Рождение сверхновой

Глава 27 Латентный период

«ЧжуВон» заканчивает вязать ноги лежащей ничком сангсы. Встаёт, освобождая прижатые к полу бёдра девушки, потирает ноющую челюсть. Ещё побаливают рёбра сзади. Справится с сангса морской пехоты, пусть и девчонкой, оказалось не так просто. Попробуйте одолеть кошку, например. Обыкновенную тодук-кояньи. Без потерь не обойдётся, но мужчина сильнее кошки.

Его пробило ночью. Так, что он едва удержался от того, чтобы не выбить запертую дверь и рвануть отсюда напролом. Будь он рядовым, может так и сделал бы. Но командование взводом, а временами и ротой во время службы в армии научило рассчитывать действия хотя бы на два шага вперёд.

Если вы параноик, то это не значит, что за вами не следят. Только несколько часов назад его гнала стая обезумевших самок и вот он здесь. А кто его приветил? Красивая девчонка в форме его родной 2-ой дивизии с невероятными глазами. Где она нашла такие мощные линзы? Пусть не врёт, что родные. Таких он и во Франции никогда не видел. Он испугался насмерть. Испугался именно потому, что девчонка его зацепила. Абсолютное отсутствие кокетства, но так не бывает! Девушки так устроены, что на автопилоте начинают кокетничать с любым мужчиной, пригодным для продолжения рода. Любым! Варьируется только уровень кокетства. Ему ли не знать. И если он ничего не заметил, значит, кокетство находится на недоступной для его восприятия высоте. Ей же удалось его заинтересовать!

Джип она свой оттюнинговала, надо же! Врёт, не может девушка так в машинах разбираться! Или не врёт? Не могла же она врать всё время и напропалую? Но такое впечатление, что ей всё равно, верит он или не верит. Он может не верить, что навороченный джип, — а машина хороша, он же в ней ехал, — её собственность. Но управляет она им уверенно, чувствуется опыт.

Про глазки может и врёт. Но как она двигается! В фильмах про животных так не двигаются даже леопарды.

Потому он и напугался, что она ему понравилась. Уже не важно, дьявольски хитроумный это план заманивания его в ловушку, или он случайно угодил в западню. Не важно, любая красивая девушка — западня! Он представил себе сангсу не в форме, а в свадебном наряде. Потрясающе выглядит, заманчиво, как любая мышеловка для мыши. Надо спасаться.

Выработать план — дело техники, если решение принято. Оторвать пару полос от простыни для скручивания верёвок пара пустяков. А больше ему ничего не надо.

Действовать он начинает после завтрака. Ещё ему любезно позволили подзарядить смартфон.

По мелкому поводу он встаёт с кресла, когда сангса проходит мимо. Рывок в её сторону, подсечка! Сангса падает на руки, да и он поддерживает, ему вовсе не хочется, чтобы такая красивая девушка расшиблась. Только у неё таких же мотивов беречь противника нет. В падении она изворачивается совершенно невероятным образом и ему в лицо впечатывается ребро ботинка тридцать восьмого размера. Потрясение от удара с неожиданной стороны, смягчённого пассивной блокировкой, тем не менее, не мешает завершить начатый приём.

Прижать бешено бьющуюся под ним девчонку, вытянуть кончик самопальной верёвки, обмотанной вокруг запястья. Обездвиживание потенциального языка — спецраздел рукопашного боя. Многому в армии учат. Надо признать, не идеально исполнил. Словил ещё один пинок в спину, не успел сделать выводов от предыдущего удара.

Когда ему удаётся притянуть вторую руку и наложить на неё пару витков, девица активное сопротивление прекращает. Правильно. Теперь дёргаться совсем бесполезно. «ЧжуВон» уже спокойно спутывает ноги сангсы в щиколотках.

Уже стоя, быстро переведя дыхание, смотрит на лежащую ничком сангсу.

— Извини, вовсе не хочу тебя обидеть. Но девушкам я не доверяю, а красивым, тем более. Учения у вас или манёвры, мне надо идти, у меня дела.

Девица молчит, только глаза её нестерпимо полыхают чистейшей, рафинированной до синевы, яростью. «ЧжуВон» грубо, но аккуратно, хватает её за пояс и шиворот и оттаскивает в свою комнату. Похлопав по карманам обездвиженной девицы, достаёт ключи.

— Тебя найдут. Рот я тебе кляпом затыкать не буду, кто-нибудь зайдёт, крикнешь. А я вынужден с болью в сердце попрощаться с тобой, красотка.

Перед уходом «ЧжуВон» опять замечает её ярко-синие глаза, в которых читается клятвенное обещание обеспечить ему в самое ближайшее время большую кучу самых весёлых и нестерпимых приключений. На все его точки, начиная с пятой.

Ушёл не сразу, одна мысль его останавливает. Он возвращается, присаживается рядом, наклоняется, прижав её голову рукой. Пристально всматривается, не обращая внимания на бьющую прямо в лицо ледяную ненависть.

— Холь! Они что, действительно настоящие?! — как он ни всматривается, никаких линз не замечает.

— Ёксоль! — высказывается напоследок, — Чего только на свете не бывает! Прощайте, госпожа сангса! Мы больше не увидимся. Мне даже жаль, немного…

Прид-дурок! Сангса лежит там, где её оставили, и продолжает молчать. Она не из тех бледнолицых собак, которые могут наступить на одни грабли два раза подряд. Или как этот мичинном, который наступает в третий раз. Она ждёт, она напряжённо вслушивается. Шаги удаляются, дверь открывается и закрывается, сквозь щель у пола от двери доходит слабая волна свежего воздуха.

