Рождение сверхновой

Глава 30 Россия близкая и далёкая

10 июня, время 21:30. Спальня.

Продолжить начатый в общей комнате разговор удаётся не сразу. В спальне усаживаю его на кровать, приникаю к нему, вытягиваю вверх руки. Чжу не любит, когда я сама раздеваюсь. Снимает с меня футболку, потом лифчик. Выворачиваюсь из его объятий, запрыгиваю на кровать за спину.

— Не торопись. Теперь я, — не спеша расстёгиваю ему рубашку, снимаю, трусь грудью о его спину.

За всеми этими играми, которые закончатся известно как, веду беседу.

— Надо понять, чего от нас ждут завтра, Чжу. Расклад в твоей семье нам давно известен. Хальмони за… о-о-о-х! Не спеши. Твоя мама меня ненавидит, нуне наплевать. Твой отец да, не понять, что он там думает. Но про это мы тоже знал-и-и-и… о-о-о-у-х!

Пришлось прервать разрешённые речи минут на тридцать. Лежим, переводим дыхание. А ведь парень меня заводит не слабо. Всё время стараюсь внушить ему мысль, что уступаю, но про себя-то знаю. Сама хочу.

Я лежу голая, а Чжу в шортах. Поднимаю и выворачиваю ногу. Оттянутыми кончиками пальцев касаюсь упруго-мягкого под шортами. Невольно пробивает на смех.

— Что? Поднялось настроение? И снова упало?

Мой глупый корейский мальчик оживает. Переворачиваюсь на живот, кладу голову ему на грудь. Можно продолжать говорить.

— Отец требует немедленной встречи с тобой. Не могу представить, зачем, — Чжу гладит меня по голой спине. Стараюсь не обращать внимания.

— Подумаешь, бином Ньютона. Явно наговорит мне всяких гадостей… ой!

— Юночка, побольше почтения к моему отцу, — Чжу легонько ущипнул меня за задницу. Наказал так, пацак.

— Перестань, Чжу. Мы одни. А говорит прямо всегда лучше. Люди и так склонны друг друга не понимать. Ты и я знаем, что ничего хорошего он мне не скажет. Так ведь?

Чжу вздыхает и в знак примирения поглаживает мою пострадавшую попку.

— Знать бы, чего он добивается. Понятно, что хочет, чтоб ты меня бросил. Только вот зачем ему это?

Я действительно не понимаю, с чего это ДонВуку впёрлось наше расставание. Не с той ноги встал?

— Слушай, а может он нарочно? Провоцирует тебя на бунт. Ты пойдёшь наперекор его воле, он тебя лишает наследства, тебе приходится крутиться и вставать на ноги самостоятельно. Если у тебя получится, то нас, как пару, признают и принимают в клан. Если нет, ты разочарованный и побитый жизнью, бросаешь меня и приползаешь обратно. Они тебя быстренько обженивают с ЮЧжин, а ты штампуешь с ней детишек.

ЧжуВон слушает меня, вытаращив глаза. Даже гладить меня перестал, пацак позорный. Легонько толкаю его в подбородок, чтобы он поднял отвисшую челюсть. Он в этот момент очень забавный, но не хорошо смеяться над мужчиной. Если только иногда…

ЧжуВон стукает зубами и ошалело смотрит на меня. Даже забыл про мою грудь, на которую до этого всё время глаза скашивал.

— Ты откуда всё это придумала? Ш-ш-шельма! — О-о-о-у! У него получилось! Я тут время от времени учу его ругаться по-русски, у него так смешно выходит. Дополнительный бонус к тому, что меня вообще веселит, когда он меня ругает.

— Хм-м… знаешь, Чжу, а ведь версия вполне рабочая. Даже если что-то не так, самое лучшее для нас исходить из этого. Конечно, если ты не подумываешь бросить меня.

— Даже не мечтай, — Чжу слегка хлопает по моей многострадальной заднице. Не обращаю на это внимания. Мысль захватывает меня.

— Твой отец опытный игрок, успешный делец. Вполне в его духе разыграть партию, в которой он гарантированно не проиграет. Если ты способен на самостоятельную игру, способен затеять успешный проект, то после его реализации станешь хорошим активом для семьи. Если нет… ну, что ж, пусть на тебе природа отдохнёт, зато дети твои могут оказаться талантливыми. Он ничего не проигрывает, а приобрести может.

Поднимаюсь и усаживаюсь на него. Зажав его бёдра своими. Чжу прикипает ко мне взглядом…

— Мы эту обсуждали. Я даже СанРи эту версию подкинул.

Меняю позицию, падаю рядом, лежу поперёк кровати, головой на могучей груди пацака. А то опять придётся прерваться. Пока рано, надо договорить.

— Чжу, нам надо выработать план. Что мы будем делать?

— А что мы можем?

— Давай сначала выясним, чего мы хотим? Ты готов меня бросить?

— Отшлёпаю, — грозит пацак.

— В принципе в твоей эмансипации есть большой плюс. Твои больше не могут на тебя давить. Больше им угрожать тебе нечем.

Чжу внимательно слушает. Правда замучилась стаскивать его руку с груди.

— Не отвлекайся. Разговор серьёзный. Мне не нравится, что мы по течению плывём.

— И что делать?

Я объясняю, что делать. Пацак быстро соглашается, сразу не понимаю, почему. Дошло, когда очутилась под ним. Возмущаюсь, «моя очередь быть сверху» и настаиваю на своём. Вот так женщины и вьют верёвки из мужчин. Это ещё что? Эти пацаки ради Елены Прекрасной десятилетнюю кровопролитную войну затевали. Всё-таки мужчины иногда из-за женщин такие глобальные глупости делают… но сегодня не тот случай.

