Рождение сверхновой

Глава 4 Скучная. Разговоры и переговоры

31 декабря 10 утра.

Четыре женщины за низеньким столиком пьют чай и оживлённо беседуют. Все носят фамилию Ким, но не все состоят в родстве. ХёБин привела в гости свою подругу ЮЧжин. Или ЮЧжин сама набилась в гости, как подозревает госпожа МуРан. Избегать её общества бабушка ЧжуВона не стала. Была у неё причина.

Вступительная и несколько утомительная вводная часть благополучно заканчивается. Почти благополучно. Госпожа МуРан с неким содроганием вспоминает перлы, выдаваемые очень образованной девушкой ЮЧжин в прошлый раз. Что там было? Дословно и с напряжением МуРан запомнила только одну фразу: «Рекомендации менеджменту в разработке и реализации корпоративной стратегии». Что-то там было про эффективное управление, которое невозможно осуществить без Наблюдательного совета, про контроль, отчётность и корпоративную структуру… Надо предложить всё это какой-нибудь мудан, они же работают с бизнесменами хоть изредка! Пригодится в качестве заклинаний не самой маленькой силы. Сильна ЮЧжин, ох, как сильна, — мысленно покачала в восхищении головой МуРан.

Слава небесам, на этот раз ЮЧжин не стала гвоздить по женщинам столь жестокими заговорами. На вопрос о её работе, — ритуал, освящённый веками, прямо требовал задать такой вопрос, — ЮЧжин ответила довольно кратко:

— На последнем совещании рассматривали проблему отчётной дисциплины. Некоторые отделы не вовремя и не полностью представляют нам отчёты. А как совет будет принимать решение, если он не обладает всей информацией? — задаёт в конце риторический вопрос ЮЧжин.

— Да, дисциплина должна стоять на первом месте, — одобрительно кивает МуРан, все остальные соглашаются.

— Это хорошо, что ты набираешься руководящего опыта, семья сможет на тебя опереться, — старается увести тему подальше от отчётности и Наблюдательного совета госпожа МуРан.

ИнХе кивает головой, как китайский болванчик, ХёБин смотрит на подругу поощрительно и немного покровительственно. Когда и она была такой же идиоткой, брызжущей энтузиазмом. Зато ИнХе полна неподдельного восхищения. «Ну, что за девушка!», — читается в её глазах.

— Как там ЧжуВон-оппа? — вызывает своим вопросом ЮЧжин чувство облегчения у госпожи МуРан.

— Служит, — вздыхает ИнХе.

— Хорошо служит, — уточняет МуРан, — недавно звонил, намекал, что его скоро могут отметить по службе. Но как именно, скрывает.

— Сглазить боится, — предполагает ХёБин.

— А мне давно уже не звонил, — пригорюнилась ЮЧжин.

«И звонил ли вообще хоть раз?», — не стала вслух задавать неприятного вопроса МуРан. Вслух она спрашивает про другое:

— Скажи, ЮЧжин-ян, а вы в Париже в ресторанах вместе были? И сколько раз? — тема еды, да ещё за границей вызывает живейший интерес у ИнХе.

— Несколько раз в компании были, — тоже слегка оживляется бедная забытая оппой девушка.

— А вот интересно, ЮЧжин, а что ему понравилось из французской кухни? — глаза женщин, особенно у задавшей вопрос МуРан, светятся любопытством. ЮЧжин умолкает, вспоминая, и сам этот факт что-то говорит. МуРан хвалит себя, сейчас она узнает нечто важное.

— Круассаны часто покупал, но это не в ресторанах, там он обычно на морепродукты налегал, — припоминает своё парижское житьё ЮЧжин и грустно вздыхает по счастливым временам. Да, наверное, сейчас те времена кажутся ей счастливыми.

— В «Golden Palace» куриный жюльен как-то при мне брал, — присоединяется к теме ХёБин.

— Я ему обжаренных цыплят готовлю на выходные, — делится своим опытом ИнХе.

— А в Сеуле в ресторанах вместе не были? — как бы безучастно спрашивает МуРан.

— Несколько раз с друзьями…

— Интересно, а из корейской кухни он что в ресторанах заказывает? — как бы про себя и немного в сторону спрашивает МуРан.

— Да по-разному, — жмёт плечами ЮЧжин, — кимчхи всегда берёт, но его все едят.

Дальше разговор идёт почти без участия госпожи МуРан, которой многое становится ясно. Она узнала то немногое, что хотела узнать. Женщины обсуждают особенности национальных кухонь и в этой теме несомненный эксперт ХёБин.

МуРан размышляет:

«Давай посмотрим, девочка, в чём ты впереди, а в чём отстаёшь?

— Образование. Балл за тобой, ЮЧжин. Или два, потому что хороший университет, да ещё иностранный.

— Внешность. По красоте не уступаешь Агдан, а может, и превосходишь, но её синие глаза обесценивают любую конкурентку. Балл — Агдан.

— Личная успешность. Агдан самостоятельно становится миллионером, ты — сидишь на тёплом месте, предоставленным папочкой. Балл — Агдан.

— Знание иностранных языков. У тебя — два, у Агдан… то ли шесть, то ли семь, впрочем, не важно, балл — Агдан.

Не знаю, возможно ли, что девушка, страстно любящая мужчину, настолько не внимательна к нему? Может такое и случается, как и наоборот. Поэтому оценим не любовь, а внимательность к партнёру:

— Внимательность. Балл — Агдан. Она в отличие от тебя знает, что ЧжуВон обожает свиные шкурки.

