Рокси

9 ГдЕ стоит тРОн и кто сидИт на Нем

РОКСИ

Двери лифта разъезжаются. За ними стоит Ал с двумя кружками пенного.

— Здравствуй, Рокси!

Мой сегодняшний спутник видит пиво и рвется вперед.

— Я возьму, хорошо? — Он хватает обе кружки и, пошатываясь, уходит в Праздник, одурманенный музыкой, огнями и блистательными завсегдатаями.

— И в порядке его мир[17], — изрекает Ал.

Мой сегодняшний протеже — строительный рабочий из Коннектикута. Не сказать чтоб красавчик, но я не склонна к дискриминации; я люблю всех, кто любит меня.

— Кто здесь у нас сегодня? — спрашиваю я.

— Все, кто хоть что-нибудь собой представляет, — отвечает Ал. — Как обычно.

Я указываю на новенького — его одежда кричит еще громче нашей музыки. В своем углу Праздника он центр внимания.

— Это еще кто такой?

— Откликается на Шпиг[18]. Я слышал, он сделал себе имя во Флориде. Новый дизайнер[19].

— В чьей линии?

— Под Крисом.

Хорошо. Мне в моей линии не нужны перспективные новички, с кем пришлось бы конкурировать за внимание Хиро.

Ал посматривает на моего нынешнего протеже, который уже приканчивает вторую кружку пива и высматривает что-нибудь покрепче.

— А что за история у этого парня? — спрашивает Ал.

— Боль в спине. Слишком много тяжестей поднимал. Мы начали как обычно, а сейчас он без меня жить не может.

— Коготок увяз — всей птичке пропасть, — усмехается Ал.

— Кстати о птичках. Он больше птица не моего полета. Я для него слишком дорога.

Ал фыркает:

— И ты привела его на Праздник.

— Он созрел для Хиро.

Ал понимающе кивает:

— Да, Хиро намного дешевле.

Двери лифта вновь раскрываются, и в руках Ала появляются два бокала с шампанским для новоприбывших. Я оставляю его и углубляюсь в толпу. Что-то я сегодня сама не своя. Рассеянная какая-то, не знаю почему.

Замечаю у бильярдного стола Аддисона и присоединяюсь к нему. Он играет сам с собой, потому что дураков играть с ним нет. Он всегда выигрывает.

— Сосредоточенность — вот ключ к этой игре, — заявляет он, кладя в лузу последний шар. — А у кого она лучше, чем у меня?

— Один сегодня? — интересуюсь я.

Мой вопрос задевает его, но он старается этого не показывать.

— Я пришел сюда не один, если тебе это хотелось узнать. — Он кивает на одну из частных кабинок, в которой парень в облегающей майке и стодолларовых джинсах развлекается с Инеем и Снежком. — Мой протеже. Пошел по наклонной.

— В смысле по наклонной вверх? Ведь братья Коко стоят в твоей линии выше тебя, разве не так?

— Они-то, может, и выше, но они ничем не лучше меня, просто строят из себя невесть что. Банкроты во всех отношениях.

— И все же ты мечтаешь стать таким, как они.

Он поворачивается ко мне, стукнув кием в пол, словно посохом.

— Трудиться ради всеобщего блага и ублажать самого себя — вещи не взаимоисключающие!

Тут уж я не могу сдержаться — хохочу во все горло:

— Конечно взаимоисключающие! Ты хоть слышишь, что говоришь?!

— Доказательство тому — ты сама, — упрямо гнет он свою линию. — Ты по-прежнему делаешь свою работу, когда тебя к тому призывают. И бьюсь об заклад — она приносит тебе удовольствие.

Отчасти он прав, и это выводит меня из себя.

— Моя «работа», как ты это называешь, — это только якорь для гораздо более возвышенного существования. А твоя проблема, Аддисон, в том, что твоя работа не просто служит тебе якорем — она пригвождает тебя к грунту.

Он кипятится еще больше:

— Я имею все основания гордиться своей работой!

— Ха! Теперь ты заговорил в точности как твоя сестра Рита. Что дальше? Начнешь вязать крючком?

Вместо того чтобы уклониться от моего удара, он принимает его грудью, позволяя моим словам проникнуть в его нутро. Наконец он произносит:

— Первое: Рита права. Второе: если передашь ей, что я это сказал, — отопрусь.

Я обеспокоенно оглядываюсь по сторонам — не видит ли кто, что я зависаю с Аддисоном. Бывают дни, когда мне хочется, чтобы частичка моего успеха перешла к нему. В другие дни я волнуюсь, что мое общение с ним опустит меня в глазах других. Что его дурацкий якорь затянет меня в глубины утилитарности. Крис и другие в верхней части его линии постоянно издеваются над Аддисоном. Они, конечно, сволочи без стыда и совести, но это не значит, что я жажду оказаться под обстрелом их токсичных колкостей.