Всё. Наверняка ушёл. Теперь можно воспользоваться тем, что он наступил третий раз на те же грабли. Он же видел, насколько она гибка, неужели не мог закрепить её руки? Привязать к поясу, например. Сангса презрительно усмехается, сверкая синими очами. Свернуться в тугой клубочек и вывести связанные сзади руки вперёд не проблема. Не в локтях же они связаны. С зубами у неё тоже всё в порядке. Она рвёт полотняные узлы зубами. Затем очередь ног. Через пять минут она свободна. Глупый мажор! Многого же ты добился, связав меня. Целых пять, ну, может семь минут выиграл.

Пять, не больше! Меньше минуты ей понадобилось, чтобы выбить дверь, открывающуюся наружу плюс к трём-четырём, что ушли на освобождение. Сразу бросаются в глаза оборванные провода от радиотелефона. Щибаль! Хоть это догадался сделать. Сангса буквально выпрыгивает из комнаты и вниз, на пост.

— Тревога! Задержанный сбежал! Мобильную группу срочно ко мне!

Дежурный морпех хлопает по красной кнопке, подаёт телефонную трубку сангсе.

— Господин лейтенант! Срочно заслон на тридцать четвёртый сектор! У меня побег. Точное местоположение определю позже…

Сангса говорит ещё после паузы и заканчивает обиженным тоном.

— Откуда я знала? На вид-то нормальный, а в камеру его сажать оснований не было. Согласна, господин лейтенант, теперь будут. Знаете что, господин лейтенант, пошлите брать его чёрных драконов. Сбежавший в синих служил.

Вбегает малявка, сержант женского отделения военной полиции. Сангса ставит задачу и ей. И сразу несётся на крышу, сопровождающий морпех тащит дрон. Не увидимся, мы как же! Совсем недолго тебе остаётся бегать, мажорчик!

14 мая (минус 11 дней), время 17:05.

Серые от усталости коронки вваливаются в гостиную. Я постаралась! Мне надо было выжать из них всё, поэтому после лихих съёмок пропускаю их через мясорубку армейского марш-броска. С нагрузкой на разгрузку. Затем рисуем ссадины на лице, руках, и картина выжатых, словно лимоны, бойцов после боя у меня в кармане. Тяжело дышащие, с кровоточащими царапинами, свежими синяками и злыми глазами — то, что надо.

— О, ЮнМи! За что ты с нами так? — вопль Борамкиной души все остальные поддерживают осуждающими взглядами.

— Такова дорога к мировой славе, девочки, — я невозмутима.

Все падают, куда попало, на диван, кресла. Кому не досталось, валятся прямо на полу. Через четверть часа, набравшаяся сил ИнЧжон соглашается:

— Если к мировой, тогда ладно. Прощаем тебя, ЮнМи, — слабо поднимается в одобрительном жесте рука и бессильно падает на пол.

Звоню маме и заказываю ужин на всех сюда. Ужин в усиленном варианте, девочки выложились, силы надо восстановить, а поддерживать айдольские нормы веса уже не обязательно. Решила, что останусь здесь на ночь. ЧжуВона пока не прибыл из Америки, так что особых причин спешить домой нет. А моя комната здесь так за мной и зарезервирована. Вот это я понимаю! Только сейчас начинаю чувствовать, что меня здесь уважают. Холь! Уже после того, как я фактически ушла.

За ужином девочки оживают.

— ЮнМи, — это ИнЧжон, — меня «GoodTV» спрашивает, когда я освобожусь?

Задумываюсь, прикидываю.

— Ещё неделя съёмок и можешь уходить. По окончании после выпуска фильма я ещё раз вас соберу. На этом всё.

С аппетитом добиваю рагу с мясом. В голову приходит ещё одна идея.

— Иня, скажи, что моё первое интервью по поводу фильма я дам только тебе. СонЛи девушка классная, с ней приятно работать, но первое интервью только твоё. Бесплатное. Это моё приданое тебе.

ИнЧжон замирает с палочками вверх, потом решительно встаёт и обходит стол. Приближается ко мне, молча впечатывает звонкий поцелуй в щёку и уходит на место.

— Иня, надо оговориться, — улыбаюсь я, — Правительство может заставить меня дать первое интервью кому-то из гигантов. Тому же KBS. Но первое интервью по моему выбору — за «GoodTV».

— Девочки, только не начинайте, — поднимаю руки в запрещающем жесте, — Для всех что-нибудь придумаю, не волнуйтесь. Просто ИнЧжон раньше всех определилась.

— Роскошный подарок, ИнЧжон, — высказывается КюРи, ИнЧжон кивает.

— Я тоже определилась, — на меня смотрит ДжиХён с буддийским спокойствием.

— Согласна стать секретаршей в моём агентстве? Ты всё обдумала, условия устраивают?

— Всё обдумала, условия — шикарные.

— Всё правильно, — смеюсь, — шикарной девушке — шикарные условия. Только держи себя в форме, иначе зарплату срежу.

Удостаиваюсь ещё одного поцелуя ещё одной красотки. И следом вопроса.

— В форме это как?

— Фигуру поддерживай. Предел веса устанавливаю в 58 кг. Больше нельзя, сразу уволю.

— Ну, это легко, — фыркает ДжиХён.

— Не так уж и легко, — шапкозакидательские настроения поддерживать не намерена, — Часто бывает, что как начинают прибавлять, так остановиться не могут. Целенаправленно поднимать вес не надо. Он сам увеличиться, когда родишь.

Последние слова заставляют ДжиХён задуматься. Столько лет им запрещали даже думать в этом направлении, так что неожиданная свобода смущает и немного пугает.

