Саладин, благородный герой ислама

Глава XVIII Коалиция христианской Европы против Ислама

Потеря Иерусалима была болезненно воспринята всеми дворами Европы. Архиепископ Тира по приказу Конрада Монферратского пересек море, чтобы сообщить Урбану III о постигшем христианский мир несчастье. Эта новость сократила дни понтифика, который, уже настигнутый серьезной болезнью, не смог превозмочь огромное горе, причиненное ему рассказом о падении Иерусалима. Он умер в Ферраре 20 октября 1187 года, и ему наследовал бенедиктинский монах Григорий VIII, который на следующий же день после своего восшествия на папский престол начал готовить Третий крестовый поход. Он призвал христиан, способных сражаться, взяться за оружие во имя веры, приказал поститься и всенародно молиться и объявил Божье перемирие на семь лет. «Кардиналы, — пишет Луи Брейе в книге «Церковь и Восток в средние века», — дали обет жить милостыней, не ездить верхом до тех пор, пока Иерусалим не будет возвращен, и обойти пешком христианские государства с крестом в руке». Но через два месяца после своей коронации папа Григорий VIII скончался, и его место занял Климент III. Он выпустил новые индульгенции и привилегии в духе своих предшественников для тех, кто отправлялся на Святую Землю. Его проповедники обошли христианские королевства, и после их речей верующие проклинали имя Саладина. По рукам ходили гравюры, изображавшие Святую Гробницу, оскверненную лошадью мамлюка, и Мессию, получавшего удары хлыстом от Мухаммада. Рассказ о страданиях восточных христиан вызывал огромное сочувствие. Епископы, духовные лица, монахи сняли свои священнические одежды, чтобы одеть кирасу. Кардиналы решили пешком отправиться в Иерусалим, прося по дороге милостыню, и не торговать больше ни бенефициями, ни прощениями Римского Папы. Объехав Италию и проповедуя повсюду слово Божье, архиепископ Тира и кардинал Генрих, оба удостоенные его святейшеством титула «почетного легата», титула, который позволял им исполнять при государях миссии, аналогичные миссиям послов, перешли Альпы, чтобы побудить Францию с таким же рвением ринуться в Третий крестовый поход, как и Италию. Однако в Париже сложилась запутанная политическая ситуация, вызванная неслыханными династическими притязаними английского короля. Капетингская династия задумала изгнать Плантагенетов из их богатых фьефов в западной Франции. Творец национального единства юный король Филипп Август только что объявил войну английскому монарху Генриху II, чтобы заставить его вернуть графство Вексен. (Города Вексена были отданы в качестве приданого Маргарите, сестре Филиппа Августа, вышедшей замуж за Генриха, старшего сына английского короля. Поскольку Маргарита умерла, не оставив потомства, Вексен, согласно обычаю, должен был быть возвращен французской короне.) Урегулировать этот вопрос собирались с помощью армий, что грозило нанести большой ущерб обоим королевствам, когда неожиданно появились два папских легата. Почтение, с которым тогда относились к Ijpo6y Господню, было столь велико, что английский и французский короли согласились встретиться возле Жизора 21 января 1188 года, чтобы выслушать послание святого отца. Легаты сумели так глубоко взволновать своих августейших слушателей трогательным рассказом о несчастьях Иерусалима, что Филипп Август и Генрих Плантагенет, забыв о своих разногласиях, плача, бросились друг другу в объятия и получили крест из рук Тирского архиепископа. Высшая знать последовала их примеру. Ричард, герцог Аквитанский, и граф Пуату, герцог