать, культуры.

— Мадемуазель Агдан, мы не можем вручить такую высокую награду в посольстве, — ласково разливается Жюль Бюлан. Говорит он по-французски, переводчик тихо транслирует его речи СанХёну.

— Её вручает Президент Республики и не только вам. Он же не может разъезжать по стране и миру, вручая всем награды.

Не может, конечно! Но и мне разъезжать в такой ответственный период как?

— Мсье Бюлан, может отложить моё награждение?

— Невозможно, мадемуазель Агдан, никак невозможно! — мсье Бюлан экспрессивен, — Вы — гвоздь программы! Не понимаю, чего вы боитесь? Прилетите, получите награду, дадите пресс-конференцию и улетите. Мы всё понимаем. На всё у вас уйдёт не более двух суток, включая время полёта в оба конца.

Куда от них деваться? Награждение через неделю, озадачу творческую группу, прилечу, проверю и переделаем. Всё как обычно. Соглашаюсь. Мне ведь даже спорить с ними некогда.

— Вы возьмёте на себя организацию, саджанним? — смотрю на СанХёна с надеждой. Тот важно кивает. С облегчением прощаюсь и убегаю, у меня дел по горло.

Смотрю, как выглядят мои коронки в нарядах милитари. Вокруг них шуршат ассистентки костюмерши. По большому счёту мне делать нечего, но хотя бы глаз положить я должна. Мелкие недоделки, всякие подгонки сделают без меня, но есть один момент.

— Девочки, вам придётся ходить в этих нарядах постоянно. На съёмках ваше обмундирование должно выглядеть привычным, будто вы месяцами его носили.

Я показываю типичные жесты, которыми солдаты поправляют форму. И как она должна сидеть.

— Смотрите друг за другом. При малейшем недостатке предупреждайте и сами после замечаний немедленно устраняйте, — Девчонки всё понимают правильно. В образ надо вживаться. Надо с ними теперь вместо танцев строевой заняться. Чтоб, как следует, прониклись армейскими ухватками.

Всё. Даже поболтать времени нет, выбегаю из агентства. У меня кастинг среди фанаток, мне надо пару десятков набрать. Достаточно симпатичных, спортивных, с хоть какими-то актёрскими способностями.

Эта девичья банда ненормальных гоняет его уже несколько часов. Он силён и вынослив, но любые силы закончатся рано или поздно. «ЧжуВон» догадался, почему нет связи. Заброшенный городок, в который его загнали, стоит среди гор, а местную вышку отключили за ненадобностью. Поэтому он сейчас сидит на крыше девятиэтажного жилого комплекса и выжимает последние крохи из аккумулятора телефона. Помощь вызвать удаётся, координаты его приняты, точка встречи назначена. «ЧжуВон» отключает смартфон, пытаясь сберечь остатки энергии. Подзарядиться ему не удастся, городок отключён от энергосети.

Щибаль! Парень видит зависший в десяти метрах над ним и чуть в стороне дрон. Прыгает сначала к неведомо кем брошенному короткому куску арматуры. Ф-р-р-р! — вращаясь, стальной прут летит точно в аппарат. Не попадает, оператор реагирует вовремя, и дрон ныряет в сторону. «ЧжуВон» свешивает голову над парапетом и с нарастающей злобой наблюдает, как из рядом стоящего микроавтобуса высыпает толпа девиц. Они быстро делятся на две части, и каждая группа быстро втягивается в свой подъезд.

«ЧжуВон» кидается к будке с дверью, из которой он сюда вышел. Ссыпается по стальной лестнице с крыши вниз и дальше, дальше, дальше! Седьмой этаж, хватит! Парень врывается в квартиру, балкон которой выходит на обратную сторону. В Корее балконы закрыты лёгким от улицы лёгким и прочным сплошным ограждением, но при должной сноровке… хотя приходится мощным пинком выбивать толстый пластик у пола. Ему надо как-то зацепляться руками, чтобы достать ногами до нижнего балкона.

Ему везёт. Глупые девки засекают его только на четвёртом этаже. Одновременно с дрона и с крыши, куда выскочил авангард.

— Хэллоу, девочки! — весело машет им рукой «ЧжуВон» уже с третьего этажа.