Ужин отнимает у девчонок последние силы. Потихоньку все расползаются по комнатам. Когда прохожу мимо каморки КюРи, останавливаюсь. Бедняжка не в силах противостоять сну и оторваться от интернета уснула рядом с работающим планшетом. Тихо захожу, закрываю все окна, выключаю. Поправив напоследок одеяло, иду к себе. Мне ещё разминку делать. Я бы и пропустила, но тело требует привычных и приводящих в состояние комфорта нагрузок.

Смартфон в кармашек на груди, микронаушники в уши, запуск музыки — поехали! Через четверть часа смартфон нахально прерывает тренаж блюмканьем. Смотрю на экран: сообщение от ЧжуВона, прилетает завтра в шесть утра.

Куда это меня понесло? Останавливаю себя у двери. Нет смысла бежать домой, в аэропорт можно и отсюда доехать. На чём мы остановились? Махи в сторону, с фиксацией…

Нет, сжимаю волю в кулак. Не буду встречать. С утра съёмки, надо заканчивать с Короной и отпускать их на свободу. А Чжу никуда не убежит.

Перед сном получила ещё сообщение-запрос от фан-клуба. Хм-м, тоже мне проблема! Лезу в русский сегмент интернета, мне самой любопытно.

Новостное сообщение PrimaMedia (информационное агентство Владивостока и Приморского края).

Ну-ну, а как же? Быстро пишу и отправляю сообщение Джейсону, вместе со ссылкой.

12 мая (минус 9 дней), время — 20:35 часов вечера.

ХанЫль в этот благословенный час отдыха, когда все дневные дела и заботы позади, а ночь ещё не началась, приникает к любимому мужу. Легонько целует в щёку.

— Дорогой, у меня хорошие новости. Сегодня врачи мне сказали о результатах последнего обследования. Я полностью здорова, дорогой.

— Это замечательно, — мужчина отвечает на поцелуй, но тон остаётся озабоченным, — Но это точно? Они не ошибаются?

— Проверили, как только могли. Говорят, что организм полностью восстановился, — женщина недолго молчит и добавляет, — я сняла защиту от беременности.

— Ты уверена? — мужчина настороженно смотрит ей в лицо, — Ты не боишься?

— Боюсь, — ХанЫль вздыхает, — Боюсь, но и бояться мне надоело. Хочется верить.

— ЮнМи?

— Да.

Они молчат, страшась спугнуть окутавшую их ауру близости до степени взаимопроникновения.

— И почему твой отец так к ней относится?

— Ты сама знаешь. Ты же видишь, насколько она не похожа на тебя.

— Она имеет право быть непохожей на кого угодно, — женщина молчит, и хотя никого рядом нет, переходит на шёпот, — Это она меня вылечила. ЮнМи не хочет, чтобы об этом знали, но я чувствую, это она.

Во взгляде мужчины ХанЫль видит сомнение. Вполне понятное, не может нормальный человек сразу и без сомнений поверить в чудо.

— Врачи со мной согласны. Говорят, что мировая история медицины сталкивалась с подобным, но сами они, даже самые опытные из них, никогда такого не видели.

— Милый, ты им поможешь? — осторожно спрашивает ХанЫль. И по улыбке мужа всё понимает, тому не приходится сотрясать воздух для ответа.

15 мая (минус 12 дней), время 17:15.

Три часа назад накручивала Борамку на съёмках.

— БоРам, твоё лицо, твой голос, всё должно быть переполнено завистью, восхищением, экспрессией в предельной концентрации, понимаешь? Ты видишь перед собой то, о чём втайне мечтала с самого детства. Принц, принцесса, вулкан страстей!

В итоге что получилось, то и получилось. Борамка всё равно лучшая на роль выразителя общего мнения женской группы. Самое забавное, что позже я забраковала последний вариант с максимальной экспрессией и оставила предыдущий, как более забавный.

Позади рабочие съёмки, позади бурная встреча, когда ЧжуВон прямо с порога схватил меня в охапку и потащил понятно куда.

— Ты опять Конвенцию нарушил, — выдвигаю обвинение минут через сорок.

— Это ты нарушила, — парирует расслабленно ЧжуВон, — Набросилась на меня с порога…

— Утащила на руках в спальню и жадно надругалась, — ехидно заканчиваю я.

— Заставила утащить в спальню и жадно надругалась, — согласился довольный ЧжуВон.

Встаю, одеваюсь.

— Будешь жестоко наказан за грубейшее нарушение Устава.

— Ы? — пацак не даёт себе труда для членораздельного вопроса.

— До самой ночи не будет тебе никакого секса, — сладко потягиваюсь, — запрет в категорической форме.

Через четверть часа не соизволившему оторвать задницу от кровати пацаку, подкатываю поднос с благоухащим чайником и всем остальным. Не удержалась от соблазна побаловать паршивца. В итоге оба устроились на полу, привалившись спиной к кровати. Почему-то так показалось уютнее всего.

— Ну, давай, хвастайся уже выгодными контрактами.

— Нечем особо хвастаться, — вздыхает ЧжуВон и принимается за повествование.

— Ой, Чжу! — прерываю через минуту, — Давай без цветистых описаний пейзажей и как хороши, как свежи были стюардессы. Результат клади на стол!

— Ноль шесть цента, — грустно докладывает пацак.

Обдумываю. Первая мысль понятная: проклятые пиндосы! Всё-таки вторая, — или первая? — родина это Россия. Вторая более трезвая: армия, ну, пусть ВПК, платить не любит. Вот и «Блэк хоук» жадничает.