Бургундский, Филипп, герцог Фландрский, графы Шампани, Суассона, Блуа, Дре, Клермона, Перша, Бомона, Невера, Жак, сеньор д’Авен, высшие сеньоры Франции, Англии и Фландрии решили отправиться в крестовый поход в тот памятный день в Жизоре, которому, впрочем, суждено было стать днем одураченных. Каждый народ в этом «соревновании», целью которого было возвращение Иерусалима христианам, имел в качестве отличительного знака свой цвет: французы получили красный крест, англичане — белый, фламандцы — зеленый. Толпы крестоносцев стекались со всех провинций. Чтобы оплатить расходы на эту огромную экспедицию в Святую Землю, был введен специальный налог — Саладинова десятина. Было решено, что все те, кто не примет участие в походе, заплатят по крайней мере один раз десятую часть от своих доходов. Единственными освобожденными от уплаты священного налога были картезианцы, бернардинцы и монахи Фонтевро. Увы, часть собранных средств была растрачена далеко не по назначению. И действительно, после первых объятий Филипп Август и Генрих Плантагенет, забыв о своих трогательных заверениях в дружбе и несчастьях Палестины, смотрели друг на друга как волки на свою жертву. Вот что произошло: Ричард, герцог Аквитанский, под ничтожным предлогом напал на графа Тулузского. Этот Ричард был сыном Генриха II и Алиеноры Аквитанской, с которой Людовик Молодой развелся, обвинив ее в измене, и на которой женился (возможно, по любви, но скорее потому, что ее приданое составляли богатые земли Гаскони, Аквитании и Пуату) менее щепетильный в этом вопросе английский король. Естественно, атакованный граф Тулузский попросил у своего короля Филиппа Августа заступничества. Тот пришел на помощь своему вассалу. Увидев это, английский король поспешил на выручку своему сыну. Мелкая распря, ссора (причины которой остаются неясными), снова поссорила Капетингов с Плантагенетами. И деньги, собранные с обеих сторон на праведное дело христиан, пошли на борьбу между Францией и Англией. Филипп Август овладел несколькими английскими крепостями. Объединив все свои силы, он выступил против врага, но графы Фландрии и Шампани вмешались, напомнив обоим противникам, что христианские королевства Востока, отчаянно цепляясь за тирскую скалу, с тревогой ждут помощи с Запада. Они призвали обоих королей заключить мир и вспомнить пылкие объятия под Жизором. Филипп Август выдвинул следующее требование. Он попросил, чтобы Ричард, сын Алиеноры Аквитанской, был провозглашен английским королем и соправителем Генриха II. Расчет был хитрым, ибо таким образом Капетинги получали в будущем возможность претендовать на английский трон. Но Генрих II отказался подписать мирный договор на таких условиях. И случилось то, на что так рассчитывал коварный Филипп Август: сын английского короля Ричард, рассерженный тем, что его отстранили от трона, заключил с королем Франции военный союз против своего отца. Военные действия возобновились. У английского короля Генриха II был другой сын, Иоанн, которого он очень любил и которому он отдал Ирландию. Но злая судьба упрямо следовала за ним по пятам. Этот младший сын, любимый им больше всех, также выступил против него. И вот несчастный Генрих II, преследуемый своими детьми, поверженный королем Франции, который, после того как отобрал у него Тур, заставил его подписать в Азе договор, изгнанный отовсюду, не имея больше никаких средств, умер в возрасте семидесяти одного года, осыпая проклятиями своих детей, которых история даже обвинила в отцеубийстве. Он царствовал тридцать пять лет.

