Рождение сверхновой

Глава 23 Золотая клетка ЧжуВона ​

15 апреля, время 20:00.

Концерт идёт уже несколько часов. Даём последнее третье отделение. На воздухе, территория плаца — наша концертная площадка. Плац, как может догадаться любой, имеет форму прямоугольника. И со скрипом в сердце вытесняя зрителей в погонах на остальные три стороны, занимаем одну из длинных сторон. Дань требованиям акустики, она вне помещения и так хромает. Поэтому я не люблю выступлений стадионного типа. Концерты на стадионах и свежесляпанных подмостках это чаще всего просто такая форма встречи с фанатами. Они видят своего кумира, ощущают какие-то смутно знакомые и едва различимые звуки и им этого хватает, чтобы чувствовать себя счастливыми.

Поэтому два отделения мы пели в кинотеатре части. Два, потому что все за один раз не помещались. Никогда столько народа здесь не видела. Собрались все? Кто-то всегда на полевом выходе, кто-то дежурит на дальних точках, плюс свита генерала Им ЧхеМу, — да, он тоже приехал, — и все гражданские, что постоянно трутся, то есть, трудятся в части… нет, всё равно что-то их много. Наверняка из других частей дивизии делегации есть.

Наша солдатня устроилась так. Первый ряд сел на землю, благо они ковриками снабжены. За ними ряд на низких гимнастических скамейках, последний на стульях и высоких скамейках. Кому ничего не досталось, таких немного, просто стоят.

Репертуар мы разделили. Все лирические песни со сложным и красивым вокалом отдали залу. Моя любимая «Dernier dance», ещё пара французских песен, японские песни СонЁн и остальных, пара корейских, «Порке те вас» Борамки. Танцевальные и энергичные композиции оставили для открытого воздуха. Сейчас мы их и зарядим. Начинаем с японской визитки «Me Too». Для плаца самый удачный номер, её и переделывать не пришлось. Вот французскую пришлось заметно перекомпоновать. Во-первых, кордебалета нет, во-вторых, работать надо не в одну сторону, как в зале, а на три.

Начинаем. БоРам выходит вперёд, мы, условно говоря, на низком старте. Костюмы у нас почти те же, но именно, что почти. Мы не в сетке, надели дымчатые колготки поплотнее. Почти трико. Незачем солдат дразнить лишний раз, да и прохладно вечером.

БоРам даёт нам сигнал коротким выкриком, дальше делает длинную паузу, во время которой мы бьём по зрителям начальной серией. Проход вычурным шагом попарно, я с Инчжон. Высочайшие махи ногами в ритм. Сначала одновременно все шестеро, а затем последовательно. Как только наши с ИнЧжон ноги опускаются, вверх подлетают ножки ХёМин и ДжиХён, за ними СонЁн с КюРи. Я как-то глядела запись, завораживающее зрелище, особенно с некоторых выгодных точек наблюдения.

Запалённо дыша, уходим на исходную позицию, в шатёр, который служит нам костюмерной и гримёркой. БоРам какая-то необычно раскрасневшаяся, я прямо загляделась.

— БоРам ты чего такая? Как в первый раз… — не удерживаюсь от вопроса.

— Правда, как в первый раз… не знаю почему, но так классно… — всё ясно, что ничего не ясно.

Ясно мне становится, когда я сама выхожу с «Калимба де Луна». Меня поддерживают все, кроме БоРам и ИнЧжон. Им нет пары. Моя четвёрка тоже не перенапрягается. Они всего лишь подтанцовка.

Когда начинаю, облако передо мной возникает мгновенно. И необычной расцветки, много красных тонов, от слабого алого до тёмно-багрового. Я сама испытываю необычное возбуждение, похожее на… точно! От парней идёт мощная гормональная волна, невольно мои движения принимают откровенно призывный характер. Вот же ж… попытки себя придержать удаются не очень. Последние движения, — глядела позже на видео, — выглядят так, будто я хочу выскользнуть из платья, как змея из старой кожи. Слава небесам, не удаётся, хи-хи…

С последними аккордами нас чуть не сносит бешеными аплодисментами. Возвращаемся, прижимаю руки к разгоревшемуся лицу. Девочки чувствуют примерно то же самое.

— …клянусь! Правда! — громко шепчет ДжиХён.

Прислушиваюсь.

— Сама видела. Прямо на полметра вверх подскочили! Это сидя попой на земле! — горячится ДжиХён.

Меня скручивает от смеха, и вовсе не от недоверия. Девчонки тоже смущённо хихикают. ДжиХён не врёт… даже если врёт.

«Mademoiselle chantele blues» действует на морпехов примерно так же. Это ещё вместо полного набора с кордебалетом и без парижской униформы. Правильно я сделала, что велела заменить сеточные колготки. Иначе, нас могли изнасиловать прямо на плацу. Утрирую, конечно, но не совсем.

Спасает нас переход на танцевальные мотивы. Вот сейчас стоящие сзади прекращают завидовать сидящим. Ситуация переворачивается, заполучившие места на скамейках завистливо оглядываются назад. Задние приплясывают, пританцовывают. Особо предприимчивые присоединяются к ним. На скамейках появляются и ширятся свободные места.

На предпоследней песне «Тэсон танцует лучше всех» заставляю всех встать, показываю пару простых движений и приказываю повторять в такт. Как можно энергичнее. Парням надо спустить пар.

Последняя тоже танцевальная, тоже корейская. И уже никто не сидит. Я стараюсь изо всех сил, чтобы выжать из солдат энергии побольше. Оставлять её нельзя, не заснут.