— Я им сразу скидку предложил, — рассказывает ЧжуВон, — союзники, старшие партнёры и всё такое. Ноль восемь вместо стандартного цента. Смотрит на меня этот белобрысо-лысый Хендерсон крокодильими глазами и цедит: «Ноль шесть». Думал я недолго, не больше секунды, и согласился.

— Загипнотизировал он тебя, что ли? — в самом деле, непонятно. Почему бы и не поторговаться? Вес десятой доли цента — до миллиона долларов, а может, и больше.

— Ты не понимаешь, Юна! Это типичное поведение того, кто сильнее и не стесняется пользоваться своим преимуществом. Если б я начал торг, он тут же опустил бы тариф ещё ниже. Стандартный силовой приём — менять предложение только в сторону снижения. Если б я предложил ноль семь, он тут же опустил бы свою планку до ноль пяти.

Вон оно что! Да, такое бывает. Кажется, я и сама как-то делала именно так. Или хотела сделать. Ворошу ему волосы.

— Тогда ты вовремя его подсёк.

— Ещё как! — смеётся ЧжуВон, — По глазам его недовольным видел. Но теперь всё, договор подписан. Об увеличении тарифа свыше некоторого предела, как это часто делается, я тоже не заикался.

— С паршивой овцы хоть шерсти клок, — по-русски говорю я, а потом долго мучаюсь с переводом.

— Брату своему тоже скидку дашь?

— Нет, — мотает головой Чжу и посмеивается, — Он мне брат, но я ему тоже брат. Я ему скидку, он мне наценку, так и сойдёмся на стандарте. А вот с японцев можно и больше взять.

— Всё, не грузи меня больше, — решаю я. Вижу, что справится, контролировать или советовать, только время тратить.

— О, кажется, мама пришла. Одевайся!

Выходим в комнату, я располагаюсь на диванчике с ногами. Чжу пристраивается на полу рядом.

— Завтра надо к СанРи съездить, — делится он планами.

— Нет. Сегодня выходной, а с завтрашнего примерно с трёх часов дня у тебя ежедневные занятия танцами. По телефону договоришься.

Немного спорим. Вспоминаю, что танец ещё поставить надо, обдумать и только потом разучивать. Так что завтра я в Кирин, а муж съездит в Пусан. Пользуясь поводом достигнутого согласия, Чжу целует мне голую коленку. Вот зачем он это делает? Дёргаю его за волосы, но почему-то намного слабее, чем собиралась. У меня до сих пор сценарий до конца не склеивается, а он тут отвлекает…

Вспоминаю кое-что ещё. Одну славную женщину, поверившую в меня и сделавшую на меня ставку. И тогда её двести долларов значили для меня больше, чем сейчас десять миллионов. Надеюсь, с Сильвой ничего плохого до сих пор не случилось?

— Чжу, а ты не мог бы с помощью своей нуны найти для меня одного человека?

«ЧжуВон» резко притормаживает. Впереди из проулка выходит цепочка солдат в знакомой форме. Надо же! «Чёрные драконы», соратники и вечные конкуренты «синих». Он оглядывается, сзади то же самое, ещё одно отделение таким же образом захлопывает ловушку.

«ЧжуВон» сжимает кулаки, разжимает, сцепляет пальцы, разминает кисти. «Чёрные» глядят с усмешкой. Решили, что уже взяли? Поглядим, что у вас получится. Парень делает шаг, другой, потом резко переходит от шага к скоростному разгону. По мере сближения меняет траекторию несколько раз, пытаясь сбить с толку, на кого конкретно из двоих в середине он прыгнет первым.

Выбор выигрывает левый. Парень выглядит крепче и встаёт в стойку, предполагающую жёсткий отпор. С места сходить не собирается. Прыжок! Противник ставит касательный блок на отбив в сторону и пригибается, пытаясь скользнуть понизу и нанести удар или произвести захват оттуда. «ЧжуВон», если судить по канонам рукопашного боя, совершает недопустимую ошибку. Длинный высокий прыжок — высокорискованное действие, успех которого маловероятен. Никто так не делает в реальной схватке. Только в кино.

А он и не планировал наносить удар. «ЧжуВон» блок противника использует, как опору для ноги, второй ногой тоже не бьёт, а опирается на солдата. Фактически он перебегает через него, как через не слишком высокое препятствие.

Но приземлиться на ноги ему не дают. Соседний солдат исхитряется сделать ему подсечку прямо в воздухе. Щибаль! Приходится падать на руки, перекатываться и с низкого, почти лежачего старта, делать спурт. И ещё раз щибаль! «Чёрные» реагируют, как и положено морпехам, ему не хватает жалких долей секунды, чтобы уйти в отрыв. Его настигает ещё один, через пол-секунды улетает в сторону, но улетевшего заменяют двое… и приходиться принимать невыгодную для него долгую и бесперспективную схватку на одном месте. Он проиграет, прорваться не удалось, но морпехи не сдаются!

Через минуту его прижимают к асфальту.

— Щибаль! — рычит «чёрный», вдвоём с напарником в четыре руки пытающийся завести ему правую руку за спину.

Через пару минут «ЧжуВона» волокут обратно, навстречу фыркаюшему мотору бронетранспортёра. Уже вблизи «ЧжуВон» поднимает свесившуся голову, скользит взглядом от слишком маломерных ботинок по стройным даже в бесформенных камуфляжных брюках ногам, и выше, пока не утыкается взглядом в знакомые синие глаза. Парень сплёвывает в сторону красный сгусток вперемешку с песком и с трудом удерживает себя от радостной улыбки. Синие глазки сверкают настолько ярким и неподдельным счастьем, что отражённым радостным светом начинают сиять все солдаты вокруг. «ЧжуВону» помогает сдержаться боль от движения некоторых мышц лица и чувство вины, совсем небольшое чувство. И ещё то, что счастье на лице сангсы носит какой-то гастрономический привкус. Согласитесь, странно барашку делить радость по поводу своего аппетитного вида с поваром. «ЧжуВон» ощущает себя именно таким барашком.