— Обаяние и привлекательность с точки зрения ЧжуВона. Балл — Агдан. К её обществу он стремится, твоего избегает.

— Скандальность. Балл — Ючжин. Её не сопровождает бесконечная цепь слухов, скандалов и хайпа (или хейта? кто там разберёт этот демонский современный сленг?).

Итак: счёт 5: 3 в пользу Агдан. Прости, девочка, ты проиграла».

1 января, 9 часов утра.

Раунд номер два. Действующие лица — те же, СанХён, ЮСон и я. Я и мой смартфон, который я отключила от входящих звонков и перевела в режим диктофона. Помещаю его в нагрудный карман лёгкой куртки. К переговорам готова.

Я старательно косплею понравившийся мне образ куклы Барби. Еле заметная улыбка на пустом лице, ясные почти не мигающие глаза. Мнится мне, что это самый удачный образ. Точка ноль, от которой можно двинуться в любую сторону, перекрёсток множества дорог, нейтральная скорость в автомобиле. Лицо может осветиться нежной улыбкой, это будет выглядеть очень естественным. Но может исказиться злобной гримасой взбесившейся стервы, переход будет не менее естественным.

И судя по старательно скрываемой обескураженности моих визави, я права.

— Итак, ЮнМи-ян, — мягко, очень мягко начал СанХён, — когда мы рассмотрим новый вариант нашего контракта?

— Новый договор мы можем рассмотреть в любое удобное для нас время, сабоним, — нежно улыбаюсь я, — но только после того, как я получу полный отчёт о моих заработках в Японии.

— На это потребуется время, — так же мягко заметил СанХён.

— Времени прошло достаточно, сабоним. В прошлый раз директор ЮСон был так любезен, что сообщил о наших заработках в последний день гастролей.

Снова ласково улыбаюсь, им обоим по очереди.

— Что же случилось сейчас? Денег так много, что вы их посчитать не можете?

ЮСон смотрит на меня, старательно, но не очень успешно, пряча неприязнь. СанХён светится добротой и симпатией. Именно поэтому он намного опаснее.

— Полагаю, наши акционеры уже знают, сколько они получат денег из Японии. Или уже получили, директор ЮСон? — обращаю вопрос ЮСону, как главному проводнику их интересов.

— Тебе-то что беспокоится, ты в любом случае получишь свой гонорар по независимому контракту, — бурчит ЮСон.

ЮСон прав на все двести процентов. За свои две лицензии от Франс-2 я уже получила от японцев около 850 тысяч долларов. А будут ещё вторичные показы, так что могу смело рассчитывать на миллион. Да там и без того… плюс более пятидесяти тысяч за продажи сингла «Транзитный Токио». Плюс 34 тысячи за показ ролика на ТВ, к тому же число просмотров ролика по сети перевалило за полторы сотни миллионов. Очеушеть! Японцы прислали мне сообщение по почте, что мои четыре с половиной миллиона уже начислены и первый транш в миллион на мой счёт уже поступил. Итого от японцев мне подвалило почти два миллиона долларов, и это только начало. Как же мне нравится автономно работать!

Кстати, не забыть о премии ЁнЭ. Полагаю, девушку обрадует почти тринадцать тысяч долларов. Учитывая её невеликий оклад, очень неслабая добавка.

— За свой гонорар по независимому контракту я не беспокоюсь, — успокаивающе улыбаюсь ЮСону, — и вы не волнуйтесь, там всё в порядке. Я уже получаю оттуда деньги. А вот от родного агентства пока ничего не вижу. Даже извещения о причитающихся суммах.

— Сколько ты заработала у японцев, ЮнМи-ян, если не секрет? — проявил вежливое любопытство СанХён.

— Секрет, — легко улыбнулась я. Не хватало мне ещё дразнить вас своими суммами, которые мимо вас прошли.

— Не думаешь же ты, что мы будем завидовать, — СанХён надавил очень мягко и почти незаметно, — Мне вот лично глубоко интересен твой потенциал и как его оценивают со стороны.

Немного подумала и решаю, что лёгкий развод не повредит.

— Около четырёхсот тысяч долларов, чуть больше, — …а если упрекнут в обмане, то скажу, что не было обмана, шесть миллионов ведь больше, не правда ли?

— Насколько больше? — ЮСон более прямолинеен.

— Не знаю. Платежи за вторичные показы ещё не пришли, а они будут на порядок меньше, — совру не дорого возьму, а ты поди проверь.

— Неплохо, очень неплохо, — задумчиво глядя на меня, произносит СанХён, — но должно быть больше. Твой ролик «Транзитный Токио» набрал больше сотни миллионов просмотров.

Мать, мать, мать!!! Меня спасает маска куклы Барби. Не учла, что число просмотров в сети открыто для всех. Плохо оно стыкуется с заявленной мной суммой в четыреста тысяч. Подловил меня СанХён на вранье? А точно подловил? Чего я паникую? Процент отчислений в мою пользу никому не известен. Японцы хрен кому что скажут. Число спонсоров тоже неизвестно, неявная реклама на то и неявная, что её сразу не заметишь. Хотя это неопытным глазом, а СанХён давно не зелёный юнец. Он говорит: больше сотни, значит, смотрел пару дней назад. Но никто не помешает и прямо сейчас глянуть.