Со второго этажа он спрыгивает, мягко спружинив ногами. С направлением определяться не надо, он его знает. Теперь спурт вон до того переулка! Дрон следует за ним на высоте в полсотни метров. Парень зло показывает ему неприличный жест и переходит на размеренный бег широким шагом. Нетренированному человеку догнать почти невозможно, только на очень короткой дистанции, а бежать так он может очень долго. Морпеха, даже невооружённого, взять очень не просто.

Б-дум! Фью-ю-ть! Б-дум! Фью-ю-ть! Щибаль! «ЧжуВон» отпрыгивает в сторону от правого поворота. И ему надо именно туда! Но девки открывают огонь, отсекая его от точки рандеву с подмогой. Попасть из пистолетов на таком расстоянии можно только случайно. «ЧжуВон» вынужденно метнулся за левый угол и на мгновенье замирает. Впереди, в полутора сотнях метрах стоит джип армейского образца в камуфляжной расцветке. Одного мига хватает для принятия решения. Джип явно не из команды загонщиц, не тот стиль. А если из команды, то пробиться через троих-четверых человек много легче, чем справиться с полутора десятками. «ЧжуВон» включает максимальную скорость, так что встречный воздушный поток начинает остервенело рвать с него пиджак.

Точно не из команды! Из джипа выходит морпех, вскидывает автомат куда-то вверх. Ду-ду-дум! Ду-ду-дум! Где-то сзади сверху слышится треск, прерывающий слабое жужжание, преследующее парня последнюю пару часов. Морпех у джипа, — какой-то он худенький и что-то странное у него с глазами, — со знаками его бывшей родной дивизии, прячет автомат в машине и делает знак: запрыгивай! Что он с огромным облегчением и делает.

Джип с визгом покрышек срывается с места и быстро набирает скорость. Худенький морпех, которого «ЧжуВон» только сейчас начинает разглядывать, вдруг говорит подозрительно нежным голоском в переговорник:

— Девочки, видите этих ненормальных? Разберитесь с ними.

Только сейчас «ЧжуВон» понимает, что морпех — девушка. И не рядовой… не рядовая, сангса.

Попытавшийся преследовать их микроавтобус блокирует ещё одна машина в камуфляжной расцветке и эмблемой военной полиции. Семиместный джип, из которого по виду неторопливо, но расторопно выходит шесть девушек в форме военной полиции. Самая маленькая из них с нашивками сержанта выходит вперёд. Высыпавшие из микроавтобуса загонщицы, разнообразно, — в отличие от полицейских, положивших руки на резиновые дубинки, — вооружённые, слышат негромкую безэмоциональную команду:

— Всё оружие — на землю. Всем встать на колени, руки за голову.

Одна из девушек в разгрузке с очаровательной улыбкой роняет из пистолета пустую обойму и демонстративно щёлкает, вставляя новую.

— Нет, подруга, — на пистолет ложится рука соседки, — этих шмакодявок мы и так затопчем. Спрячь.

С заминкой, но девушка подчиняется. Спрятав пистолет в кобуру, рычит на противниц в форме.

— Убрались с дороги! Тарантаску свою можете оставить, а сами валите отсюда! На счёт три вас здесь нет. Раз! Два! Три! Взять их!!!

Толпа загонщиц с бьющим по ушам визгом дружно захлёстывает неподвижную редкую цепочку полицейских. Две загонщицы выходят из строя мгновенно, попавшись на простой бросок через голову и влепившись головами в джип. Попытка полицейских девушек удержать строй не удаётся, их слишком мало, и драка сразу приобретает хаотический характер в стиле «куча мала». По уровню запредельного обоюдного бешенства с ними могут сравниться только кошачьи бои, самые яростные и жестокие в животном мире.

Мелькают чёрные дубинки, без пощады опускающиеся на головы, плечи, руки спины. Выстреливают точными ударами прямые ноги, обутые в армейские ботинки, оставляя отпечатки подошв на одежде, телах и лицах нарушительниц военного порядка. То и дело из кучи вылетает очередное тело и, приземлившись с разной степенью удачливости, пытается вернуться на ристалище. Получается не у всех. И ни разу не вылетает тело в форме военной полиции.

Две загонщицы сумели зажать ИнЧжон, пытаясь заломить ей руки за спину. Третья концом отнятой дубины с силой бьёт в живот. ИнЧжон с хэканьем сгибается, а на спину ударившей прыгает самая мелкая с нашивками сержанта. Вцепляется ногами, как клещ, дубинкой давит горло захрипевшей загонщицы. Личико БоРам пылает торжеством и яростью. ИнЧжон толкает одну загонщицу слева, отталкивает вторую справа и, добившись нужной дистанции, сильно бьёт её ногой в бок. Освободившейся правой рукой немедленно наносит удар в солнечное сплетение левой, дерзнувшей хвататься за неё руками.