11 июня, время 12 часов.

Дипломатическая встреча высоких сторон начинается. Пусть не двух государств, но двух кланов. Клан Ким vs Группа Агдан. Заодно и пообедаем. Лишь бы сильно аппетит не испортили.

Выехали с запасом по времени. Сразу после парикмахерской, где сильно с причёской я мудрить не стала. Только не ради Кимов. Единственное моё условие — сапфировые серьги, подаренные ЧжуВоном должны быть видны. Юбку надела чуть короче, чем обычно. Ещё быстренько сделала разрез сбоку, по шву. Небольшой, сантиметров на восемь. Надела туфли на той же шпильке и застёжкой вокруг лодыжки. Колготки вытащила из французской коллекции, чёрные, настолько тонкие, что чёрный цвет сразу не угадывается. Со стрелкой сзади и выделенной пяткой. Они рвутся на раз, но у меня запас.

Когда наряжалась, пацака выставила из спальни, а то знаем мы, чем могут кончиться такие шоу.

Я во всеоружии и готова ко всему. Бляха, к типично корейскому обеду пришлось быть готовой. Противная сторона, — какое подходящее слово «противная», — не озаботилась о блюдах без специй для меня. Ковыряюсь в тарелке, не давая труда скрыть брезгливость. Если вы так, то и мы не будем церемониться.

— Тебе не нравится блюдо, ЮнМи-ян? — почти ласково спросил ДонВук.

Думала, что ответить почти пол-минуты. Человек заблуждается, надо его поправить. Обращение свысока я терпеть не собираюсь. И что сказать по поводу нравится/не нравится? А правду скажу. Это намеренное пренебрежение моими вкусами, значит надо ответить жёстко. Придётся отвечать два раза.

— Господин ДонВук, — не употребляя суффикса «сии», даю понять, что не считаю его старшим, пусть утрётся, — прошу обращаться ко мне «госпожа ЮнМи». Я не ваша младшая родственница, которой допустимо так говорить. А насчёт блюда вы угадали. Мне не нравится, чем меня тут угощают.

Будто морозом повеяло. Все так и застыли, кроме ЧжуВона. Тот даже быстрого взгляда на меня не бросил. Сидит себе, жуёт. Молодец! Всё, как договорились. Я его предупредила, что буду ставить его родичей на место.

— Это было грубо, девочка моя, — вмешивается МуРан, — очень грубо.

— Ах, хальмони, я не дипломат, чтобы плести словесные кружева. Вы прекрасно знаете, что я на диете, но угощаете меня исключительно острыми блюдами. Как это понимать? Понимать следует однозначно. Вам плевать на меня и на мои вкусы. Вы мне говорите с самого начала «Ты будешь делать, всё, что мы захотим». А я вам говорю: нет, я никогда не буду вашей марионеткой.

Очередной морозный приступ. Даже Чжу слегка дёргается. Я оборачиваюсь к служанке, которая старается быть незаметной.

— Налейте мне, пожалуйста, чаю, — отодвигаю от себя почти нетронутое блюдо. Даже знать не хочу, что это.

— Гонору хоть отбавляй, — отмирает после паузы ДонВук, — не находите, что для девочки с нищей окраины вы слишком… слишком дерзки.

Было заметно, что ДонВук подбирает слово. Бьюсь об заклад, хотел сказать, что я наглая или нахальная. Ну, держи, фашист, гранату…

— Если вы придаёте такое значение происхождению, тогда и мнение вашей мамы не должно иметь никакого веса в вашей семье. Она ведь по происхождению тоже «девочка с нищей окраины», если я не ошибаюсь?

У ДонВука такое лицо, будто его с размаху поленом ударили. А хальмони чуть заметно улыбается. Как интересно всё…

— Наверное, всё-таки более важно то, кем мы являемся сейчас, а не кем были в прошлом? Как вы считаете, господин ДонВук?

ДонВук быстро оправляется, всё-таки опытный мужчина. Но я видела, как он на мгновенье скосил глаза на мои ножки, когда мы входили. Женщины такие взгляды кожей чувствуют. Но я не только красивая девочка, я дам ещё возможность в этом убедиться. Давай, пацак, твой ход! А я пока чай попью.

Что-то меня достаёт матушка Чжу. Своими злобными взглядами. Уставляюсь в неё своими прекрасными непреклонными очами. Как там визажисты говорили? «Синий лёд»? Вот и держи льдину, госпожа ИнХе! Синюю, очень холодную и настолько дерзкую, что это уже не дерзость. Это подавляющая агрессия! Смотрю, не мигая, в упор. Не выдерживает тётенька, опускает свои глазки. Чего там ДонВук трещит?

— …ваш союз — мезальянс, вы с ЧжуВоном люди разного уровня. Извините… ЮнМи, но это так, несмотря на все ваши достижения.

Всё-таки называет меня по имени. А у меня язык не поворачивается назвать его так же. Но замечание сделать прекрасно повернётся. Так, включаем максимально холодный тон плюс немного высокомерия.

— Я не очень-то поняла, господин ДонВук. Вы предлагаете мне неформальное общение? Мне тоже называть вас только по имени? Не соизволите ли вы всё-таки называть меня «госпожа ЮнМи»? Иначе я вообще отказываюсь с вами разговаривать.