Смотрю на СанХёна с якобы раздражением, якобы плохо скрываемым, — да будут благословенны уроки актёрского мастерства в Кирин, — потом нехотя выдавливаю:

— Чем японские акулы бизнеса хуже корейских? Вы сколько процентов платите мне в Корее? Почему они должны платить больше?

— И какой процент тебе причитается? — тонко улыбается СанХён.

— Согласно пункту 15 моего с ними договора, — нагло вру я. Не помню я, что в том пункте написано и есть ли такой вообще.

— И что в этом пункте указано?

— Указано, что договор носит строго конфиденциальный характер и стороны обязуются хранить коммерческую тайну, — отшиваю я его.

— Которую ты только что нарушила, — почти смеётся СанХён. Очень по-доброму. Вот сволочь!

— Количество просмотров известно, сумму ты сказала, вычислить твой процент задача для третьего класса средней школы, — как дурочке поясняет мне СанХён. ЮСон не скрывает своей торжествующей и злорадной ухмылки.

Я безуспешно изо всех сил пытаюсь скрыть свою «панику». Как же меня пронесло-то, а! Пункт о секретности договора действительно есть, вернее, указано не отдельным пунктом, а в преамбуле контракта. И я забыла об этом, курица тупая! Но как же меня спасла моя нечестность! А ведь ещё укол совести испытала, де, обманываю доброго дядю президента, как не стыдно!

Покерфейс куклы Барби почти непробиваем. ЮСон слегка потухает.

— Спасибо за урок, сабоним, — самым сердечным образом благодарю СанХёна, — теперь буду знать, что вам нельзя доверять. Приметесь меня шантажировать моей болтливостью?

Интересуюсь очень мирно, никаких криков и скандалов они от меня не дождутся. Да и причин нет. Пусть они думают, что есть, на самом деле их нет. Пусть считают, что у меня железная выдержка.

— Как ты могла так подумать, ЮнМи-ян? — искренне сокрушается СанХён, — Никто не собирается тебе вредить, зачем? Наоборот, мы хотим с тобой сотрудничать дальше.

ЮСон тоже корчит соглашательское выражение своего… не хочется называть это лицом.

— Я почти час сижу с вами, сабоним, и не вижу никаких признаков вашего желания сотрудничать, — я снова начинаю улыбаться ласково и нежно, — Кстати, почему вас двое, а я одна?

Я тянусь к телефону…

— Надо ЁнЭ вызвать…

— Не стоит, — останавливает меня СанХён, — директор ЮСон, сходите сами в финансовую часть и возьмите справку для ЮнМи, сколько и когда она получит.

— По всем видам выплат, сабоним, — уточняю я, — гонорары за концерты, отчисления от продаж, реклама, продажа мерча, авторские.

— По всем этим… выплатам, — покладисто повторяет СанХён.

ЮСон вылезает из-за стола, уходит. СанХён, скрестив пальцы, смотрит на меня.

— Как ты и хотела. Вот тебе равновесие, я — один, ты — одна. Может, всё-таки обсудим перспективы нашего сотрудничества? — СанХён по-прежнему добр по отечески. Но этот добряк только что дал мне сильный урок недоверия.

— Какой смысл, сабоним? Ведь договариваться можно только с теми, кто выполняет свои обязательства.

— ЮнМи-ян, пожалуйста, — СанХён искренне огорчился, — разве я давал тебе повод сомневаться в моей честности?

— Неоднократно, — равнодушно и лаконично подтверждаю я. СанХён аж за сердце хватается.

— Что ты такое говоришь, ЮнМи-ян?!

— Перечислить, сабоним? — Интересуюсь я и продолжаю, — Вы обещали мне, что после успешного промоушена в Японии, в тот, первый раз, во-первых, отмените мои штрафы; во-вторых, предоставите собственную студию, в-третьих, рассмотрите вопрос о повышении процента отчислений в мою пользу. Ничего этого не произошло. Я понимаю, сабоним, что вы неожиданно и тяжело заболели, но давали вы обещание не от себя лично, а как президент агентства. Каков итог? Агентство своих обязательств не выполнило. Наоборот, процент отчислений, его иностранная часть, была резко снижена.

СанХён слегка угас, возражать трудно. Можно, но он уже чувствует, что я отвечу.

— Мало? Я могу продолжить, сабоним. В самом начале, когда мы только обсуждали наш первый контракт, вы обещали пересмотреть нормы отчислений в мою пользу, как только я «стану кем-то». Я стала мировой звездой, но никто никакие нормы не пересматривает.

— Пересматриваем, ЮнМи-ян, я же предлагаю тебе новый контракт с оговорёнными условиями. Ещё раз предлагаю, — СанХён нашёл защитный редут.

— Поздновато спохватились, сабоним. Количество моих фанатов превысило число фанов у всей остальной Короны задолго до первого промоушена в Японии. И что? И ничего. До сих пор моя кровать в общежитии на втором этаже в комнате на двоих. По положению в агентстве я по-прежнему трейни.

— По новому контракту всё будет по-другому!

— Вы опаздываете на шаг, сабоним. Этот контракт вы мне должны были предоставить год или полтора назад. Сейчас мне нужно совсем другое.

— И что же?

— Сабоним, Вот получу от вас свои деньги, тогда и скажу. Если обманете хоть на вону, никаких договоров между нами не будет, — жёсткое заявление я снова сопровождаю нежной улыбкой Барби.