Ещё через пару минут пять девчонок в форме, зло порыкивая, успокаивают тех, кто пытается встать. Дубинками и ногами. Одна из них, прихромала к джипу и села туда, свесив ноги наружу. Ещё две девушки получили кровоточащие ссадины на лице.

Этап «умиротворения» в экспресс-варианте всегда длится недолго. Сравнительно. Теперь надо собрать всё оружие и что может служить таковым, «упаковать» задержанных и транспортировать в ближайший отстойник. Вот на что основное время уйдёт. Черновой работы, как всегда, намного больше весёлой.

Госпожа сангса разворачивает джип задом и, глядя в зеркало, небрежно, но точно ставит джип на подъездной дорожке у четырёхэтажного здания. «ЧжуВон», с первых секунд удивившийся цвету её глаз, теперь поражается уверенным и чётким действиям.

— Вылезай, пошли… — бесстрастно командует сангса.

— Мне бы позвонить, за мной должны приехать, — пытается рассказать о своих заботах «ЧжуВон».

— Связь не работает. Мы в закрытой зоне, сюда гражданским нельзя, — таким же бесстрастным тоном отвечает сангса. Они уже внутри, пересекают холл, поднимаются по лестнице, сворачивают в короткий коридор.

— Куда должны прибыть твои люди? — они входят в небольшой холл, куда выходит несколько дверей, направляются в среднюю из трёх. Там сангса смотрит карту на планшете, подходит к радиотелефону, висящему на стене.

— Господин лейтенант, ожидаются гости, перекройте тридцать четвёртый сектор, — вешает трубку, оборачивается к гостю, — прибудут, разберёмся.

Через четверть часа перед гостем стояла чашка с кофе, тарелочка с горкой бутербродов. Сангса одобрительно наблюдает, как горка быстро уменьшается.

— Рассказывай, что случилось и кто эти ненормальные, которые гнали тебя, как зайца.

На загородном шоссе на повороте встречный Ниссан блокирует красный феррари. Сзади подъезжают микроавтобус и Лендровер. Из Ниссана доносится стрельба и феррари с пробитыми колёсами уйти не может. Оттуда выскакивает парень и убегает от шоссе. Лендровер скатывается за ним.

— Дальше понятно, — комментирует сангса, посмотрев на карту, — за тобой пустили дрон-наблюдатель, и загнали сюда. Так чего им от тебя надо? Как ты исхитрился обидеть разом столько девушек?

— Я с ними даже не знаком, — пожимает плечами «ЧжуВон» и неохотно добавляет, — Замуж они хотят.

— О-о-о! — округляет глаза и рот сангса и спрашивает с обидным недоумением, — За тебя?!

Парень пожимает плечами и уводит беседу в сторону.

— Почему у тебя такие глаза? Не тяжело линзы всё время носить?

— Первый раз в жизни синие глаза увидел? И не увиливай! Не будут девушки, просто желающие замуж, носиться за парнем с оружием в руках. Признавайся, что натворил!

Такого беспардонного перевода стрелок «ЧжуВон» стерпеть не мог.

— Что натворил? Угораздило родиться в богатой семье. Мне, как младшему наследнику причитается два миллиарда долларов из состояния семьи.

— А-а-а, так ты чеболь! Понятно…

В тоне парень улавливает оскорбительное равнодушие к признанию, которое он опасался делать. Вдруг она тоже из таких охотниц? Сангса сидит в кресле, забросив ноги на стул, и листает планшет.

— Понятно. Ладно, посидишь тут день-два, потом свободен. Сейчас нельзя, учения начались.

— У меня дела… — осторожно начинает парень.

— Подождут, — отмахивается сангса, — генерал не будет из-за тебя манёвры отменять.

Жужжит радиотелефон на стене. Сангса легко вскакивает, плавным движением перемещается к стене. «ЧжуВон» невольно любуется девушкой. Коротко ответив, сангса возвращается в кресло.

— Разобрались с твоими невестами. Можешь о них забыть, — и немного помолчав, добавляет, — всё-таки не понимаю, зачем? Ну, деньги, ну и что? Мало ли богатых людей, врачи вот много зарабатывают. Никто почему-то за ними не гоняется.