По другую сторону зала Иней и Снежок заливаются смехом, и у меня мгновенно вспыхивает подозрение, что они хохочут над Аддисоном, а заодно и надо мной. Но нет — они ржут над словами парня в майке, как будто он выдал самый смешной в мире анекдот.

Аддисон хмуро смотрит на близнецов, щедро расточающих свое внимание его спутнику.

— У Кевина все шло как надо. Он получал хорошие оценки, принимал разумные решения. Я и думать не думал, что он злоупотребит нашей дружбой, как вдруг от него понеслось: «А ты еще кого-нибудь знаешь?» да «Когда я могу с ними встретиться?»

Аддисон в раздражении швыряет кий на стол:

— Значит, ему хочется тусить с братцами Коко? Танцевать с Крисом, пока не свалится? Ну и ладно, пусть его. Мне-то какое дело?!

— Но тебе есть дело, — возражаю я. — Ты такой очаровательный чудак! Именно это мне в тебе и нравится.

Лучше издевки не выдумаешь, ибо последнее, чего Аддисону хочется, это быть «очаровательным чудаком».

И в этот момент откуда ни возьмись на Праздник врываются двое пожарных и парамедик. Они проносятся мимо, не замечая меня. Они никогда не замечают никого из нас. В настоящее время их работа меньше связана с пожарами и больше с делом наших рук. Такова жестокая реальность: там, где для нас всё разгул и сверкающие огни, для них — заброшенные дома и океан отчаяния.

Ну и, как всегда, за ними следует Налоксон со своей обычной миной святого праведника.

— Привет, кузен! — говорю я ему с напускной сердечностью и получаю в ответ холодный, осуждающий взгляд. Нало тут же переносит все свое внимание на проблему, которую предстоит решить, — на тощую девицу, партнершу Криса. Они танцевали довольно долго, но теперь она валяется на полу, как тряпичная кукла, и над ней суетится парамедик. Крис в ярости. Что за манеры — врываться посреди танца! И ведь он еще даже не увел ее в VIP-салон! Какая наглость!

Парамедик немедля засаживает Нало за работу, и тот заключает девицу в свои объятия. Он надрывно воет, держа ее обмякшее тело. И — чудо из чудес! — она оживает. Налоксон, который слишком часто опаздывает, на этот раз явился вовремя, — в самый последний миг, но все же. Толпа вокруг негодует и улюлюкает, но вскоре забывает о происходящем, потому что находит занятия поинтереснее. Мы все отворачиваемся, и в тот же миг Нало, девушка и бригада скорой помощи пропадают, потому что их больше нет в нашем мире.

На долю Нало нечасто выпадают такие победы. Большинство наших протеже попадут сегодня в VIP-салон и умрут. Кое-кто спасется. Но даже тот, кому удастся выбраться отсюда живым, обнаружит, что держаться в стороне от Праздника очень трудно. Мало кто может устоять перед соблазном стать важной персоной. Каждого из гостей тянет узнать, что же происходит там, за высокими дверями, и эта тайна сжирает их живьем.

Что до моего строителя, то это его первый приход на Праздник. Он покончил с возлияниями от Ала, и готовится к следующему шагу. Уже стоит перед красной кожаной дверью VIP-салона, набираясь храбрости, чтобы войти. Конечно, без сопровождающего это не получится.

Я неторопливо подхожу к нему, ласково поглаживаю по руке и беру его ладонь в свою.

— Это не так трудно, — уверяю я. — Ты сделал все шаги, которые привели тебя сюда. Остался всего один. — Толкаю дверь и жду, когда он войдет.

Как только мы оказываемся внутри, дверь за нами захлопывается, и шум и суета Праздника стихают, как будто мы прошли сквозь воздушный шлюз. Мой строитель разевает рот — настолько здесь всё просто и элегантно. Ни раздражающего баса, ни теснящейся толпы. Здесь, в VIP-салоне, можно дышать спокойно — пока, конечно, ты в состоянии дышать. Ряды ионических колонн по обе стороны прохода образуют величественную колоннаду. Под нашими ногами пол из роскошного редкого мрамора: черные и белые полосы завиваются в серые вихри, и все это пронизано ярко-малиновыми прожилками, словно в камне застыла древняя кровь.