СанХён повздыхал, поукорял мою неуступчивость, и теперь заказывает у секретарши чай. Сидим, пьём, мило беседуем. Я рассказываю, какая милашка Амуро, старательно обходя бизнес-темы. Внезапно оказывается, что СанХён встречался с ней очень давно, когда она была совсем молодой. Обсуждаем Намиэ, как она мила и так далее. До тех пор, пока не приходит ЮСон.

Изучаю справку. По сравнению с моим автономным контрактом с Икутой очень скудненько. Около 180 тысяч долларов. Так, а где…

— Директор ЮСон, а где мои продюсерские полтора процента? — Мы оба, я и СанХён, глядим на ЮСона вопросительно, но вопросы у нас разные.

— Что за продюсерские? — спрашивает СанХён. ЮСон подозрительно мнётся. Он что, надеялся, я забуду про них?

Я уже про себя всё решила, но тут замечаю ещё кое-что. Одна строчка привлекает внимание, раньше я её в своих начислениях не видела.

— А что с моими начислениями от мерча? — СанХён смотрит с удивлением. ЮСон недовольно тычет пальцем в справку.

— Вот же они!

— Я не об этом. Президент СанХён, ни разу до последнего турне в Японию я не получала ежемесячных отчислений за продажу мерча. Но футболки и плакаты с моим изображением я видела много раз.

СанХён хмурится.

— ЮСон, разберись… — ЮСон прытко уносится.

Приходит он через полчаса томительного ожидания. СанХён уже не светится добрейшей улыбкой, настроение у него явно упало. И похоронное выражение лица ЮСона энтузиазма и доброты ему не прибавляет.

Мой ожидающий взгляд ЮСон игнорирует, подходит к СанХёну и что-то нашёптывает ему на ухо. Внимательно слежу. СанХён держит покерфейс, но тот факт, что его лицо не проясняется, говорит о многом. СанХён — молодец держит удар, и что это значит? А то, что удар нанесён. Ну-ну, послушаем доброго дядюшку СанХёна. Ему бы палачом работать, цены б ему не было. Приговорённые к нему в очередь выстраивались бы и умирали бы со счастливыми улыбками на холодных устах. Настолько мягко он выстилает смертельные ловушки. Мастер, настоящий мастер! Кажется, я знаю тематику объёмного цикла лекций для моей ЁнЭ.

— К-х-м-м, — прочищает горло СанХён, пока ЮСон опускается на своё место, — Видишь ли, ЮнМи-ян, произошла техническая накладка…

— Простите, сабоним, что перебиваю вас, — я по-прежнему нежна и ласкова, — можете дальше не рассказывать, я вас поняла с полуслова. Подробности не важны, то ли компьютерный сбой, то ли какой-то бухгалтер уволился, а сменщик не доглядел, всё это не важно.

— Можешь смеяться, сколько угодно, но так и произошло, — в свою очередь перебивает меня СанХён.

— Избавьте меня от подробностей, пожалуйста, сабоним! — умоляющим тоном с еле уловимым кокетством прошу я.

— Хорошо, ЮнМи-ян. Произошла ошибка, которая будет исправлена в ближайшее время. Виновные будут наказаны, — твёрдо и честно говорит СанХён.

— Это чрезвычайно любопытно, — я всерьёз заинтересовываюсь, — ведь в числе виновных, в том числе, и вы, и директор ЮСон…

ЮСон мрачно зыркает на меня, но помалкивает.

— Вынужден признать, — разводит руками СанХён.

— И как агентство предполагает нести ответственность за нарушение контракта? — мне и в самом деле страшно интересно!

— Выплатим всё причитающееся, даже не сомневайся!

— Нет-нет, сабоним — я в корне не согласна, — Не всё причитающееся, а в два раза больше!

ЮСон аж охает от моей наглости. Простите, ребята, у вас же и научилась.

— Это слишком, ЮнМи-ян, — качает головой мой добрый сабоним, — речь идёт о большой сумме…

Мне пришлось приложить немало усилий в течение десяти минут, чтобы выбить из них, как выглядит «большая сумма» в рублях, то есть, вонах. Опять пригодилась маска Барби, чтобы удержать в себе дикое раздражение: им было невтерпёж узнать, сколько я заработала у японцев, но упорно держат в тайне от меня, сколько я заработала у них. Раздражение я должна унять, а прощать двусмысленность их позиции не намерена. Хороший повод усилить давление.

— Мои заработки у вас будете держать в секрете от меня же? А сами будете нескромно спрашивать о моих посторонних доходах, которые вас не касаются? Вы не слишком хорошо устроились, президент СанХён?

— Около четверти миллиарда вон, — пожевав губами, молвит СанХён.

— Прекрасно. Заплатите пол-миллиарда, если вы опять не ошиблись, конечно, и так и быть, сочту этот вопрос закрытым, — сопровождаю свои слова тяжёлым вздохом и тон у меня такой, будто я совершаю гигантский шаг навстречу. А ещё сумела интонационно передать сомнения в том, правильно ли я делаю, допуская такие уступки. Судя по лицу ЮСона, мне это удаётся. На его фасаде отражается изумление. Эх, ЮСон, учится тебе ещё у сабонима и учиться!