— Деньги разные бывают, — философски замечает парень, — Я вот твой джип могу купить без напряжения. А ты — нет. Ездишь на служебном.

— С чего это я буду продавать тебе свой джип? — удивляется девушка, — В автосалонах покупай! Мой я тебе не продам! Знаешь, сколько я с ним возилась? Ты вот, например, знал, что у движков Хундай есть масса недокументированных возможностей? Свой джип я и за двойную цену не отдам.

Слегка огорошенный прозрачным намёком девушки на собственное состояние парень быстро находится.

— А за тройную?

— Наверное, нет, — размышляет над неожиданным предложением сангса, — а вот за пару миллионов долларов продала бы. Потом купила бы новый за пол-миллиона и снова оттюнинговала бы. Неплохая бизнес-сделка.

— Где ты всему этому научилась? — в глазах «ЧжуВон» разгорается интерес. Не бывает таких девушек!

— Детство тяжёлое было, — и ехидно добавляет, — в отличие от некоторых.

— Мнение обывателей о счастливом детстве чеболей сильно преувеличено, — замечает парень, — приходится учиться намного больше, чем остальным.

Он замолкает на мгновенье и вдруг спрашивает:

— Комман т’апель-тю? (как тебя зовут? Фр.)

— Пур туа, же сви мадемуазель сангса (для тебя, я — госпожа сангса. Фр.), — холодно отвечает девушка, уткнувшись в планшет. У парня отвисает челюсть.

— И сколько языков ты знаешь? — осторожно спрашивает он.

— Ты до стольки даже считать не умеешь! — обрубает его наглая девица.

На ночь она запирает его в отдельной комнате с зарешечённым окном. У дверей дежурит морпех. А утром гость удирает.

7 мая (минус 5 дней), время 15:10.

Как хорошо, что окружающие не знают русского языка! Могу материться долго, со вкусом и безнаказанно. Был в детстве у Юркина сосед по дому, жуткий матерщинник. Как-то юный Юркин спросил, почему же дядя Коля постоянно так жутко ругается.

— Хоть раз в жизни побываешь на стройке, узнаешь, — туманно ответил дядя Коля. На стройках дядя Коля провёл столько лет, сколько Юна до сих пор не прожила.

Или на киносъёмках, — добавляю от себя. Мне надо, чтобы танки шли в косую по отношению к точке съёмки линию. Не обгоняли друг друга и не отставали. Подпрыгивать на пригорках должны в строго определённые моменты. Эти пригорки хорошо бы насыпать в такой же ряд, но это уже чересчур. Это я понимаю. Приходится чем-то жертвовать. Например, ровностью линии. А и пусть! Идеальная линия выглядит не естественно.

Потом несколько часов гоняли солдат, повторяя десантную высадку, разворачивание в цепь и выход на обозначенный рубеж. Под конец капитан, командующий вертолётами и вообще десантной группой, в общении со мной становится чересчур вежлив и улыбаться перестаёт.

Напоследок терзаю отделение за отделением солдат, которых снимаю крупным планом. Объясняю:

— Парни, лица должны быть злыми и решительными. Впереди враг, впереди бой… чего вы всё время улыбаетесь?! — я выхожу из себя. Это моё присутствие на них действует. Всё им нипочём, сияют такие радостные.

Ничего, сейчас вам будет Ватерлоо. Инструктирую операторов, их у меня двое, отхожу подальше. Поехали ещё раз! Потом ещё! Ещё! В какой-то момент парни улыбаться перестают. Во! Вот это мне и надо! Злые и напряжённые лица! Есть контакт!

Звонит телефон.

— Аньён, Юна.

— Аньён, Чжу.

— Меня сегодня демобилизовали.

— Хорошо, — новость замечательная, но радоваться сил нет, — а то надоело тебя каждый раз отпрашивать. Вечером ужин праздничный сделаем.

— Сегодня нет. Сейчас с парнями в ресторан, а потом домой. Хальмони ждёт.

— Тебе же от дома отказали!

— Отца дома нет, так что негласно можно. Завтра приеду. К обеду… наверное.

— Ладно. Позвонить не забудь, — мой тон мирный, хотя внутри всё кипит. Из армии он не к любимой жене рвётся, а куда-то на сторону. Сволочь! Хорошо же, моя месть будет страшной. Для него страшной, и сладкой для меня.