Опять нас накрывает арктическим холодом. Ничего, привыкайте, пацаки.

— Хорошо, госпожа ЮнМи, — холодно смотрит на меня ДонВук. Нежно ему улыбаюсь.

— Я полагаю, в этом нет ничего страшного, господин ДонВук. ЧжуВон-оппа молод, умён, энергичен и амбициозен. И я думаю, что через два-три года он вырастет до моего уровня и наш союз никто не назовёт мезальянсом.

Опасливо кошусь на оппу. Ему это может не понравиться. Но держит лицо, молодец! Хоть и предупреждала его вчера, но мало ли что. ИнХе не удерживается от провокации:

— Сынок! Как ты можешь терпеть от неё такое?! Она ведь унижает тебя!

Сынок хладнокровно смотрит на мамочку.

— Так ведь это правда. Она делает, что хочет и считает нужным. А я был вынужден делать то, что хотите вы. В семье у меня почти не имелось никаких прав, мама.

— Видишь ли, сын, тебе в любом случае крайне необходимо завершить образование. После этого и в семье твой голос станет громче. Тебе надо вернуться в Париж и закончить учёбу. Отправляйся в Париж, восстанавливайся в университете. К началу учебного года решите свои бизнес-проблемы. Когда вернёшься, мы подумаем над тем, как будем дальше строить наши отношения. Решим вопрос с твоим наследством, в положительном ключе.

У-п-с-с-с! Вот это удар! Ниже пояса, воистину ниже пояса. И сильный удар. ЧжуВон может пойти на многое, чтобы наладить отношения с семьёй. Обеспокоенно гляжу на него, слегка нажимаю ему каблуком на ногу. Смотрит на меня, я старательно семафорю взглядом «Нет! Нет! Ни в коем случае!!!».

— М-м-м, даже не знаю, что сказать, папа. Очень неожиданно.

— Нам надо посоветоваться, господин ДонВук. Это действительно неожиданное условие.

— А что тут обсуждать? — ох, как не хочется ему, чтобы я на Чжу наедине воздействовала, — Очень разумный шаг.

— Есть, что обсудить, отец. Есть обстоятельства, которые можно разобрать открыто, но вижу, Юна хочет мне что-то сообщить, касающееся только нас лично. Я тебя правильно понял, Юна?

Усиленно киваю с чувством огромного облегчения. Всё-таки Чжу не висит одним балластом. Что-то делает. Он встаёт, не дожидаясь прямого разрешения, подаёт мне руку. Уходим в сад. ИнХе что-то неразборчиво шипит вслед.

— Выкладывай, принцесса. Что там у тебя? — ЧжуВон греет мои руки в своих. В саду прохладно.

— Понимаешь, Чжу, тебе нельзя сейчас от меня отходить ни на шаг…

— Если ты о наших проектах, то и так ясно.

— Наличие бизнес-дел твоего отца не смущает. Наши трудности его волнуют слабо, да и помощь может пообещать. Он умный и нащупал уязвимое место. Наверное, случайно, но угадал. Ты мне сейчас нужен на физиологическом уровне.

Тороплюсь и вываливаю всё откровенно. Я давно ощущаю какие-то изменения внутри себя. И началось это после того, как мы начали жить вместе. Как бы нужные слова найти? И отставить панику!

— Как только мы с тобой… ну…

— Начали заниматься сексом?

— Да. С этого момента мой организм стал перестраиваться. И подстраиваться под тебя, — немного мнусь, сказать такое язык не поворачивается, но приходится, — грубо говоря, ты должен постоянно меня трахать. И тогда мой организм быстро и безболезненно перестроится по женскому типу. Я становлюсь женщиной, но для этого мне нужен ты.

Чжу слегка ошарашен и, вижу, польщён.

— Но может, воздержание не повредит? Может, перестройка твоего тела уже запущена и сработает сама?

— А если нет? Готов рискнуть моим здоровьем и красотой?

— К тому же ты меня раздраконил. Ты уедешь, а мне что, другого мужчину искать?

Вот это я ляпнула! От испуга, не иначе. Чжу аж покраснел от гнева. После паузы предостерегающе выдавливает сквозь сжатые губы:

— Юна…

Надо смягчать. Но то, что он так напрягся, это в плюс.

— Да не собираюсь я тебе изменять! Только на что это похоже? Представь, ты меня возбудил, а потом раз, и уходишь. И оставляешь меня в кругу других мужчин. Я удержусь, я уверена, но ты действительно хочешь так сделать?

Сдаётся. Кладёт мне руки на талию. У-ф-ф-ф! Кажется, пронесло.

— А ты меня любишь?

— Очень, — тут же соглашаюсь.

— Но вечером я тебя всё равно отшлёпаю, — грустно вздыхаю в ответ. Не самое страшное.

— Хорошо, Чжу, — я такая лапочка, — Разрешаю шлёпнуть один раз. И не сильно.

Смотрю прямо в глаза, не удерживаюсь, целую его в шею.

— А за что ты меня любишь? — соскакивает с темы, вот и хорошо.

— За то, что ты сильный и умный, — охотно говорю я, и ещё раз целую, — и очень красивый.

Немного забавно видеть, как он потёк. Мужчины любят комплименты не меньше женщин. И сама не могу удержать в себе приступ нежности, потому и целую. Я искренне всё говорю, абсолютно искренне. Но где-то внутри всё равно сидит хитренькая лисичка, которая постоянно подзуживает манипулировать своим мужчиной. Манипуляции это гнусно. Но если в меру и любя, то мужчина простит, даже если догадается. Ещё и сам подыграет.

