Саладин, благородный герой ислама

Глава III Второй крестовый поход и пробуждение сирийского ислама

Падение Иерусалима получило огромный резонанс в мусульманском мире. Багдадский халиф носил траур по Святому городу. Поэты, вдохновленные воинственной музой, объявили, что ислам в опасности: «Для храбреца слезы — это последнее оружие, когда удар мечей зажег огонь войны». Реакция мусульман не замедлила сказаться сначала в Дамаске, затем в Алеппо, Дьярбекире, Мосуле. Показательный факт: в 1110 году перед дворцом халифа в Багдаде толпа требует немедленно начать поход против христиан. Сирийские депутации, включающие в себя теологов, видных торговцев, солдат захватывают мечети, устраивают там беспорядки, препятствуют проведению службы, требуют решительных действий. Сирийский ислам пробуждается, осознавая свои несчастья. «Священная война! Силы Запада против сил Востока!» — раздается грозный объединяющий клич, перекрывая все второстепенные возгласы. Священная война! Повсюду организуются огромные армии, повсюду монахи взывают к отдаленным землям, которые сохраняют народный фанатизм и величие средневековой поэтики. Священная война! Повсюду имамы после пятничной молитвы обещают вечное проклятье тем, кто нарушит свою обязанность истинно верующего насмерть биться с врагами ислама, который «должен привести арабские народы к мировому господству».

Падение Эдесского княжества 25 декабря 1144 года, отбитого у христиан сыном правителя Мосула, стало знаменательным событием. Во-первых, потому что в этой битве было уничтожено тридцать тысяч христиан, во-вторых, оно побудило начать Второй крестовый поход, проповедуемый преподобным Бернардом Клервоским, чья знаменитая речь в Везеле ясно показывает скорбь христианского мира, познавшего новые несчастья. «Пусть ваши щиты будут непобедимы, — говорит он громадной толпе, пришедшей его послушать. Пусть опасность, страдания, тяготы войны будут покаянием, к которому призывает вас Господь. Неверные захватывают на Святой земле наши города и наши земли, они уводят силой наших жен и дочерей, они оскверняют наши святыни. Чего вы ждете, чтобы остановить эти ужасные несчастья? Беритесь за оружие. Пусть праведный гнев поможет вам в битве. Пусть христианский мир огласится словами Пророка: «Горе тому, кто не обагрит кровью свой меч!» И все они захотели нести крест. Король, епископы, знать, готовы броситься к ногам проповедника. Преподобный Бернард объехал всю Францию, поднимая за собой народ. Он написал государям Италии, Германии, призывая их отправиться в крестовый поход. Конрад III последовал примеру французского короля так же, как вся германская знать. В начале 1147 года оба короля уже в дороге. После бесчисленных задержек по вине византийцев, которые толкнули их на верную гибель, после бесконечных пожеланий доброго пути весной 1148 года христианские армии прибыли в Палестину. Но вместо того, чтобы сделать самое важное, то есть отвоевать Одессу, оплот франков в Месопотамии, и алеппский регион, который был только что завоеван султаном Нур ад-Дином, что позволило ему напрямую угрожать Антиохии, вожди Второго крестового похода собрались в Акре, чтобы посовещаться. Этот большой совет, на котором присутствовали французский король, германский император, два папских легата, Иерусалимский патриарх, все духовенство и верхушка рыцарства Сирии, Франции и Германии, стал большим разочарованием. Каждый хотел использовать в своих интересах военную мощь крестоносцев. Первоначальная цель крестового похода против неверных, заявленная в Везеле, вовсе не заботила собравшихся в Акре, и долгое время там упорно обсуждались малозначимые проблемы, продиктованные личными интересами присутствовавших. В конце концов, решили атаковать Дамаск.

Какое волнение, должно быть, овладело крестоносцами, когда они открыли для себя Дамаск, минареты которого возносились ввысь среди огромных садов. Оставив позади пустыни, с их горячим воздухом и раскаленным песком, пройдя оголенные, изрезанные, дикие, враждебные горные массивы Гермона, как они, должно быть, обрадовались, увидев перед собой этот рай, забытый на земле, этот знаменитый город, который, если смотреть на него с близлежащих холмов, казалось, плыл в лучах света, исходящих от него самого. Таинственный, могущественный, чувственный Дамаск символизировал Восток, его очарование, его магию, все великолепие восточных сказочных стран, которые не переставали поражать воображение. В ожидании сражений христиане мечтали о дворцах султанов, о сокровищах, хранящихся в полумраке восточных базаров, о красоте невольниц из гаремов…

Правитель Дамаска был очень удивлен тем, что на него так внезапно обрушился гнев христиан. Он мужественно оборонялся. В течение пяти дней крестоносцы тщетно пытались взломать городские ворота. Что же в точности случилось затем? Гильом Тирский уверяет нас, что сирийские бароны, то есть франкские сеньоры, обосновавшиеся в Сирии, тайно начали вести переговоры с правителем Дамаска. То же самое нам сообщает арабский историк Каланиси. Жители Дамаска предложили иерусалимскому королю снять осаду в обмен на двести тысяч золотом. Сумма была заманчивой, и король согласился заключить эту постыдную сделку, но в конечном счете его одурачили, ибо, если верить «Сирийской хронике» Абу Фараджа, спустя некоторое время он заметил, что большинство монет были фальшивыми.