По окончании офицеры уводят нас в штаб, на междусобойчик. Немного опасаюсь, они мужчины, но у меня есть интерес и есть ЧжуВон. Да, тащу своего сержанта с собой. Солдаты возбуждённо гомоня, уносят свою мебель. Наше оборудование погружается рабочими. Час-полтора у нас есть.

В холле штаба нас угощают шампанским, небольшими бутербродами и лёгкими, низкокалорийными, но вкусными конфетами. Девочки разбредаются по разным группкам, я с ЧжуВоном. Ловлю взгляд генерала, наконец-то! Не знаю, кто из нас ловец, а кто зверь, но иду на сближение.

— Наверное, в сотый раз я себя хвалю, что догадался в своё время мобилизовать вас в морскую пехоту, госпожа Агдан, — улыбается генерал.

— Признаться в тот момент я была ошеломлена, господин генерал. Но сейчас нахожу в моей службе много плюсов.

Улыбка генерала не гаснет, она просто вежливо уходит, отработав своё.

— Мы планируем отправить вас в запас, — уже серьёзный, заявляет генерал, — вскоре после увольнения сержанта Кима.

— Не торопитесь с этим решением, — говорю после кратких раздумий, и получаю незаметный лёгкий удар по каблуку от ЧжуВона, — Хотя… я ведь могу надеяться на содействие армии в осуществлении проектов на её пользу? Уже находясь в запасе?

— Безусловно, госпожа Агдан, — генерал не колеблется ни секунды.

— Не буду скрывать наличия своего интереса, в том числе и коммерческого, — углубляю зону прорыва, если использовать военную терминологию.

— Да сколько угодно, — отмахивается генерал, — Если проект будет полезен армии, армия его поддержит.

— У меня есть проект, — перехожу, наконец-то, к главному. К тому, ради чего я затеяла всю эту шумиху. Не только из-за продвижения проекта, конечно. Всегда лучше нескольких зайцев одним выстрелом убивать.

— Есть задумка, для которой потребуется участие армии, господин генерал. Нужны будут танки, вертолёты, флот, взвод или два морской пехоты. Один взвод надо сделать сборным, из лучших офицеров и сержантов. Ну, я их сама выберу.

— Реклама службы в армии? — заинтересованно спрашивает генерал.

— Именно! — радостно подтверждаю я, — Причём в самом выгодном варианте косвенной рекламы. Понимаете, господин генерал, прямая реклама, когда зрителю в лоб говорят: «Армия это здорово!», она идёт через сознание. И может вызвать контрдоводы, возражения. А косвенная, когда зрителю рассказывают совсем о другом, а службу в армии незаметно подают, как нечто замечательное, никаких возражений вызвать просто не может. Эта информация идёт напрямую в подсознание. Зрители сами не заметят, как получат глубокую уверенность в том, что служба в армии это самое лучшее, что может быть в жизни.

Меня заворожённо слушают не только генерал, его адъютант и ЧжуВон. Незаметно подтянулся командир части и ещё пара офицеров.

— То есть, ваш проект вроде и не будет напрямую рекламировать армию? — вынырнув из раздумий, уточняет генерал.

— Именно так, господин генерал! — радостно подтверждаю я и подбрасываю толику лести, — Как приятно, когда нами командуют такие догадливые генералы.

— И что вам для этого нужно? Кроме участия военных, — ЧхеМу улыбается, лесть — оружие, пробивающее любую защиту, но и о деле генерал не забывает.

— Разрешение правительства, — вот оно, главное, — Проект очень громкий. Будет иметь политическое значение. Какое, пока умолчу. Всё это требует серьёзного разговора на самом верху. Давайте сделаем так, господин генерал. Через неделю я подготовлю полноценную заявку, приду к вам и мы вместе отправимся к министру обороны.

— Сначала к командующему ВМФ, — автоматически поправляет генерал.

— Если я правильно вас понял, госпожа Агдан, вы через неделю приходите ко мне, мы рассматриваем вашу заявку и идём выше?

— Именно так, — я всё сделала, теперь всё зависит от высокого начальства.

— Так и поступим. Майор! — адъютант вытащил планшет.

— 22 апреля, 14:00 — в это время вы свободны, — докладывает он.

— Вы слышали, госпожа сангса.

— Так точно, господин генерал! — Если начальник переходит на уставные обращения, то и мне надо в ту же сторону. Тут же подтягиваются и окружающие нас офицеры.

Всё! Программа-максимум выполнена. Наша беседа сама собой затухает, генерал удаляется. И нам пора.

— Уезжаете? — с огромным сожалением спрашивает ЧжуВон, придерживая меня за руку. Киваю, да нам пора.

— Немного ревновал тебя, — признаётся он, — На тебя так смотрели…

— На меня всегда так смотрят, — смеюсь, — Но тебе одному повезло не только смотреть.

— Вот только не всегда, когда захочу, — печалится сержант.

— К ближайшему времени это не относится.

— У меня лимит увольнительных исчерпан, — грустно сообщает ЧжуВон.

То же мне, проблема! Тащу его к командиру батальона.

— Господин майор! Как вы думаете, заслуживаю я поощрения или нет?

— О-о-о! — расплывается в улыбке майор, — Безусловно, госпожа Агдан.

— Тогда я забираю своего сержанта. На двое суток.

Улыбающийся майор тут же, на глазах расцветающего ЧжуВона, выписывает увольнительную. Вознаграждаю майора поцелуем в щёку, чего это я? Совсем с катушек съезжаю? Уволакиваю ЧжуВона в сторону, за моей спиной майор начинает сиять так, что, кажется, на стенах вижу блики. Среди офицеров шёпоток.