На горячем нас застукивает служанка и передаёт пожелания старшего поколения вернуться.

— Кстати, учёбу тебе на самом деле лучше закончить, — высказываюсь, когда уже направляемся обратно, — Но не сейчас. Скажем, через год. Возможно, тебе разрешат заочно доучиться.

— А это компромисс! — вдохновляется ЧжуВон.

Ещё какой компромисс! Кстати, может я зря паниковала? В парижском университете свободное посещение, студенту можно набрать учебников и работать самостоятельно. В Сеуле найти специалистов для консультаций. Потом приезжать ненадолго, устранять неизбежные пробелы у тамошней профессуры и снова домой. Не, хлопотно, — окончательно решаю я. Зато через год можно открыть во Франции филиал агентства. И всё будет тип-топ. Чжу учится и работает, я занимаюсь шоу-бизнесом.

Кислое выражение пронеслось по непробиваемой физиономии ДонВука почти незаметно. Но я его улавливаю. Мы не упираемся стеной, наши доводы законны, поэтому обострять ситуацию поводов нет.

— Господин ДонВук, руководителю оставлять компанию в период становления абсолютно неправильно, — говорю я, — Допустим, я справлюсь. Но тогда чьей будет компания? Только моей. И что вы планируете для своего сына? Роль наёмного менеджера? Статус мужа рядом с успешной бизнес-вумен? Довольно жалко, вы не находите? Зато через год, когда наша компания встанет на ноги, всё будет выглядеть по-другому. И учиться ему будет намного легче. Получится так, что он на практике, не сходя с места, применяет полученные знания.

— Звучит очень разумно, — ДонВук держит удар. Я немного напрягаюсь.

— Звучит разумно. Но пока вы раздумываете, мы вынуждены ждать. И решения о лишении ЧжуВона наследства менять не будем.

М-да, а карты у него слабые. Поэтому, как ни делай покерфейс, а игра всё равно за мной.

— Вы неправильно понимаете сложившееся положение, господин ДонВук. Дело в том, что если бы вы не лишили ЧжуВона его доли в вашей корпорации, мы вынуждены были бы просить вас сделать это. На самом деле, вы своим решением нам здорово подыграли. И ваше обещание вернуть ЧжуВона в число наследников в наших глазах выглядит угрозой.

А теперь можно полюбоваться растерянностью на лицах Кимов. Только СанРи тушит улыбочку, а ИнХе своими выпученными глазами меня прямо радует. И ведь вижу: половину моих слов она просто не понимает. На интонацию ориентируется, как умная собачка.

Едем обратно. Обсуждаем. Никто ничего не добился. Но хоть отношения выяснили, и то плюс. Моё предложение Кимам о выделении нам льготной кредитной линии в сто-двести миллионов долларов ожидаемо не прошло. Что меня ни капельки не огорчает. А чего Чжу такой хмурый?

— Я надеялся на лучшее, — отвечает он.

— Всё прошло идеально, — глажу его по плечу, — Мы сделали им царское предложение, они отказались. Через год, когда мы встанем на ноги… а мы ещё как встанем, им придётся занимать очередь к нам. И мы ничем им обязаны не будем, участия их капиталов в наших делах не будет…

— Я, конечно, бизнесмен начинающий, но сразу скажу: без привлечения инвестиций со стороны не обойдётся, — возражает ЧжуВон. Надо сказать, по делу возражает. Основной риск быстрорастущих компаний — нехватка оборотных средств.

— Если прижмёт, выпустим акции в продажу. Совсем прижмёт, обратимся к правительству. Придётся дать им процент от прибыли, но не страшно. Пока компания доходна, государство вмешиваться в управление не будет.

И что интересно, этот пацак, который ДонВук, так меня ни разу «госпожой ЮнМи» или «госпожой Агдан» не назвал. Гвозди бы делать из таких людей! Лучше б не было в мире корейских гвоздей… хотя нет, один раз выдавил из себя «госпожа ЮнМи». Но как его при этом перекосило, ха-ха-ха…

18 июня, сеульское время 10 часов утра. Два часа полёта.

Мне срочно загорелось в Москву. А у замужества, как оказалось, есть кое-какие минусы. ЧжуВон отпускать меня одну не хотел. И он мне там не нужен, есть у меня от него секреты.

— Чжу, Россия огромная и перспективная страна. Мы сами себе не простим, если будем игнорировать её.

— Не темни, Юна, — подозрительно смотрит на меня, — Какие у тебя планы?

Пришлось приоткрыть кое-что.

— Генетика, проблемы репродукции и космос? — страшно удивился мой муженёк, — Почему не штаты?

— Американцы попытаются на голову сесть. Уже забыл про договор с «Блэк хоуком»? А в этих областях русские если не лидируют, то близки к этому. А ещё у них особое отношение к иностранным инвестициям, сразу зелёную улицу открывают.

— И не очень благоприятный бизнес-климат.

— Плевать. Я в Россию особо лезть не буду. Головные предприятия будут в Корее. С них технологии и кое-какие заказы им подброшу.

— Почему именно сейчас?

— Потому что дальше начнётся сплошной треш. Премия Хьюго, сдача сунын, наша корпорация. Сейчас есть возможность выделить несколько дней, надо пользоваться.

— Сколько ты там будешь? — это был последний вопрос.

— Не знаю. Предсказать трудно. Ты не волнуйся, больше полутора-двух недель я сама без тебя не выдержу, — это моё заявление его окончательно примирило.