Из полутемных, освещенных свечами альковов доносятся шепоты и шорохи. В дальнем углу растет «лиана духов» — аяуаска[20], такая огромная, что превратилась в дерево и проломила крышу; столбы лунного света пронизывают темное пространство зала. Красные и белые галлюциногенные цветы сияют в лунном свете, источая сладкий, неодолимо влекущий аромат. Но мы пришли сюда не ради аяуаски.

Мой строитель в равной мере и нетерпелив, и насторожен.

— Туда? — Он указывает налево, где пузырится гидромассажная ванна, оранжевая, как кальдера вулкана.

— Нет, — отвечаю я, ведя его вдоль колонн.

Он смотрит направо.

— Туда? — Он указывает на танцпол, гораздо более интимный, чем во внешнем помещении. Вместо диджея здесь играет живой ансамбль. Его участники владеют всеми мыслимыми инструментами, и любой, кто входит в VIP-салон, слышит ту мелодию, которую желает слышать. Но на самом деле эти музыканты играют не на музыкальных инструментах, а на струнах твоей души. Они ласкают твои самые чувствительные нервные окончания.

— Нет, не туда. — Я провожаю его вглубь салона, где узкий коридор уводит во мрак.

— Мне нужно пройти по коридору? — спрашивает мой спутник. Он сейчас больше похож на маленького мальчика, чем на взрослого мужчину.

— В конце ты найдешь дверь. Стучать не надо — он ждет тебя.

Строитель вглядывается в темноту, однако с места не двигается, поэтому дальше я веду его за руку.

И вот мы подходим к двери в конце коридора. Я поворачиваю круглую ручку, но жду, пока мой спутник сам толкнет дверь, — так же, как и с кнопками в лифте, это должен быть его выбор. Можно привести лошадь к воде, но пить должна она сама.

Офис Хиро похож на храм. Везде горят свечи. С потолка свисает люстра, сделанная из потускневших ложек. Хиро сидит за письменным столом в большом удобном кресле; перед ним тяжелый гроссбух, и в свете свечей Хиро скользит взглядом по бесконечному списку цифр и имен. Интересно, догадывается ли он, как я жажду оказаться в его кресле? Это ведь не кресло — это трон. Когда Хиро впадет в опалу, кто-то должен занять его место. Так почему бы не я?

Но один взгляд на отчаянно жаждущее лицо моего спутника набрасывает мокрое одеяло на мои пылкие амбиции.

Хиро, даже не взглянув на нас, молвит:

— Закройте дверь.

Я подчиняюсь и захлопываю дверь. Люстра отзывается тоненьким звоном.

— Хиро, это Энтони.

Хиро не отвечает, по-прежнему поглощенный гроссбухом. Он что-то записывает, затем закрывает книгу и наконец поднимает глаза.

— Энтони Гриссо, — произносит он. — Тридцать шесть. Разведен, двое детей. Прежде работал в «Кребс констракшн», сейчас на инвалидности.

Энтони издает нервный смешок:

— Это все записано в вашей книге?

Хиро постукивает пальцем по виску:

— Это всё хранится здесь. Чем могу вам помочь, мистер Гриссо?

Энтони смотрит на меня, будто спрашивая разрешения. Я киваю, и он изливает Хиро всю душу: боль становится все сильнее, страховая компания дала ему под зад ногой, и ах как ему требуется облегчение прямо сейчас. Ради него он готов на что угодно.

Хиро поднимается из-за стола и подходит к строителю — слишком близко, нарушая его личное пространство.

— Рокси тебя больше не устраивает, да?

— Э… это сложно… — мямлит Энтони.

— Совсем не сложно, — возражает Хиро. — Рокси — дама весьма дорогая, вот и все. Я знаю, как трудно удовлетворить ее запросы. Я же, с другой стороны, тебе вполне по карману. — Хиро замолкает, пристально всматривается в страдающие, голодные глаза Энтони. — Скажи, друг мой, ты желаешь того, что я могу тебе предложить?

Энтони кивает. Но Хиро не удовлетворен.

— Я хочу услышать, как ты скажешь это вслух.

— Я… я желаю того, что вы можете мне дать. Очень, очень желаю.

И тогда Хиро щипает строителя чуть повыше локтя. Энтони страдальчески морщится.

— Боль в руке скоро пройдет. Как пройдет и в остальном теле, — заверяет Хиро. — А после этого ты станешь моим.

Энтони не возражает. Он закатывает глаза, и его начинает трясти.

С меня хватит. Как бы мне ни хотелось оказаться на троне Хиро, видеть это я не желаю.

— Я пошла? — спрашиваю я.

Хиро отпускает меня небрежным взмахом руки. Я, не медля ни секунды, вылетаю за дверь.