— Мы не можем заплатить тебе такие деньги, — с сожалением, надо сказать, с восхитительным сожалением, говорит СанХён, — просто оснований нет.

— Вы правы, сабоним, — соглашаюсь я, — удвоения суммы не достаточно. Пусть будет в два с половиной раза больше. Основания есть, это штраф агентству за невыполнение условий контракта. Я же платила штрафы за нарушения контракта, теперь ваша очередь.

— Ах, ЮнМи-ян, — качает головой СанХён, — ты всё-таки заболела звёздной болезнью…

— Не понимаю вас, сабоним, — изумляюсь я, — это такой простой вопрос: будете платить в два с половиной раза больше или нет? Сразу предупреждаю, любой ответ, кроме чёткого «Да» буду считать отрицательным.

Почти не улыбаюсь, смотрю на СанХёна пристально и с ожиданием. Что предпримешь, сабоним? Я всё-таки загнала тебя в угол. Или сама вырываюсь, поди разберись. И его попытку увести разговор на тему моей звёздной якобы болезни нагло игнорирую. Кстати, тот ещё заход. Я покупаюсь, начинаю доказывать, что нет, не загордилась, и сама не замечаю, как начинаю оправдываться. Дело заканчивается тем, что ставя подпись после моей на контракте, связывающем меня по рукам и ногам, СанХён милостиво соглашается, что я молодец, звёздной болезнью пока не страдаю. СанХён великий мастер ловушек, очень великий!

Наконец СанХён грустно качает головой.

— Ах, ЮнМи-ян, пойми, мы не можем…

Я не дослушиваю, встаю, СанХён замолкает, смотрит на меня с восхитительно глубоким сожалением. Вот теперь понимаю, почему он раньше не поддавался на мою актёрскую игру. Он сам ещё тот артист и такие вещи насквозь видит. Но сейчас и я вижу!

— Жаль, очень жаль, сабоним, что мы не договорились. Ну, что ж… — вздыхаю с непередаваемой словами горечью, — я сделала для вас всё, что могла. Уступать дальше я просто не в силах. Простите, вынуждена вас покинуть.

В глубине глаз СанХёна улавливаю нечто вроде восхищения, но, возможно, мне показалось. И он стреляет вдогонку:

— Надеюсь, ЮнМи-ян, содержание наших переговоров не выйдет за эти двери? Иначе нам придётся привлечь тебя к ответственности. Сегодняшний день считается твоим рабочим днём согласно контракту.

Замираю. Чувствую кожей, ловушка! Лихорадочно прокручиваю варианты в голове. Нет, не ловушка. Вернее, ловушка, но зря СанХён о ней предупредил, я могу её обезвредить. Оборачиваюсь.

— Содержание наших переговоров обязательно выплывет наружу, сабоним. И позаботится об этом директор ЮСон. Если переговоры секретные, то надо было вести их тет-а-тет, наедине. Директор ЮСон ненавидит меня, поэтому непременно сольёт их в сеть. Как раз для того, чтобы вы имели возможность подать на меня в суд. До свидания, сабоним.

У-ф-ф-ф! Сколько время? Ёксель мой, то есть, Ёксоль! Половина второго, вот почему я есть хочу. По пути в кафе размышляю. Вроде всё прошло, как надо. Как мне надо. Я искала повод разорвать отношения с агентством либо, грубо говоря, поставить их на колени. Второе предпочтительнее. По итогу получаю первое, свободу от агентства. Проигрыш состоял в подписании, пусть более выгодного, чем раньше, но долгосрочного контракта. Ну, на это я пойтить никак не могла. Ищите дур в другом месте, я выхожу из этой малоуважаемой когорты.

Мне здорово помогла методичка, присланная ГаБи. Великолепно! Метод простых провокаций, двухшаговых провокаций, двойных провокаций. Последнее, это когда противник раскрывает твою провокацию, но при этом неизбежно попадает в другую, скрытую под первой. По-другому в методичке такое называют «минированием мин». Но до этого искусства пока не добралась. Или добралась? Разберёмся!

Я кое-что сама начинала понимать. Когда я атаковала ЮСона и рассказала ему, как я буду раскатывать его в суде, я попалась на обычную бесхитростную провокацию. Я вменила ему и жестокое обращение (когда он меня на пресс-конференцию потащил с сотрясением мозга) и нарушение прав несовершеннолетних и многое другое. Тем самым показала ему все козыри, которые у меня были на руках. И он получил возможность маневрировать, где-то соломки подстелить, где-то увильнуть. Предупреждён, значит вооружён.

Надо заметить, что часто такие вещи происходят сами собой. Все такие случаи можно рассматривать с двух точек зрения. Разница тривиальна, они могут происходить сами собой и могут быть срежиссированы. Вот в последнем случае мы и говорим о провокации.

Пример двухходовой провокации, — я беру какую-то ерунду, которую здесь называют печеньем, запиваю минералкой, — тот случай на вечеринке в SM, где я объясняла Чо СуМану причины провала в Америке группы SNSD. Сам этот случай можно истолковать, как двухходовую провокацию. Чо СуМан своим интересом ко мне и моему мнению побуждает (провоцирует, это первый шаг провокации) меня к разъяснению причин провала группы. Откровенный деловой разбор полётов почти всегда обиден, если смотреть со стороны, сохраняя в душе детскую непосредственную восприимчивость. Коей, кстати, бестолковые и юные фанаты обладают с избытком. Откровенность часто бывает обидной. Такие моменты были и в моих нетолерантных речах. Да и правда, я особо слов не подбирала.