Второй крестовый поход позорно провалился. Конрад, разочарованный происходящим, немедленно покинул Сирию вместе со своими рыцарями. Французский король сделал то же самое. Следствием дамасских сделок стало некоторое недоверие, возникшее между романским населением Востока и Запада. Крестоносцы даже не преминули обвинить сирийскую верхушку, владеющую землями и бенефициями, в том, что она предала общее дело. И это действительно так, поскольку неудача под Дамаском привела к настоящему кризису. После победоносного натиска христиан 1097 года, после взятия Иерусалима, мусульманами овладело совершенное уныние. Начиная с этого времени, отмечает Ибн ал-Асир, «сирийский ислам постоянно жил под угрозой нового крестового похода, жертвами которого на этот раз стали бы Алеппо и Дамаск, разделив судьбу Антиохии и Иерусалима». И вот крестоносцы снова появились в Сирии под командованием двух королей — но они ушли обратно, ослабленные, и плачевное завершение их похода губительным образом повлияло на решимость западноевропейцев поучаствовать в заморских экспедициях, а у мусульманских князей, наоборот, вызвало желание с большим усердием биться с врагами своей веры. Ибо в глазах последних военный престиж крестоносцев был серьезно подорван. Они страшились властителей Запада, но когда те пришли, то, по словам самого Гйльома Тирского, «ничего особенного не сделали. Потому они [мусульмане] обрадовались и стали думать, что не стоит слишком бояться франков. И сердца их преисполнились надежды».

Эти надежды оправдались. В истории сирийского ислама появилась новая личность, царствование которой в некотором роде предварило приход Саладина. Мы уже упоминали о ней чуть выше, когда говорили, что алеппский регион был отвоеван Нур ад-Дином. Воплощение воинствующей веры, жестокий и экзальтированный правитель, настоящий национальный герой, верящий в величие миссии, ниспосланной провидением, этот солдат, ставший властелином Сирии благодаря серии интриг, подкрепленных военными демонстрациями, всю свою жизнь посвятил борьбе с христианами. В то время как политическая ситуация в восточных романских государствах ухудшалась вследствие провала Второго крестового похода, а в Иерусалиме оплакивали неудачу, воинствующий ислам, возглавленный Нур ад-Дином, снова обретает некоторую уверенность. Первым крестоносцам были на руку ссоры из-за эфемерной власти, длинная вереница ошибок, заурядность и постоянное появление все новых небольших государств, происки еретических сект, большинство из которых были чужды арабскому учению и раннему исламу, пагубные и наивные восстания в иранском вкусе. Но теперь ситуация изменилась. Нур ад-Дин стремился объединить Сирию. Твердо убежденный в истинности миссии Пророка, свои усилия он отныне направил на достижение одной-единственной цели — выдворить чужаков за пределы Сирии и Палестины. Его политическому замыслу будут содействовать сами христиане. И действительно, интернациональные христианские колонии начинали спорить из-за зон влияния. Первоначальные чистые порывы и воодушевление, царившие накануне отъезда, сменили совершенно новые настроения.

Тогда и в помине не было «христианской политики», которой нужно было следовать, чтобы мощное движение первых крестовых походов не рассыпалось в бесплодных усилиях. Наши предшественники историки видели причину слабости христианских сирийских государств главным образом в том, что крестоносцы принесли с собой феодальный уклад. Бароны имели власть только в своих укрепленных фьефах. Иерусалим превращался во вторую Византию. Военные ордена, которые охраняли важные крепости, осуществляли непрерывный контроль над законной властью. Столько слабых сторон могли только приветствоваться проницательным мусульманским вождем, обладающим талантом Нур ад-Дина, который не упустит случая использовать эту ситуацию. Достойный своего отца, слывшего хорошим руководителем и доблестным воином, он заложил фундамент, на котором Саладин смог построить прочное здание. На протяжении двадцати восьми лет своего правления, с 1146 по 1174 год, он неотступно преследовал христиан, разрушая их замки в Триполийском графстве, предавая огню и топя в крови предместья Харима. Он разгромил в жестоком бою рыцарей короля Раймонда Антиохийского, заставил капитулировать защитников Апамеи. Меньше чем за два года он захватил почти все христианские укрепления в Северной Сирии, не давая ни одной передышки своим врагам, тесня их с дерзостью, наводившей ужас на Иерусалим.

Но на этом он не остановился. Египет после царствования Хакима (этот необычный халиф не умер, как все, а таинственно исчез) переживал мрачные дни. Не имея настоящих руководителей, он был в слабых руках девятилетнего ребенка, халифа ал-Адида, простого статиста, вокруг которого министры вырывали друг у друга власть, опустошали казну, продвигали своих ставленников, подстрекали к мятежам и заканчивали свою недостойную жизнь в мрачном восточном небытие. Нур ад-Дин страстно хотел заполучить богатую долину Нила, которая показалась ему легкой добычей. Он посчитал, что ради величия ислама в этой стране необходимо восстановить порядок, тем более что в Каире христиане, до этого преследуемые Хакимом, вели себя очень смело. Итак, он собрал армию, чтобы послать ее в Египет, и поручил командование над ней курду Ширкуху.