Собираю своих девок. С СонЁн, ДжиХён, ХёМин и ИнЧжон проблем нет. БоРам снимаю с какого-то откровенно счастливого лейтенанта. Борамка возмущённо пищит.

— Нам пора, дура! Возьми у него номер телефона и пошли!

Лейтенант тут же прямо на руке БоРам пишет номер.

С КюРи почти то же самое. Она не висла на капитане, но отрывать её пришлось с помощью ИнЧжон. Номер телефона эта шустрила уже взяла. Или дала, поди разберись с ней.

— А почему только один? — спрашиваю я.

— Гос-сподин майор уже ушёл, — нетвёрдо заявляет КюРи. ИнЧжон хихикает, а я думаю. Это какой майор? Не адъютант ли генерала ЧхеМу? М-да, времени даром девушка не теряет.

15 апреля, время 23:30.

Приставать ЧжуВон начал ещё в лифте. Дёрнулся нажать кнопку, чтобы продолжить движение и не отрываться от меня. Пришёл в себя от моего хохота и понёс к двери. Рядом с ней пришлось отпустить, трудно открывать двери, держа кого-то на руках.

— Тихо, не шуми. Мои спят уже, наверное, — сержант слушается. Ну, я всё-таки сангса, хоть и не в форме.

— Есть хочешь?

ЧжуВон задумывается.

— Вроде нет.

— Тогда пошли, чем-нибудь покормлю, — очень «логично» решаю я. На самом деле действительно логично. Это он сейчас не хочет, а когда истратит на меня энергию, проголодается. И что мне, тащиться на кухню среди ночи?

Кроме того, замечаю за собой проявление каких-то странных для меня мотивов. Непонятно откуда взявшихся рефлексов. Пришёл ко мне в гости мужчина, первым делом его надо накормить. Затем уложить в постель, с собой, разумеется. И только после того, как мужчина упакован со всех сторон, можно всласть поездить ему по ушам, по мозгам, и вообще, вдоволь поизмываться. Всё простит. Любой мужчина. Одно интересно, откуда я это знаю?

— Ой, Юна, вы пришли? — пока я только раздумывала над меню, в дверях нарисовывается мама. Слегка сонная, но достаточно бодрая. Это хорошо, есть на кого свалить одну заботу.

— Мамочка, — целую её в щёчку, — накорми ЧжуВона. Только не перестарайся, нельзя на ночь много есть.

И, метнувшись в комнату за сменной одеждой, убегаю в душ. Возвращаюсь через десять минут, мамы уже нет, ЧжуВон уминает кусок пирога с ливером, — подсел на них? — одобрительно глядит.

— Ты молодец. Быстро обернулась, настоящий морпех.

— Много не ешь, — предостерегаю я и отламываю маленький кусочек Мульче. Ей тоже как бы нельзя, но уж за компанию ладно.

Мой совет услышан, ЧжуВон переходит на чай, посматривает на меня. Я в коротких шортиках и в футболке, под которой ничего нет. Так что понятно, почему его аппетит меняет своё направление. Заходит мама.

— ЧжуВон, вот тебе халат и сменное бельё… — тут же уходит. Выпучиваю глаза. Вот же ж… Я — хорошая жена, но только если мама рядом. Чтоб я без неё делала? ЧжуВон исчезает в ванной. Моется он тоже недолго, еле успеваю со стола прибрать. Торопится куда-то сержант…

— Ну, что, пойдём? — ЧжуВон уже сидит и дожидается, когда я допью чай.

— Конечно, иди, — немедленно соглашаюсь я, — разве тебя кто-то держит?

Разве я могу что-то делать в простоте? Нет, я ж принцесса, а они народ такой, на кривой козе не подъедешь и не объедешь.

— А ты чего, на кухне ночевать будешь? — ЧжуВон не знает, как реагировать. Раздражаться, злиться или смеяться?

— Что за чушь ты несёшь? — выпучиваю на него глаза в крайнем изумлении, зеваю, — Я вообще-то спать хочу до невозможности.

— Ну, тогда пойдём? — он возвращается на исходную.

— Зачем мне идти? — удивляюсь ещё больше, — Когда есть ты, моё универсальное транспортное средство. Давай, неси меня уже, тормозила, давно пора.

Слегка пинаю его ножкой. С интересом смотрю, как он кривит челюсть и, вообще, делает зверское лицо. Хватает меня на руки и злобно рычит:

— Чусан-пурида, ты сейчас будешь зверски изнасилована…

— О-о-о-у! — предвкушаю я, — Давай быстрее!

— Многократно! — несёт меня, удобненько расположившуюся в его руках, в спальню.

— Нет! — капризничаю, — Только один раз. Я спа-а-ать хочу…

— Ладно, — соглашается мой зверюга, укладывая меня на кровать, — один раз, но долго и мучительно.

Он скидывает халат, майку, разворачивает постель и удивляется.

— А ты чего лежишь, не раздеваешься?

Опять удивляюсь его несообразительности.

— Зачем мне раздеваться?

— Когда у тебя раздевательная машина есть? — догадливый мне достался пацак. Тут же приступает исполнять свою функцию.

— Трусики оставь! — взвизгиваю я.

— Зачем тебе трусики? — мстительно удивляется пацак, — Когда тебя ждёт долгая и жестокая сексуальная пытка.

— Только поаккуратнее, — прошу я, уже вмятая в матрас, — Ты какой-то чересчур здоровый стал. У меня такое впечатление, что я с носорогом в постель ложусь.

— Ты сама этого хотела, — «носорог» зарывается носом мне в грудь.

