Сбежавшая королева

Глава 17

Николай

Я дал ей фору, чтобы попытаться вернуть себе немного здравого смысла. Темная одержимость, переполняющая меня, когда я находился на расстоянии вытянутой руки от Софии, туманила мой разум. Я хотел обнять ее. Я хотел задушить ее. Я хотел съесть ее живьем. Больше всего на свете я хотел погрузиться в нее и наполнить ее своей спермой так, чтобы она никогда не смогла отмыться от меня.

Вчерашний день дал мне ответ, в котором я так отчаянно нуждался. София может бороться со мной и лгать мне. Она может хранить от меня свои секреты. Но она не сбежит от меня и не отправит меня обратно в тюрьму.

В моем мире это означало, что она хочет поиграть. Я был рад услужить.

Я расхаживал по классу, сдерживая себя достаточно долго. В конце концов, я был честным спортсменом. Я не преувеличивал. Как только я найду ее, буду трахать до тех пор, пока она не закричит. Если София верила, что может ускользнуть от меня, пусть, — это сделает ее проигрыш только восхитительней.

Я дал ей добрых шестьдесят секунд, прежде чем бросился следом.

Я уже отпустил Брэна. Он поладил с какой-то учительницей и хотел пойти и пофлиртовать с ней еще немного. Он был полезен для того, чтобы подтолкнуть Софию в правильном направлении и, конечно, напугать ее, но теперь мне нужно было, чтобы он ушел. Никто, кроме меня, не увидит Софию голой и умоляющей.

Задняя часть школы выходила в густой лес. Именно здесь я уже преследовал ее несколько дней назад, когда она побежала прямо в руки хоккеистов, тайком покидающих территорию школы. Один из них проявил чрезмерный интерес к моей маленькой lastochke. Возможно, если мы сыграем один на один, с его головой в качестве шайбы, до него дойдет. Никому не позволено трогать Софию, мисс Росси, или как там ее здесь называли. Никому, кроме меня.

Я вошел в лес. Вокруг было тихо, но прямо впереди послышался легкий шорох.

Придерживаешься тропинки, королева бала? Как будто она хотела, чтобы ее поймали.

Запах леса заполнил мою голову, успокаивающий и совершенно новый одновременно. Это был не тот запах, что в лесу моего детства. Соль близлежащего океана, различные растения и даже почва — все это немного отличалось. Я мельком увидел ее в блестящем бледно-розовом платье и отбросил маску, устав от того, что она мешает мне дышать. Я хотел ощутить лесной воздух на своей коже.

София тоже была другой. Женщина, которая пряталась среди деревьев, была не той, что убегала от меня семь долгих лет назад. Когда она в первый раз пыталась скрыться в лесу, пытаясь вырваться из моих лап и быть хорошей девочкой для своего папочки, я чувствовал к ней только желание, а не гнев.

Конечно, она позволила своему отцу вступить в переговоры о браке по расчету с моим братом, но мы оба знали, что это бессмысленно. Это единственное, что в то время вызвало мою ярость. Я не злился на нее за то, что она оставила шрам на моем лице, когда мы оба были моложе, или за то, что она сбежала, когда должна была стать моей страховкой. Я даже не злился на нее за то, что она подсунула то роковое сообщение дальнобойщику, который привел к нам Де Санктисов и положил начало моему долгому заключению в Каса Нера, а затем, по воле судьбы, и в тюрьме.

Теперь все это не имело значения. Ничто не шло ни в какое сравнение с раскаленным добела гневом, который вызвало ее предательство. София разбила не только мое сердце, но и разрушила мой разум.

Она петляла между деревьями впереди меня. Я мог легко догнать ее, но мне показалось разумным сбросить немного своей энергии и ее. Я хотел, чтобы она задыхалась и была измотана, когда я, наконец, доберусь до нее. Я хотел, чтобы она дрожала.

Правду было слишком трудно проглотить, но вид ее живой, невредимой, улыбающейся своим ученикам, едущей на работу, живущей своей маленькой жизнью, помог с этим справиться.

Она завернула за поворот и исчезла. Я бросился за ней, но резко затормозил. Дорога передо мной была пустой, чего не должно было быть. Она свернула с тропы.

— София? Lastochka, я же сказал тебе бежать, а не прятаться, так у тебя больше шансов, — крикнул я в густой лес вокруг нас. Было слишком темно, чтобы идти по ее следу.