Главный козырь я придерживаю. Всегда могу сказать: если любишь, то не будешь задавать никаких вопросов. То, что я аватар богини, он знает. Подозреваю, что не очень-то верит, но это его проблемы.

Главная причина моей поездки — сигнал СОС от Вити Колчина, моего астрального близнеца. Вот я с места и сорвалась. С собой взяла ГаБи. Начиная с аэропорта, разговариваю с ней только по-английски, девушку тренировать надо. Русский начинать учить бесполезно, но с английским она и в Москве не пропадёт.

Пока не сели в самолёт, качнула наш новый чат. Теперь обрыв не страшен, сижу читаю. Я настолько остыла к мной же затеянному баттлу с Пукханом, что посмотреть их ролик не удосужилась. Хотя уже сутки прошли, как они нанесли мне ответный удар, хи-хи-хи… Посмотрела бы в самолёте, да тут интернет недоступен.

— ГаБи, ты ролик от северян видела? — моя подружка сосредоточенно морщит лоб. Английский пока воспринимает тяжело. Приходится повторять на разные лады и подключать жестикуляцию.

— Да, видела.

— И как?

— Средне. Твой лучший. У них пафоса сильно много, — коряво формулирует ГаБи. Но ничего, понять можно.

— Ладно, сама потом посмотрю.

В Москве сейчас настолько раннее утро, что считай ночь. Четыре часа утра, так что спать. Часа три-четыре.

20 июня, время 12:15.

— Ну, иди ко мне быстрее, — говорю симпатичному мальчику с неожиданно серьёзными серыми глазами. Так сияю своей улыбкой, что подозреваю: вид у меня сейчас глупый. Да ничего, красивым девушкам можно делать, что угодно.

Нельзя сказать, что нерешительно, но всё-таки медленно, Витя подходит ко мне и тонет в моих объятиях. Какой он миленький! Немного позволяю себе его потискать. Чувствую, ему тоже приятно, только немного неловко.

Рядом стоит девочка такого же роста. Очень и очень серьёзная девушка Зина. Ну, просто очень серьёзная, с трудом сдерживаю улыбку, глядя на неё. Её левый глаз закрывает повязка. Вот из-за этого я сюда и примчалась. Из-за этого они ко мне и прибыли из своего подмосковного городишки.

Пять дней назад по нашей астральной связи Витя огорошил меня этой неприятностью. Лето мои детишечки проводили у родственников в сельской местности. И Зина попала. По словам Вити, она девочка сильная и ловкая, но и такие попадают. Сорвалась с дерева, да с приличной высоты. Сумела зацепиться и обломать несколько веток, смягчила падение, но глаз не уберегла.

— Глаз вытек? — обмирала от страха при собственных словах. У-ф-ф-ф! Слава ГуаньИнь, нет.

Витя что-то попытался объяснить, я прервала.

— Всё остальное не важно. Я вылетаю. Как закажу билет, сразу сообщу. Дай мне номер телефона, по которому можно с тобой связаться…

Номер он дал Зининой мамы.

Всё остальное — технические детали. В том числе и наша легенда, по которой я его дальняя родственница. Разбогатевшая и решившая найти своих в России. Легенда для узкого круга, сразу об этом предупреждаю. Не нужны моей маме новости, что её мама, моя бабушка — русская. Сразу удар хватит.

Как только они приезжают к отелю, затаскиваю их в номер, всех троих. Витю, Зину, тётю Глафиру. Монументальную маму Зины выставляю в отдельную комнату на попечение ГаБи. Детей — мне на растерзание.

— Иди сюда, — серьёзную девочку Зину подзываю к себе.

— Зина, делай всё, что она говорит, — негромко командует Витя. Девочка, по видимости, никак не реагирует, но знаю: сделает именно так.

— Зиночка, просто стой, я тебя немножко потрогаю и всё, — воркую я, — Если что-то почувствуешь — говори.

Медленно и ласково кладу ей руки на голову, после длинной паузы сдвигаю на шею…

— В глазу щекотно, — дисциплинированно докладывает Зина. А щекотно это хорошо! Помню, ХанЫль то же самое говорила. Я и сама вижу, как тёмное пятнышко в её глазу рассасывается. Что там у неё было? Травматическая катаракта и того же происхождения астигматизм? Что бы там не было, теперь этого нет. А поработаем-ка ещё на будущее, не хочется, чтобы она была внешне похожа на свою маму, без сомнения достойную женщину. ГуаньИнь, поможешь? Вот и замечательно!

— Теперь ты, иди сюда, — отставляю девочку, кладу руки на голову Вити, — ты говорил, у тебя голова часто болит?

— Всё равно будет побаливать, пока не повзрослеешь, — вздыхаю через пару минут, — Но уже не так сильно и не так долго. Только ты не активничай, если что.

Заказываю обед в номер на всех. Детям и девушкам ещё и мороженое. Особо не выкаблучиваюсь. Витины женщины к деликатесам не приучены, но ростбиф у них шока не вызовет. Как и котлеты по-киевски.

Глафира слегка очумело косится на ГаБи, которая щедро перчит все блюда. Так, что поверхности не видно.

— Не удивляйтесь, корейцы обожают всё острое. Это я не совсем кореянка. Обожаю русскую кухню, — не могу сдержать усмешки. В отличие от Вити, у которого только в глазах что-то блеснуло.