Его старший сын Ричард, прозванный впоследствии Ричардом Львиное Сердце, унаследовал от него английский трон.

Пока во Франции и Англии происходили эти события, император Священной Германской империи Фридрих I Швабский, прозванный Фридрихом Барбароссой (Рыжебородым), мечтал обеспечить на Востоке преобладание своей нации. Судьба была к нему благосклонна. Усмиритель Германии, коронованный в Павии итальянской короной, затем провозглашенный папой Адрианом IV императором, он разрушил Милан, чтобы отомстить ломбардским городам, которые восстали против него, и истощил свое королевство в постоянных ссорах со Святым Престолом. Но в возрасте шестидесяти четырех лет он ответил на призыв папского легата, навестившего его после встречи под Жизором. 27 марта 1188 года он созвал в Майнце всеобщий сейм. Он получил крест из рук епископа Вюрцбургского в присутствии представителей от всей Германии, вожди которой решили отправиться в крестовый поход вместе с ним. Это были его второй сын Фридрих, герцог Швабский, Леопольд, герцог Австрийский, Бертольд, герцог Моравский, Герман, маркиз Баденский, графы Тюрингский и Голландский, епископы Безансона, Камбре и Мюнстера. В тот же день в Майнце тринадцать тысяч верующих дали обет крестоносцев.

Фридрих уже ездил в Иерусалим в компании своего дяди, императора Конрада, который, как мы знаем, принимал участие во Втором крестовом походе. Таким образом, он хорошо знал все трудности этого путешествия, и, чтобы избежать тех бед, свидетелем которых был, он позаботился о том, чтобы приготовления к этому новому крестовому походу были тщательными. «Нет ничего более поучительного, — написал Л. Брейе в своей замечательной работе «Церковь и Восток в средние века», — чем организация этого крестового похода, которая показала, что по сравнению с концом XI века в Европе сложились совершенно иные политические условия. Религиозный энтузиазм был еще жив и продолжал творить настоящие чудеса, но он сдерживался и ограничивался интересом государей. Дипломатия, которая уже сыграла свою роль в 1095 году, занимает все более значительное место в приготовлениях к крестовому походу. Христианский мир ведет свою внешнюю политику, значение которой папы полностью осознают: интересы этой политики они защищают от всех частных распрей, мешающих претворять ее в жизнь. Прежде чем слепо броситься на Палестину, вожди крестового похода ведут переговоры с государями, через земли которых они должны будут пройти». Фридрих Барбаросса правильно сделал, что выбрал в попутчики только крепких бойцов, способных вынести всю тяжесть такого долгого похода и имеющих в своих кошельках по крайней мере три марки серебра. Он запретил женщинам разлагать его армию, следуя за ней на Святую Землю, как это происходило во время предыдущих крестовых походов. Он издал очень строгие правила, касающиеся дисциплины и гигиены. Пока его армия постепенно стекалась под стены Регенсбурга, он отправил послов ко всем государям, страны которых он должен был пересекать, чтобы попросить у них помощи и поддержки. Король Венгрии пообещал не мешать проходу его войск и обеспечить их продовольствием. Исаак, византийский император, и Килидж Арслан, государь Икония, прежде чем взять на себя какие-либо обязательства, предпочли сначала увидеть, в каком состоянии прибудет к ним армия Фридриха Барбароссы. Они боялись скомпрометировать себя, ибо Саладин был не только всемогущим — главное, что он был их соседом. Император Священной Германской империи очень далеко зашел в своих планах: он настаивал на том, чтобы султан вернул завоеванные им христианские земли. После отказа Саладина он, даже не посоветовавшись с королями Франции и Англии, объявил ему войну. В ультиматуме, который он приказал доставить Саладину, Фридрих Барбаросса потрудился объявить, что он принял это решение как наследник древних римских императоров. Впрочем, вот, согласно Матвею Пражскому, текст письма, которое он приказал передать Саладину:

«Фридрих, августейший римский император, прославленный победитель над врагами, Салах-ад-дину, вождю сарацинов.