Вместо этого я закрыл глаза и сосредоточился на звуках леса и запахе Софии. Я различил в воздухе аромат ее духов, пусть и слабый. Этот запах снился мне каждую ночь на протяжении семи лет. Я никогда его не забуду. Осознание того, что она не изменила его, принесло мне облегчение. Я сделал глубокий вдох, втягивая ее запах в свои легкие, и прислушался.

Слева послышался легкий шорох — что-то маленькое и безразличное к человеческому присутствию. Какое-то животное. В другом направлении раздался более медленный, осторожный звук, словно кто-то изо всех сил старался, чтобы его не услышали.

Я сделал выпад вправо, заставив Софию вскрикнуть. Мое тело врезалось в ее как раз в тот момент, когда она попыталась встать, и мы оба рухнули на усеянную сосновыми иголками землю.

— Попалась, маленькая ласточка, — выдохнул я ей в висок, переворачивая ее извивающееся тело на спину.

Она выгнулась, когда я схватил ее руки и поднял их над головой. Оседлав ее бедра, я впервые за многие годы почувствовал себя живым. Может, все дело в погоне, а, может, только в ней, но моя кровь бурлила в жилах, и это странное чувство нереальности пропало. Все снова стало реальным, стоило мне только прикоснуться к женщине, прижатой подо мной.

Как и всегда, когда дело касалось Софии, она была и ядом, и лекарством.

— Нико, — выдохнула она, когда одна моя рука опустилась на ее шею, так красиво обрамленную новой стрижкой.

Я обхватил её горло ладонью и крепко сжал, немного ограничивая дыхание, так что ее глаза расширились. Она не отвела взгляд, даже когда я отпустил ее руки ровно настолько, чтобы достать из кармана галстук.

Я связал ей запястья прежде, чем она успела осознать мое намерение.

— К чему всё это? Если ты хочешь причинить мне боль, просто сделай это, а не играй в свои игры.

— Если бы ты знала, что я чувствую, ты бы так не говорила, — предупредил я ее.

София тяжело сглотнула. Она не боролась со мной. Почему она не боролась?

— Я итак сдерживаюсь, — пробормотал я. Головокружительная карусель веселья внутри меня с визгом остановилась, когда она заговорила.

— Тогда прекрати. Не сдерживайся.

Ее тихий шепот проник мне под кожу. Тишина внутри меня была оглушительной. Она удивила меня. Я и подумать не мог, что такое возможно, учитывая, в каком состоянии находилась моя голова в эти дни, но Софии это удалось.

— Делай, что хочешь. Я не буду сопротивляться.

Я посмотрел на нее вниз, на мою идеальную, драгоценную маленькую ласточку. Ей следовало бояться и чувствовать себя побежденной. Но нет. Даже лежа на лесной подстилке, в измятом платье, с растрепанными волосами, со связанными над головой руками, она не боялась.

София встретила мой взгляд с непоколебимой силой.

— Делай худшее, на что способен. Как и всегда. Я выдержу. — Она облизала губы, и это движение почти уничтожило меня. — В конце концов, я это заслужила.

Я горько усмехнулся, потянувшись за ее ножом, который она небрежно уронила рядом с собой на землю.

— Если ты думаешь, что этот намек на самоанализ поможет тебе получить пощаду… — начал я.

— Я так не думаю. Я не хочу пощады от тебя. Мы всегда были честны друг с другом, не так ли? Я нарушила это правило. Накажи меня.

Она удерживала мой взгляд, ничуть не испугавшись угроз. Внутри меня по-прежнему царила тишина. Впервые за семь лет хаос утих. Из-за нее.

— Ты пожалеешь, что попросила об этом, королева бала. Я не тот мужчина, которого ты знала.

— Я уже о многом жалею, просто добавлю это в список. — Она выгнула спину так, что ее сиськи грозили выскочить из атласного выреза платья.

Я опустил руку на ее декольте, скользнув по ложбинке. У нее все еще была самая идеальная грудь.

Мои руки переместились к ее ребрам, и я одним быстрым движением стянул с нее лифчик. София снова выгнулась дугой, когда мои руки коснулись ее груди.

Я нежно ущипнул ее за соски, и она издала тихий стон.

— Ни звука.

Мое предупреждение прозвучало как удар хлыста. Ее глаза встретились с моими.