Потом отправляю ГаБи с сопровождением по делам. Сопровождение, охрану с переводчиком выцыганила вчера. Выцыганила, потому что за недельный эскорт, — или сколько он там будет? — заплатила только тысячу долларов. Напирая на то, что я — головная машина… стоп, это из другой оперы, хи-хи-хи! Короче, напирая на то, что я звезда и делаю им суперрекламу, добилась чисто символической оплаты. Вопрос решился на высшем уровне, с исполнительным директором, которому я намекнула, что совсем не против утечки, кого они охраняют.

— То есть, мы имеем право заявлять, что именно мы вас охраняли? — уточнил директор.

И после моего однозначно утвердительного «Да» вопрос был исчерпан. И со вчерашнего дня меня сопровождают не меньше двух дюжих парней в форме с логотипом их фирмы. Плюс девушка, переводчик с корейского. Это для ГаБи.

Ещё отправить отдыхать Глафиру, преодолевая её неожиданную щепетильность. Помог Витя. Он просто отконвоировал женщину в другую комнату, всё ей там показал и уложил на диванчик. Вернулся без Зины, наконец-то мы можем посекретничать.

— Садись, — хлопаю рукой по дивану, — нам много чего надо обсудить.

— Давай по-корейски, — неожиданная просьба, — мне практиковаться надо хоть изредка.

Переходим на корейский и вдруг входит Зина. Молча садится за Витей.

— Она нас не выдаст? — спрашиваю по-русски.

— Зина не выдаст меня никогда и никому, — очень серьёзно отвечает Витя.

— Всё-таки я ей скажу… — смотрю на девочку, — Зиночка, ты можешь побыть с нами, но никому ничего не рассказывай. Особенно про то, что Витя знает корейский язык.

Удивительная девочка! Удивительна тем, что ничему не удивляется. Молча кивает и всё, тема закрыта. Я прямо нутром чувствую, тема закрыта окончательно и бесповоротно.

— Лучше всего будет, если ты на ней женишься, — говорю по-корейски, — Такую замечательную девочку упускать нельзя.

— Может, и женюсь, — пожимает плечами мальчик, — только есть ещё не менее замечательная Катя.

— Катя не так замечательна, чем Зина. Она очаровательна, но таких много. А таких, как Зина, я никогда не видела. МЫ никогда не видели.

— Посмотрим. Так что ты хотела мне сказать?

Пишу в блокноте и вырываю ему лист с моим адресом электронной почты.

— Вот бы ещё в интернет можно было выходить… — Витя обозначает проблему.

— Все проблемы с твоим возрастом можно решить только одним способом, — заявляю я, — Нужен очень надёжный взрослый человек, которому ты можешь довериться. Есть такой?

— Есть, — Витя думает совсем не долго, кивает в сторону комнаты, — Тётя Глафира.

— Замечательно! Ржавый якорь мне…

— Не надо тебе! — быстро реагирует мальчик, — Лучше ЮСону!

Мы переглядываемся, дружно хихикаем, когда я заканчиваю:

— Ржавый якорь ЮСону в жопу!

— Как он там поживает? — интересуется Витя, — Прямо хочется ему привет передать. Жаль не могу.

— Ржавый якорь его знает… — пожимаю плечами, — Давно не видела. Перестал отсвечивать, как СанХён вернулся.

Говорим о делах, когда возвращается ГаБи. Тут же организует чай для всех нас. Проснувшаяся от шума Зина приводит позёвывающую мать. За чаем я и оглашаю новости.

— Глафира, с вашей дочкой всё хорошо. Нет-нет, я здесь ни при чём, — если раз прокатило, почему бы и дальше не пользоваться? — Ваши врачи просто перестраховываются. Детский организм обладает огромным потенциалом самовосстановления. Они там в диагнозе страшные слова написали, а вы сделаете так. Завтра повязку снимите, и пусть Зина пару дней тёмные очки поносит. На этом всё. Через пару недель сходите к окулисту, проверьтесь. Думаю, всё будет в порядке.

— Ой, спасибо вам большое! — Глафира начинает голосить, но натыкается на дочкин взгляд и быстро сбавляет обороты.

— Это вам спасибо, — открещиваюсь я, — Я как раз подумывала, как бы с Витей встретиться, а вы тут такой повод дали. ГаБи!

Требую от неё сумку, кое-что достаю. Пачку денег тысячными купюрами кладу перед Глафирой. Та очумело отодвигает её от себя.

— Вы не поняли, Глафира! Это Витины деньги, но он ещё мал. Ему никто не позволит распоряжаться ими. Понимаете? Я не хочу, чтобы он нуждался в деньгах, поэтому поручаю вам. Тратьте их так, как скажет Витя.

— Не спорьте, тётя Глафира, — подаёт голос Витя. Зина поддерживает его долгим взглядом на мать. Совместного давления женщина не выдерживает, забирает деньги. И первое витино распоряжение будет расплатиться с долгами, в которые успела влезть женщина, пытаясь вылечить любимую дочку.

Вите даю бумажку с номером счёта. А когда мы были одни, обсудили и эту тему.

— ГаБи сейчас откроет два счёта в Раффайзен-банке. Там немного, по пять тысяч долларов на рублёвом и валютном депозите. Если понадобятся деньги, дашь знать, я прямо из Сеула вышлю распоряжение выдать любую сумму любому человеку, на которого ты ткнёшь пальцем. Только его паспортные данные надо будет мне переслать.

Тут, на самом деле, кроется изрядная опасность киднеппинга. Украдут мальчика и начнут тянуть с меня деньги. И не захочешь, а заплатишь. Поэтому о деньгах и счетах никто знать кроме них троих не должен. О счетах знает пока только Витя.