— Спасибо, парни! — говорит сангса «чёрным», — Вы сделали мой день.

Дальше происходит то, от чего у «ЧжуВона» широко открывается даже слегка подбитый глаз. Сангса небрежно протягивает «чёрному» сержанту левую руку ладонью вниз. Непонятный жест! Разгадка удивляет неизмеримо больше, «чёрный» сержант подходит, бережно подхватывает девичью кисть и почтительно целует. Окружающие смотрят с одобрением и завистью, а «ЧжуВону» почему-то крайне неприятна эта сценка.

— Расстреляйте его, — советует напоследок «чёрный», — Согласно великому учению Дарвина дураки должны умирать первыми, а от такой девушки сбежать может только психически больной.

Все его подчинённые и лицом и позой выпячивают одну мысль на всех: они, в отличие от этого идиота, совсем не дураки делать ноги от такой красотки. И все с удовольствием слушают звонкий переливчатый смех сангсы. Под этот смех «ЧжуВона» забрасывают внутрь БТР. Сесть ему почему-то никто не предлагает.

БТР не роскошный автомобиль, к которым он привык. Конструкторы о комфорте думают в последнюю очередь, что сейчас и чувствует «ЧжуВон» всем телом. Голову надо держать на весу, но не слишком далеко, а то так приложит! Ухабы встречаются такие, что он всем телом подлетает чуть не на полметра.

Когда только загрузились, он почувствовал, как на спину встал чей-то ботинок. Повернул голову и глядел неотрывно на сангсу до тех пор, пока она не убрала ногу. Наградив его при этом сладенькой многообещающей улыбкой.

13 мая (минус 10 дней), время 20:15.

— Всё-таки мне не по себе, оппа, — задумчиво говорит девушка у костерка, помешивая длинной палочкой в висящем над огнём котелке.

Двое расположились на закрытой площадке близ двойной вершины небольшой горы. Природа небрежно подготовила стройплощадку, а люди приложили руки и немного голову. Площадку выровняли, как и придали боковым склонам неубедительную вертикальность. А дальше кто-то уже человеческими руками собрал из камней сводчатое помещение, в виде полусферы. Вход закрывался неказистой, но крепкой дверью, собранной из толстых веток.

Только что зашёл худощавый, высокий для корейца парень, дверь оставил приоткрытой, «пусть дым выходит». Занёс очередную охапку валежника, свалил в кучу. На слова девушки с симпатичным круглым лицом реагирует не сразу.

— Прости, ДжиЛин. Авантюрное приключение с риском для жизни, даже небольшим, это не то, что нужно предлагать девушкам.

— ХанГи, я не о том. Чувствую себя изменницей.

Парень кладёт в костёр пару обломков ветки.

— Ты никак не можешь быть изменницей, ты присягу не принимала.

— А ты?

— Я тоже не принимал, хотя подписок дал столько, что на книгу хватит, — ХанГи залипает взглядом на огонь под котелком, который начинает побулькивать.

— Так или иначе, решение принято, отступать нам некуда, — парень посмотрел на девушку, — Тебе отказаться не поздно. Можешь даже заявление на меня написать, мне уже всё равно будет.

— Нет, — вздохнув, девушка качает головой.

Через пять минут варево готово, девушка раскладывает по тарелкам. Парень ставит на огонь железный закопчённый чайник.

— Я никогда не голодала, спасибо Великому Руководителю, но часто ела не досыта, — задумчиво говорит девушка, — Вкусно получилось…

— Когда наша группа выполнила правительственное задание, нам паёк увеличили, — говорит парень, — Все были счастливы.

— Были?

— Ты сразу ухватываешь главное, ДжиЛин, — улыбается парень. И улыбка у него такая, что девушка смотрит так, будто старается её впитать в себя.

— Лично я именно «был». Пока случайно не узнал, какие нормы у тех, кто следит за нами и обеспечивает секретность. Им даже шоколад выдают.

— Что, правда?! — девушка округляет глаза, — Каждый месяц?!

— Не знаю… раз в месяц точно, но паёк еженедельный… не знаю, ДжиЛин, — парень делает паузу, затем продолжает, — Знаешь, почему они обеспечиваются лучше нас? Хотя это мы важное дело для страны делаем, а не они? Потому, что они надсмотрщики, а мы — рабы.

— Что-то ты не то говоришь, оппа, — не соглашается девушка, — у них больше, потому что они под присягой и если что, будут кровь проливать.

— Если что, мы все будем кровь проливать, — не сдаётся парень.

— А твой начальник что сделал, государственные секреты продал? — неуступчиво сверкнула глазками девушка. Парень засмеялся, но не очень весело.

— ДжиЛин, ты умненькая, но местами непробиваемая. Это не наш секрет, мы сами его украли…

— Откуда ты можешь это знать?

— Оттуда. Я давно в этой области работаю. В документации всегда указывается разработчик, понимаешь? Если чертежи приходят от наших, там под шифром указывается КБ, которое выпустило документацию.

— А если не от наших?

— Тогда документы подписываются особым шифром.

— Откуда вы тогда можете знать, что это не наше?

— Там пометка есть, которая означает, что претензии и рекламации не принимаются. Теперь понятно? Наших мы всегда можем заставить что-то доработать, пусть мы их и в глаза не видели. Но если технология украдена… понятно теперь?