— О-о-х! — что-то я хотела сказать, но как-то резко стало не до того…

…хотя на этот раз такого отвала башки не было. Мягко и сглаженно всё проходит. Даже визжать не хотелось. Это ПМС, не иначе. Всё-таки гормональный фон многое определяет. Проваливаюсь в сон. Надо бы с Витей в контакт войти, но всё некогда…

16 апреля, утро.

Встали рано, согласно распорядку дня. Поваляться можно хоть до обеда, но не хочется. Ни мне, ни моему носорогу. Привычка. Так что встаём, делаем зарядку. Пока несусь во весь опор по беговому тренажёру, ЧжуВон приседает и отжимается. Предлагает мне.

— Сядь на меня, я поприседаю.

Когда сажусь, создаётся впечатление, будто я на каком-то механическом поршне. Никакого затруднения или заминки. Не, так не пойдёт, спрыгиваю с него.

— Не, ты меня вообще не чувствуешь. Давай на одной ноге приседай, мне тоже двигаться надо.

Потом ему приспичило, чтобы я на него легла, пока он отжимается. Нашёл дуру.

— Ага, щас… тебе сразу захочется совсем других упражнений. Двигай к стенке.

Там, опираясь на стену, встаю на него. Опять ощущение бездушного, не знающего усталости мощного механизма. Как бы его подкузьмить?

— А можно я попрыгаю? — начинаю подпрыгивать, стараясь попасть не в такт. Механизм слегка запинается, пыхтит, но работает.

В последнем прыжке падаю на него коленями, механизм что-то хрюкает, но продолжает ритмичное движение. Наклоняюсь к нему.

— А если я тебя за ухо укушу, тебя это остановит? — немедленно привожу угрозу в действие. Не сильно, конечно, зачем мне безухий муж?

ЧжуВон пытается отвернуть голову, но я упорно лезу к нему губами, и он сдаётся. Пыхтит, как рассерженный паровоз, и бессильно лежит на полу.

— Чусан-пурида, как же я мечтаю тебя отшлёпать, — с вожделением несбыточного счастья сопит он.

Встаю прямо на нём, слезаю, топаю ножкой по тугой ягодице.

— Продолжайте, сержант.

Мне самой что-то надо делать, не всё же развлекаться. Включаю музыку и вперёд. Махи, наклоны, изгибы и выкрутасы руками. На растяжку перехожу, когда ЧжуВон уходит в душ.

После завтрака, не сговариваясь, опять прыгаем в кровать. ЧжуВон быстро понял, как забрасывать меня в состояние, когда я не способна отказать. Поцелуй в грудь с захватом соска один из методов. В принципе любые поцелуи вводят меня в полупьяное состояние, но в грудь самые эффективные.

Я тоже не лыком шита и понимаю, что пока ЧжуВон не исполнит свою обязательную троекратную программу, он не договороспособен. Исполнил? Теперь можно и о деле поболтать.

Вытягиваю и изгибаю ножку, кончиками пальцев щекочу ему бедро. Затем непринуждённо загибаю ещё выше, касаюсь его живота.

— Какая ты гибкая, — охрипшим голосом сипит ЧжуВон.

— Секс это забавно, — говорю задумчиво, — А как у тебя с семьёй? Не жалеешь, что потерял статус миллиардера?

— Решается вопрос, — туманно отвечает он, — Лишение наследства ещё не конец света.

При потрясающе философском отношении в детали посвящать не хочет. Ладно, узнаю — сюрприз будет.

— Мне вот что интересно. Почему ты всё-таки согласилась выйти за меня? Вроде ничего не предвещало, честно говоря, я особо не надеялся. Ты ни разу не давала понять, что не равнодушна ко мне.

Кладу на него ногу, думаю, как ловчее ответ сформулировать.

— Ну, не совсем я была равнодушна. Мы были друзьями, так точнее всего. Это уже не равнодушие. А потом как-то незаметно привыкла к тебе, ты мне массу радостных моментов доставлял…

— Это когда ты разыгрывала меня и дразнила? — ЧжуВон легонько дёргает меня за волосы. Этот вопрос я игнорирую, чего там, и так всё понятно.

— И вот вижу, ты с какого-то перепугу вдруг всерьёз на меня западаешь. Да как-то чересчур всерьёз. Смотрю на тебя и понимаю, сегодня откажу, а завтра тебя в живых не увижу. Меня как в сердце кольнуло. Так остро тебя жалко стало.

Поднимаю к нему лицо, ЧжуВон серьёзен, слушает внимательно. Мне главное, что не возражает, значит, я права насчёт него. Всё так и было.

— Цена вопроса — моя девственность? Да пропади она пропадом. Будь я простой девчонкой с окраины, я бы стала твоей любовницей и всё. Без всяких условий. Но Агдан нельзя. Ты на самом деле два миллиарда заплатил не за меня, а за себя. Просто так я твоей стать не могла, сама бы погибла, меня бы в грязь втоптали и подняться снова не дали бы. Я бы стала «чебольской подстилкой». Навечно. И ты бы остался под ударом. Тебя всё равно могли наследства лишить за то, что со мной, такой гадкой, связался. И заставили бы тебя жениться. На той же ЮЧжин или ком-то ещё.

ЧжуВон только сейчас находит хоть какие-то слова.

— Ты ещё и умная, — то ли восхищение слышу, то ли разочарование.

— Исходя из того, что я сказала, очень интересно выглядят твои родители. Если вкратце, то они тебе поставили ультиматум: умри, иначе лишим наследства!