— Я вас провожу, или даже отвезу домой, — и тут же напарываюсь на предостерегающий взгляд Вити. Крайне необычно видеть такой по-взрослому мужской взгляд от маленького мальчика. Тут же догадываюсь, в чём дело, но Витя берёт объяснения на себя.

— Нет. Нас не должны видеть вместе. Не надо нас провожать.

Когда все уходят, я грустнею. Вживую мы теперь долго не увидимся. Я планирую крупно засветиться в России, а нашу связь обнаруживать нельзя.

22 июня, время 18:00, прямой эфир.

— У вашей страны сегодня особый день, да, Ирина? — обращаюсь к светловолосой красивой собеседнице. Красивая-то она красивая, но я круче, и это обстоятельство греет моё по-женски ревнивое сердце.

— 22 июня, да, день особый. Но как-то странно слышать это от иностранки. Вы уж простите, госпожа Агдан, — щебечет ведущая.

— Я не совсем иностранка, — поправляю я и вовсе не собираюсь выкладывать публично свою подноготную, — Вы же прекрасно видите, что я свободно говорю по-русски.

— Не перестаю удивляться. А вы точно кореянка?

— Хотите, перейдём на корейский? — тут же и перехожу, — Аньёнхасейо, дорогие зрители! Прошу вас, позаботьтесь обо мне.

Ирина посмеивается.

— Нет, я вас не смогу поддержать. Что вы сейчас сказали?

— Прямой перевод не имеет смысла. Это стандартное корейское приветствие.

— А всё-таки? Каков дословный перевод?

— Ирина, вы хотите, чтобы интервью скатилось до объяснений тонких особенностей корейской культуры? В принципе, я не против, но вам режиссёр программы потом по первое число всыпет. Да и я здесь не за этим.

— Хорошо, — уступает ведущая, — Откуда вы так хорошо осведомлены о нашей истории? У нас сейчас среди молодёжи не все сразу скажут, что это за день.

— Знание языка, Ирина. По-настоящему язык можно изучить только полностью погрузившись в национальную культуру. Литературу, историю, музыку, фольклор. Вы видите, что я знаю ваш язык, это означает, что я так же хорошо знаю вашу страну. Не до мелких подробностей, я здесь не живу, но довольно хорошо.

— Поэтому и знаете про 22 июня. А можно вопрос на засыпку? Знаете, сколько погибло в результате той войны?

— Двадцать миллионов, — а чего бы мне не знать? У Юркина прадед по матери там остался.

— Вообще-то почти двадцать семь, — Ирина набирается дерзости меня поправить. Ну-ну…

— Ошибочка, Ирина. Это демографические потери, а мы говорим о погибших. В эти двадцать семь миллионов входит миллион триста тысяч нерождённых младенцев. Рожали ведь меньше. Старики и слабые от стрессов, недоедания и запредельной физической нагрузки умирали раньше. То есть, естественная смертность повысилась. Но это же не погибшие в результате боевых действий! А куда вы отнесёте тех, кто на сторону Гитлера перешёл? Тоже в свои потери запишете?

— … — по мере нагромождения аргументов Ирина всё более терялась.

— Вот вы представьте! Дивизия «СС Галичина» была? Была. Прибалтийские дивизии «Ваффен СС» были? Были. Вы что, перебили их, а потом в собственные потери записали? Понятно, когда их в демографические потери записывают, они всё-таки советскими гражданами считались, но включать их в число павших за Родину не просто смешно, это кощунство какое-то.

Несколько секунд на растерянную ведущую даже смотреть было жалко. Но профессионализм, в конце концов, берёт верх.

— Вы прямо устыдиться меня заставили. Кореянка поправляет меня, гражданку России, по истории моей страны…

— Просто у меня память хорошая. Я ничего не забываю, — улыбаюсь максимально мягко. Пусть девушка придёт в себя.

— Вернёмся к началу, госпожа Агдан. Что вы подразумевали, говоря, что 22 июня для нас особый день? — ведущая почти приходит в норму.

— Сразу оговорюсь. Дело в том, что со стороны лично мне многое видно лучше. То, что вы, русские даже не осознаёте. Я говорю это затем, чтобы вы не спешили огорчаться. Вот де, иностранка понимает, а мы — нет. К тому же, повторяю: я не совсем иностранка. В каком-то смысле я — русская.

— Так. И что же вы думаете про 22 июня?

— Этот день оставил огромный след в вашей культуре и национальной психологии. Вы этого не замечаете, а я как-то ради интереса проверила и выяснила один интересный момент. После той войны не было в истории вашей страны ни одного дня, чтобы вы проигнорировали хотя бы малейшую угрозу в свой адрес. Хватит, наелись досыта! — так сказали себе русские 9 мая. Мы больше не позволим без последствий сосредотачивать у наших границ даже небольшие силы. И на любую угрозу дадим исчерпывающий ответ.

— Вот как? — Ирина слегка обескуражено поднимает бровь.

— Да. Именно поэтому, когда НАТО вводит в Эстонию какой-нибудь символический танковый батальон, русский президент тут же отдаёт команду подвести поближе батарею «Искандеров». И любой вой из-за границы по этому поводу просто игнорирует.

— Вы и про это знаете? — удивление Ирины нарастает.

— Я новости смотрю регулярно. Вполне возможно, что даже ваш президент до конца не сознаёт, почему он так поступает.