— Сворачиваемся! — ору на киногруппу, даю отмашку офицеру, — Все свободны!

7 мая (минус 5 дней), время 20:20.

В гостиную вваливается слегка пьяный и весёлый ЧжуВон. Пока ещё в военной форме. Его уже ждут всей семьёй кроме отца.

— Опаздываешь, внучек, — пытается быть строгой МуРан. Всю строгость смывает, когда внук обнимает её, потом всех остальных. СанРи и ХанЫль тоже приехали.

— Сынок! — вскрикивает ИнХе, повисая на сыне.

ЧжуВона усаживают за стол. И радость понемногу затихает, а затем сменяется озабоченностью. Все рады его видеть, и все не могут избавиться от мысли, что любимый внук, брат и сын — изгой в собственной семье.

ЧжуВона это не заботит. Когда обходил семью с приветствиями, успел шепнуть на ухо брату «Есть дело». Теперь радует домашних рассказами об успехах, достигнутыми на службе.

— Моя рота стала лучшей в дивизии. По основным показателям, — о роли Юны умалчивает, ни к чему расстраивать маму.

— О, сынок! — на глазах ИнХе блестят слёзы умиления.

— Молодец, внук, — одобряет хальмони.

ХёБин с улыбкой наливает всем вино, мужчинам коньяк. Шум нарастает, но невидимой тёмной аурой над общим весельем витает образ Юны. Первым уходит из-за стола дед, потом хальмони, взяв с внука обещание не уезжать из дома утром. Когда застолье покидает ИнХе, ХёБин отдаёт распоряжение служанкам принести чаю.

— Ну, что братец, поговорим серьёзно?

— Говори, нуна, — соглашается ЧжуВон.

— Как тебе семейная жизнь?

— Холь! Вери гуд! Трэ бьен! Полное вау! — выплёскивает ведро позитива ЧжуВон. СанРи переглядывается с женой.

— Стоило оно двух миллиардов?

— Юна удивительная девушка. Она в одно мгновенье превратила меня из миллиардера в миллионера, а теперь собирается снова сделать меня миллиардером. Думаю, у нас получится, — ЧжуВон делает неопределённое, но явно подтверждающее его слова, сложное движение рукой, — Не знаю, нуна, стоило или не стоило, но не жалею.

— На что она рассчитывает после своего громкого заявления?

— На всё! — с пьяной категоричностью заявляет ЧжуВон, — На международное признание, на финансовый выигрыш в тридцать-сорок миллионов долларов, на всё!

Всё остальное ХёБин может додумать сама. Агдан врывается в мир большого бизнеса, всем остальным придётся учитывать новый фактор. И семье Ким, в том числе. Поэтому ХёБин и задумывается. Тридцать миллионов от одного проекта, вся прибыль от её отелей сорок миллионов за предыдущий год. Актив под именем «Агдан» приносит больше сети отелей.

— Всё-таки два миллиарда. Ты смелое решение принял, брат, — замечает СанРи.

— Нет, хён, — ЧжуВон мотает головой, и говорит абсолютно трезвым, рассудительным голосом, — я отказался от фикции. Это не мои два миллиарда, это семейные деньги и распоряжаться ими свободно я не могу. А если я не могу делать с чем-то, что хочу, то я этим не владею.

— Кое-что ты всё-таки получаешь от нас, — ХёБин не намекает, говорит о том, что знают все присутствующие.

— Вы можете и не соглашаться, — отвечает прямым и жёстким взглядом ЧжуВон, — тогда в будущей и очень мощной компании «Агдан корпорейшн» у вас даже совещательного голоса не будет.

— А она будет? — в улыбке ХёБин неуверенное, очень неуверенное, ехидство.

— Она уже есть, ХёБин, — вмешивается СанРи, — Идея и ядро компании сама ЮнМи. ХёБин, ты не можешь утверждать, что Агдан не существует.

— Кстати, ни к чему нам время терять, — в голову ЧжуВону приходит идея, — Хён, нам надо заключить рекламный контракт на «Sea group». В готовящемся фильме Агдан можно вставить кадры с лейблом компании. Сколько платишь за просмотр?

Мгновенно два брата за праздничным семейным столом превратились в двух внимательных и жёстких бизнесменов. Конечно, аура семейной общности никуда не делась, но уходит на второй план. После быстрого выяснения обстоятельств СанРи предлагает стандартную норму в один цент. ЧжуВон мотает головой.