Второй шаг, когда на руках уже есть запись моих речей, обидных для слишком впечатлительных, это сброс записи в сеть. Всё! Раз, два, дело сделано. Меня провоцируют на некое действие, я ведусь и подставляюсь под удар.

Повторяюсь, это только гипотеза, в которую я не верю. Такие случаи могут происходить сами собой. Кто-то из недоброжелателей мог выкупить нужную запись и слить в сеть. Случайно могло произойти, мало ли. Но могло быть и срежиссировано от и до.

Это двухходовая провокация. Вот чему меня научила умная методичка от Холла, надо бы познакомиться с этим парнем ближе. Умный, страсть!

Сложной провокацией с минированием можно посчитать игру СанХёна вокруг контрактов. Первый шаг — лепит мне лажу про отмену последнего контракта. Кстати, это действительно лажа, по выписке моих начислений я вижу, что они сделаны именно по новому контракту, подписанному ЮСоном. Слишком мала сумма, по моим прикидкам второй раз в Японии мы заработали чуть ли не в четыре раза больше. И будь контракт старым, я получила бы тысяч четыреста (в долларах), и то только потому, что не бегала по всем рекламным агентствам. Однако там сиротская сумма в 180 тысяч. Нет, это явно последний контракт.

Итак, первый шаг — СанХён лепит блеф про отмену контракта. Дальше возможны варианты, в каждом из которых я что-то проигрываю. Первый вариант — я покупаюсь и в слезах отчаяния и счастья, что всё обошлось, подписываю новый контракт, как минимум, на год. Причём жутко благодарна любимому сабониму. Конечно, до тех пор, пока не соображу, что меня развели. Второй вариант — встаю на дыбы, распознавая блеф, угрожая судом и расправой, выдавая тем самым противнику свои козыри. Вот этот вариант можно расценить, как провокацию с двойным дном, минирование мин. Разоблачая провокацию, я попадаюсь на другую. Блеск! Мои аплодисменты, сабоним! Но мне — овации! Изгадила я все ваши заходы с большой высоты. Гуд бай, май френд, гуд бай!

Перед выходом из кафе звоню ГаБи.

— Аньён, ГаБи.

— Аньён, ЮнМи-сии.

Бросила я уже попытки отучить её меня так называть. Ладно, пока это единственный недостаток, который к тому же легко стерпеть.

— Замечательную методичку ты мне прислала. Создателю полагается премия. Думаю, тысяч в пятнадцать долларов.

На том конце тихо охнули. Потом ГаБи строго указывает мне, что разговор не телефонный, и мы сговариваемся встретиться у меня вечером.

У меня вечером мы договорились до того, что я перевела на счёт клуба сто восемьдесят тысяч зелёных. Хорошо, что времени больше не было, а то чувствую, скинула бы ещё им тысяч сто. А там и сама без штанов осталась бы. Хотя мне сейчас сложно разориться, ко мне на всех парах мчаться еще миллиона четыре. И чувствую, на них транши не закончатся. Хорошая страна Япония, обожаю её. Между делом, глянула на курс датакоинов. Выросли до 1,35 доллара и я бухаю на их покупку ещё пятьдесят тысяч зелёных…

— Мы найдём способ минимизировать налоги, а вы спишете себе, как ваши расходы на охрану, обеспечение безопасности и консалтинг. Я подготовлю документы.

— ГаБи, какие ты слова знаешь, ты у меня такая умная, — нежно, по-настоящему нежно, не играя, как с СанХёном, смотрю на неё. Моя прелесть забавно смущается.

Но это будет вечером. А сейчас в магазин, срочно в магазин стресс снимать. Где там моя машина с могучей охраной? Жутко захотелось шопинга и с чего я начну? С элитных магазинов женской одежды, нижней, верхней и всякой промежуточной. Клянусь сама себе, что сильно свирепствовать не буду…

1 января, седьмой час вечера.

КюРи, залезшая с ногами на диван, неожиданно вскрикивает:

— Холь! — И слегка приоткрыв рот, тычет пальцем в планшет.

— Что там случилось? — высказывает общий для всех вопрос ХёМин.

— Мы в Billboard-100, — шепчет КюРи и обводит всех ошеломлённым взглядом, — Я тоже. «Tokyo by night» на 89-ом месте…

— Где, где… дай посмотреть! — загалдели коронки и облепили КюРи со всех сторон.

На экране поползли строчки…

На главной странице портала большая статья под заголовком:

После того, как возбуждённый гомон стал стихать, СонЁн задумчиво произносит:

— А ведь «Tokyo bynight» на японском языке… там есть английский припев, но только припев. Не помню случая, чтобы в американском чарте появлялись песни на японском языке.

Девчонки переглядываются, а СонЁн неожиданно продолжает:

— И за такие песни нам всего тридцать процентов платят.

После недолгого молчания ДжиХён отзывается:

— Тоже считаю, что не надо было подписывать такой контракт. Надо было хотя бы пятьдесят процентов стребовать.

— С директора ЮСона стребуешь… — ворчит ХёМин.

Настроение всех коронок почему-то поползло вниз. Его резко меняет БоРам.

— Вы слышали? Президент СанХён вернулся, — и удивляется разноголосице, состоящей из возгласов «Холь!», «Ёксоль!» и даже «Щибаль!», — Не знаете? Я от охранников услышала.