— Не говори о них плохо, они — мои родители, — строжает ЧжуВон. Ага, сейчас!

— Ничего не говорю сверх того, что было, — не уступаю, а с чего я буду это делать? — Они — твои родители, факт бесспорный. И они вдруг захотели тебя убить. Наверное, у них были причины, но, тем не менее, факт тоже бесспорный.

— Юна! — тон предостерегающий.

— Чжу! — не уступлю! — Чжу! Ты — мужчина и должен смотреть на вещи прямо, а не прятать трусливо глаза! Я ведь не призываю тебя ненавидеть родителей или вредить им. Просто ты должен ясно понимать, что они делают.

— Ты ещё и с характером, — опять то ли восхищение, то ли осуждение. Думаю, хватит на него давить.

— Ты должен понимать весь расклад, чтобы не совершать ошибок. Вот и всё, что я хочу сказать.

— Я понимаю. До сих пор вроде нигде не ошибся. По твоему же мнению, — гладит меня по голове.

— Заметь, как у нас тебя все любят. Сама не ожидала, что мама так бегать вокруг тебя начнёт. Ты у нас в семье любимым ребёнком стал. Я даже за СунОк слегка побаиваюсь, — тут я хихикаю, — вдруг она тоже воспылает. Я ей тогда быстро волосёнки повыдираю.

Смотрим друг на друга и ржём. Неудобно только из-за того, что при этом голова на его груди подскакивает. По окончании приступа ЧжуВон соглашается.

— Да, мне у вас очень легко. И как-то странно.

— Что ты увидел странного?

— Ты мне расписала кошмарную семейную жизнь, которая меня ждёт. Я ничего плохого пока не заметил.

— Не знаю, что ты там себе напридумывал, — дурочку покорчить тоже иногда приятно, — Если кратко, что я сказала? Всё будет по-моему, так?

— Да.

— Так и есть. Мы тебя любим, и нам нравится тебя баловать. Мне приятно тебя баловать. Накормить повкуснее, уложить спать поудобнее. Заботиться о тебе приятно. Это и есть по-моему. Зачем сразу думать плохое, когда слышишь «всё будет по-моему»?

— Дети, обедать! — в дверь заглядывает мама. На её призыв я вскакиваю в одних трусиках одеваться. Мама задерживает на мне взгляд, но не стесняться же мне её.

На кухне смотрю на выставленные блюда, перевожу взгляд на ЧжуВона. Опять начинаем ржать. Мамочка будто подслушала меня, сделала один из вариантов свиной шкурки. Мой сержант лучится довольством.

— Вот так женщины мужчин и заманивают, — хихикая, принимаюсь за своё блюдо. Некое слабое подобие плова. По-настоящему это хитрое блюдо мы пока не научились делать.

После обеда перед телевизором располагаюсь со всеми удобствами. Маму усаживаю с одного конца, прикинув расстояние около метра, сажаю ЧжуВона. Сама располагаюсь между ними, головой к маме, ножки забрасываю на колени ЧжуВона. Тот бурчит недовольно.

— До чего ты наглая, Юна. Скоро нас с мамой за мебель будешь держать, — и увлечённо начинает поглаживать мои ножки.

Дело житейское, я их использую, как подставку, а меня Мульча держит за лежанку. Тут же влезает на меня.

— Мульча, делай когтями вот так, — попеременно растопырываю и сжимаю пальцы. Мульча начинает урчать и мять мой живот лапами, приятно покалывая когтями. О, теперь я в раю! А нет, кое-что забыла.

— Мам, расчеши мне волосы, — благо массажка рядом валяется.

Вот теперь всё! Все вокруг дружно ублажают моё высочество. Вот это жизнь!

Давно с Витей не связывалась. Формирую несколько картинок: концерт в части, кучу малу с девчонками в общежитии… Грэмми! Чуть не забыла. Отсылаю фото, которое я посылала только ЮЧжин — я одной рукой держу статуэтку, а другой выставляю средний в крупный план фотографу. На фоне роскошной обстановки в отеле с шикарным видом из окна. Делаю приписку: «фак, разумеется, не тебе. А кому, ты и сам знаешь. Ты второй, кому я это фото отсылаю. А кому первой, опять-таки ты знаешь».

Выходной день, дело сильно после обеда.

Меня мучают головные боли. Слава богу, не каждый день и даже не каждую неделю. Пару раз в месяц. Иногда их провоцируют мои попытки не забывать языки. Практика нужна хотя бы изредка, а лучше почаще. У нас есть какая-то библиотека. Довольно скудная, но какими-то неведомыми путями туда затесался первый том «Войны и мира». Первый отрыв случился именно с этим томом.

В своё время Лев Толстой использовал этот приём завлечения читателей, начав русский роман с обширного французского текста. Читательская аудитория в то время была процентов на девяносто дворянская, а дворяне того времени пользовались французским едва ли не чаще русского. Вот на этот текст я и залип. Массу удовольствия получил. Пока никого дома не было, Кирюшка не в счёт, вслух почитал. По голове ударило через сутки. Я ещё успел одно хулиганство придумать, прежде чем срубился.

Это было в первый раз. Потом я просёк, что среди множества телеканалов, прописавшихся в нашем телевизоре, есть иностранные. Я нашёл среди многих на английском, немецком и почему-то японском языках. С английским вообще легче всего, можно просто песни слушать и подпевать. Их там на музтв, как блох.