— Ни звука, или я заткну тебе рот. — Я не мог вынести ее сладких стонов удовольствия.

Я знал, что мой контроль в лучшем случае висел на волоске. Целых семь лет я не чувствовал ничего, кроме своей руки и воспоминаний об этой женщине. Минет на днях только еще больше ослабил мой самоконтроль, который и без того был уже порядком расшатан. Еще одна провокация, и он разлетелся бы вдребезги.

Я поднес нож к краю платья, и ее глаза расширились. Лунный свет упал на лезвие, когда я полоснул им. Тонкий материал разошелся под острым лезвием. Она не шевелилась, пока я разрезал верхнюю часть ее платья, едва осмеливаясь дышать. Затем я спустил ленту до талии. Я и не подозревал, что эта чертова штука все еще у нее. Никогда не забуду, когда впервые увидел ее на Софии. Казалось, что все это произошло в другой жизни.

Я раздвинул полы ее платья и позволил своим глазам полюбоваться ее грудью. В тусклом свете ее кожа казалась темнее, что объяснялось жизнью на побережье. Я задался вопросом, часто ли она ходит на пляж. Мне было интересно, ходит ли она с другими мужчинами. С такими, как Эдвард Слоан. Я чуть не перепрыгнул через забор в тот день, когда они вместе ужинали, и перерезал ему горло прямо за столом. Мне удалось сдержаться, но это не означало, что я собирался оставить его в живых. Он хотел забрать то, что принадлежало мне. Его дни были сочтены.

Темная одержимость заполнила мой разум, когда я опустил нож к ее груди. Она была так неподвижна, что мне казалось, будто я слышу, как колотится ее сердце. И я, определенно, слышал биение своего.

— Ты боишься, lastochka? Между нами, ты по-прежнему единственная, кто когда-либо ранил меня в приступе гнева. — Я провел ножом по ее декольте, между великолепными грудями, и просунул его под кружевную застежку лифчика. Он расстегивался спереди. Как весело.

Я с силой полоснул ножом по застежке, и бюстгальтер разъехался в стороны. Ее темные глаза сверкнули на меня. Проведя лезвием по одному идеальному изгибу, я добрался до соска. Я чувствовал ее страх. Это было восхитительно. Тем не менее, она не пыталась оттолкнуть меня или умолять остановиться. София смирилась со своей участью. Возможно, я просто оправдывал ее ожидания. Мне было все равно. Я зашел слишком далеко, чтобы беспокоиться.

— Ты боишься, что я порежу тебя? Или, что прикоснусь к тебе? — поинтересовался я вслух, когда сам не определился с ответом. — Может, мои прикосновения всегда были тебе отвратительны, пугали даже больше, чем порез, но я был нужен тебе, чтобы сбежать от отца. — Эта мысль мучила меня с тех пор, как я узнал, что она жива.

София нахмурилась, между изящными бровями пролегла тонкая морщинка. Она покачала головой, не сводя с меня глаз. Отрицание. Это что-то всколыхнуло во мне.

— Ты по-прежнему единственный мужчина, с которым я когда-либо была. Единственный мужчина, с которым я когда-либо хотела быть.

Ее мягкие слова были похожи на когти, вонзающиеся в незащищенную кожу. Я уставился на нее. Проклятая буря, живущая в моей груди, только еще больше утихла от ее слов. Чудовище было удовлетворено обладанием этой женщиной. Единственной, которую я когда-либо хотел.

Я отложил нож и наклонился вперед, не в силах больше ждать ни секунды, чтобы попробовать ее на вкус.

Мой рот сомкнулся вокруг твердого соска, уже гордо торчащего в прохладном ночном воздухе, как маленький розовый бутон. Я засосал его между зубами и покатал горячим влажным языком. Она вздрогнула, ее кожа затрепетала под моими руками. Я обхватил вторую грудь, поднимая, сжимая и поглаживая сосок большим пальцем, не отрывая рта. Переместившись выше, я впился поцелуем в ключицу, оставляя засос, а следом за ним еще один и еще, формируя целую цепочку из синяков.

— Повеселись, пытаясь спрятать их перед возвращением в школу. Пусть эти ублюдки со стояками и бегающими глазками знают… твой хозяин вернулся, — пробормотал я ей в кожу, водя своим заросшим щетиной ртом по сторонам, а затем останавливаясь над другой грудью.

Из неё вырвался сладкий стон, и я зажал рукой ее губы.