— Может он нам вернёт наши семьдесят процентов? — с надеждой в голосе говорит СонЁн.

КюРи скептически кривит губы.

— Надо ЮнМи сказать, — решительно предлагает БоРам, — как она, кстати? Выздоровела?

— Позвони, да узнай, — советует ИнЧжон. БоРам немедленно приступает к реализации совета, достаёт телефон.

Коронки затихают и навостряют ушки.

— Аньён, ЮнМи! Ты не занята? Хорошо. Слушай, ты знаешь, что президент СанХён выздоровел? Знаешь? Видела его? Сегодня? А чего к нам не зашла? Понятно. Слушай, ЮнМи, мы хотим поговорить с президентом СанХёном, чтобы он нам вернул процент за иностранные выступления. ЮнМи, мы хотим с тобой! Что-о-о! Так ты нас бросаешь? Да, понимаю… давай встретимся. Сегодня? У тебя? Хорошо, я сейчас поговорю с девочками.

БоРам отключается и смотрит круглыми глазами на остальных коронок.

— Она ушла из агентства…

Последовавший за её словами ступор, обрушившийся на коронок, легко представить, вспомнив последнюю сцену из «Ревизора». Все замирают с ошарашенными лицами.

Тот же день 1 января, время — почти 8 часов.

Девчонкам повезло, БоРам позвонила, когда я домой подъезжала и собиралась машину отпускать. Припозднилась, конечно, но пока пообедала, пока побаловала себя косметическим салоном, всякими маникюрами и педикюрами, да побродила по джунглям из женской одежды. Могу гордиться собой безмерно, я не какая-то там шопинговая наркоманка, всё купленное без напряжения несу сама. И даже с одной свободной рукой, там на плече что-то висит, но вытащить и включить телефон могу. Не понадобилось, но могла бы.

Коронки подвалили ближе к девяти. И больше всех им радуется мама. Столько народу и все худенькие и голодные, хотя для мамы два этих слова — синонимы. Мама расстаралась с едой, я роюсь в холодильнике и достаю бутылку итальянского вина.

— Нет, нет, нет! — голосят девчонки, видя, как под грузом блюд, поскрипывает столешница. Только глаза БоРам с восторгом говорят: «Да! Да! Да!».

— Мы на диете! — испуганно кричит КюРи.

— А это всё диетическое, — успокаиваю я, — и вообще, давайте дружно растолстеем и будем радоваться жизни!

— Мама, а сосиски есть? — это я опять наткнулась взором на БоРам, вот и всплывает вопрос, что для мамы абсолютно не вопрос.

— В каком виде, дочь?

— Сварить и подать с томатным соусом, — распоряжаюсь я, — дюжины хватит.

— Всем не хватит, — засомневалась мама.

— Это только для БоРам, — такая заявка несказанно вдохновляет маму, она с восхищением смотрит на Борамку. Та скромно опускает очи долу.

В конце концов, все как-то угнездились вокруг столика, который расширили приставленными к нему стульями. И начинается серьёзная беседа, почти деловые переговоры.

— ЮнМи, мы только сейчас узнали, что ты уходишь из агентства, — строго начинает СонЁн.

— По условиям нового контракта, — пожимаю плечами, — Вы же знаете, я давно хотела уйти. Думаете, шутила?

БоРам разделывает и наслаждается своими сосисками, хмуро бурчит:

— И что теперь с моей карьерой великой французской певицы?

— Какая тебе в преисподнюю Франция? Тебе и всем вам пора о конце карьеры подумать. Вам семьями обзаводиться надо, возраст подходит, а у вас даже опп не имеется, — грубо знакомлю её с реалиями жизни я.

— У кого нет, а у кого и есть, — загадочно мерцает глазками КюРи.

— И даже не один, — замечает ДжиХён под общее хихиканье.

— Девочки, всё просто. Я хотела вас взять во Францию, потом задействовать в одном-двум проектах, а дальше не знаю. Там было б видно. Но сейчас не знаю.

— А что случилось? — вопрос почти одновременно задали ИнЧжон, ХёМин и СонЁн.

— Переговоры с президентом СанХёном прошли не удачно. Прихожу к выводу, что сотрудничество с ним будет недопустимо сложным.

— Ты подробнее объясни, как получилось, что тебя отпустили? — требует СонЁн.

Я беру паузу, чтобы уделить время чашке чая. Что интересно, у меня обильный стол аппетита не возбуждает. Хм-м… свой желудок я, кажется, беру под полный контроль. Итак, о чём это мы?

— Воспользовалась ситуацией. Вы тоже могли бы. Меня макне считаете, а сами ведёте себя, как малые дети, — я не только ЧжуВона могу пнуть, любому может прилететь, — Вам не хватило ума, даже чтобы со мной посоветоваться.

— Ты в части была, мы не смогли с тобой связаться, — бурчит ДжиХён.

— ДжиХён-сонбе, вы просто дуры, — девушки вскидываются, но возразить не могут, я продолжаю, — ЮСон намеренно выбрал этот момент. Он мог знать и, скорее всего, знал, что я на награждении и по телефону говорить не могу. Сколько он вам времени на размышление дал?

— Час, — уже о чём-то догадавшись, бурчит ДжиХён.