Хулиганство моё было в стиле троллинга, не знаю, какого уровня, но не нулевого, точно. Я подучил Кирюшку нескольким фразам на английском и строго-настрого запретил указывать на меня, если спросят, откуда он это знает. И несколько дней с наслаждением наблюдал, как он терроризирует родителей английской речью. Очень удачно применял её Кирюшка. Да с чувством. Я ему сказал, что это очень неприличные слова, которые на русском нельзя говорить, сразу в угол поставят. А на иностранном не поймут, так что вперёд.

Первый раз я даже убежал подальше, чтобы отхохотаться втихушку. Такое лицо было у мачехи, когда она попыталась прочитать нотацию парню на тему «Что такое хорошо и что такое плохо», а он выкрикивает ей в лицо: «Ай донт андестенд!». Причём с выражением лица, с которым нахер посылают. Претензии в мой адрес отмёл. Сказал, что Кирюшка вместе со мной из телевизора всё услышал. Кажется, не поверили, но «какие ваши доказательства?».

И вот теперь расплачиваюсь. Детский мозг кипит от чрезмерных нагрузок. Наверное, ускоренно растёт, кости черепа не успевают, и возрастает внутричерепное давление. Может, я и не прав, но версия правдоподобная.

— Кир, пожалуйста… — лежу с мокрым полотенцем на лбу на кровати. Просьба вести себя тише действует на Кирюшку безотказно. Он меня любит и уважает. Но просьба работает недолго, от пяти до пятнадцати минут. По истечении их опять вопли по любому поводу.

Он очень громкий. Отец утверждает, что это полезно для лёгких и развития всяких там бронхов и голосовых связок. Наверное, он прав. Хм-м, инициатива должна иметь инициативника, не мной придумано, не мне отменять. Выставляю брата в общую комнату.

— У меня голова болит, займите ребёнка, — еле стою, видок бледный, недавно тошнило, поэтому родители не спорят, — Кир, топай. И телевизор убавьте.

Родители не егозят, но дверь я блокирую. Телевизор стихает, его бубнёж почти не слышен, да ещё я уши заткнул. Кирюшку отец уводит на кухню. А я попробую заснуть.

При полной неподвижности и почти абсолютной тишине сразу становится легче. Очень я понимаю того мужика из анекдота, который с перепоя кота в окно выбросил за то, что тот громко топал. Таблетки не помогают. После лошадиной дозы анальгина меня как раз и стошнило.

Мне удалось немного подремать, не больше часа по ощущениям. После этого шум в квартире снова стал восстанавливаться до обычного уровня. Папахену надо бы вывести младшего на улицу и там его «разрядить». Не догадался. Мамахен в своём репертуаре, попала на какой-то сериальчик и забыла обо всём. Увеличила громкость, ради справедливости замечу, не до максимума.

Состояние моё слегка улучшилось. С уровня «хуже некуда» до колебаний между «плохо» и «совсем плохо». Очень осторожно встаю. Активизировавшиеся болевые датчики срабатывают при любых движениях тем сильнее, чем они резче. Реагируют и на звуки выше уровня еле различимого шёпота.

Медленно подхожу к двери, вытаскиваю клин, выхожу. Мрачно смотрю на мачеху, если она не полная идиотка, в чём я её часто подозреваю, запросто прочтёт в моих глазах: «От тебя, тварь, ничего другого не ожидал». Или что-то наподобие того. Прочла, убавила звук. Пока дохожу до прихожей, стоически терплю пару выкриков Кира из кухни.

— Ты куда? — это папахен, слава господу, негромко спрашивает.

— Погуляю, может легче станет. С вами, блять, только сдохнуть… — не удерживаюсь от мата, выдержка у меня сейчас на нуле.

— Сын, — предостерегающе начинает отец, но смолкает.

— Если что, я у Зины буду. Так что не ищите меня, — с этим и ухожу.

Кирюшка дёрнулся было за мной, но напарывается на мой мрачный взгляд. Да и родители придерживают.

Лифт игнорирую, спускаюсь вниз по-стариковски долго. Во дворе никого, кроме совсем мелких, что гуляют с мамами. На полпути к подъезду Зины, слышу сзади настигающий топот. Обернуться не успеваю, меня с силой бьют по плечу. От удара и крика «Здорово, Витёк!» чуть сознание не теряю.

— Вот же ты с-сука, Димон, — шиплю на младшего Ерохина, старший чуть поодаль, и объясняю ситуацию. Потом бесцеремонно висну у него на плече.

— Тащи меня к Зине, если ты настоящий друг.

Бубнящие извинения Ерохины волокут меня к зининой квартире.

— Она домой недавно ушла, — негромко поясняет старший, — Мы тут без тебя с собакой играли. Я два раза об неё споткнулся.

— Обормот обо мне спрашивал? — и морщусь от жизнерадостного гогота братьев.

Дверь открывает Зина. Выполнив миссию по доставке моей священной особы, братья весело сваливают вниз.

— Я к тебе в гости, — девочка пропускает меня, не говоря ни слова. Вот! Вот кто мне нужен! Если ругаться не надо, то от неё ни слова не дождёшься. Правда, тётя Глафира дома.

— Зин, так голова болит, что я из дома ушёл. Шумят все. Но если твоя мама будет просто разговаривать, то я лучше домой пойду.

Зина исчезает на кухне, я нерешительно раздеваюсь. Слышу возглас «Чего!», чуть не сбивший меня с ног, потом тихий, очень тихий бубнёж. Зина выходит из кухни и ведёт в свою каморку.

Звиздец! Это звиздец и блядский высер одновременно! Зинка укладывает меня в свою кровать, на лоб полотенце, а в квартире устанавливается тишина. Тишина, глять! Блаженно проваливаюсь в сон.