Девушка задумывается. Заходящее солнце рисует на полу от дверной щелки светящуюся линию, конец которой ползёт с почти заметной глазу скоростью.

— Оппа, а зачем тогда отдавать технологию тем, у кого её украли? — ещё одна попытка выяснить всё до конца.

— Почему тем же? — удивляется парень и отвлекается на закипевший чайник, — Мир большой. Украли, к примеру, в Бельгии, а продали Индии. Может такое быть? Почему нет?

— Всё равно не хорошо. Получается, мы распространяем запретные технологии.

— Почему запретные? Наша технология гражданского назначения. Просто она и в атомной промышленности используется.

— Что за технология, оппа?

Парень отвлекается на кружку с чаем. С наслаждением вдыхает аромат, пахнущий дымком костра.

— Жаропрочные трубопроводы, способные выдерживать агрессивную среду. Кислотную, щелочную и температуру до полутора тысяч градусов. Очень востребовано в химической промышленности и цветной металлургии.

Девушка надолго замолкает. Глазки её начинают слипаться.

— Давай-ка укладываться, — командует улыбающийся парень.

16 мая (минус 13 дней), время — 16:50.

Почти два часа с хореографом и ДжуБоном бьёмся над рисунком моей версии танго.

— Давайте такой элемент введём, — предлагаю я, — Партнёр дёргает меня вытянутой рукой к себе, я с вращением влипаю ему в грудь спиной…

Делаем так, затем с вращением в обратную сторону отрываюсь от партнёра. ДжуБон, сегодня он исполняет мужскую партию, удерживает меня за кисть другой вытянутой рукой. Дальше я делаю высочаший мах, и резко опустив ногу вниз, разрываю контакт.

— Мне тебя ловить? — ДжуБон, одобрительно улыбаясь, делает пару скользящих шагов и прижимает меня спиной к себе.

— Дальше я, — на моё место встаёт хореограф ГанЮ и показывает своё.

Опыта у этих двоих хватит на сотню, таких как я. Но оригинальные идеи рождаются практически только у меня. Вот как сейчас!

— Стойте! Дайте мне! — встаю на место ГанЮ, которая уже обернулась и упёрлась руками в грудь партнёру. Делаю задний загиб ногой, так что носок моей туфельки замирает в двадцати сантиметрах от лица ДжуБона. Глаза его расширяются от удивления.

— Я так не смогу, — вздыхает ГанЮ.

— Этот элемент можно использовать в кульминационный момент, когда схватка переходит в диалог, — ДжуБон мягко придерживает мою стопу и ведёт её вниз, становясь в низкую позицию.

— Можно и продолжить, — возражает ГанЮ, — Отталкиваешь её ногу назад, отходишь на шаг назад, а она делает перед тобой высокий мах ногой.

Так и работаем. Ритм, движения, позиции — всё имеет смысл и должно укладываться в сюжет. Таково танго, наверное, единственный танец с сюжетом в стиле Кармен. Своенравной и страстной. Попробуй, возьми меня, если сможешь, — вот что говорит партнёрша в моём танго.

Временно останавливаемся, смотрим втроём записи с видеокамеры. Подаю очередную идею.

— Противостояние можно сменить попыткой партнёрши удрать…

— Как раз подойдёт тот элемент с задним махом, — замечает ГанЮ.

— Да, подойдёт… — соглашается ДжуБон и смотрит на меня, — а какая будет концовка?

— Простая, учитель, — отмахиваюсь я, — ЧжуВон уносит меня на плече, на этом всё и заканчивается.

Смотрю на часы, время подходит к шести. Я из сил не выбилась, но подустала.

— Разбегаемся, учитель? У меня идей больше нет.

— А ещё будут, ЮнМи-ян?

— Надеюсь. И не только на себя, но и на вас, учитель. Нам нужно побольше агрессивных элементов.

— Подумаем, ЮнМи-ян, — кивает ДжуБон.

Я решаю подогреть их энтузиазм.

— За каждую полную или неполную минуту танца плачу десять миллионов на вас двоих.

ДжуБон пренебрежительно хмыкает, его мнение подхватывает ГанЮ.

— Для нас большая честь работать в твоём проекте.

— Значит, вы согласны? — я улыбаюсь, — Проект коммерческий, вы ставите танец, один из ключевых эпизодов. Я думала, вы потребуете больше, приготовилась торговаться.

— Давай так, ЮнМи-ян, — приходит к решению ДжуБон, — ты укажешь нас в титрах. А денег нам не надо. За такую рекламу нам бы самим тебе платить.

Соглашаюсь. Не хотите, как хотите. Мне не трудно и понять их можно. Слава дороже денег.

16 мая (минус 13 дней), время — 20:50.

Заканчиваем с СунОк вечернюю разминку. Сестрица подбирается в шпагатах до отметки в минус пятнадцать сантиметров. Внатяжку, но уже может встать на мостик из положения стоя. Обратно пока не получается, над этим сейчас и работаем.

— Юна, ЧжуВон приехал! — кричит из-за двери мама.

— Мы сейчас закончим, мама! — приехал и приехал, что такого? Вчера уехал, сегодня приехал, соскучиться не успела.

— Давай, СунОк, напрягись! — сама я распласталась в такой невероятной позе, что у сестрицы до сих пор глаза расширяются. Хотя видит это далеко не в первый раз. Сама она из положения лёжа вниз лицом выбросить вперёд ногу над спиной так, чтобы она носком касалась пола перед головой, не может.

— Попробуй пальцами оттолкнуться хотя бы на сантиметр, — советую я, замерев в своей позиции, — как бы попрыгай немножко на пальцах.