— Вот всё и сходится. Процедура награждения шла больше часа, сразу после неё меня тоже не отпустили. Это стандартный мошеннический приём, который в бизнесе часто используют. Против новичков, конечно. На вас сильно надавили, потребовали уступить, посоветоваться не дали, времени подумать не дали. Потом подняли планку с десяти процентов до тридцати, и вы сами, задыхаясь от счастья, прыгнули в эту ловушку. Вы — глупые овцы, с вами и поступили, как с овцами.

Девочки подавленно молчат. Только ХёМин пробует что-то брякнуть.

— Но мы же действительно не могли с тобой связаться…

— Дура, тебе ж говорят, директор ЮСон специально такой момент выбрал, — толкает её в бок ДжиХён.

— А ты почему подписала? — это СонЁн задаёт такой хороший и удобный вопрос.

— Я выторговала важные уступки, сонбе. Снизить вашу ставку от ЮСона жёстко требовали акционеры. Полагаю, что они требовали снизить до десяти процентов, но ЮСон всё-таки реалист. Ему очень надо было доложить им, что вся группа согласилась на тридцать процентов. А я пригрозила, что сорву японское турне, причём так, что никто ничего не докажет. Флопнулись и флопнулись. Со всеми бывает. Или вообще не поеду, я всегда могу в армии спрятаться.

— Армии тоже можно иск подать, — замечает ИнЧжон. Я небрежно отмахиваюсь.

— Так я в госпитале буду, никакой суд ничего не докажет. А ещё я могу вспомнить, что я несовершеннолетняя и работать только по пять часов. Практически это саботаж, сами понимаете.

— Ук. ЮСон знает, что ты можешь так сделать. И что? — ДжиХён всё-таки самая умная из них, спрашивает по делу.

— У меня была сильная позиция, я ей воспользовалась. Я согласилась на тридцать процентов, и ЮСон смог сделать акционерам красивый доклад о том, какой он хваткий директор. Взамен он пошёл на мои поправки к контракту: срок до 1 января, возможность вести независимые от агентства проекты, ну, и по мелочи.

— А что за мелочи? — влезает БоРам, отвлёкшись от любимых сосисок.

— Не скажу. Текст контракта — конфиденциальная информация.

— Но ты ж сказала о сроке и своих проектах, — удивляется БоРам. ДжиХён косится на неё скептически.

— Про мои проекты вы и так знаете, про мой уход вам тоже официально сообщат. В этом нет секрета. А вот остальное…

После длинной паузы общую мысль высказывает ИнЧжон.

— Что делать нам?

— Этого я не знаю. Я знаю, что я хочу. Задействовать вас в турне по Франции и затеять позже что-нибудь ещё. Но так как я с СанХёном не договорилась, то всё провисает. Причём решать надо быстро. Если через три-четыре дня… ладно, пусть через неделю, вы мне не скажете, что летите со мной во Францию, я начинаю работать с другой группой.

— И как мы это сделаем, если ты не договорилась с СанХёном, — это СонЁн.

— Может он вас отпустит. Или разрешит автономные от агентства проекты. Может быть, найдутся другие варианты. Но сразу предупреждаю, с нашим агентством я работать не настроена, хватит с меня.

Мы заканчиваем ужин, допиваем чай. Ценных идей никто не подаёт, толковых вопросов не задаёт. Вспоминаем японское турне и, конечно, всплывает жгучая тема о моих отдельных заработках. Отделываюсь туманным:

— Тоже засекречено контрактом. Могу только сказать, что больше, чем от агентства. Притом, что работала там меньше. Всё, давайте спать, поздно уже!

Укладываемся мы весело. Я ушла к СунОк, маму не стали беспокоить, на моей кровати — трое, в гостиной ещё трое. Кто-то предлагает стул для Борамки, долго и дружно хихикаем.

Перед сном получаю от Юркина очередное видение, но смотреть не решаюсь. Боюсь, от смеха не удержусь, всех перебужу.

2 января, время 1 час ночи.

Холла нет, на его месте сидит Билли, высокий сутуловатый парень с усталым лицом. Кроме него ещё два человека ночной смены, один из них Гонт.

— Холь! Кажется, начинается! Билли, возьми на себя последний чат, я не успеваю.

Билли завозил мышкой, открывая нужную страницу…

Билли откидывается на спинку стула.

— Парни, я сделал всё, что мог. В своих чатах отслеживайте ситуацию и подавайте идею петиции. Но вразнобой, выбирайте удобный момент, не хватало, чтобы кто-то со стороны нас вычислил.

Робби растерянно моргает глазами.

— А зачем ты это сделал?

Гонт удивлённо таращится на соратника.

— Ты чего, не в курсе? Агдан уже ушла из агентства. Пусть они вхолостую побегают, пар спустят.

Засветившееся понимание в глазах Робби предваряет его весёлый смех. Остальные к нему присоединяются.

— На приманку о развратности Агдан никто не клюнул, — озабоченно говорит Билли.

— Плевать! Сбросим в сеть ролик и фото, сразу клюнут. Массово, — отмахнулся Гонт.

— После петиции это делать или во время? — спросил Робби.

— Во время, — гнусно ухмыляется Билли, — когда количество подписей будет как можно больше. Не понял? Эх, неопытный ты ещё. Если включить пункт о порочности Агдан, то придётся заново подписи собирать. Текст-то изменится. А соблазн включить будет огромный. Пусть мучаются.

Под конец его объяснения Робби вовсю ржал.