На краю сознания, боясь выскочить из сна, слышал какой-то отдалённый шум, но быстро стихнувший. Мне потом утром Зина всё рассказала.

Встаю я почти здоровый, только слабый. Головная боль ушла, это обстоятельство делает меня полностью счастливым. Первое, что вижу — лицо Зины. Улыбаюсь ей, осторожно поднимаюсь. Не, никаких волн, бьющих по черепу изнутри, нет.

— Охренеть! — с чувством говорю я, вкладывая в это слово всё. И счастье по поводу прекрасного сравнительно со вчерашним самочувствия и все сопутствующие обстоятельства.

— А ты где спала?

Зина кивает головой в сторону гостиной. Одеваюсь, иду умываться, потом девочка тащит меня на кухню завтракать. Осторожно уминая котлету, слушаю её рассказ.

Папахен вчера приходил. Тётя Глафира вышла на площадку, прикрыла дверь и шёпотом, который я всё-таки услышал, объяснила ему, что я сплю, будить меня она не намерена, и что он может идти хоть домой, хоть по любому из адресов, которые она ему охотно и на месте расписывает. Зная своего отца, представляю его реакцию. Он сразу понял, что спорить с этой бабищей бесполезно, и удалился. А чего пылить зря? Я в безопасности, он в этом убедился. А что меня удивляет безмерно, оказывается, тётя Глафира может говорить шёпотом или помалкивать часами, если нужно.

— У меня ключей нет от дома, — говорю Зине, — Ничего, если я у тебя до вечера пробуду?

Зина молча пожимает плечами: «А что тут такого?».

Прекрасный я день провёл. Через час подошла Катя, и мы втроём занялись своим любимым замком. Больше девочки, я то и дело просто залипал на него взглядом. Очень красиво получилось. А после обеда — прогулка с Обормотом. Я в этот раз не носился, но и без меня народу хватало. Ерохины, Димка и Тимка, ведь теперь с нами. Они, конечно, отморозки, но своих не трогают. Особенно Зину уважают, особенно после того, как она паре ругательств их научила.

— Есть мелкие эпизодики, я их раньше не показывал. Хочешь?

— Давай, — мне всё интересно…

Трое играют во дворе у крепости. Я, Зина, Катя. Кирюшки пока нет.

— Катя, гляди! — Зина показывает Катюшке на показавшихся невдалеке Ерохиных, — Давай мухой, а то убегут заразы!

— Чего мухой? — страшно недоумевает Катя, не понимая, чего от неё хотят. Я замираю в предвкушении и восхищении. Зина начинает шутить и подкалывать!

— Отхреначь их! — Зина суёт подружке палку, — Давай быстрее, пока не удрали!

Катя машинально берёт палку. Я присоединяюсь к Зине:

— Да, Кать. А то как-то в компанию не вписываешься. У нас традиция появилась, понимаешь? Отлупи Ерохиных и будет тебе счастье и уважение друзей.

— Девочки не дерутся, — Катя бросает палку и надувает губки.

— Смотри, смотри, какая она прелесть! — толкаю в плечо Зину. Дружно хохочем над ней.

Ерохины подозрительно косятся на нас. Но даже со стороны видно, что мы смеёмся над бедной Катюшей. Она, впрочем, долго не выдерживает, присоединяется к нам.

И последний штрих. Машу Ерохиным, те тут же подходят. Озадачиваю их укрепить стену с одной стороны, подровнять с другой, затем появляется Обормот, который окончательно склеивает нашу расширившуюся компанию.

Обормот вообще перезнакомился со всеми во дворе и настороженно смотрит только на чужих. Бродячих псов вытуривает с территории ультимативно. Но не всегда.

— Чего это он? — спрашивает Катя, видя как Обормот перенюхивается с забежавшей к нам откуда-то шавкой, виляет обрубком.

— Собачья девушка, — флегматично замечаю я, — Обормот настоящий мужик, с девчонками не дерётся.

Катя тут же упирает зелёные глазищи в братьев Ерохиных. Те смущённо отворачиваются.

— Ты, значит, всё-таки Грэмми получила? — спрашивает Витя. Даже не спрашивает, а комментирует.

— Ага. И долг ЮЧжин вернула.

— Правильно. Только как бы её семейка тебе мстить не вздумала.

— Вряд ли ЮЧжин им пожалуется. Иначе придётся и об истории с кошельком рассказывать. Да и вообще… киллера они подсылать не будут. В Корее так не принято. Экономически меня задушить? Так мы ещё посмотрим, кто кого.

— Охренеть, не встать! Моя ментальная близняшка — южнокорейский олигарх.

Хихикаю в ответ.

16 апреля, время 19:30.

Устраиваю ЧжуВону полуэротический аттракцион. Это один заяц. Второй — привожу его внешний вид в порядок. Есть и третий, о нём позже.

Я в коротком платье-халате в босоножках, лифчик дома вообще не ношу. ЧжуВон на стуле, упакованный под простынёй. Я решила, что он достаточно оброс, и его прическа нуждается в облагораживании. Снять сантиметр-полтора с его шевелюры не вижу проблем. Чем я сейчас и занимаюсь. Уже полчаса.

(Примечание от автора: наряд вижу примерно таким, сдержанно-эротическим).

ЧжуВону процедура нравится, я кручусь вокруг него, иногда наваливаюсь грудью на плечо. Намеренно, чего от самой себя скрывать? Пару раз опиралась коленом о его ноги. Дело идёт к завершению, а третий зайчик в том, что я улавливаю, ощущаю почти визуально лёгкое облачко, витающее между нами. И возбуждающих тонов в нём нет. Парень тихо млеет. Похоже на моё состояние, когда меня расчёсывают.