Аддисон ждет в портике, прислонившись к колонне в позе модели из модного мужского журнала. Видимо, полагает, что достаточно принять нужную позу, и ты везде свой.

— Я тут поразмыслил над вызовом, что ты бросила мне позавчера, — сообщает он.

— Каким еще вызовом?

О чем бы он ни толковал, оно давно уже испарилось из моей памяти.

— Ты вызвала меня на спор — что я доставлю сюда своего протеже и доведу его или ее до конца. Не отдам моим родичам по восходящей линии. Не позволю Крису станцевать последний танец.

— А, точно! — припоминаю я.

Можно подумать, ему это удастся. Но я не в том настроении, чтобы развеивать иллюзии и мечты Аддисона. После того как мой строитель бросил меня ради Хиро, мои эмоции в чем-то похожи на переживания Аддисона. Ну да, я, конечно, сама отвела парня туда, но ведь он мог бы проявить благородство и остаться со мной! А теперь мы оба, я и Аддисон, утопаем в жалости к себе, и это недостойно меня. Не мой стиль.

— У меня тут возникла идейка… — бормочет Аддисон.

— Да что ты! Прям умираю, хочу услышать.

— Я видел тебя на пляже с твоей новой мишенью…

— Ты следил за мной?

— Вот еще! — восклицает от оскорбленно. — Я просто был на пирсе вместе с одной семиклассницей — она бросала мячики, позарез хотела выиграть Покемона.

Это еще одна вещь, отличающая Аддисона от прочих: люди доверяют ему детей, потому что — по большей части — на него можно положиться. Он им помогает. Но, как указал сам Аддисон, существует масса людей, готовых злоупотребить его добрым отношением.

— Парень, с которым я видел тебя на пляже, — допытывается Аддисон, — ты планируешь привести его сюда?

— Конечно. Но он пока еще на ранней стадии. Не готов.

— Видишь ли, так получилось, что я буду работать с его сестрой…

Я улыбаюсь, понимая, к чему он клонит.

— Полагаешь, что сможешь стать для нее единственным и неповторимым? И доведешь до самого конца?

— Если поставлю это себе целью, то да.

— И как — поставишь?

— Может быть, — быстро отвечает он, словно боясь выказать нерешительность.

— Ах, — поддразниваю я. — Какой же ты очаровательный чудак!

— А что если я зачарую ее до такой степени, что смогу привести на Праздник? И что если оставлю ее себе, и Крис ее даже не увидит?

— Ого! Хороший мальчик Аддисон идет вразнос! Что скажут соседи?

Выражение его лица остается все таким же суровым и строгим. Он так серьезен, что мне хочется ущипнуть его за щечку. Но больше я с ним играть в бирюльки не намерена. Если он хочет сразиться со мной, то ладно, сразимся. Хотя бы только затем, чтобы он осознал: ему никогда не стать мной.

— Итак, ты считаешь, что сможешь привести ее на Праздник до того, как я приведу ее брата?

— Не только на Праздник, — говорит он, — но сюда, в VIP-салон. До конца пути. И сделаю это сам.

— На что спорим? — спрашиваю я.

Аддисон раздумывает.

— Проигравший выбывает с Праздника на год.

— Договорились! — соглашаюсь я, но через мгновение невольно добавляю: — Мне будет не хватать тебя, Аддисон. Конечно, я всегда смогу навестить тебя где-нибудь в библиотеке, где ты будешь подстегивать читателей, чтоб не спали.

Не желая оставить за мной последнее слово, Аддисон говорит:

— А мне интересно, куда же денешься ты, когда проиграешь, Рокси? Может, найдешь прибежище в хосписах, как твой кузен Финеас?

В этот момент под колоннами появляется Крис в сопровождении парня в облегающей майке — видимо, увел его от Инея и Снежка. Оба прямым ходом направляются на танцпол.

И — ах, как этот парень танцует!

АДДИСОН

В то время как Рокси возится с братом, я не покладая рук тружусь с Айви. Ведь первая часть моего долговременного плана — это заслужить ее доверие. Она сначала станет моей подопечной и лишь потом мишенью.

Я действую стремительно: за считанные дни я превратил Айви в машину для учебы. Сейчас она в библиотеке и работает так, как никогда в жизни не работала, но что еще лучше — она наслаждается процессом. Айви не должна чувствовать себя как в осажденной крепости; наоборот, я наделяю ее ощущением, что это она держит контроль над ситуацией. Что она здесь командир. Любое другое решение было бы признаком небрежности, а я не бываю небрежен.