— Полагаю, сознаёт…

— Может быть, — пожимаю плечами, — Мы не знаем. Но многие ваши соотечественники не понимают. Я и на вашем лице какое-то удивление по этому поводу замечаю.

— Попробую подытожить. Вы считаете, что русские после войны стали более подозрительны.

— Примерно так. Как говорится, если вы параноик, это не значит, что за вами не следят.

Мы немножко посмеялись.

— Что вы ещё о России думаете?

— А что я могу о ней думать? Большая, сильная страна с огромными, но пока неясными перспективами.

— Почему не ясными? — задаёт слегка неприятный для меня вопрос. Почему неприятный?

— Это вас надо спросить. Куда и зачем вы идёте? Раньше-то всем понятно было. СССР боролся за мир во всём мире и историческую победу коммунизма. А сейчас чего вы хотите, лично для меня тёмный лес.

— Вы коммунистка? — вопрос провокационный, но меня этим не прошибёшь. Только не сегодня.

— То есть? Вот если вы сейчас произнесёте фамилию «Зюганов» тут же превратитесь в члена КПРФ? Я упомянула СССР, и вы тут же записали меня в коммунисты? Да вы с ума сошли! Я — капиталист, мультимиллионер, владелец быстрорастущей корпорации!

— Вы отлично осведомлены о наших политических реалиях… — бормочет Ирина.

— Чем занимается ваша корпорация, — оправившись, продолжает она.

— Недавно создала на базе разорившегося музыкальное агентство, прибираю к рукам второразрядный телеканал. Собираюсь организовать кинокомпанию или купить существующую. Дальше посмотрим. Планы у меня большие, бизнес-интересы обширные. Долго рассказывать.

— Разорившееся агентство, второстепенный телеканал… не боитесь сами разориться?

— Нет, — надоела мне эта тема, потому рубленый конкретный ответ. Ирина ловит мой посыл и меняет тему.

— Не планируете гастроли в России?

— Не интересно, — эту тему я тоже пытаюсь обойти. Не удаётся.

— Почему? Я думаю, вы будете иметь успех.

— Попробуйте конвертировать мой успех в России в долларовый эквивалент. Сколько я у вас заработаю, скажем, за месяц?

— Я думаю, пару миллионов долларов вполне реально…

— Я сомневаюсь, но не важно. Ирина, это копейки. Ваша страна для мировых звёзд шоу-бизнеса не интересна. У вас нет соответствующей инфраструктуры. Вы сами на этом огромные деньги теряете и звёзд привлечь не можете.

— Два миллиона долларов для вас копейки? — Ирина не поражается, просто уточняет.

— Я повторяю: сильно сомневаюсь. К тому же эти два миллиона надо делить на многих. Владельцам концертных площадок — не менее тридцати процентов. Организаторам — свою долю. В Европе это ещё тридцать процентов, у вас — не знаю. Плюс расходы, у вас большая страна, один перелёт из Сеула в Москву нескольких десятков человек во сколько встанет? Проживание во что обойдётся? Так что лично мне, как организатору и участнику вряд ли достанется больше двадцати процентов. Получается, вы мне предлагаете заработать у вас меньше полумиллиона за месяц. Жалкие гроши, вы уж простите.

— Хм-м… наши звёзды как-то становятся миллионерами.

— Вряд ли они заработали по вашему рецепту. Концертами даже мы зарабатываем не такую большую долю. Но у нас устроено по-другому. Наши гастроли — это промоушен, продвижение своих композиций. А они затем довольно долго продаются. У вас нет такой инфраструктуры. Я за вчерашний день слышала свои песни раз пять, даже диск купила с ними…

Достаю диск, купленный ГаБи в каком-то магазинчике.

— Большая часть песен — моя. Где тут обозначено моё агентство? Где мои реквизиты? Я даже обратиться ни к кому не могу с такими вопросами. Я ж говорю: у вас нет инфраструктуры!

— Пиратство это проблема, — вздыхает ведущая.

— Да не в пиратстве дело! — досадую я, — А в том, что я просто не знаю, как у вас заниматься шоу-бизнесом. Поэтому с концертами в ближайшие годы в России меня ждать не стоит. Если только по случаю, в частном порядке, но этого не запланируешь.

— Жалко, что ваших гастролей не будет, — вздыхает Ирина.

— Не обижайтесь, но мне просто приезжать некуда. Вот есть в Японии площадка «Tokyo Dome». При средней стоимости билета в сто долларов и вместимости до шестидесяти тысяч разовый концерт приносит не меньше пяти миллионов долларов. Исполнителям достаётся примерно полтора миллиона плюс интернет-продажи песен и процент с продажи дисков. Я там только как исполнитель за гастроли больше миллиона долларов получила. Агентство, в котором я работала, по моим сведениям не меньше десяти. Так можно гастролировать. А что у вас? Площадка Москонцерта на двести зрителей под открытым небом?

— Есть и не под открытым, — улыбается Ирина.

— Вместимостью в пятьдесят тысяч?

— Таких нет, — вздыхает ведущая.

— Скажите, — я немного напрягаюсь, чутьё говорит, что вопрос будет не в бровь, а в глаз, — Полмиллиона долларов за месяц для вас мелочь. А сколько вы заработали на своём последнем проекте?

— Короткометражный фильм «Запретная зона»?

— Да.

Выдыхаю. На это я могу ответить.

— Доходы будут идти в течение года. Точно не скажу, коммерческая тайна. Могу обозначить, что речь идёт о десятках миллионах долларов. Это за месяц работы. Теперь понимаете, почему мне не интересны ваши полмиллиона?

— Увы.