Сестрица со скрипом пытается выполнить мои мудрые тренерские указания. Надо бы её простимулировать. Меняю свою ногу и командую, добавив металла в голос:

— А ну, упирайся по-настоящему! Нечего себя жалеть! Не переломишься, отрывайся от пола, кому говорю!

Давно поняла, что ученик должен бояться тренера и учителя. Лучше если при этом любит наставника, но без страха ничего не получится. Вот и сейчас, стоило на неё прикрикнуть, как дело пошло. Сначала на пол-сантиметра, а вот уже на сантиметр отрывается.

— Ещё пять раз и отбой!

Через несколько секунду, на счёт «пять», СунОк со стоном валится на пол.

— Молодец! Бросай песчинку! — ещё одна моя методическая задумка. Я принесла мешочек крупозернистого песка, теперь после каждой тренировки СунОк бросает одну песчинку в стеклянную бутылочку. Одну утром, другую вечером. После внедрения такой формы учёта, она больше никогда не пыталась филонить. Потому что прогул наказывается изъятием двух песчинок. Не важно, по уважительной причине или нет. Очень дисциплинирует. Никому не хочется в ускоренном темпе лишаться достигнутого прогресса. Сейчас сестрица бросает тридцать вторую песчинку.

— Мы не с первого дня песчинки копим, — бурчит сестра, — там надо не меньше тридцати штук добавить.

— Считаем это за нулевой уровень, — не уступаю я, — к тому же тогда у тебя и пропуски были. Как бы убавить не пришлось.

СунОк вздыхает, глядя на скудненькую жалкую кучку на дне бутылки. Надо бы простимулировать девушку…

— Как сможешь выйти из мостика — премирую тебя пятью песчинками сразу.

Не могу удержаться от смеха, видя, как засияло лицо СунОк. Как иногда мало надо человеку для счастья!

Когда выхожу из комнаты сестры, накидываю халат после секундной задержки. Это я отгоняю прочь хулиганскую мысль показаться перед Чжу в своём гимнастическом наряде. В тёмно-синем закрытом купальнике в сочетании с чёрными колготками одним своим видом могу с ног сбить. От светлых тонов давно отказалась. Тёмное или чёрное действует безжалостно и предательски, выпячивая малейшие недостатки фигуры или движений. Не прощает тёмный облегающий наряд ошибок. Как раз то, что нужно. СунОк одета примерно так же. И сама она на себя в зеркало смотрит с изрядной долей скепсиса. Не совсем она права, фигурка у неё заметно изменилась в лучшую сторону. Но рядом я, она непроизвольно сравнивает себя со мной. Ещё один стимул для развития.

Выхожу в халате и понимаю, что моё хулиганство всё равно не прошло бы. ЧжуВон на кухне, его там мама ужинает. А мне только до спальни и переодеться в свои любимые футболку и шорты.

— Аньён, Чжу, — дежурно, ну почти дежурно, целую его в щёку, — Мама, опять ты его балуешь?

ЧжуВон приканчивает дымящую дурманящим ароматом кучку риса с мясом. Вернее, это кучка мяса, приправленная рисом. Наливаю себе чай, сама я есть не собираюсь. Мы с СунОк после шести не едим, хотя мне можно. Я из солидарности не ем, чтобы сестре было не так тоскливо.

— Докладывай, — требую я. ЧжуВон отодвигает пустую тарелку и берётся за компот. Это моё новшество в семейном меню ему нравится.

— Всё в порядке, Юна. Записывай ещё один цент в копилку. Тебе горячий привет от ХанЫль. Что у нас дальше? В Японию надо лететь?

— Не надо, — я ухожу и возвращаюсь со смартфоном. Звоню.

— Привет, Намиэ! Как у тебя здоровье? — Амуро-сан щебечет так бодро, что я и без её уверений понимаю, что всё у неё в порядке. После обязательных и приятных вступлений приступаю к делу.

— Намиэ, нам нужен микроавтобус. Примерно двенадцатиместный, не считая водителя. Какую фирму порекомендуешь?

— Тебе для ролика? — мгновенно выдаёт своё внимание к моим делам подружка, — Я думаю, «Мицубиси» наилучший вариант.

— А ты можешь подослать ко мне людей из этой фирмы? Мне могут понадобиться какие-то изменения в базовой конструкции. Если сговоримся, заключим контракт. Только нам надо быстро, времени почти нет.

Намиэ мне всё обещает, мы прощаемся.

— Вот и всё, Чжу. Сами приедут и сами машину подгонят. А ты договоришься обо всём.

После чая все уходим в общую комнату. Есть ещё минут двадцать посидеть всей семьёй вместе. С одного бока у меня ЧжуВон, с другого — Мульча.

Довольно просторная тюремная камера, в виде пенала. Двухместная, но второе спальное место демонтировано. На освободившемся участке стены с «комфортом» в средневековом стиле за руки и ноги прикован «ЧжуВон». Пиджак, вернее его обрывки, с него в процессе «размещения» сняли. Сейчас он был в относительно целой рубашке.

Вся эта картина по всему доставляет огромное наслаждение синеглазой девушке в военной форме, разместившейся на одноместной кровати. Откинувшись на железную дужку и закинув одну ногу на одеяло, девушка откровенно сияет на прикованного парня. «ЧжуВон» мрачно зыркает то на неё, то оценивающе на вбитые в стену штыри.

— Вот так ты и провисишь ещё пол-суток, — торжественно объявляет сангса, — Только потом отпустим. Не хотел подождать в комфорте, значит, так повисишь.