Я сижу на соседнем стуле, по-свойски повернутом спинкой к столу, — подтянутый, собранный, прическа — волосок к волоску.

— Не забудь записать все действия, — говорю я, указывая на уравнение, над которым она сейчас бьется. — Это нужно не только для учителя, но и для тебя самой — чтобы увидеть, как ты пришла к решению.

— Или найти, где ошиблась, — добавляет она.

— Пока я с тобой, ты не будешь допускать ошибок, — заявляю я.

Айви улыбается — она решила уравнение. И решила верно. У Айви есть одно непреложное качество, скрывающееся под всем наносным, — честность. Это истинная, настоящая красота, которую не каждый может оценить. Я могу. По сути, мы с ней старые друзья, хотя я и не видел ее много лет. Она-то этого почти не помнит, зато я помню. И понимаю — наши нынешние отношения другие. Они гораздо более страстные. Но платонические, только платонические. Как я уже сказал, меня это очень даже устраивает.

Айви переворачивает страницу, за которой открываются ряды еще более сложных задач, чем та, с которой она только что справилась. Кажется, ее уверенность в своих силах поколеблена.

— У меня завтра контрольная, а я все еще отстаю на целый раздел!

— Тебе нужно больше времени, — говорю я, после чего поднимаюсь и иду через библиотеку, двигаясь плавно, текуче, словно виртуозная пьеса наподобие той, что играл тот неблагодарный пацан на концерте. Я встаю на стул и прижимаю пальцем секундную стрелку настенных часов. Стрелка перестает двигаться.

Часы останавливаются, и в тот же момент весь мир вокруг замирает.

Библиотекарша застывает, надкусывая свой бутерброд.

Какой-то школьник стоит столбом в дверях.

А еще одна школьница только что уронила книжки, и те зависают в воздухе.

Но Айви этого не видит — она упорно сражается с математическими задачами и поднимает голову, лишь разделавшись с ними. В то же мгновение я отпускаю стрелку часов и время возвращается к своему обычному течению. Глаза Айви сверкают. За считанные секунды она успела проделать столько работы! К ней приходит мысль, что она, возможно, нагонит материал. Мы нагоним.

— Кажется, я смогу закончить страницу до звонка!

— Конечно сможешь! — подтверждаю я. Айви это ощущение знакомо, она лишь подзабыла его, — подзабыла, что такое делать уроки вместе с кем-то. Все эти годы она отказывалась от «костыля», но ведь в небольшой поддержке нет ничего зазорного, правда? Она бросает задумчивый взгляд на бумажный пакет, скрывающий в себе не слишком аппетитный сэндвич.

— Ты не голодна, — внушаю я ей, хотя она с самого завтрака ничего не ела.

Она отказывается от мысли съесть сэндвич и возвращается к урокам, но, похоже, мир вознамерился ее отвлекать, потому что в этот момент начинает вибрировать телефон. И кто это, как вы думаете? Ее бойфренд Крэйг. Лучший кореш всех тех из нас, кого я ненавижу.

Айви с печалью смотрит на телефон. Она скучает по Крэйгу. Айви умная, талантливая девушка, но с самоуважением у нее явные проблемы. И с дисциплиной. Над этим предстоит поработать.

— Не бери трубку! — советую я.

Но она продолжает смотреть на телефон, потихоньку ползущий от каждого неслышного звонка, поэтому я осторожно, деликатно подзуживаю ее:

— Ты заслуживаешь лучшего, чем Крэйг.

Она с сомнением отворачивается. Я заглядываю ей в глаза — несчастные, полные тоски. Айви очень редко позволяет кому-либо видеть это. Наконец она кивает, и на ее лице появляется намек на признательную улыбку. Звонок переключается на голосовую почту. Надеюсь, она никогда не прослушает это сообщение. Потому что теперь между Айви и мной установился тесный контакт. Я стану непоколебимым голосом позитива в ее жизни. Я буду плечом, на котором ей никогда не придется плакать. Я буду надежным хранилищем ее секретов. Скоро она начнет полагаться на меня как на того единственного, кто поможет ей достичь сияющих высот и оценит ее усилия по достоинству.

— Следующий раздел, — указываю я ей. — У тебя еще есть время.

— Точно. — Она переворачивает страницу.

— А потом, когда закончим, — добавляю я, — мы отправимся домой и наведем порядок в твоей комнате. А если ты не сможешь заснуть ночью, то развесим одежки в шкафу по цвету…

Она не возражает, да и с чего бы? Мы можем все это сделать и еще много чего. Потому что хотя и говорится, что время никого не ждет, мне оно окажет эту любезность.