— Полтора, хён.

— Ты всё-таки брат, поэтому я вправе ожидать от тебя скидку, — нажимает СанРи.

— Хён, ты первый. Следующий клиент, к которому я приду, спросит: почему я должен платить больше, чем остальные? Понимаешь, хён? Ты определяешь все будущие контракты.

— Один цент — стандартная норма, насколько я знаю?

— Да. Но проект громкий. И в таких случаях норма повышается. Грубо говоря, норма за миллиард просмотров выше, чем за миллион. Парадоксальный случай, когда опт дороже розницы.

Через четверть часа ЧжуВон вздыхает. Удалось выжать 1,1 цента, но надо признать, правота в словах брата тоже есть. Лейбл «Seagroup» мелькнёт только один раз и не в основной канве сюжета.

— Холь! — говорит он брату и наливает по капле коньяка, — Закрепим сделку.

— С почином тебя, братец, — улыбается ХёБин.

С американской компанией «Сикорский» договориться будет не так просто, — размышляет ЧжуВон. За одним столом с руководителем компании не посидишь…

8 мая (минус 6 дней), время 14:10.

Прибывает дембель, мать его! Не прошло и суток. Предупреждает, как и просила, по телефону. Мы готовы, только СунОк нет, обещала чуть позже подойти и забронировала десерт за собой.

Я готова. Удивляясь собственному поведению, убила почти всё утро на подготовку. Метнулась в агентство, сообразила новую причёску. Без лишнего фанатизма вроде укорачивания и стрижки. Заодно подкрасилась, что делаю крайне редко. И сейчас основным требованием к гримёру была незаметность. Это не трудно, надо всего лишь усилить естественные преимущества. Требование требованием, но когда ради эксперимента разрешила сделать подводку глаз и лёгкое тонирование по внешним краям, я сломалась. Оставила предложенный вариант и даже запомнила, что и как надо делать.

Уже дома, переодеваясь, хихикаю про себя. Гримёршу аж потряхивало от возбуждения. Ей никогда не приходилось накладывать макияж синеглазым. Грим мне всегда делали только вне агентства, и я его после съёмок сразу смывала.

Дверной звонок запускает свою мелодию в квартиру. Иду к двери, стараясь не бежать. Входит сначала букет цветов, хм-м, хоть здесь не промахнулся. Чёрные розы, цвет, конечно, траурный, но во-первых, мы в Корее. Во-вторых, цвет бархатной ночи меня пленяет. И запах волшебный!

— Аньён, Юна, — обмениваемся дежурным поцелуем. Чувствую, что он тоже сдерживает себя.

— Аньён, — разворачиваюсь, как по команде «кругом!», неторопливым шагом выплываю в комнату с букетом. Это запланированный удар, моя месть начинается. И будет она долгой! На мне короткие шорты-юбка, чёрные босоножки на шпильке с причудливой застёжкой. Плюс телесные колготки со стрелкой из моей французской коллекции. Поэтому я так неторопливо и вышагиваю из прихожей. Удерживаюсь от страшного соблазна оглянуться, зато навострённые ушки улавливают, как пацак сглатывает. Есть контакт! А терпеть тебе до ночи, правило никакого секса днём я нарушать не собираюсь.

На кухне мама помогает управиться с букетом, выношу вазу и размещаю на подоконнике, поближе к солнцу. Оправившийся от первого удара ЧжуВон стоит у стола, заложив руки за спину.

— Ты сегодня необыкновенно красивая.

— Я всегда необыкновенно красива, — парирую я и направляюсь мимо него на кухню. Добивающий удар, он опять смотрит сзади.

— Мама, я помогу…

— Нет, доченька, — энергично протестует мама, — Я сама, ты займись ЧжуВоном.

— Мне им весь день заниматься… и всю ночь, давай хоть отнесу что-нибудь?

— Да, вот неси салат. И пусть начинает есть, меня не ждите.

В гостиной ЧжуВон требует, чтобы я села рядом. Обойдётся! Мне и Мульчи рядом хватит.

— Ты отвлекаться будешь, — нахожу причину, а как же? Её всегда можно найти, — Ешь спокойно. И рассказывай, как тебя твои встретили?

О, а с этого места поподробнее! В этом месте дозволенных речей я навостряю уши.