Я опустил руки к джинсам и вытащил свой член, багровый от сдерживаемого желания. Было почти больно, когда я проводил ладонью вверх-вниз, сухое трение обжигало. Я не возражал против боли. Я приветствовал ее. Моя жизнь не дала мне ничего, кроме боли, и она стала моим самым верным спутником.

Боль никогда не покидала меня, в отличие от потрясающей женщины, стонущей подо мной.

Я захватил зубами один из ее сосков и слегка прикусил. Она ахнула, ее бедра отчаянно дернулись вверх, навстречу моим. София жаждала быть трахнутой вот так, связанной и с кляпом во рту, на лесной подстилке… мною.

Я не знал, какие чувства это во мне вызывало, только понимал, что это должно было стать началом ее наказания, а не развлечением.

Я сильнее сжал ее сосок, покусывая чувствительную кожу, и ускорил движения рукой по своему члену. С хлопком отпустив ее грудь, я опустил другую руку и откинулся назад. Лежа на земле со связанными руками, она представляла собой прекрасное зрелище. Ее обнаженная грудь была красной и хорошо искусанной, соски набухли, отчаянно требуя большего. Встав на колени, я стал тянуть ее платье вверх до тех пор, пока черные кружевные трусики не оказались полностью на виду. Тогда я протянул к ним руку и провел пальцем прямо по ее центру.

Она была мокрой.

— Ты промокла для меня, королева бала? Ты так сильно меня хочешь?

Она посмотрела мне в глаза, ничуть не смутившись. Затем кивнула.

— Ты хочешь мужчину, который прошлой ночью намеревался похоронить тебя заживо?

Она судорожно вздохнула.

— Я просто честна.

— Как необычно для тебя.

Я потянулся к ее трусикам, снова используя нож.

Я чувствовал, как мой член увеличивается от одного только ее взгляда на него. Она не выглядела слишком напуганной. Что-то в ее глазах, похожее на желание, разрушило меня. Я не должен был этого видеть. Мне следовало бы завязать ей глаза, но так или иначе, я не мог избежать эмоций в них.

Я сорвал с нее трусики и отбросил их в сторону. Нависая над ней, я чувствовал боль от того, насколько сильно мне нужно было быть внутри нее. Я раздвинул ее ноги, грубо проталкиваясь между бедер. Мой член коснулся ее влажного тепла. Я просунул руки под ее бедра, приподнимая ее ровно настолько, чтобы войти внутрь. Я не был нежен. Я не оставлял ей выбор. Возможно, моя грубость заставит ее оттолкнуть меня. Или, может, она изменит свое мнение о том, что хочет меня.

София не сделала ни того, ни другого. Моя маленькая лживая королева бала раскрыла объятия и притянула меня ближе. Ее капитуляция угрожала остаткам моего рассудка. Она прильнула ко мне, приподняла бедра навстречу моим безжалостным толчкам, отвечая моему желанию на каждом шагу. Ее руки тянулись ко мне, а губы прижимались к моему горлу и выше, осыпая поцелуями челюсть. Если она пыталась разрушить меня, это работало.

Я собирался кончить, не мог больше терпеть. Не тогда, когда она так нежно целовала меня, извиняясь крошечными, безмолвными способами при каждом движении. Она все еще была моей маленькой ласточкой, только теперь сидела у меня на ладони и ждала, что я раздавлю ее, если захочу.

Я не хотел. И никогда не хотел. Я мог только любить ее. Я не был способен на что-то другое.

Темп между нами ускорился, и влажные шлепки наших тел, встречающихся друг с другом, звучали непристойно в ночном воздухе. Было что-то первобытное в том, чтобы трахать ее на лесной подстилке, среди сухих листьев и сосновых иголок. Здесь, в лесу, где я всегда находил утешение, я нашел ее снова. Мою ласточку, принимающую меня с распростертыми объятиями, какие бы куски мы ни вырывали друг из друга.

Она вскрикнула первой, ее киска плотно обхватила мой член, все ее тело сжалось. Я грубо целовал её, пока она кончала, проглатывая звуки ее удовольствия. Я хотел все их только для себя. Я нуждался в них. Ее оргазм длился бесконечно, а киска пульсировала и вздрагивала с такой силой, что это отправило меня за грань. Следуя за ней, я кончил с тихим рыком, засовывая свой член в нее так глубоко, как только мог, заливая ее внутренности своей спермой и заполняя ее до отказа. Она поднесла руку к моей щеке, прижимаясь нежным поцелуем к моему лбу. Вспышка на ее пальце заставила мой мозг ожить. Она так и не объяснила этого.