Поскольку вы осквернили Святую Землю, которая принадлежит нам, нашей императорской заботой и нашим долгом является наказать такое дерзкое преступление и предупредить вас, что если вы не вернете нам христианские земли, мы придем к вам с оружием в руках, и да поможет нам сила Животворящего Креста. Древняя и новая история должны были вас научить, что обе Эфиопии, Мавритания, Персия, Сирия, земли Парфии, Иудея, Самария, Аравия, Халдея, Египет и другие страны находились в нашей власти и они знали об этом, их короли окрасили кровью мечи римлян, и вскоре вы тоже на собственном опыте познаете, на что способны наши победоносные орлы, наши когорты, собранные из самых разных народов. Вы на себе испытаете ярость тевтонцев, которые берутся за оружие, даже когда царит мир, вы на собственной шкуре узнаете жителей берегов Рейна, молодой задор уроженцев Истрии, которые никогда ни от кого не бежали, баварцев, гордых и коварных жителей Швабии, Франконии, саксонцев, которые, словно играючи, управляются с мегом, народов Тюрингии и Вестфалии, брабантцев, лотарингцев, которые никогда не знали мира, беспокойных бургундцев, альпийских горцев, ловких в обращении с копьем фризов, богемцев, которые умирают, смеясь, поляков, более свирепых, гем дикие звери из их лесов, австрийцев, иллирийцев, ломбардцев. Наконец день, отмеченный триумфом Христа, вас научит, что мы еще способны владеть мегом, хотя, по вашим словам, нас уже сразила старость».

Прочитав это письмо, Саладин повел себя по отношению к послу Фридриха Барбароссы, который его ему передал, так же учтиво, как если бы тот пришел к нему просто побеседовать. Он был благожелателен и на следующий день приказал передать ему свой ответ вместе с небольшими подарками, дабы соблюсти приличия. Вот его ответ:

«Прославленному Фридриху, нашему искреннему другу, германскому королю.

Именем милосердного Бога, единого, победоносного и неизменного, царству Которого не будет конца. Вечная хвала тому, Кто пролил Свои милости на землю. Мы молимся Ему и чтим Его пророков, главным образом нашего законодателя, пророка Мухаммада, которого Он послал, чтобы упрочить единственно истинный закон и заставить уважать его все народы.

Мы сообщаем могущественному королю, нашему искреннему другу, королю германцев, от которого прибыл человек по имени Генрих, назвавшийся вашим послом и передавший нам письмо, написанное, по его словам, вами, что мы устно ответили на речь, которую он держал перед нами, и вот ответ, посылаемый нами письменно.

Вы называете королей, князей, графов, архиепископов, маркграфов, рыцарей и ряд народов, которые должны прийти вместе с вами, чтобы напасть на вас. Знайте, что это письмо не смогло бы даже вместить имена всех народов, которые составляют нашу империю. Никакое море, никакое препятствие не сможет задержать их продвижение. Они готовы ринуться под наши знамена. Даже сейчас эти солдаты, с которыми мы завоевали столько стран, с нами. Если вы намереваетесь прийти с тем количеством воинов, о котором вы сообщаете в вашем письме и о котором говорит ваш посол, мы не испугаемся и выступим против вас, и всемогущий Господь дарует нам победу. Тогда мы сами пересечем море и уничтожим ваше королевство. Ибо мы знаем, что, чтобы собрать ту огромную армию, о которой вы нам пишете, вы опустошили ваши государства и не оставили там никого, кто бы мог их защищать. Ничто не помешает нам стать их хозяевами, после того как благодаря всемогуществу единого Бога вы будете разгромлены в Палестине, подобно всем тем, кто мерился с нами силами. Два раза христиане поднимались против нас. Они атаковали нас в Египте, один раз под Дамьетой, другой — под Александрией. Вы знаете, гем закончились эти попытки. С тех пор Господь умалил ваше могущество и увеличил наше: Он отдал нам Египет, королевства Дамаска, Иерусалима, Алеппо, побережья Сирии, Месопотамию и множество других земель. Мусульманские государи являются нашими вассалами или нашими данниками. Султаны подчиняются нашим распоряжениям. Если мы прикажем багдадскому халифу, которого благословил Сам Господь, привести к нам войска, он спустится со своего величественного трона, чтобы оказать нам помощь в священной войне. Христиане владеют только тремя городами: Тиром, Триполи и Антиохией, и мы захватим их. Если вы хотите войны и если ваша гибель предначертана Богом, приходите, мы выйдем вам навстречу. Если вы хотите мира, прикажите правителям этих трех городов открыть нам ворота. На этом условии мы вернем вам ваш крест, освободим ваших пленников, позволим, гробы один из ваших священников служил в храме Воскресения Господня, вернем вам ваши монастыри, будем по-доброму обходиться с вашими монахами, позволим вашим паломникам посещать Святой город и сохраним с вами нерушимый мир.