— О чём ты с братом договорился? На 1,1 цента? — задумываюсь, прокручиваю в голове сюжет фильма. Будет кадр с нужным лейблом, есть такая возможность.

— Погоди-ка… твой отец не разорвёт сделку?

— Не разорвёт… о-о-о! — не удерживается от почти детского восторга, когда мама ставит перед ним дымящееся блюдо. Передо мной тоже, этот вариант свиных шкурок мне тоже нравится.

— Мам, принеси нам с Чжу пива, — праздновать, так праздновать.

— Не разорвёт, — с огромным одобрением ЧжуВон наблюдает, как я разливаю пиво по бокалам. И не на пиво он уставился, а на мои голые до локтя руки.

— Он и знать не будет. СанРи заключает контракт с компанией «Альфа стелла», а то, что владелец я, в договоре не указано, — приоткрывает мне краешек своей закулисно-подковёрной деятельности ЧжуВон.

— «Альфа стелла», значит… — перевести можно, как «первая звезда», но ассоциация со мной достаточно далёкая. Это если кому-то придёт в голову перевести. Впрочем, врачи всего мира знают латынь…

— Кстати, агентство у тебя тоже уже есть, — ЧжуВон не остаётся в долгу, удар следует за ударом, — «Modern music», если коротко «MMEntertaiment». Можешь отправлять туда свою ЁнЭ.

Даже немножко стыдно за свои мелкие женские штучки. Парень-то времени зря не теряет. Сажусь рядом с ним, раз такое дело, тем более, самой хочется быть ближе.

— Мне, наверное, придётся в Америку метнуться, — ЧжуВон обнимает меня за талию, — договориться о рекламе «Блэк хоуков».

Киваю. Это он тоже прав. Транспортные вертолёты «Чёрный ястреб» тоже будут во всей красе. Хорошие, кстати, вертолёты, не жалко их рекламировать. Между нами, девочками, говоря, русские вертолёты мне нравятся больше, только кто позволит? Мысленно прикидываю объёмы. Вертолёты, яхты, автомобили, радиопередатчики, кое-какое оружие… кажется, мы набираем семь-восемь центов за просмотр. Это по минимуму, один цент с хвостиком у нас уже в кармане. Ч-мок! ЧжуВон от полноты эмоций впечатывает поцелуй мне в щёку. Машинально вытираюсь, хоть бы губы обтёр, зараза!

А самое главное, самой бегать не надо. Не царское это дело, когда энергичный, хоть и малость бестолковый муж есть. И про бестолковость это я так, ради строгости.

— Юна, а ты чего? Накрасилась что ли? — спрашивает ЧжуВон.

— Поразительно! — я в восхищении, — Обычно мужчины такого не замечают. Впрочем, причёску ты не заметил.

— Почему?! — несколько фальшиво возмущается парень, — Почему, если не сказал, то сразу не заметил?!

— Не напрягайся, — отмахиваюсь, — все мужчины такие. Ты ещё лучше остальных, хоть макияж увидел.

В очередной раз чокаемся с ним бокалами с пивом. Сегодня оно мне заходит. Мама выходит из кухни озабоченная.

— Юночка, я съезжу к СунОк, помогу ей. А то ей сложно оторваться… — и быстро собирается. Я и возразить не придумала что, а дверь уже захлопывается. Она что, вот так бросит меня одну на растерзание?

Даже возмутиться предательским поведением мамы не успеваю. Чувствую, что уже плыву по воздуху, понятное дело, в каком направлении.

— Хочешь нарушить Конвенцию, негодяй? — шиплю ему в ухо, крепко прижав руками. Шиплю, потом слегка кусаю. Злобно дёргаю его руками за волосы, что пацака только радует.

В спальне на кровати, раскинув руки, наблюдаю, как ЧжуВон бьёт рекорд по скорости раздевания.

— Ждёшь раздевательную машину? — смеётся, глядя на меня.

— Да, — поднимаю одну ногу, упираю шпильку ему в живот, — Приступай.

Надо отдать должное, разувает он меня аккуратно и неторопливо. Долго поглаживает руками нейлоновые ступни, глаза туманятся. Потом усаживается рядом на полу, трётся, как кот, головой о колени.

— Знаешь, Юна, мне больше нравится, как меня у вас встречают, чем дома…

— Зачем ты только мне это говоришь? — мгновенно нахожу, к чему прицепиться, — Разве мама и сестра тут ни при чём?