— Чье гребаное кольцо ты носишь, пока твоя тугая, жаждущая киска высасывает из меня сперму? — Мой голос был хриплым. Удивительно, что я мог говорить после оргазма, который только что испытал. После семи лет самоотречения было чудом, что я вообще был способен на что-либо.

Ее щеки вспыхнули.

— Я не хочу, чтобы ко мне приставали.

— Значит, это просто маскировка? — Моя сперма капала из ее щели. Я зачарованно наблюдал за этим. Казалось неправильным видеть, как она вытекает. Мой член все еще был твердым. Вероятно, потребуется год секса с ней, чтобы снять напряжение и наверстать упущенное. Я не возражал против этого, а вот София могла. Жаль, что у нее не было выбора.

— Ты все еще думаешь, что я не могу определить, когда ты лжешь, королева бала? — Я снова вошел в нее, мой твердый член заскользил по сперме внутри.

Она ахнула. Ее киска до сих пор подергивалась.

— Я не лгу.

Я вышел из нее после нескольких толчков и переместился в сторону. Небольшая перестановка, и мой влажный член оказался у ее рта.

— Было время, когда я бы в это поверил. — Я терся кончиком своего члена о ее губы, пока они не заблестели от наших соков. — Но я больше не могу доверять этому рту. Вылижи меня дочиста.

Я обхватил ее за подбородок. Она не отвела от меня взгляд, когда медленно раздвинула губы и облизала мою головку, прежде чем принять меня в горячую пещерку своего рта. Черт. Это было невероятно — чувствовать ее прикосновения. Женщина, которая стала моей одержимостью с первой ночи нашего знакомства в её семнадцать лет, когда она была защищенной принцессой мафии. София послушно вычищала меня языком, и я понял, что могу кончить снова. Я наклонился вперед, удерживая ее голову и загоняя член глубже. Она приняла всю длину, не сводя с меня глаз, раздвигая челюсть настолько, насколько могла. Трахать ее в рот прямо на лесной подстилке не входило в мои планы, но она так хорошо отсасывала, что я не смог сдержаться. Я трахал ее лицо, моя головка касалась задней стенки ее горла. Ей некуда было деваться. Сдавленный захлебывающийся звук почти лишил меня контроля.

Я надавил поглубже и позволил ей поработать языком. Она быстро довела меня до предела своим жадным посасыванием. Я вышел, желая увидеть зримые доказательства моего обладания ею. Склонившись над ее распростертым телом, я бурно кончил, длинные ленты спермы полоснули ее голые сиськи, до самой шеи. Одна особенно сильная струя попала ей на подбородок и стекла по раздвинутым губам. Я кончал долго, пульсация моих яиц казалась бесконечной, пока я помечал ее своим семенем.

Если раньше вид Софии подо мной был возбуждающим, то образ ее груди, покрытой моей спермой и блестящей от моего обладания, навсегда запечатлелся в моем мозгу.

Я встал на не слишком устойчивые ноги и спрятал полутвердый член. Затем отошел от нее и взял себя в руки. Нож все еще лежал на земле рядом, и я пнул его ногой поближе к ней, после чего присел рядом. Она смотрела на меня немигающим взглядом.

Я не смог удержаться и провел тыльной стороной пальцев по ее гладкой щеке.

— Ты не пошла в полицию. Это был твой последний шанс.

Она кивнула.

— Я знаю.

— Полагаю, в конце концов, мы все еще созданы друг для друга, lastochka. Будь хорошей девочкой. Я слежу. С этого момента просто верь, что я всегда за тобой наблюдаю.

Я потянулся к ее рукам, поднес левую к своим губам и обхватил ее безымянный палец ртом, прежде чем она успела отстраниться. Затем сомкнул зубы на ее обручальном кольце и медленно снял. Я вынул его изо рта и сунул в карман. После чего снова нашел нож и вложил его в ее связанные руки.

Ее глаза были прикованы ко мне, словно она боялась, что, если отвернется, то я исчезну. Я мог понять этот страх. У меня был такой же.

Оторвав взгляд от ее прекрасного тела, я повернулся и пошел прочь.