Если письмо, которое названный Генрих представил нам, подписано королем германцев, мы хотим, чтобы это письмо было ответом на него.

Вручено в 584 году от хиджры милостью единого Бога. Пусть Он спасет своего пророка Мухаммада и всех его последователей, пусть Он принесет избавление самому прославленному султану, победителю и защитнику истинного учения, украшенного знаменами веры, реформатору мира и закона, царю мусульман, слуге двух святых городов и святого дома Иерусалима, отцу победителей Юсуфу, сыну Айюба».

Пока по всему Востоку раздавались враждебные кличи, в мечетях в день пятничной молитвы от имени Саладина снова было объявлено о начале священной войны. Два мира приготовились выступить друг против друга и выдержать тяжелое испытание. Однако политический гений Саладина позволил ему познать самый блестящий дипломатический успех за всю его карьеру — союзный договор, который он подписал после отъезда послов Фридриха Барбароссы с Исааком Ангелом, византийским императором и христианином из старинного рода. Да, благодаря ему Византия объединилась с исламом накануне Третьего крестового похода, проповедуемого по всей Европе!

Попробуем разобраться в запутанных византийских интригах конца XII века. Сколько подлости, беспринципности, продажности, дурной политики в окружении и даже в постели императора Востока, престиж которого является внешним, а жизнь так часто висит на волоске! Алексий II вступил на трон византийских императоров в возрасте двенадцати лет. Три года его царствования были отмечены интригами его матери, восстаниями подданных, честолюбивыми замыслами Андроника Комнина, который не замедлил свергнуть его и удержаться на троне с помощью таких средств, как отравление своих лучших друзей и убийства тех, кого он подозревал в измене. Частная жизнь этого сумасброда оставила неприятный след в византийских анналах, его биографы рассказывают, что он грабил сокровищницы храмов и монастырей и что он насиловал девственниц, посвященных Богу. Такая непривлекательная личность должна была плохо кончить. Приводимый в ужас во время бессонных ночей воспоминаниями о своих жертвах, он просил чародеев избавить его от страхов. Узнав от предсказателя, что ему грозит погибель от руки человека по имени Исаак Ангел, Андроник Комнин тут же отдал приказ арестовать его и утопить в Босфоре. Но Исаак не дал так легко убить себя. Вместо того, чтобы позволить утопить себя в мешке с камнем на шее, он ударил кинжалом чиновника, пришедшего схватить его. и, озаренный гениальной идеей, помчался по византийским улочкам, крича, как одержимый: «Эй! Бегите все сюда! Я убил дьявола и покажу вам его шкуру!» Добрые люди сбежались к нему и обеспечили успех его затее. Клич разнесся по всему городу, и Исаак Ангел использовал свою популярность, чтобы вызвать суматоху и поднять мятеж. И сумерки еще не успели окрасить языками пламени воды, омывающие два континента, как Византия перешла в руки нового владыки, провозгласив императором того, кто предпочел трудности правления смерти в мешке на глубине пролива.