— Им тоже скажу, — он уже смотрит мне в глаза, вдавливает своим весом в перину.

Минут сорок мы резвились. Сейчас лежим, одновременно испытывая огромное облегчение. В голову приходит идея.

— Чжу, давай одевайся, — я быстро объясняю, что надо делать. Чжу начинает ржать, как жеребец.

Через пятнадцать минут мы в полнейшем порядке. Звоню маме.

— Мам, ну, вы скоро?

Они являются так быстро, что рождается подозрение. Мама с сестрой просто ждали у дома моего звонка. А дома их ждёт сюрприз. Мы сидим с ЧжуВоном ровно в той позиции, что нас оставила мама. Ну, и Мульча ещё рядом. У ЧжуВона роль труднее, ему надо изображать тягу в мою сторону на том же уровне. Хотя что-то мне кажется, что не так уж ему и трудно.

Мама смотрит на нас с подозрением и разочарованием, которое я старательно усугубляю.

— Мам, ну, что вы так долго?! Мы вас заждались!

Мамино разочарование усиливается, я отворачиваюсь, чтобы не заржать в голос. Восхищает выдержка ЧжуВона. Тот смотрит на мои коленки с прежним вожделением и тоскливо на маму. Та вздыхает, прости зятёк, сделала всё, что смогла.

А теперь настаёт сюрприз от СунОк, который от меня тоже скрывали. Сестра выносит к столу торт. Лёгкий, как я вижу, типа бизе. И на нём рисунок — синий дракон! Оглядываюсь на мужа. ЧжуВон в восторженном оцепенении. Молча встаёт, разливает всем среднеалкогольный коктейль, — тоже, кстати, СунОк принесла, — и… и выполняет своё обещание.

— ДжеМин-сии, нуна, — СунОк краснеет от удовольствия, — Юна! Дамы, пусть я буду выглядеть изменником и вообще, нехорошим человеком, но вынужден признаться. Меня у вас встречают лучше, чем даже в моём родном доме, в котором я вырос.

Ой, что тут началось! Мама чуть не расплакалась, сестрица сидит пунцовая. А как выпили, обе кидаются его целовать. Дёргаю сестрицу за рукав, не увлекайся, коза!

Постепенно все успокаиваются. ЧжуВон начинает травить байки, в том числе, с моим участием. Мои слушают с таким вниманием, что я периодически слегка поднимаю пальцем отвисающую челюсть сестры.

Потом я рассказываю, как ДжуБон сломал свой стек о чугунную задницу ЧжуВона и его несбыточных планах задействовать стальную дубинку. Тут уже и ЧжуВон начинает ржать. Время пролетает незаметно. Тренаж сестрица ради праздника пропускает. И пол-девятого ЧжуВон заявляет при полном попустительстве и одобрении всех.

— Прошу простить меня, дамы. Ваш десерт, — поклон в сторону СунОк, — замечателен. Но главный десерт у меня впереди.

И уносит меня в спальню. Ни сил, ни желания, ни причин для протестов не нахожу.

12 мая (минус 9 дней), время 20:05.

Перед телевизором МуРан и ИнХе. МуРан слегка прибавляет звук.

— Бойко стрекочет симпатичная ведущая. На экране появляется фото, где к строгого покроя костюму синеглазой девушки импозантный мужчина прикалывает орден.

Ведущая продолжает трещать о великой победе корейской культуры, победной поступью шествующей по миру, неся ему великий свет идей Халлю. МуРан слышит тяжёлый вздох ИнХе.

— Невестка, ты разве не рада великому шествию по миру идей Халлю? — строго спрашивает МуРан. И опять слышит тяжёлый вздох. Сказать нечего и соглашаться не хочется.

— А где сейчас ЧжуВон? — спрашивает ИнХе, — Если эта в Париже, то мог бы и нас навестить.

— Он в Америке, — ЧжуВон перед отлётом известил любимую хальмони, — по делам.

Симпатичная ведущая безжалостно опускает настроение ИнХе всё ниже и ниже. Сжалившись над ней, МуРан убавляет звук. Переключать канал KBS не стала, скоро дорама начнётся.

— Я тебе говорила, невестка, — мирно высказывается МуРан, — нам никуда от неё не деться. Мы можем защититься от дождя зонтиком, но отменить его мы не в силах.