— Пытки запрещены в нашей стране законом, — хмуро смотрит на неё «ЧжуВон».

— А пытки ещё не начинались, — весело сообщает девушка, — я пока в раздумьях, чего бы с тобой сотворить, глупый мажорчик.

— А не боишься, что потом тебя отловят и сделают с тобой то же самое?

— Не, мажорчик, не боюсь, — радостно хихикает сангса, — Я сейчас приведу своих девчонок, они сдерут с тебя штаны и посмотрят, за чем это так гонялась та толпа сумасшедших. Если ты сделаешь так же, то попадёшь под статью о сексуальных домогательствах и насилии над женщиной.

— А вы, получается, не попадёте? — ехидно осведомляется «ЧжуВон».

— Нет, мажорчик. Девочки из военной полиции, имеют право проводить доследственные действия. Надо же выяснить, за каким-таким чудом гонялись те дуры, — сангса откровенно потешается.

Она потешается, и «ЧжуВон» это прекрасно понимает, но холодок в груди появляется. Ему и в самом деле заявлять о таком «насилии» будет не с руки. Засмеют на всю страну.

— Они не за этим гнались, — недовольно отвечает он, — Им всё равно, что там у меня и какого размера. Их размер моего наследства интересует.

— Ёксоль! Я и забыла совсем! Два миллиарда, надо же! Магия больших чисел, не иначе, — девушка издевательски фыркает.

Как «ЧжуВон» ни старается, уловить фальшь в её словах не может ни на грамм. Ей что, и в самом деле, всё равно? — глаза парня светятся огромным недоверием.

— Давай, госпожа сангса, расскажи мне, что на тебя такая магия не действует, — сарказма в тоне через край. Что совсем не смущает сангсу.

— Не действует, — подтверждает она, — Ни на кого не действует, у кого мозги есть. Это не ты владеешь двумя миллиардами. Это твои миллиарды владеют тобой и имеют тебя, как хотят. Во всех позах и разной последовательности.

— Неприлично девушке так выражаться, — «ЧжуВон» находит, к чему прицепиться. Но сангсу так просто не собьёшь.

— Мажор-оппа, я давно в армии, а здесь не принято ходить вокруг да около. Все говорят прямо, кратко и максимально понятно.

— Слышу, что грубо, но ничего не понятно, — упорствует парень.

— Потому что ты глупый мажорчик, — девушка встаёт, берёт с тумбочки дубинку. Начинает прохаживаться рядом, играя ударным инструментом, как бы примериваясь, куда и с какой силой врезать. «ЧжуВон» поначалу смотревший настороженно, слегка расслабляется. Ни одна имитация удара не перестаёт быть таковой.

— Ты глупый мажорчик, — продолжает сангса, красиво размахивая дубинкой, — Можешь ты потратить якобы свои два миллиарда на что хочешь? Нет, не можешь. Они вложены в предприятия, ценные бумаги, акции. Это ты будешь обязан заботиться о них, положишь жизнь на то, чтобы они прирастали. Ты будешь находиться на службе якобы своих денег. Они распоряжаются твоей жизнью, а не ты ими.

— А ты, выходит, своими деньгами распоряжаешься лично и как хочешь? Аж несколькими десятками миллионов вон, — откровенно издевается «ЧжуВон». Сангса останавливается, мерит парня долгим взглядом.

— Попробуй ещё раз. Ты же должен с первого взгляда понимать, сколько человек имеет. Иначе, какое ты высшее общество? Так, глупый недоучка. Условие мягкое: плюс-минус пятьдесят процентов. У тебя три попытки. Не угадаешь, врежу, — девушка хлёстко, аж с гудением, режет воздух дубинкой перед лицом парня.

— Неужто целых сто миллионов вон? — издёвки в тоне не убавляется, — Я, конечно, могу оценить примерный капитал любого человека, но ты пойми правильно. Нам всё равно, сколько у тебя, десять или сто тысяч долларов, или даже миллион, если у тебя их меньше десяти. Мы просто разницы не чувствуем.

— У тебя последняя попытка, — хладнокровно отвечает сангса, — напряги мозги, если они у тебя есть, мажор-оппа.

— А-д-ж-ж-ж… возможно три-четыре или даже пять миллионов долларов у тебя есть. Всё-таки внешность модельная, глаза редкие… а-х-с-с-с-с…

Сангса делает неуловимо быстрый выпад дубинкой тычком. Прямо в солнечное сплетение и выдохнуть перед ударом «ЧжуВон» не успевает. И вот ехидная девица наслаждается зрелищем задыхающегося парня.

— Не угадал, — равнодушно информирует девушка, когда он с трудом восстанавливает дыхание, — Причём мои капиталы превышают установленный тобой лимит в десять миллионов долларов. Так что твоя отговорка не работает, мажор-оппа.

Девушка ещё раз прошлась по камере, то ли пританцовывая, то ли исполняя какой-то неведомый прикованному боевой комплекс. Останавливается прямо напротив.

— А теперь скажи мне, паршивец-оппа, как ты посмел коснуться меня без моего разрешения?! — её глаза нестерпимо блестят синим светом. Так ярко, что парень жмурится. Сангса меж тем крепко берётся за отворот рубашки и резко рвёт вниз. Затем треск разрываемой ткани повторяется, обнажая торс молодого человека.

Девушка приближает к нему своё пышащее яростью лицо. У парня слегка расставлены ноги, девушка в ботинках на толстой подошве, так что она смотрит ему глаза в глаза. «ЧжуВон» непроизвольно отворачивается. И тут ему в шею впивается вампирский укус. Парень вздрагивает всем телом, бьётся, пытается вывернуться, но бессильно обвисает.