Приступаю к оконтуриванию. Нужно использовать бритвенный станок, и я приношу всё нужное, включая большую чашку с горячей водой. Крем для бритья надо наносить на смягчённую тёплой водой кожу. После процедуры смягчения волос покрываю кремом виски и шею.

— Какие у тебя мысли насчёт твоей медиа-корпорации? — ЧжуВона вдруг пробивает на серьёзную тему.

— Я ж говорила. Мне нужно агентство, телеканал, кинокомпания, возможно, газета.

— Начнёшь с агентства?

— Да, — высунув язык, аккуратно веду станком по виску, — Но с чего конкретно начинать, не знаю. Я целю ЁнЭ в главные менеджеры, она сейчас в FAN стажируется. Но что дальше делать, не представляю. С чего начинать создавать агентство — тёмный лес для меня.

ЧжуВон хмыкает.

— Предоставь это мне. Через месяц, не больше, будет у тебя агентство.

Ого! И как он это сделает? Перехожу на другую сторону, к другому виску.

— Есть несколько вариантов. Я их подготовлю и представлю на твоё высочайшее чусан-пуридское утверждение. Какой выберешь, такой и задействуем. Могу начать с сегодняшнего дня, только скажи, я звоню своему человеку, он начинает работать.

Останавливаюсь на секунду, размышляю.

— Сначала надо обдумать концепт агентства. Не хочу быть такой же, как сотня других. Хочу своё, уникальное положение.

Перехожу на затылок. Теперь задумывается ЧжуВон. И вот тут он меня потрясает. Парень совсем не так прост!

— Концепт предлагаю такой. Агентство — координатор других агенств. Ты можешь работать со своими трейни или айдолами, а можешь и не работать, пользоваться чужими. Арендовать их. Придётся делиться с агентствами-хозяевами, в итоге ты будешь иметь не так много. Но немного только сравнительно с отдельным агентством, но так как их число будет велико, ты их легко превзойдёшь по доходам.

Бинго! Мой муж — гений! Замираю в полнейшем восторге.

— Так-так… мы просто собираем базу данных на всех айдолов, делаем на них характеристику. И когда я напишу какую-нибудь песню, то уже под неё подбираем группу или исполнителя. Й-е-е-е-с! И Кореей мы ограничиваться не будем! Да! Мы станем транснациональным агентством.

В качестве поощрения за идею и от полноты чувств плюхаюсь к нему на колени. Гляжу в упор на него. Кажется, он немного ошарашен скоростью принятия и развития его идеи.

— Тогда нам фактически и агентство не нужно?

— Что-то нужно, — возражает он, — без бухгалтерии, юристов, той же секретарши никак не обойтись. Холь! Это тебе ещё один вариант сверх тех, что я задумывал.

— А что задумывал?

— Чего уж скрывать, когда вопрос почти решён, — ЧжуВон слегка двигает челюстью и делится планами, — Я хотел тупо купить какое-нибудь второразрядное агентство. Из тех, что на грани разорения. В этом варианте есть плюсы и минусы. Плюс в том, что не надо искать и подбирать кадры. Минус в том, что персонал будет изначально чужой.

— А если совместить оба варианта? Купить агентство и расставить своих на ключевых постах. ЁнЭ у меня уже есть. Будет главным менеджером.

— И президент у тебя есть. Я, — ЧжуВон самодовольно улыбается.

— А я тогда кто? — с подозрением сужаю глаза.

— Ты будешь главным продюсером, вторым человеком в администрации и основным владельцем. Семьдесят процентов за тобой, тридцать за мной.

Встаю, начинаю приводить в порядок, как выясняется, совсем не глупую голову. Стряхиваю и сворачиваю простыню.

— Иди, голову мой, а то мелкие волосы будут сыпаться, — сама берусь за пылесос.

Как приказано, ЧжуВон уходит в ванную, мимоходом проведя ладонью по моей попке.

Я думаю, а ведь место секретарши может соблазнить кого-то из коронок! По идее лучше выбрать кого-то из абсолютно преданных людей. Вроде моей ГаБи или СунОк. Но обе заняты. К тому же секретарша лицо фирмы, здесь это очень важно. И если учесть корейский менталитет, предполагающий почти абсолютную преданность начальству просто по факту имеющегося рабочего места, то подойдёт любая из коронок. СонЁн и БоРам отбрасываем. Они ещё поют. ХёМин тоже отброшу, хи-хи, по другой причине. Значит, ИнЧжон, ДжиХён или КюРи. Остановлюсь на ДжиХён. Самая умная и самая ногастая.

ХёМин — в резерв. Всё-таки тоже красотка, и ножки что надо. Для секретарши не последнее дело. Секретарша — айдол! Сдохните все от зависти! Правда платить придётся пощедрее. Но, кстати, можно хоть иногда в какие-то проекты привлекать. Хотя бы на второстепенные роли. На первый план нельзя, секретарить тоже надо. Или помощницу ей прилепить? Можно оставить в помощницах секретаршу из прежнего состава. Работы всем хватит. Это я могу обещать твёрдо.

В общую комнату ЧжуВон выходит одновременно с СунОк из кухни. Сестрица пришла с работы, притащила очередную порцию работы для меня, и пила чай с мамой, пока я занималась ЧжуВоном.

— Крас-савчик! — восхищаюсь я своей работой.

День заканчивается вечерними занятиями с СунОк и расписыванием автографов. ЧжуВоном, вернее, его кормёжкой занимается мама. Ночью эстафета, то есть ЧжуВон, переходит в мои лапки.