Чернь набросилась на пойманного Андроника Комнина, схватила и привязала к столбу во дворе его дворца. Ему выкололи глаз, отрезали руку, а потом раздели и усадили голым на осла, головой к хвосту животного. В таком виде низложенного народом басилевса провезли по всей Византии. В него бросали камнями, отбросами, поливали кипящим маслом. Наконец, уже умирающий, он был подвешен за ноги и отдан женщинам, одержимым дьяволом. Они отрезали ему гениталии и разорвали его тело зубами. «В бешенстве, — читаем мы в старинной хронике, — эти нищенки сожрали тело несчастного государя, они передрались друг с другом из-за каждого куска и раздробили кости умирающего. Ничто не может выразить наше отвращение к подобным ужасам». Эти события происходили в 1185 году.

Исаак Ангел был императором Византии только два года, когда у границ византийской империи появились сто тысяч вооруженных германцев и добровольцев Фридриха Барбароссы, которые только что пересекли Европу с севера на юг и мечтали лишь о битвах в богатейших сарацинских землях. В это же время посланники Саладина пришли к нему во дворец, чтобы предложить от имени ислама договор о вечной дружбе. Исаак Ангел не колебался: он решил заключить союз с Саладином и защитить свою империю, опасаясь войск Фридриха Барбароссы, которые по мере приближения к Малой Азии становились все более и более неуправляемыми. По договору, подписанному им с победителем Иерусалима, он обязывался уступить мусульманам одну их главных византийских церквей, чтобы она была переделана в мечеть, и пообещал преследовать арьергард Фридриха Барбароссы, превращать при каждом удобном случае дороги в разбойничьи вертепы и вести долгие переговоры, прежде чем продать ему бобы и сало. Разумеется, он был хорошим политиком и не действовал открыто: его помощь должна была быть тайной, по крайней мере до тех пор, пока германская армия не исчезнет за армянскими горами. Было даже желательно, чтобы Исаак Ангел напустил туману и доброжелательно принял этого Фридриха Барбароссу, который собирался по-дружески расположиться лагерем под стенами Византии. Саладин не видел ничего плохого в том, чтобы приличия были соблюдены, и, желая показать, что его дружба не притворство, он предусмотрел в договоре, что Гроб Господень будет доверен греческим священникам, и разрешил византийцам свободно передвигаться по Святой Земле. «Такое условие, — считал Рене Груссе, — удовлетворяло извечные притязания византийской дипломатии и в то же время оправдывало в глазах православных союз с государем неверных». Когда обе стороны подписали эти статьи, Саладин отправил в Константинополь официальное посольство, состоявшее из эмира, муэдзина, кади и нескольких правоведов. Вместе с ними он отослал, помимо положенных подарков, кафедру и экземпляр великолепно украшенного Корана. День прибытия этого посольства в Византию был отпразднован всем исламским миром, точно так же как когда-то был отпразднован день взятия Иерусалима. Обосновавшиеся в городе мусульманские лавочники выстроились на 6epeiy Босфора вслед за чиновниками басилевса, чтобы встретить и сопроводить под звуки музыки и радостные возгласы необычное посольство Саладина и его свиту, длинный караван, груженный сказочными богатствами. И пока эмиры, разодетые, подобно халифам, наблюдали, как перед ними распахиваются золотые ворота дворца императора Востока, и пока играли фанфары и звонили византийские колокола, барон Виссембах, посланный Фридрихом Барбароссой просить свободного прохода для своих войск через Византийскую империю, скакал во весь опор и неожиданно появился в Константинополе прямо посреди пиров и раздач даров. Увиденное должно было открыть ему глаза.

Арабские историки, такие как Баха ад-Дин, записи которого не вызывают сомнений, настаивали на возрастающей дружбе, которая должна была связать Саладина и Исаака Ангела. Однако 11 мая 1189 года очарованные Востоком сто тысяч германцев покинули Регенсбург, чтобы пережить самую печальную авантюру в истории своей страны. Англичане, французы, итальянцы садились на многочисленные суда, и изо всех средиземноморских портов флоты приготовились плыть к Святой Земле. Между европейскими государствами и торжествующим исламом началась беспощадная борьба, многочисленные перипетии которой мы и проследим.